Неудачница

– Ты что, больной? С головой не все в порядке? Зачем ты за мной следил?

– Нет, я не больной и не извращенец, если ты об этом подумала, просто хотел убедиться, что ты дойдешь до дома без новых происшествий.

– Зачем? – я понимала, что начинаю повторяться, но никак не могла понять, что ему надо, денег что ли хочет за своё геройство.

– Считай, что это всё мои геройские комплексы, не мог не довести своё правое дело до конца и бросить даму в беде – все также улыбаясь, произнес этот недоделанный спаситель.

«Да он поиздеваться пришел!» – осенило меня. Вот оно, значит, как, нет уж дудки, на сегодня с меня издевательств хватит. Я просто молча обошла этого нахала и поковыляла в сторону магазина. Буду игнорировать, в конце концов ему это надоест, и он просто отстанет.

– Эй, ты куда? – догнал меня парень и пошел рядом. – Обиделась что ли? Я просто пошутил.

Я продолжала молча идти, не смотря в его сторону. Парень забежал вперед и остановился передо мной, вынудив и меня прекратить движение. Да что ему надо? Неужели у него нет каких-нибудь других жертв для издевательств, обижаемых годами? У всех любителей утвердиться за чужой счет такие есть. Они находят пару-тройку беспроигрышных вариантов, которые могут подпитывать их значимость ежедневно своим паническим страхом и жалкими попытками защититься. К счастью, до меня таким хулиганам дела не было. Я и врезать могла, если что, или покусать. Есть в моей биографии темные пятна. Никто ко мне 17 лет не лез, а ту на тебе, свалился на мою голову. Везет мне прям как утопленнику. Я тяжко вздохнула и начала снова обходить его, но он удержал меня за руку.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза с немым вопросом: ну что тебе надо? И тут он снова улыбнулся (ему, интересно, еще рот не болит?) и выдал:

– Не дуйся, надо проще относиться к жизни.

В ответ на это я уже смолчать не смогла:

– Проще? Ты вообще в каком мире живешь? Жизнь по умолчанию не простая штука. И кто тебе вообще дал право давать мне советы? Я что, их просила? Ты ничего обо мне не знаешь! Меня абсолютно не волнует, что ты там думаешь и считаешь, ясно? И к твоему сведению я не дуюсь, я в бешенстве! От того, что какой-то незнакомый парень, второй раз за день навязывает мне свое общество. А оно мне неприятно! Понятно тебе?! Отвали уже! – Я резко выдернула руку, которую он все еще продолжал держать, и бросила в его сторону злой взгляд.

Парень перестал улыбаться. Наконец-то.

– Знаешь, что? Тебе тоже никто не давал право так разговаривать с людьми. Ты думаешь, ты такая независимая и сильная, а на самом деле, ты просто хамка, которая даже элементарное «спасибо» сказать не может, если человек тебе что-то хорошее сделал, – сказал он, развернулся и скрылся в темноте аллеи.

Не знаю почему, но от его слов мне стало как-то неприятно. Не то, чтобы они меня задели, я была рада наконец избавиться от этого странного парня, но я никогда не считала себя плохим человеком, правда и хорошим тоже. Я никем себя не считала и это как-то всегда меня устраивало. Да и общалась я с кем-то только по неизбежной необходимости, так что светские манеры мне были ни к чему. И вообще я этому парню ничего не должна. Это не я пыталась ему навязаться, а он мне, а в итоге еще и меня виноватой сделал. Офигеть, хорошо устроился. Это прям какая-то извращенная форма самоутверждения. Идиот какой-то. Но даже после таких рассуждений, чувство вины все еще никуда не делось.

По дороге в магазин и обратно я задумалась о том, что раньше я себя виноватой ни в чем не считала. Это меня всегда обижали, а значит, и виноваты были другие, а не я. Да и на мои слова никто никогда внимания не обращал. А этот вот походу действительно обиделся или расстроился, что ли. Я кучу времени убила на самоанализ своих действий и копание в прошлом. Но ничего криминального не нашла. Я никогда никого не обижала, только защищалась. Так что никакая я не хамка, а нормальный человек с плохим характером. Милой меня уж точно не назовешь. Ну и подумаешь, тоже мне проблема. Я хотя бы незнакомых людей не выслеживаю и не пристаю к ним. И то хлеб. Придя к таким выводам, я вновь обрела душевную гармонию и спокойно пошла домой, надеясь, что больше я этого чудака никогда не встречу. Не хватало мне еще каждый вечер вот так проводить, за разбором чувств и оценкой поведения. Мерзость какая.

4

Еще один день, еще одно недоброе утро, но на этот раз хотя бы без эксцессов. У матери и отчима был выходной, поэтому они еще спали. Я спокойно позавтракала, оделась и похромала в универ. Даже настроение какое-то нормальное было. Давно не выдавалось такого спокойного утра. И только я вышла на крыльцо, как увидела на лавочке все того же парня. Я уже подумала, что он мне мерещится. Но тут он встал и сказал: «Привет» со своей этой слащавой улыбочкой.

– И что ты опять тут делаешь, вчера не наобщался? – мое нормальное настроение улетучилось в мгновение ока, спокойное утро длилось недолго.

– Я обдумал ситуацию и решил дать тебе второй шанс, в конце концов день у тебя вчера был нелегкий, так что твое раздражение вполне объяснимо.

Что? ЧТО? Я подумала, что ослышалась, дать мне второй шанс. Я неопределенно хмыкнула:

– Ну-ну. Знаешь, что? Тебе не говорили, что людям не нужны услуги, о которых они не просили, вот и я в твоем втором шансе не нуждаюсь. Оставь себе, – с этими словами я обошла его и направилась дальше к остановке. Второй шанс, ну и самомнение. Я повозмущалась еще несколько минут про себя и тут заметила, что парень продолжает идти за мной чуть поодаль. Я резко развернулась остановившись.

– О, господи, ну что тебе от меня надо?! Что ты ко мне пристал? Я уверена, в мире полно несчастных девиц, которые вот прям счас нуждаются в помощи, но я в их число не вхожу, поэтому может пойдешь и поищешь кого-нибудь другого?

– Но я не хочу, – просто ответил парень, слегка улыбнувшись, – мне понравилось спасать тебя, а учитывая твой характер, ты точно скоро попадешь в неприятности, так что ты зря отказываешься от моего общества. И вообще, это ненормально избегать общения с таким милым, добрым и симпатичным парнем, как я.

– Ненормально, навязывать свое общение тем, кто с тобой общаться не хочет. Может ты все-таки того… сумасшедший?

– Да нет, как-то не замечал за собой никаких странностей.

Я иронично хмыкнула:

– Ну-ну…

– И вообще, а с чего ты взяла, что ты нормальная? – Продолжил свою мысль парень. – Вдруг ты тоже сумасшедшая и я просто плод твоего воображения?

– У меня не настолько больное воображение, – парировала я, – и вообще я люблю одиночество. Так что если бы ты был плодом моего воображения, то ты точно не был бы тем существом, которое может говорить, максимум деревом.

– Но хотя бы симпатичным? – улыбнулся парень.

Я решила оставить эту провокацию без комментариев, развернулась и продолжила свой путь к остановке. Он пошел рядом, слава богу молча. Так, в тишине мы и дошли до остановки. И тут он выдал с новой улыбкой:

– Слушай, почему я тебе так не нравлюсь, ты ведь меня даже не знаешь, может я парень твоей мечты?

– Определенно нет, я никогда не мечтала о парне-сталкере, – «я вообще ни о каком парне не мечтала, но детали опустим», – ты мне не нравишься, мне глубоко наплевать, кто ты и что ты, я не хочу тебя узнавать, я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Ты можешь это сделать? – устало, спросила я.

– Прости, но никак не могу… – скорбным тоном сообщил парень.

– Ну и почему же? – раздраженно поинтересовалась я.

Парень лукаво на меня посмотрел и, улыбаясь, выдал:

– Мне слишком нравится с тобой общаться… О, а вот и мой транспорт. Ну что, до вечера тогда. Встретимся в восемь на лавочке, хорошего дня!

Он помахал мне рукой и скрылся в подъехавшем автобусе. Я молча проводила его взглядом. Хорошего дня… да он точно издевается! О каком хорошем дне может идти речь, мне предстояло провести восемь часов, слушая об экономике, еще и контрольную по философии пересдавать, к которой я, естественно, не готовилась. Зачем вообще кому-то желать хорошего дня? Можно подумать, что от этого он действительно станет лучше. Что за глупые суеверия.

В универ я как обычно приехала одна из последних и заняла свое законное место у окна на последней парте – так у меня было хоть какое-то развлечение. Можно было наблюдать за прохожими и птицами. Есть в этом что-то успокаивающее. Смотришь на людей, которые бегают туда-сюда, как муравьи. Такие сосредоточенные, как будто им надо как минимум спасти мир. А в реальности просто идут в магазин за очередной булкой хлеба или еще куда-нибудь по таким же мелким и ничего не значащим делам. Есть ли вообще хоть что-то значимое в этом мире? Все чаще мне кажется, что нет. Люди сами создают свою значимость, преувеличивая важность своих заслуг и действий. Потому что, если не будешь цепляться за свои вещи и работу, то что останется? Какой смысл будет в жизни? А что, если его вообще нет? Ни в чем. Люди любят говорить, что надо что-то делать, чтобы не прожить свою жизнь зря. Но откуда такая уверенность, что все не зря? Я уверена, что от моего присутствия на этой планете никому ни холодно, ни жарко. Если завтра я умру, ничего не изменится. Солнце все также встанет, а люди все также побегут за своим пресловутым хлебом и по другим делам.

– Архипова! Может вы соизволите отвлечься от своих важных дум и ответите на мой вопрос? – внезапно раздался над моим ухом голосом преподавателя – даже не заметила, как он подошел. Я с неохотой оторвалась от созерцания пейзажа за окном и устало посмотрела в его сторону. Ну вот знает же, что я никогда его не слушаю, почему нельзя просто оставить меня в покое. Я ведь ему не мешаю? Не мешаю. Занятие не срываю? Не срываю. Нет, надо вот все равно прицепиться.

– Я-то соизволю, – со вздохом ответила я, – но вы же знаете, что смысла в этом нет, я все равно вас не слушала и ответить не могу.

По аудитории прокатились смешки. Преподаватель нахмурился, но решил спустить все на тормозах, лишь сказал:

– Подойдите ко мне после лекции, – и продолжил свое повествование, отправившись на новый круг по аудитории. А я снова отвернулась к окну, наблюдать за тем, как бессмысленно мельтешат маленькие люди с большим самомнением.

После окончания лекции я дождалась, когда все уйдут, чтобы не давать людям лишнего повода для развлечения, и подошла к преподавателю. Я бы сказала, что Иван Сергеевич был не самым худшим из всех. По крайней мере на его лице была печать разума, да и характер у него было не скверный. Просто ему не повезло, что мне не было дела до менеджмента.

– Ну и что мне с Вами делать, Архипова? – спросил он, делая записи в блокноте.

Я подумала, что это риторический вопрос и решила промолчать, но тут он поднял на меня глаза, в которых явственно читался вопрос.

– Оставить в покое? – сделала я предположение.

– Видите ли Катя, вы учитесь на факультете, с которого выпускаются управленцы. Ну вот как можно выпустить такого управленца, как Вы, в мир? Вы же разрушите все, к чему прикоснетесь просто потому, что Вам на все плевать. У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, как такие студенты, как Вы, безразлично относятся к труду миллионов людей до Вас, которые боролись за право получения образования для всех, по крупицам собирали и сохраняли знания, проводили исследования в надежде, что их последователи продолжат их дело и сделают мир лучше… Чего Вы хотите добиться в жизни, Катя? – устало спросил профессор.

– Ничего, – равнодушно ответила я, потому что и вправду ничего не хотела. Я просто делала то, что от меня требовали и всё. Надо было пойти в школу – пошла, надо было ее закончить – закончила. Надо было поступить в университет – поступила. Надо будет найти работу, какую-нибудь – найду. А зачем, кому какая разница? Мне лично никакой.

– Я почему-то так и подумал, – огорчился Иван Сергеевич. – Ну что же, Катя, я обещаю Вас больше особо не беспокоить, а взамен прошу все же подумать о том, какой след Вы хотите после себя оставить.

«Да никакой я не хочу оставлять после себя след!» – зло думала я, идя по коридору. С чего я вообще должна его оставлять, и кто сказал, что он останется? Ненавижу эти морализаторские разговоры. Такие морально правильные члены общества, как этот Иван Сергеевич, думают, что они умнее других, что познали жизнь и теперь могут раздавать свои советы направо и налево. Себе бы их раздавали. Можно подумать, никто не знает, что он бросил жену, с которой двадцать лет вместе прожил и теперь встречается с молодой преподавательницей с его кафедры. А она, между прочим, на пятнадцать лет его младше. Такой он след хочет после себя оставить? Предательства? Или мошенничества. Все знают, что он никого на пересдачу не отправляет, даже самых отъявленных тупиц, хоть тройку, но всегда поставит. Это так он отстаивает свои драгоценные знания потомков? Радеет, чтобы они сохранялись? Жизни он меня вздумал учить, да я поди побольше него знаю. Оставь его на необитаемом острове и меня, еще надо посмотреть, кто бы больше оказался приспособленным к жизни. Он со своим менеджментом или я с заправскими навыками выживания. Чай, ему не приходилось спать на улице, потому что дома был пьянка, а детям там не место. Выпрашивать хлеб у соседей, когда мать отправлялась в очередной загул с новым кавалером. Это только после появление Пашеньки она остепенилась и стала домовитой, а до этого всякое бывало. А что Иван Сергеевич? Про его родителей-интеллигентов тоже всем известно. Здесь же работают, хоть уже и старые. Так что уж точно не ему у меня спрашивать, чего я хочу добиться. Ему самому ничего добиваться не приходилось.

В таком воинственном настроении я пребывала следующие две пары и пришла к Ивушкиной, сдавать контрольную. Благо надо было просто написать тест. Я быстро проставила ответы, отдала листик и собиралась уйти, но она меня остановила:

– Посидите Катя, я сейчас все проверю и сразу скажу вам отметку.

Я скривилась, но молча села. Оценка за контрольную по философии была последним, что меня сейчас волновало. Меня переполняла ярость, казалось, еще немного, и я вот-вот взорвусь. Следующие десять минут показались мне вечностью. Наконец, она закончила проверять тест подняла глаза:

– Ну что ж, Катя, вы достаточно стабильны. Снова шестерка. Не хотите повысить свою отметку, ответив на дополнительные вопросы? – спросила Ивушкина.

– Нет, не хочу, – сквозь зубы процедила я.

– Но почему, Катя? Я же вижу, Вы не глупая девушка. Почему Вы не хотите постараться? Неужели вам не хочется быть лучше, добиться большего в жизни, чем вы имеете сейчас?

– Нет, мне не хочется! – закричала я. Два морализатора за день это было уже слишком. – Я хочу быть серой, жалкой и никчемной! – Не понижая голоса добавила я и выбежала из класса.

Ярость была настолько сильной, что я ничего не видела вокруг. Я все шла, шла и шла, пока не оказалось в парке на берегу речки. Вид до боли знакомого пейзажа вывел меня из состояния оцепенения, но я все еще была очень зла. Я часто приезжала сюда просто посидеть и подумать, когда становилось совсем невмоготу. Вид тихо плескавшейся воды завораживал и успокаивал меня. Но что самое приятное, здесь практически никогда не было людей. Чтобы сюда попасть, нужно было пройти через заросли колючих кустарников. Особо желающих порвать одежду и пораниться не было, а мне беречься было ни к чему.

Что за день сегодня такой? Я в универ уже почти два месяца хожу, тихо сижу и сваливаю домой и никому не было до этого дела. А сегодня прям такое ощущение, что мои планы на будущее – это единственная вещь, которая всех в жизни интересует. Помимо меня еще двести с копейками студентов на потоке, что-то они у них про планы не спрашивают. «Вы же не глупая девушка» – передразнила я Ивушкину. Ей-то откуда знать. Что они вообще все знают обо мне, чтобы давать оценку мои способностям или неспособностям. Да будь я хоть семи пядей во лбу, какая разница. Это что, поможет мне как-то стать счастливей? Волшебным образом превратит мою мать из безразличной опекунши с наклонностями алкоголички в заботливую маму, которую действительно волнует ее ребенок? Как бы не так. Поможет мне заработать много денег? Что-то все эти ученые вечно жалуются, что им денег на жизнь не хватает. Да и если бы у меня было много денег? Что мне с ними делать? Одежду новую купить? В кино сходить? В кафе или в парк? Мне это все без надобности. Есть два типа людей: такие неудачники, как я, и удачники, которым везет прям с рождения. У них все получается само собой, словно сама жизнь им помогает. Была у меня такая одноклассница в школе. Она всегда всем была довольна, отличница в учебе, первая активистка на всех мероприятиях, всегда в окружении подруг и поклонников, в общем красавица, спортсменка и комсомолка. Причем здесь комсомолка я не знаю, вроде газета такая была, но моя бабушка всегда так про нее говорила, когда с собраний возвращалась. Моя мать посещением школы себя не утруждала. Так вот у этой девочки всегда был такой вид, словно солнце каждый день встает специально для нее. Мне казалось, что она какая-то инопланетянка, потому что реальный мир он серый, мрачный и жестокий и солнцу здесь ни до кого дела нет. А потом я как-то увидела ее с родителями в парке. Они смеялись, вместе катались на аттракционах, ели сладкую вату и выглядели как та семья из рекламы, только это была не реклама. И тогда все стало на свои места. Ей просто повезло родиться под счастливой звездой. А мне нет. И я с этим смирилась. Поэтому нет никакого смысла в размышлениях о будущем, построении планов и обдумывании своих желаний. Мне ничего желать не положено, потому что эта жизнь ничего хорошего для меня не предусмотрела.

За такими невеселыми размышлениями пролетели пару часов, я продрогла и решила вернуться домой, там хоть можно в книги засесть в своем углу, а если мать сегодня будет трезвая, то и за весь вечер меня никто не потревожит. Я посмотрела на часы: было без пятнадцати шесть. Как раз успею вернуться до того, как этот ненормальный придет. Я, конечно, сомневалась, что он действительно появится в восемь часов, но мало ли. Лучше подстраховаться. Еще раз с ним встречаться мне не хотелось. Он все время вытворял что-то непредсказуемое, а я люблю, когда все предельно понятно.

5

К своему подъезду я подошла к семи часам и увидела на крыльце шатающуюся фигуру своей драгоценной маман. Не повезло, сегодня все-таки будут разборки. Я обреченно пошла навстречу неизбежному скандалу, и тут увидела – его, этого ненормально парня, который приветливо махнул мне рукой со скамейки возле крыльца. Я сделала вид, что не заметила его. Хуже ситуации не придумаешь. Только бы мать не обернулась, может она сейчас наконец отыщет ключи и зайдет в подъезд. Я остановилась на месте, чтобы не попадать в ее поле зрения, и тут он встал со скамейки и громко сказал:

– Привет. А я тебя уже жду. Я так и знал, что ты раньше придешь, – он так и лучился радостью, а я лишь с ужасом наблюдала, как на его возглас повернулась мать и увидела меня. Несколько секунд у нее ушли на то, чтобы осознать, что в нескольких метрах от подъезда стоит ее дочь. Затем она хищно улыбнулась и, как всегда, выдала очередную порцию замечаний в мой адрес:

– А ты все еще шляешься. Нет, чтобы матери помочь, в квартире прибрать, ужин приготовить. Бестолочь, послал Бог дочь иждивенку. Только и знаешь, как на всем готовеньком жить и за мой счет есть. Думала, восемнадцать стукнет, так хоть замуж тебя сбагрю, да кому ты такая уродина безрукая нужна будешь, ни один приличный парень на тебя даже не взглянет… – Она бы еще много чего сказала, но тут внезапно послышался голос со стороны скамейки:

– Ну почему же, очень даже взглянет. Я вот, уже второй день смотрю, – все также спокойно улыбаясь произнес мой надоедливый спаситель.

Нельзя сказать, кто опешил больше, моя мать или я. Мне внезапно стало очень жарко, наверное, мои щеки покраснели. И пока я лихорадочно соображала, что мне делать, этот рыцарь без тормозов подошел ко мне и взял за руку:

– И руки я вижу у нее все на месте. Да и с уродиной вы явно перегибаете. Она, может, и не самая красивая девушка в мире, – на этих словах я аж закашлялась от возмущения, – но так и Вы не мисс Вселенная, так что ее внешний вид полностью на вашей совести.

Мать продолжала в растерянности молча моргать, переваривая только что услышанное оскорбление, не зная, как лучше ответить. Все-таки это не со своей дочерью ругаться. И тут, на счастье, дверь подъезда открылась с другой стороны и мать поспешила протиснуться внутрь, даже не пропустив выходящих и лишь крикнула из глубины подъезда:

– Я с тобой дома поговорю!

Выходившие люди, возмущаясь, прошли мимо, и я осталась наедине со своим «спасителем». Он как ни в чем ни бывало смотрел на меня и продолжал улыбаться. И тут я влепила ему пощечину. Улыбка тут же сошла с его лица, чему я была несказанно рада, и он ошалело произнес:

– Ты чего? – и, наконец, выпустил мою руку, которую все еще продолжал сжимать.

– Это ты чего?! – меня просто трясло от гнева. – Кто дал тебе право вмешиваться в мою жизнь? Думаешь, ты сейчас хорошо поступил? А? Герой! Посмотрите на него, заступился за бедную девочку! А то, что, когда я вернусь домой, я еще больше получу за твои выходки, ты об этом не подумал? Нет, потому что ты думаешь только о себе, о том, как бы выставить себя в лучше свете. Благородный рыцарь! Жалко меня стало? Мне не нужна твоя жалость и защита твоя не нужна! Проваливай ко всем чертям и никогда, слышишь, больше никогда не смей ко мне подходить! – я развернулась и тоже побежала в подъезд, даже не оглянувшись.

Но домой не пошла, нужно было немного переждать, может мать заснет, и я смогу тихо пробраться к себе в комнату и избежать разборок. Ну откуда он взялся на мою голову. Ей-богу, лучше бы та машина меня переехала. Спокойно бы отлежалась в больнице несколько недель, для меня это прям как курорт. А если бы умерла, то так тому и быть. Тогда мне не пришлось бы испытывать все это унижение. Что не так с этим парнем? Что ему от меня надо? Я в жизни не поверю, что я ему понравилась. По нему сразу видно, что он удачник. Вечно ходит улыбается, как диснеевская принцесса, осталось только чтобы музыка на фоне играла и птички пели. Доволен жизнью, все у него в порядке, небось и эти пресловутые цели, с планами на будущее и стремлением оставить свой след в жизни у него имеются. У удачников они всегда имеются. Помню, та девочка из школы хотела стать переводчиком. Английским дополнительно занималась, немецкий с репетиторами учила, не говоря уже обо всех остальных занятиях. Ее день был расписан по часам, потому что у нее всегда были цели и желания. Хотела выступить на новогоднем концерте, пожалуйста, хотела быть старостой класса, без проблем, хотела пойти в поход летом, какие могут быть вопросы. Классная только ради нее этот дурацкий поход и затеяла. А я не пошла. Потому что мать не считала нужным давать на это деньги, мол «и дома посидишь, и так сколько ешь, просто бездонная яма для траты денег». А потом все мои одноклассники вернулись, хвастались фотографиями, вспоминали, как они купались, играли в волейбол и песни у костра пели. А я сидела дома. И так было всегда. Эта девчонка всегда получала все, что она хочет, просто потому что она была удачницей. А я неудачницей.

Слезы сами собой полились из глаз. Все-таки я действительно была жалкой. Сижу одна в грязном подъезде на лестнице без света и рыдаю. Не удивительно, что и этому парню стало меня жалко. Я для него, наверное, как бездомная собака. Видишь такую доходягу иногда с впавшими боками и грустными глазами и не можешь спокойно пройти мимо. Я вот тоже всегда котлеты таким выношу. Рядом послышались вздохи и шаги, видно, кто-то шел на лестницу, я не хотела сталкиваться с очередным алкашом или бомжом, потому что только такие на нашу лестницу и заходили. Пришлось встать и идти домой получать нагоняй.

Мать, к сожалению, не спала. И приступила к экзекуции сразу, как только я переступила порог. Видно, специально поджидала.

– Явилась! И что это за хлюпик был возле подъезда? Отвечай, когда мать с тобой разговаривает! – закричала она.

Я тихо выдавила из себя:

– Я не знаю.

– Врешь! – Еще больше разозлилась мать. – Думаешь, нашла себе какого-то сопляка и теперь можно с матерью обращаться, как с последней скотиной: хамить, оскорблять, врать?! Еще раз его увижу, целым не уйдет. Пашенька с ним быстро разберется, так своему кавалеру и передай!

– Не волнуйся, он больше не придет, – все также глядя в пол тихо проговорила я.

– Что, уже бросил? – ухмыльнулась мать. – Любовь прошла, завяли помидоры. А я тебе всегда говорила, такая замухрышка, как ты, никому не нужна. Неудивительно, что он от тебя сбежал.

– Да, мама, ты права, я ему не нужна, и тебе не нужна, и никому не нужна, извини, что порчу тебе жизнь своим присутствием, – видно эта фраза получилась какой-то жалостливой, потому что на удивление, мать не стала дальше развивать тему, лишь сказала: