Исповедь гадкого утенка. История самопознания

Сначала я боялась этих вопросов в своей голове. «Как ты смеешь сомневаться», – твердила сама себе строго. Но вопросы росли и вскоре дали понять: наконец-то я начала мыслить сама, а не использовать чужие шаблоны. «Я не отворачиваюсь от Тебя», – мысленно сказала я Богу, – «Но мне хочется самой стать исследователем на пути к Тебе! Я хочу сама узнать, что истинно, а что ложно, и хочу, чтобы Ты открывал мне двери, а не те, кто запретил жить себе и пытается закрыть глаза другим. Об одном только прошу: будь рядом и давай мне подсказки. Молю.»

Я перестала посещать собрания, и это был мой первый шаг к выбору СЕБЯ. Сделать его было непросто: сестры во Христе пытались наставить меня на путь истинный, убеждали, уговаривали, манипулировали. Я отмалчивалась – не хотела ничего объяснять, и вскоре от меня отстали. Но ежедневная привычка молиться, обращаться к Богу с благодарностью и просьбой о благословении, защите и прощении накрепко поселилась во мне.

Я молилась о всех моих близких. Молилась о себе, прося Бога оберегать и освещать мой путь. Иногда делала это формально, для галочки, но иногда молитва, словно река, текла изнутри моего существа. Я ловила особый экстаз в этот момент и чувствовала, что Он меня слышит. Он здесь, со мной. Я устанавливала свои собственные отношения с Творцом, которые были вне правил и религий.

Я была капризной и своенравной дочерью, но Он раз за разом посылал мне уроки и, в конце концов, обтесал грубый камень моей души, превратив его в изящное произведение. Я – каменная глыба. Испытания – это стека в руках Бога. Этой стекой Творец и создает из нас свои шедевры. Только наше отличие от глыбы в том, что мы сопротивляемся и ругаемся на Создателя в процессе работы, а камень смиренно терпит под рукой скульптора…

Нина разговаривала будто не с Василисой, а с кем-то другим. В голосе ее звучали нотки огорчения: она словно оправдывалась перед теми людьми, которые в сложный период жизни протянули ей руку помощи, приняли и полюбили, а она, окрепнув и «отъевшись», покинула их стаю и, не сказав даже «спасибо», продолжила свою дорогу. Позже Нина всегда с благодарностью вспоминала ту свою христианскую компанию, но следовать их путем она больше не могла: ей хотелось идти СВОИМ путем. Может быть, не таким праведным и духовным, но зато – СВОИМ.

Глава 7

Нина ловко орудовала специальными садовыми ножницами, обрезая старые виноградные ветви. Кудрявые и жесткие, с засохшими листьями, они уже не давали плодов и мешали новым ветвям разрастаться. Василиса была рядом и помогала освободить от обрезанных ветвей свежие кустики. Перспектива вместо купания в море, релакса на теплом песочке или других местных развлечений провести время за работой в саду не очень-то впечатляла девочку-подростка, но желание послушать бабушкин рассказ, услышать продолжение истории, которая так сильно напоминала ее собственную, заставило встать пораньше, надеть рабочую одежду, жесткие рукавицы и отправиться в виноградник на борьбу с вредными, не желающими покидать свою территорию, ветками.

– Видишь, как прочно укоренились эти старые сухие стебли. Толку от них никакого, только мешают новым ветвям плодоносить. Так же и наши старые убеждения не дают нам свободно дышать и радоваться жизни. Мешают развиваться и приносить больше плодов. Копим мы их всю жизнь, а избавляться не спешим, кожей прирастая к тому, что привыкли считать правильным.

Кстати говоря, наши старые убеждения и привычки выкорчёвываются также трудно, как эти ветки. И, чем дольше они в нас сидят, тем сложнее очистить от них свое сознание. – Нина с трудом вытащила тугой и прочный, как проволока, старый виноградный стебель, а Вася ловко подхватила его и унесла в кучу таких же выкорчеванных ветвей – вечером из них будет потрясающий костер. Когда Василиса вернулась, женщина продолжила:

– Для того, чтобы избавиться от старых убеждений, нужно вначале обнаружить их в себе, а это бывает непросто. Прежде чем найти в себе эти убеждения и преобразовать их, я сто раз наступила на одни и те же грабли, настрадалась и намучалась, пытаясь обвинить весь мир в своих неудачах. Так, окончив девятый класс и без сожаления расставшись со школьной скамьей, я, пятнадцатилетняя девчонка, вовсю начала подготовку к поступлению в колледж, мечтая о том, что вот теперь-то моя жизнь точно изменится.

Помимо учебы (здесь я готовилась старательно), я решила преобразиться и внешне. Пара штрихов тушью, чтобы сделать взгляд выразительнее, лифчик с пуш-апом на два размера больше моего и двое колготок под штанами сделали чудо: лицо стало ярче, а фигура аппетитнее. То, что трюк с маскировкой удался, я поняла по вниманию парней к моей персоне: мною интересовались на подготовительных курсах, знакомились в общественном транспорте, приглашали на свидания…

О, этот сладостный свист восхищения в след! О, эти горящие взгляды! Никогда еще в моей жизни не было столько мужского внимания! Я наслаждалась им, но никого не могла подпустить близко, потому что понимала: все клюют на созданный мной образ и очень боялась, что кто-то раскроет моего тщательно замаскированного Гадкого Утенка.

Нина всучила внучке охапку сухих веток и присела на траву. Вытерев пот со лба, она рассмеялась:

– Только представь себе: жара 30 градусов по Цельсию, а я в теплых колготках, вязаных гамашах и джинсах. Задница прела, как у грудничка в подгузниках, но я настолько стыдилась своей худобы, что готова была терпеть такие неудобства. А если пальцем коснуться чашечки лифчика, то он проваливался в пустоту.

Эти слова развеселили женщин, и они хохотали до слез.

– А дальше было уже не смешно, – лицо Нины стало серьезным. – В первые дни колледжа я решила показать себя как открытую, позитивную и уверенную в себе личность. Я решила на этот раз обязательно быть САМОЙ крутой и была уверена, что в этом случае никто не посмеет меня обидеть. Первое время у меня это даже получалось: я открыто улыбалась однокурсникам, весело шутила, демонстративно смеялась и кокетничала с парнями, которые, в свою очередь, с нескрываемым интересом откликнулись на мой позитивный настрой: в перерывах между занятиями меня приглашали посетить буфет, подышать во дворе свежим воздухом или просто поболтать.

Я наслаждалась вниманием к своей персоне и никак не могла им насытиться: шла по коридору, интенсивно виляя бедрами, и собирала, впитывала восхищение парней. Конечно же, это не осталось незамеченным среди других девушек, желающих обратить на себя внимание, и вскоре на меня посыпался шквал злых провокаций, в которых я, в силу своего мягкого характера, не могла одержать победу. Любая моя реплика, походка, манера одеваться – все мгновенно подвергалось ядовитой критике сверстниц. «Ой, посмотрите, королева наша пришла! Юбку-то у бабушки украла? Дашь кофточку поносить, а то в нашем секонд-хенде все такие разобрали».

Отношения с девочками, с которыми я жила в общежитии, тоже не сложились: если в первые дни мы вместе готовили на общей кухне, ходили по магазинам, с утра вместе шагали на пары, то уже через пару недель мне объявили бойкот и стали питаться отдельно. Когда я входила в комнату, девочки замолкали и многозначительно переглядывались. В общем, в совершенно новой для себя атмосфере, с абсолютно новыми людьми я оказалась в точно такой же ситуации, от которой сбежала из школы: унижение, игнор и одиночество.

Однажды я нашла записку, в которой две девушки обсуждали, как лучше оскорбить и высмеять меня при парнях. Расстроенная, я сделала вывод, что недостаточно хорошо «замаскировалась», что где-то в моем образе есть «дырки», через которые просвечивает вся сущность Гадкого Утенка. Я ненавидела эту сущность всей душой и пыталась сделать все, чтобы спрятать ее поглубже. Но дело было не в этом. Снова искусственность читалась в моем поведении: я смеялась не потому, что мне смешно, а потому что НАДО посмеяться, и чем громче, тем лучше. Я задавала вопрос не потому, что мне был интересен человек, а потому что НАДО как-то заявить и напомнить о себе. А еще я не забыла всем сообщить, что я «особенная» – верующая христианка: молилась перед едой под недоуменные ухмылки соседок по комнате и пыталась навязать им свои взгляды.

Почему-то у моих сестер во Христе, которые не скрывали свое вероисповедание, получалось строить отношения иначе: даже те, кто не разделял их взглядов, относились к ним с уважением. И причина была все та же: они были настоящие, а я все время пыталась создать какой-то образ. Окружающие считывали мои попытки казаться кем-то другим и отвергали меня, а мне казалось, что это мерзкий Гадкий Утенок отталкивает от меня друзей.

Много времени спустя мне стало понятно, что частые колкие замечания в мой адрес были некой проверкой на вшивость: люди смотрели на мою реакцию, желая понять, соответствую ли я той личности, которой пытаюсь себя показать или нет. Как и в любом обществе, меня прощупывали, испытывали на прочность. Но в тот момент любой негатив в свой адрес я воспринимала не как проверку, а как абсолютную истину. Да и как я могла им не верить, если не видела в себе ничего, кроме недостатков, которые тщательно пыталась скрыть?

Я терялась и краснела при каждом нападении и жалела только, что не страус и не могу спрятать голову в песок. Ответить обидчикам я не умела, и единственным способом защититься для меня стал игнор: я делала вид, что не слышу подколов в свой адрес, но внутри себя соглашалась с каждым словом. При этом я не была злой девушкой и никогда специально не провоцировала конфликты, но конфликты эти повсюду находили меня сами, и причина все та же: моя внутренняя агрессия, направленная на саму себя.

Я решила, что ребята не способны оценить глубину моей личности и, натянув на себя высокомерное выражение лица, демонстративно игнорировала своих сокурсников, делая вид, что они не достойны моего общения. Теперь, входя в аудиторию, я, ни с кем не здороваясь и гордо задрав голову, проходила в конец кабинета и одна садилась за учебный стол. Перерывы между занятиями тоже проводила в одиночестве.

К этому времени ребята уже разбились на компании по интересам, для меня же места не нашлось нигде. В общем-то, это и не удивительно: если я сама себя не принимаю, почему это должны делать другие? Самое обидное, что ребята нравились мне. Мне хотелось общаться с ними, но делать это я не умела. Не умела быть настоящей и искренней, не умела поддерживать диалог, не умела при необходимости отстаивать свое мнение и, не придумав ничего лучше, я надела на себя высокомерное выражение лица и стала делать вид, что все они мне попросту неинтересны. – Нина замолчала, а нос Василисы сморщился.

– Ба, если честно, меня прямо раздражает девочка, которую ты описываешь. Мне кажется, если бы я училась вместе с тобой, то также, как твои однокурсники, была бы настроена против. Неужели это реально ты? – В своей голове она никак не могла сопоставить то, какой уверенной, тактичной и легкой в общении женщиной была ее бабушка с образом странной девушки из рассказа.