Клуб юных самоубийц

– Иннокентий, – подал я голос, осознав необходимость задать несколько вопросов.

– Тень? – с легким свистом вдохнул тот носом.

Да, это был я. Тень… Однако что-то в этом было не так. К вопросам, что я собирался задать, добавился новый. И он тут же встал на передний план, застилая все прочие. Становясь всё больше, он вышел за границы сознания, не давая себя сознать. Как? Что? Кто?

– Могу спросить вас… – произнес я, чувствуя в том потребность. Но слова, что её бы удовлетворили, не отыскивались.

– Конечно, Ты. Можешь спрашивать обо всём, – не оглядываясь на меня, Иннокентий продолжал идти в своём, достаточно неспешном темпе. – Просящему подай.

– Просящему? – спросил то, что вышло выхватить в потоке восприятия.

– Заповедь.

– Вы веруете? – простой вопрос, уводящий мысль от чрезмерного, необъятного внутри меня к наблюдаемому в полной мере снаружи.

– Истинно так.

На его шее проглядывалась серая цепь, почти сливавшаяся с кожей. Но что к ней крепилось – оставалось скрыто от глаз его робой.

– Но почему вы тогда… – я почти задал этот вопрос напрямую, но в горле образовался ком. Заволакивающий ротовую полость сухостью и горечью. – Простите, но ведь это клуб… самоубийц. Так сказал Момент.

– Так хотел сказать Герой. Потому что так он его назвал, – прикрыв глаза, спокойно пояснял Иннокентий. – Клуб юных самоубийц. Общество молодых людей, объединенных одним интересом.

– Интересом?

– Окончить свою жизнь.

– Это… понятно, – с трудом сглотнув пыль, налипшую на стенки горла, я выкашлял из себя более развернутый вопрос. – Выходит, что и вы хотите умереть? Несмотря на свою веру? Разве это… не грех – желать расстаться с божьим даром?

– Да, – открыв глаза, Иннокентий медленно повернул голову, обратив на меня неожиданно тяжелый взгляд. – Истинно так. Моя религия провозглашает Жизнь самым ценным, что доверено человеку в обращение. И самоубийство – отказ от принятия божьей воли – страшнейший, наиболее тяжкий из всех возможных грехов.

– И вы…

– Именно потому, – я не смог выдавить из себя ни звука, покуда раздавался его голос, – этот клуб. Как его участник, я преследую цель расстаться с жизнью, не нарушая своей причины.

Иннокентий остановился. В его глазах я не видел своего отражения. Одну только пыль. Та заполняла бездонную пропасть, высыпаясь излишками во внешний мир, наполняя воздух между нами серыми песчинками. Мои глаза будто закрывались, оставаясь открытыми.

– Причины, – сонно повторил за ним я.

– У каждого члена клуба есть причина. То, что мешает ему просто покончить со всем. Но деятельность клуба должна помочь преодолеть её.

– Преодолеть её…

– Преодолеть или забыть. К сожалению или к счастью, случается и так, что жизнь обрывается вопреки наличию причины, – Иннокентий опустил веки. Усталость слегка отступила, и я смог оглянуться вокруг. – Плохо ли это – не могу судить. Судить – против веры.

Мы сильно отстали. Активная шестерка ушла далеко вперёд. А мы с «Пятым»… Двое позади? Шесть и два – восемь.

– Нас девять, – напомнил я себе, поднимая взгляд на Иннокентия. – Где…

Наткнувшись взглядом на чужое плечо, не облаченное в серый балахон, я прикусил язык, силясь одновременно сказать «Соня» и воскликнуть «черт». Невзрачный парень застыл передо мной, перекрывая собой Иннокентия. Он безмолвно стоял, никак не реагируя на ту напряженность, с которой я осматривал его. Это безразличие вскоре отразилось и на мне, давая понять, что без действий с моей стороны ничего не изменится.

– Привет, Соня, – отступив на шаг в сторону, поздоровался я.

Но ответа не последовало. Спустя несколько долгих секунд после того, как путь перед ним стал открыт, он всё же сделал грузный шаг вперёд. А за ним следующий, и так далее. Свободно свисающая рука тихонько болталась из стороны в сторону в такт неспешным шагам. Другая же держала за узел мешок, перекинутый за спину.

– Соня, – позвал его Иннокентий, слегка повышая голос. Возобновив свой ход, он вскоре нагнал проигнорировавшего оклик парня, кладя руку на его плечо. – Маря, Тень поприветствовал тебя.

Соня остановился и, словно нехотя, поднял взгляд на него и на меня. Его раздумья добавили ещё несколько метров к нашему разрыву с остальной группой.

– Простите, – легонько пожав плечами, парень простенько махнул рукой. – Привет, Тень.

Ограничившись этим, Соня двинулся дальше. Но шагая даже медленнее Иннокентия, оказался позади меня, решившего так сильно не отставать. Теперь я знал, что не иду в конце. И с этим всё меньше понимал происходящее.

– Иннокентий, – не оставшись без вопросов, я снова обратился к нему, как к самому открытому из них: – Почему назвал его по–другому во второй раз?

– Маря?

– Да.

– Это одно из его имен. Как Ты – второе твоё, а Я – второе Героя.

– У всех в клубе по два имени?

– Обычно… – протянул Иннокентий с неясной ноткой неуверенности.

– И «Пятый» – второе твоё? – решился я уточнить.

– В каком–то роде, – сомнение в голосе не отступило, наоборот, стало отчетливее.

– А «Ромео» – второе имя Шекспира? – подтверждая накопившиеся догадки, расспрашивал я.

– Да, – облегченно выдохнул облачко пыли Пятый. – Истинно так.

Мне бы хотелось ещё о многом его спросить. За всё время, что я себя помнил, мне не приходилось чувствовать себя легче. В этот короткий момент нашей беседы я чувствовал, будто вязкость атмосферы сходит на нет. Для меня что–то прояснялось. За последние две недели никто и не думал отвечать на мои вопросы. Да их и не появлялось толком. Зачем что–то спрашивать, если не чувствуешь, что это что–то изменит? Оставалось лишь терпеть это густеющее в глубине напряжение противоречий. Но прежде, чем оно вновь дало о себе знать, впереди раздался клич Героя:

– Ну–ка, все сюда! – сложив руки у рта мегафоном, Я с предвкушающей ухмылкой созывал всех к углу ветхого зданьица. Совсем непохожего на закрывающие горизонт незыблемые пятиэтажки центра города. – Всем зайти внутрь, Тени – обождать!

Иннокентий пошел дальше. Я остался на месте. И я тоже. Толкаясь в проходе выглядящего нежилым двухэтажного домика из серо–рыжего кирпича, Песик, Ромео и Беся чуть ли не подрались за то, кто первым войдет. Но стоило девушке замахнуться ножом на поэта, невысокий кудряш нырнул внутрь, пользуясь образовавшейся брешью. А за право быть вторым, видимо, Шекспир биться не собирался, размашистым жестом позволяя Бесе пройти.

– Дамы вперёд, – внезапно вспомнил он, с неловкой улыбкой почесывая затылок.

– Заткнись, утырок! – девушка не глядя просунула ручку ножа в шлевку джинс возле кармана, тут же доставая из него что–то… и швыряя это в Ромео. – И смотри не заплачь, мадама. Кого тут ещё пропускать надо!

«Чем–то» оказалась та самая пара тарелочек. Парень едва поймал их, после того как те отскочила от его груди. Не спеша радоваться, поэт внимательно оглядел «инструмент». Разочарованный вздох. Веревочка, соединяющая щелкающие тарелочки низко свисала двумя рассеченными концами. Цыкнув, Ромео принялся вязать узелок, скрываясь из виду в здании. Герой лишь посмеялся, замотав головой, но не вмешивался.

– Давайте–давайте, это не конечный пункт сегодняшней ночи, – подталкивая Феню в спину, чтобы тот пошел следующим, Я выловил взглядом Соню, вместе с тем ударяя по краю скейтборда ногой так, что тот подлетел в руки. – Поспеши, Паря! Топ–топ!

Но «Паря» и бровью не повел, волочась с прежней скоростью, смотря себе под ноги. Довольно шумный подбор доски Героем, приковавший мой взгляд, никак на него не повлиял. Только когда Соня проходил мимо Иннокентия, удалось привлечь его внимание касанием руки:

– Я к тебе обращается, Маря.

– А… Вот оно что, – подняв глаза на Героя, Соня протяжно вздохнул. – Будет сделано.

И, как ни удивительно, Паря ускорился, трусцой добежав до входа. Однако, перед ним вклинился Момент, заявив, что чувствует – так надо. А уже за ним прошел Иннокентий, переглядываясь с Я. Едва ли я смог бы понять, о чем кто–либо из них думал сейчас. Все происходящее, казалось, вовсе не имело смысла. Зачем им нужен какой–то клуб? Разве в Упадке, – городе, покинутым солнцем, лишенным всего светлого, но и с тем даже не интересным тьме – могло быть что–то настолько странное? В городе без счастья и несчастья.

– Ты ошибаешься! – возражая моим мыслям, воскликнул Герой, тыкнув пальцем в мой нос. – Или же, вернее сказать «ты ошибается»? Если ты – Ты, то стоит ли мне обращаться местоимением или использовать имя с третьим лицом? – отведя взгляд, отвлекся тот на череду вопросов без ответа. – Но не будет ли второй вариант грубостью? А отчего бы мне не быть грубым? – казалось, он и не собирался думать над ними, а просто издевался, плодя сущности.

– Ошибаюсь? – вмешался я, надеясь твердо заданным вопросом вернуться к его уверенному утверждению.

– Да, ошибаешься, Тень! – Герой самодовольно ухмыльнулся.

– В чем? – я подошел ближе, ко входу, краем глаза подсматривая, куда всё-таки ушли остальные.

Но Я схватил меня за запястья, поднимая мои руки выше головы. С хищным оскалом пронзив взглядом мои глаза, он выжег всё вокруг красным. Всё исчезло в красноте, оставляя в поле моего зрения лишь изломанную дугу его губ и пылающие очи. Они сверкнули, ослепляя моё ощущение пространства и реальности – мир вокруг точно исчез.

– Ты сказал, что в Упадке нет счастливых людей, – разнесся отовсюду голос Героя, волнами ударяющий в сердце, заставляющий его биться. Но только так, как он сам хотел. – Это неверно. И я докажу тебе это. Покажу.

***

Счастливые люди

Двое немолодых мужчин стояли друг напротив друга, голые по пояс. Их совсем не атлетичные тела напоминали мешки с песком – выпирающие складчатые брюхи грузно потряхивались при движении. Несмотря на обильную волосатость, они блестели, залитые потом, в приходящем и уходящем теплом свете потолочной лампочки, качающейся в полуметре над их головами. Сгорбившись и расставив руки в стороны, мужчины пыхтели носом, пока их раскаленные лица корчились в странных гримасах. Злобы? Страха? Ненависти?

– Счастья, – не отрывая от них взгляда, я внимательно слушал слова Я, – в Упадке немного. Тут Ты в чем-то да прав. Однако, что же такое это «счастье»?

Стоило одному мужчине сделать выпад навстречу другому, как тот поступил соответственно – замахнулся, что позволяли силы, встречая чужую грудь тяжелым ударом. Проявивший инициативу пошатнулся, падая спиной в толпу, окружавшую их плотным кольцом. Но свалиться на пол ему не дали – несколько левых рук вытолкнуло его обратно.

– А ну дерись! – озлобленно раздалось из роя рук. – Я на тебя три банки поставил, скотина такая!

Голос поддержали звериными завываниями. Они отдаленно напоминали скандирование чего-то короткого, – прослеживался определенный ритм – однако ничего внятного различить не удавалось. Лишь барабанящий по ушам рев десятка раздираемых глоток. Но, вопреки ему, я отчетливо слышал слова Героя:

– Счастье – это единство цели и надежды, – объяснял тот, показывая рукой на дерущихся. – Потому эти люди счастливы.

Едва ли я мог согласиться с ним. Глядя на то, как покрытые темными пятнами тела бросались друг на друга с кулаками, яростно набивая гематомы на боках, груди и плечах, я не видел в них ничего, что можно было назвать «счастьем». Но герои не ошибаются, и мне оставалось лишь взглянуть на них ещё раз. И ещё раз, и ещё раз, осмысляя слова Героя. А один из мужчин тем временем свалился на пол лицом вниз, избиваемый в спину своим соперником на шатающихся ногах.

– Не понимаю, – честно ответил я.

– Конечно не понимаешь! – со смехом разразился Я. – Это не так понимается! Не на словах, но на деле.

– На деле?

– О, так тебе не терпится? Не волнуйся, Я обо всём позаботился! – Герой указал рукой в дальний угол, где стоял Соня, протягивая мешок незнакомому лысому мужчине. – Будешь биться следующим.

– Биться? – я спросил об этом спокойно, чувствуя себя несколько оторванным от реальности происходящего.

– Ага, насмерть! – довольно подтвердил он, о чем-то жестикулируя лысому. Тот удрученно покачал головой, но забрал переданное Соней. – На такие бои заявок немного, потому они стартуют, как только, так сразу!

– Зачем? – на этот вопрос Я с оглушающим шипением вжал указательный палец в мои губы.

– Больно спрашивать такие глупости! Ты ведь самоубийца! – схватив за плечи, Герой развернул меня лицом от себя, став проталкивать через толпу к другой части зала. – Кроме того, с жизнью уже расстался. Я забрал её, вот и распоряжаюсь. Тут в качестве ставок принимают не только деньги, но ещё и продукты.

– Вот как…

– Даже, скорее, в основном продукты, – с неловким вздохом поправил себя Я. – А с запасами в клубе сейчас напряженка! Когда тебя убьют, за зрелищность выручим немного более свежих продуктов, чем мы принесли.

– Когда? – в грудь будто воткнули толстую иглу, пронзившую предсердие. – Не если?

– Да, Тень, когда! – сердито ответил Герой. – У тебя ведь нет цели в жизни. Нет и надежды её достичь.

На горизонте показался более широкий, очерченный черным и красным кругами участок, свободный от толпы. Красным был меньший, внутренний круг, около трех метров в диаметре. Черный же опоясывал уже его, добавляя ещё полтора метра. Внутри этой зоны не было никого, да и вне её было всего несколько человек, сидящих или стоящих в отдалении друг от друга. Все они выглядели отрешенно, будто глубоко задумавшись над чем-то своим.

Один с полностью перебинтованным торсом – бинты по неровной диагонали рассекала темно-бордовая полоса. У другого голова скрывалась за черной тканью, очевидно накрученной в несколько слоев, без каких-либо признаков отверстий для глаз, носа или рта. И третий, последний из тех, кого я успел рассмотреть, не был не только без верха, как большинство здешних «бойцов», но и без штанов. Единственное, что как-то прикрывало его тело – грязно-серая набедренная повязка. Как раз он поднялся с пола, выпрямляясь в полный рост, напрягая довольно рельефные руки, точно красуясь. Вероятно, он был немногим ниже Героя, однако телосложение заметно выделяло его среди прочих. Почти отсутствующая жировая прослойка в купе с готовыми к активной работе мышцами.

– А у них вот – есть! – продолжал Герой, остановившись вместе со мной в шаге от черного круга. – Если выживешь, даже расскажу, какая!

Мне стало нехорошо. Сердце застучало чаще. Меня посылали умирать? С такими словами? Абсурд и только. Но в его речи не ощущалось ни толики шутливости или насмешки. Он говорил с улыбкой, но всерьёз. Присвистнув, Я отошел в сторону. А я обернулся к нему, застыв на месте. Не собирался идти в круг. Мне не хотелось умирать так. Но из толпы выскочил Песик, вдруг выпрыгнув передо мной, лягая ногой в грудь. Пролетев до красного круга, я шлепнулся на пол, сдавленно кашляя от боли.

– Веселись! – заливаясь хохотом, пожелал мне тот.

– Издеваетесь?! – чиркнув ножом о нож, фыркнула Беся, сидевшая за спиной перебинтованного мужчины. Не смог раньше заметить её среди претендентов на бой в этом круге. – Дерьмоголовые ушлепки… Ты сдохнет быстрее, чем станет хоть крохотку весело! В чем тогда кайф, утырки? – из-за её головы показалась пара черных глаз-бусинок на серой мордочке.

Откуда-то издалека, едва слышно нащелкивая ритм, затянул мелодично Шекспир:

Слабоумие и отвага – вот девиз Героя!Запросы выше крыши у него для боя!Коль победа за Тенью, съесть мне свою рубашку!Ставьте, ставьте ваше – Тарзан не даст поблажку!

От десятков разных чувств, исходящих ото всюду, кружилась голова. Еле поднявшись на ноги, я поспешил выйти из круга, но меня остановило режущее чувство… от ножа, воткнувшегося в руку. В шоке я оглянулся и увидел, что по периметру черного круга село множество людей с палками, на концы которых были примотаны на скотч ножи. Один из таких высунулся из моего предплечья, приковывая взгляд пятном красного на острие. Пятном моей крови.

– Чувствую, что сейчас самое время дать тебе совет, дружище Тень! – окликнул меня Момент, стоящий позади одного из мужчин с ножом на палке. – Поосторожней с границами Круга Боли! Красного такого, – перекрикивая начавших шумно болтать «зрителей», он обвел широким жестом зону, из которой я намеревался выступить. – В нем тебя могут и будут колоть и резать! Некоторым это идет на пользу, так что смотри по себе.

– Спасибо… – шепнул я себе под нос, накрывая свежий порез ладонью. – Спасибо?

В растерянности я смотрел то на «круг боли», то на людей, с довольными рожами ожидающих своего шанса пырнуть меня, то на Героя… Точнее, на место, где я в последний раз его видел. Среди сгустившейся толпы теперь невозможно было отыскать хоть кого-то из знакомых. Да и мог ли я рассчитывать на что-то от этих «знакомств»? Ведь именно они загнали меня в круг. Позади раздались тяжелые шлепки голых стоп об пол. Медленно развернувшись, я оказался лицом к лицу с «Тарзаном», мускулатурой которого успел слегка восхититься.

В голове рождались достаточно поверхностные, очевидные мысли. «И от этих крепких, мужественных рук я встречу смерть?» – было первой. «Крыша – более быстрый и менее болезненный вариант», – второй. И только третьей: «Я правда сейчас умру?»

После всего того, что я пережил за этот день, – или, скорее за последние шесть часов – стало страшно умирать. Тогда, на крыше, я знал, был уверен, что моя маленькая история подошла к концу. Закономерному, логичному, подходящему. Но теперь я, в какой-то степени, понимал Момента:

– Мне… Мне не время умирать, – в ужасе пробормотал я, отбросив рациональность.

Однако Тарзан, очевидно, не чувствовал того же. От него исходила решимость, отчетливое намерение победить. А значит, убить меня. Раздался крик: «бей его!» Один шаг – и он уже на расстоянии вытянутой руки. От напряжения у меня сперло дыхание – я сжал руки в кулаки, выставив те перед собой. Но его это только рассмешило. С рыком схватив меня за предплечья, Тарзан ударил коленом в низ моего живота, вместе с тем поднимая. Я взмываю, он падает, перебрасывая через себя спиной в пол. Пробиваясь через биение сердца в висках, до меня донесся хруст позвоночника. Или ребер. А может, и того, и другого. Распластавшись на полу, я перестал различать отдельные ощущения тела. Оно будто смешалось в однородную массу, способную лишь чувствовать тупую боль, всё более сильными волнами расходящуюся от центра к поверхности. Словно она исходила изнутри. Извне же доносилась ярость, уверенность, сила… и счастье.

Волны этих чувств бились о площадь моего «тела», стремительно заполнявшегося болью. Да, она не просто приходила, но оседала. Сохранялась, начиная зудеть, покуда на неё наслаивались новые оттенки боли. Они же кололи во все стороны, подстрекаемые чужой яростью, уверенностью, силой и счастьем. Снова и снова. Раз за разом. Вновь и вновь. Всё это… в пределах одной секунды. И уже со следующей количество и качество возросли экспоненциально. Секундой позже – мое сердце лопнуло. Не стало барабанного стука. Исчезла боль. Исчез и я.

***

Неразборчивые, разнородные сигналы били по содержимому черепной коробки слабыми, но раздражающими разрядами тока. Жужжа и покалывая, несуразные звуки понемногу достигали порога восприятия, стучась в дверь разума. И с каждым стуком надоедливые гости обретали более четкую, распознаваемую форму.

– Плохая новость: ты не умер! – пронеслось через порог, осознаваясь мной как распознаваемая речь.

Мои глаза, как оказалось, были открыты, отчего ко мне и обратились. Однако опознать что-либо зрением не представлялось возможным. Размываемые качкой цвета и формы сливались в произведение абстрактного искусства. Тело ощутило давление, оказываемое на живот – он упирался во что-то, бывшее опорной точкой. Ноги и туловище же безвольно свисали под давлением сил притяжения.

– …орош…? – пытаясь произвести «А хорошая?», я столкнулся с крайней степенью бессилия, едва дававшей пошевелить языком.

– Нам вернули мешочек, поставленный на тебя, и прибавили обещанное за проигрыш, – охотно отвечал мне голос, который я не узнавал. Слова поддавались дешифровке, но не тембр и его принадлежность. – Никто не ожидал ничьей. И раз уж спрашиваешь, Я обязан сказать, что хозяину следовало дать больше обещанного! Я ему так и сказал.

Перебарывая тяжесть собственного тела, я приподнял голову, силясь осмотреться. Подо мной расплывалось черное пятно, не сразу опознанное как человеческое тело в некоем подобии свитера. Кто-то нес меня на плече, отчего и чувствовалась значительная тряска. По бокам от этого кого-то шли знакомые ноги: слева Песик, справа Ромео. Впереди шли Герой и Момент, шагая спиной вперёд.

– Ничья? – непонимающе спросил я.

– Именно так! – ликовал Момент. – Настоящий момент славы, должен сказать! После такого не стыдно было бы умереть… Хотя, нет, ведь именно тем, что ты выжил, он и славен.

– Тарзан свалился без сознания одновременно с тобой, – хлестко хлопнув меня по плечу, поведал Я. – Хорошо сработано, Тень. Плохо, как для обычного самоубийцы. Но теперь я знаю, что не ошибся с тобой. Тебе самое место в клубе!

– Герои ведь, – я невольно прервался на кашель, болью разошедшийся по грудной клетке. – Не ошибаются.

– А то! – насупившись, подтвердил Герой. – Но и Тени не такие проницательные, так что заканчивай с этим. И просыпайся, вылазка только началась.

– Снова бои?

– Не угадал! – чуть насмешливо протянул он. – С тебя, конечно, продуктов вышло не густо… Но и не пусто! Тем более что ты не единственный, на кого мы делали ставку.

Уперев руки в грудь несшего меня незнакомца, я приподнялся, осматриваясь тщательней – зрение, по большему счету, пришло в норму. Оглянувшись через плечо, я заметил Бесю. Руки небрежно обмотаны чересчур белыми на её фоне бинтами. Спасали от излишнего контраста крупные кровавые пятна, пропитывающие срезанный с кого-то бинт… Она, неспешно облизывая окровавленные ножи, меняя их раз в пару лизков, шла позади моего носильщика с растянутой ухмылкой. Это даже отдаленно напоминало довольное выражение лица, но едва девушка пересеклась со мной взглядом, скорчила свирепую мину, рявкнув:

– Ты какого черта не подох, выродок?! – перехватив ножи обратным хватом, Беся встала на месте, основательно топнув ботинком. – Собиралась заставить того ушлепка лакать с помойного пола твою ублюдскую кровь, пока его бы не стошнило, а уж это заставить следующего-

– Молю, не произноси этого! А то стошнит уже меня… – жалобно заскулил откуда-то вне поля моего зрения Феня.

– Не думаю, что это удачный подбор аргументации, – рассудительно отметил Момент. – Ей ведь это, наоборот, на руку.

Мне нечего было ответить – я не знал, почему я не умер. И это едва ли волновало меня. Происходящее никак не вязалось во что-то поддающееся осмыслению. Не осознанность спасла меня. Но лишение её… Без неё оставалось лишь чувствовать. И я чувствовал, что уже переживал подобное. Потеря сознания. От чего? Одновременно с кем-то, кто представлял угрозу… Кто-то угрожал мне? Думать об этом долго не пришлось, так как появилась более насущная проблема – удержание себя на ногах. Мужчина, и до того не слишком аккуратно тащивший меня, сбросил ношу на землю, переворачивая в воздухе.

– Спасибо за помощь, странник, – подал голос Пятый, выступая из-за плеча незнакомца. – Несмотря на то, что вас ожидает долгий путь, вы потратили силы на то, чтобы понести Тень. Позвольте отблагодарить, хоть многого предложить не можем.

Устояв, я зашагал вперёд, чтобы не оказаться на пути движения мужчины. Его голова оказалась перемотана черной тканью… Закрались подозрения, что это был один из тех, кого я успел разглядеть около кругов. На его теле была и другая одежда, какой не было на боях, а за спиной висел объемный рюкзак. Но, беря это всё в учет, телосложение полностью совпадало с виденным ранее. Иннокентий подвел к себе Соню, бережно притянув за рукав. С осторожностью подраскрыв мешок, удерживаемый Соней, он выудил из него потемневшее морщинистое яблоко. Разочарованно выдохнув облачко пыли, Иннокентий вернул фрукт в бездны холщевого мешка с виноватой полуулыбкой.

– Долгий путь? – обращая на себя внимание Пятого, спросил я.

И тот, очевидно, собирался ответить, однако был прерван щелчком, притянувшим всеобщее внимание.

– А ведь выжил! – с заметным восторгом воскликнул Герой, перебрасывая скейт над моей головой в сторону Иннокентия. – Значится, пора исполнять обещание, – переведя взгляд мне за спину, тот, сменив тон, отдал краткое указание: – Пятый, отдай в качестве платы.

– Обещание? – обращая внимание только на сказанное мне, тут же вопросил я.

– Герои держат своё слово! «Расскажу, если выживешь» – так Я сказал. И Ты выжил, так что смотри и слушай, – Я махнул рукой на дорогу, растянувшуюся слева от меня. – Именно здесь находится путь к цели и надежда счастливых людей Упадка!