В пути

– Скажите, вы считаете себя добрым человеком? А другие? А ваши дети как считают? Насколько вы щедры вообще?

– Это надо у них спросить. Вот внуки выросли на моих руках. Конечно, я для них добрый человек. Думаю, что те, кто знают, считают меня добрым и даже наивным человеком. С юности помню: заходя с друзьями в автобус, троллейбус, такси или бывая в ресторанах, всегда платил я. Так повелось, и так считает всё мое окружение.

– Какое время года вы любите больше остальных?

– Осень…

– Кого из близких вам людей или исторических личностей, литературных героинь вы считаете для себя идеалом женщины?

– Встречный вопрос: что такое идеал? Откуда эти образы? Зачем и для кого? Кто их создал? И надо ли верить в какие-то идеалы? Конечно, в жизни было много разных образов, но все они тускнеют со временем. Остаются, единицы – отец, мать, герои Диккенса, Ремарка, Толкина…

– Как вы думаете, смогли бы вы выжить вместе с детьми в блокадном Ленинграде?

– Никому из живых не дано ответить на такие вопросы, а мёртвые молчат.

– Как Вы жили в трудные 1990-ые годы?

– Лихие 1990-е я перенёс легко. Вся моя жизнь была закалкой и подготовкой к переменам. Но видел, как мучаются люди. Матери воровали капусту с огородов для того, чтобы накормить своих детей. Соседи у соседей воровали скот. Вообще, это были очень тяжёлые для населения годы. Помню алкогольные отравы типа «Рояль», какие-то видики, безработицу. В знакомых русских деревнях люди вымирали семьями, спивались, отравлялись, замерзали… Трагедий было много.

Но лично я трудностей не испытывал. Как будто жизнь специально меня готовила к таким ситуациям. В это время я писал стихи, занимался самообразованием. В городе я жил с поэтами. уголовниками, проститутками, бомжами, художниками, первыми предпринимателями. Один клубок, где трудно узнать кто есть кто. Все русские, украинцы, евреи, люди других национальностей. Буряты в моей среде были редкостью. Организовывал какие-то заработки.

Приехав в деревню – выкопал колодец, развёл животных, посадил картофель. Кстати, один мешок голландской картошки давал двадцать мешков. Всё делал вручную. Остригал знакомым чабанам овец и за это брал мясом, зерном. Кстати, в молодости я стриг не менее 100 овец за смену, а в советский период организовывал целые бригады, в которых были буряты, карачаевацы, чеченцы, ингуши. Мы собирались и зарабатывали довольно большие, по тем временам, деньги.

– Ваша жизнь проходила между городом и селом? Вы всегда занимались тем, что считали нужным?

– Всегда. И ещё – жил между тайгой и степью. В 1998 году, похоронив отца я снова уехал в город. Это Чита. Там мои друзья организовали книжное издательство «Поиск», где я работал главным редактором, и издательства, и одноимённого журнала. Потом я отделился и создал свой редакционно-издательский центр по принципу – от замысла до тиража. Одновременно руководил Союзом писателей области. В 2006 году создал «Союз искусств».

В 2010 году окончательно переехал в село. прекратил всякую активную деятельность, оставив только создание книг. На пенсию вышел в 2014 году и занялся не только исследованием своего, монгольского, мира, о чём и мечтал всегда, но весь отдался работе на монгольский мир.

– Как вы относитесь к полетам в космос?

– Хорошо. Вообще, человек должен летать. И над землёй, и в космосе. Так и будет в скором времени.

– Есть ли люди, которые сделали вам добро? Благодарны ли вы им и за что именно?

– Очень много. Как за что? Всё в жизни Ученик и Учитель. Каждая встреча была и будет учёбой. Имён и фамилий – сотни, и каждая – судьба, а не удел. Например, писатель Евгений Куренной выбил мне комнату в общежитии. Примеров можно привести много…

– А есть ли люди, сделавшие добро вашим детям? Кто именно?

– Да. Женщина по имени Наташа.

– Какие качества Вы больше всего цените в людях и почему? Какие качества осуждаете, но готовы простить?

– Здесь какие-то стандартные вопросы для русских или еврейских сценариев… Человек – существо сложное, а жизнь – ещё сложнее. Ответ, наверное, в слове – человечность. Отсутствие человечность тяжело простить. Лучше не замечать и не общаться с такими существами.

– Что вы цените в современной молодежи?

– Молодость.

– Есть ли у вас в характере странности, которые трудно объяснить? Какие именно?

– Для кого-то, особенно для монголов, вся моя жизнь – странность. Но зачем его объяснять, кому это надо и кто это поймёт?