Полная версия
– А он, ну, директор твой… тебя того… Не кинет?
– Кидать, надо уметь. Как кинуть меня, знаю только я. Он не успеет ещё подумать, а я уже буду знать.
– Откуда ты будешь знаешь?
– Бахча, не задавай дурных вопросов. Я за это сидел. Как кого кинуть, где что украсть, никто не знает лучше меня. А эти знания стоят дорого.
– Ты хочешь сказать, что воруешь?
– Нет, воруют другие, а я, всего лишь, их прикрываю. Но дело в том, что воровство у человека сидит в крови, так сказать – заложено на уровне инстинкта. В жизни, даже самый честный человек, когда-нибудь, что-нибудь да и украл. Мой бывший начальник, когда я ещё работал на комбинате по производству щебня, Гаврила Семёнович, настолько был подвержен этой страсти, что если бы не я, то он давно бы окончил жизнь на лесоповале, где-нибудь в районе Калымы. Он воровал безбожно и безобразно. Украдёт, к примеру, стройматериалы а мне, на следующий день, говорит – спиши. А я думай как это сделать. Когда его отправили на пенсию, умер через полгода. Не стало возможности воровать, заболел и умер. Я тебе серьёзно говорю – тяга к воровству, это болезнь. Назначили нам нового директора, мужчину молодого, неопытного, но сообразительного. А я ему сразу и сказал, эток прямо в лоб, мол я знаю что, где и как можно украсть. Он – "Да как вы смеете, что вы себе позволяете, за кого вы меня принимаете…" И так далее. Ну а через пол года, с глазу на глаз, сам начал намекать: как бы это излишки вспомогательного сырья реализовать втихоря. Я ему подсказал. Он меня за это вознаградил. До сих пор пользуется моими советами. Главное – не бросаться в крайность.
– А как же ревизия?
– Да никак. Ревизоры – обычные люди. Нормальный человек искать себе работу не станет. А что бы вскрыть хорошо замаскированное воровство, надо ой как потрудиться. Им это надо? Им главное, что бы по бумагам всё сходилось. Конечно, если им дают указание вскрыть, они даже на честного человека нароют такого, что тот без балды залетит на червонец.
– Да ты хитрец, Гудвин.
– Гудвин не хитрец, Гудвин мудрец. Это ты хитришь с "левыми" автомобилями.
– А что у меня не так?
– Да всё у тебя не так. Но имей в виду – если с "Жигулями" и "Москвичами" у тебя всё более-менее сходит с рук, то с иномарками это не сработает. К иномаркам другие требования. Ты на них погоришь. Вспомнишь потом Гудвина. А про твою бухгалтерию я и говорить не хочу. От неё за километр "шманит" лесоповалом на Студёных Сопках. Нельзя так. Это же твоё прикрытие, там должно быть всё идеально.
– Я же тебя просил разобраться, а ты мне цену задрал.
– Бахча, хороший специалист стоит дорого. Спроси у Шеста. У него солидный ресторанный бизнес.
Мужчина в гамаке по кличке "Шест", раскачивался и курил. Он действительно внешне был похож на шест: высокий, худой, с вытянутым лицом. Но такую кличку он получил не за внешность. Фамилия его была Девятов. В тюрьме стали звать "Девятка". Однажды заключенные тачками перевозили щебёнку. Он споткнулся и упал.
– Смотрите, "Девятка" перевернулась – съязвил какой-то "зек".
– А перевёрнутая девятка, это шестёрка – добавил второй.
Но Девятов не был "шестёркой" по меркам уголовного мира и, что бы ни путать понятия, его стали звать Шестак. Со временем кличка подсократилась и осталось от неё только Шест.
– За неделю до составления отчёта – начал Шест, затягиваясь сигаретой и сплёвывая в сторону – я своего бухгалтера вывожу из запоя. При чём, за свои деньги – он помахал перед лицом горящей сигаретой, зажатой в двух пальцах – Неделю он составляет отчёт, я ему плачу, и он опять уходит в запой. А официально – он каждый день ходит на работу, я ему в табеле ставлю восемь часов.
– Ну, вот… – сказал Гудвин – А почему нового не хочешь взять?
Шест безнадёжно махнул рукой.
– Во-первых – где? А во-вторых – они не стоят тех денег, которые просят. К тому же – их специфике надо обучать – сказал он.
– Вот – Гудвин ткнул пальцем в сторону Бахчи – Специфике обходить закон.
– Да куда там обходить. Хотя бы в рамки вписываться – поправил его Шест.
В это время у решётчатых ворот остановился чёрный «Мерседес».
Гудвин нажал на кнопку пульта и ворота плавно сдвинулась в сторону.
Из «Мерседеса» вышли двое уже не молодых мужчин, возрастом, где-то в районе пятидесяти пяти лет. Внешность одного из них указывала на то, что это чиновник, и, может быть даже, высокого ранга. Создавалось впечатления, что он прибыл сюда прямо с какого-то совещания, потому что одет был в строгий чёрный костюм, такого же цвета галстук и белую рубашку. Его высокий рост и объёмный, почти цилиндрической формы торц, только придавали мужчине солидности. Второй, также был высокого роста, но, в отличии от своего товарища, поджарый и широкоплечий. И именно ширина плечей говорила о его физической мощи. На них так и просились погоны а на широкую грудь – ордена и медали. Но он никогда не был военным и теперь, в чёрном костюме, светлой, клетчатой рубашке без галстука, не походил даже на мелкого чиновника. Так, хорошо одетый мужчина. Его седая голова была аккуратно подстрижена. Кожа на лице смуглая, глаза большие. Белки глаз резко контрастировали с смуглой кожей, и гармонировали с сединой. Неподвижный взгляд его светло-серых глаз, при чуть опущенных веках, казалось, пронизывал человека насквозь. От этого взгляда, внутри всё холодно и замирало, хотелось тут же признаться во всех своих тяжких.
Если первого человека условно можно было назвать "уставший добряк", то второй был, как бы, всё время чем-то недоволен. Но при этом различии объединяла их походка – свободная, властная, можно даже сказать – царственная. И дело не в том, что они были возрастом старше всех здесь присутствующих, как минимум, лет на десять. Всё дело в их высоком, можно даже сказать – исключительном статусе, который они занимали в своём окружении.
– О, Ферзь, Пол… Давненько я вас не видел – говорил Гудвин, подходя к гостям и расплываясь в широкой улыбке.
Остальные так же последовали за ним и приветствовали друг друга пожатием рук.
После этого хозяин закрыл ворота и пригласил всех в беседку.
Однако, прежде чем туда отправиться, Ферзь обратился к Шесту с вопросом- "Что с Клином?".
Было заметно, что последний занервничал и стал отвечать как школьник не знающий урока.
– Ай… Ну… По морде съездил одному "козлу"… Да тот сам виноват: бухнул и полез права качать. Схватил Клина за груди… Ну, тот и ответил…
– У этого "козла" брат в прокуратуре работает. Дело шьют – откат, рецидив… Срок не хилый светит. А почему он у тебя на зале работал? Ты же его грузчиком брал?
– Так на зал некого было поставить. Ну, а Клин, мужик видный, представительный…
Ферзь недовольно дёрнул головой.
– Это подстава, со всеми последствиями. По твоей милости он пойдёт по этапу. Секёшь? – сказал он и, не дождавшись ответа, пошёл дальше.
Архитектурное исполнение беседки напоминало старинный стиль: четыре колонны, цилиндрической формы, заканчивающиеся вверху, с наружной стороны, изразцами, поддерживали куполообразную крышу, крытую настоящей черепицей. Все стороны беседки, имели арочную форму. И хотя снаружи это строение казалось небольшим, внутри было свободно. Здесь располагался шестигранный дубовый стол, а вокруг, возле каждой грани, стояли удобные плетёные стулья, широкие, с высокими спинками и закруглёнными подлокотниками.
Гости свободно расположились за столом и, поскольку хозяин уже подал шашлык, стали разливать по рюмкам спиртное. Здесь не было изысканных блюд, всё по-простому – выпивка, в виде обычной, но хорошей водки, и закуска – шашлык, хлеб, кетчуп, да большая миска овощей посреди стола.
– Очень вкусное мясо – сказал Ферзь, после того как выпили за встречу.
– Всё дело в маринаде – с гордостью ответил Гудвин.
– Ты сам готовишь маринад?
– Ну а кто же?
– А чего ты себе бабу не заведёшь? – громко чавкая, спросил Бахча.
– Зачем? – страдальчиски скривив губы, вопросом на вопрос, ответил хозяин – Я даже собаку не хочу заводить. Я почти весь день на работе, она будет скучать. Зачем мучать животное?
– А как же секс? – не унимался Бахча.
– Для этого у меня есть резиновая баба. Селикон в точности повторяет все формы женского тела. При чём – красивые формы. Она у меня, кстати, с подогревом, так что ощущение ничуть не хуже, чем от настоящего человека.
Такой смелый ответ шокировал присутствующи: Бахча от удивления, замер с открытым ртом, из которого торчала веточка петрушки.
– Серьёзно? – наконец спросил он.
– Вполне – глядя ему в лицо, ответил Гудвин – Есть такой анекдот: один мужик говорит второму – пойду, отнесу цветы своей бабе. Второй ему отвечает – «Так это же искусственные цветы». А тот ему – «Так у меня и баба резиновая».
Бахча разразился громким смехом, но бросив взгляд на товарищей, резко прекратил, потому как никто его не поддержал.
– А почему ты мене не сказал? Я бы тебе первоклассных девок доставил – на полном серьёзе произнёс Шест.
– Не хочу – ответил Гудвин – Во-первых – мы будем разного возраста. Это говорит о том, что у нас будет разное мировоззрение и физические способности. И врят ли у нас найдётся что-то общее. К тому же, это живые люди, у каждой свой характер, свой норов, свои привычки. А резиновая баба – предмет неодушевлённый. Ей пофиг, как у меня стоит и стоит ли вообще. Она не воротит нос от того, что у меня воняет изо рта. Под её не надо подстраиваться, угождать. Её засуну под кровать и совесть твоя чиста.
– Ну, это ты зря, Гудвин. Они бы всё сделали по высшему классу и никто бы ничего не сказал – возразил Шест.
– А мне не надо ничего говорить. Я людей вижу насквозь и знаю, что они думают.
– Ты был женат? – спросил Ферзь.
– Нет.
– Ты девственник?
Явно издевательский вопрос Бахчы, Ферзь прихлопнул громким окриком – "Заткнись!"
– Нет – всё также спокойно ответил Гудвин – У меня всё было как у всех: детство, юность, довольно бурная молодость. В своё время, я даже пожалел свои молодые годы, и не стал обременять себя брачными узами, хотя об этом жалею теперь. Ведь тогда, всё могло бы сложиться по-другому: не было бы промбазы, приписок, хищения, подлога, отсидки. И я бы был совершенно другим человеком, и всё бы теперь было по-другому.
– Ну, ладно – прервал его исповедь Ферзь – в прошлом ты был голодранцем непутёвым, но теперь-то ты состоятельный мужчина.
– Вот если бы кто-нибудь полюбил голодранца непутёвого, искренне полюбил, то я бы сразу женился и без раздумий отдал ей всё своё состояние. Но они ведь любят только моё состояние. Я ездил по санаториям, по курортам… Нельзя сказать, что там не было выбора. Но… Но кому нравился я, те не нравились мне. А кто нравился мне, тем не нравился я. Такое вот несовпадение. Конечно, можно было казырнуть положением, состоянием, и те кто мне нравился, на это бы клюнули… Но мне нужна искренность… А так – не хочу… – Гудвин вдруг задумался, помолчал и, осмотревшись вокруг, добавил – Я всё это описал на детский дом инвалидов. Если вдруг "отдам концы" то…
– А почему не на "общак"? – басом перебил его Бахча.
– А может ты подскажешь расчетный счёт? – наклоняясь к нему, вопросом на вопрос ответил Гудвин.
В следующее мгновение он выпрямился и сново задумался.
– "Общак" существует пока существуем мы. А не станет нас – неизвестно чем всё кончиться. Ведь молодёжь традиции не соблюдает. Вспомните, что случилось два года назад в Златокольске. Там братва из-за "общака" глотки друг другу перерезали. Тот, кто займёт наше место, тот пусть создаёт и "общак". Я так считаю.
– А, кстати, насчёт "общака"… – вдруг деловым тоном заговорил Бахча и повернулся в сторону Ферзя – Тут недавно пацанчик "откинулся", может ему накрошим что-нибудь?
– Что за пацанчик? Откуда откинулся? – спросил Ферзь.
– С Тумановки
– Здешний?
– Нет… С Карда-Юза.
– Здесь осесть хочет?
– Ну, если поможем…
– За что "торчал"? – поинтересовался Шест.
– По 158 статье.
– Домушник?
– По автомобилям… Магнитолы…
– Сколько "тянул"?
– Два года.
Ферзь небрежно махнул рукой и стал смотреть в сторону.
Вдруг, глядя на свои колени, заговорил Гудвин.
– У нас на зонах, в общей сложности, восемь человек. Трое "откидываются" в этом году, один в следующем. Я уже не говорю о возможной амнистии. Это наши люди, это достойные люди и встретить их надо достойно. А в "общаке" у нас, не так уж и "кучеряво" – сказал он, и, немного подумав, добавил – Тем боле, что чувак залётный.
Ферзь, глядя на Бахчу, указал рукой на Гудвина, мол, вот тебе и ответ. Вдруг он перевел взгляд на хозяина, и, уже с какой-то строгостью, спросил – "Надеюсь, мы не за этим здесь собрались?".
– Нет, конечно… – Гудвин откинулся на спинку кресла, снял очки и начал протирать их уголком рубашки, одновременно прокашливаясь, словно перед выступлением – Я хочу вам рассказать одну историю – начал он, снова одел очки и продолжал, неподвижно уставившись на тарелку перед собой – Как-то на прошлой неделе, ехал я по проспекту и попал в пробку возле Каменном переулке. Застопорились мы напротив сберкассы. И тут я вспоминаю, что недавно был перерасчёт и теперь надо доплатить за недвижимость. Рассчитался с таксистом, вылез из автомобиля и пошёл в сберкассу.
Гудвин вдруг замолчал, по-прежнему задумчиво глядя в пустоту и слегка покусывая губы.
– Ну, оплатил? – не выдержал этого молчания Бахча.
Гудвин кивнул, потом снова снял очки и, держа их перед собой, мечтательно глядя вверх, вполголоса произнёс – "И вспомнилось мне, как где-то пятнадцать лет назад, пятеро отчаянных пацанов, среди которых был и ваш покорный слуга, "взяли" точно такую же сберкассу в городе Ягель".
Все четверо сидевших за столом вдруг замерли, перестали жевать и уставились на рассказчика.
– Ты это, о чем? – спросил Ферзь, грозно глядя из-по лобья.
– Я это к тому, что здесь точно такая же сберкасса: точно такое же помещение, стандартный проект пятидесятых, точно так же расположены комнаты, даже сигнализация точно такая же.
– Лажа это – бесцеремонно высказал своё мнение Шест, после чего откинулся на спинку стула и закупил – Сравнил – пятнадцать лет назад… Сигнализация не может быть точно такой же. За это время всё изменилось и особенно, что касается безопасности. Я, сидя у себя в кабинете, могу одновременно наблюдать за всем, что творится в ресторане и вокруг. Зал, кухня, коридоры, подсобки… Скажу честно – даже в туалете есть скрытые камеры. Нет, ну а что?… Я за всё отвечаю и должен знать всё. А в банках, я уверен, сигнал в реальном времени идёт прямо в райотдел. Ты только припаркуешься, а в ментовке за этим уже будут наблюдать.
По-видимому Гудвин был готов к такому возражению, потому что стал отвечать сразу – "Согласен. Но здесь случай особый. Это один из филиалов банка, обслуживающих завод шлифовальных станков, и его, в ближайшем будущем, собираются переносить в новое здание, что возле военной академии. Поэтому там техническое оснащение системы безопасности, да и всё техническое оснащение в целом, мягко говоря, далеки от совершенства. Ну и это понятно: зачем вкладывать деньги в то, что в будущим будет ликвидироваться? Взять хотя бы камеры видеонаблюдения. Они настолько устарели, что годятся только для музея. Нет, они, конечно, работают, всё фиксируют, но, я уверен, что в райотдел сигнал не передаётся, по причине его низкого качества. Ну не способна эта аппаратура выдать хорошее изображение. А муть им зачем? Только место занимать? Но я не говорю, что на деле всё легко и просто. Я говорю, что мне это знакомо и что есть шанс. Пока что есть. Однако из этого не следует, что уже завтра мы должны взять пушки и ломануться в банк. Во-первых – мы уже не молоды, во-вторых – мы "обросли", "забурели", да и в деньгах, практически, не нуждаемся. Это даже не дело престижа, это, скорее всего, просто случайное стечение обстоятельств. И не более. Вообщем – такие вот дела. Решайте – следует жевать дальше, или выплюнуть и забыть.
– А сколько там бабла? – спросил Бахча.
– Последние три месяца завод работали на заграницу. По-видимому, им не плохо заплатили, если наличку сбросили на филиал. Сколько – не знаю даже приблизительно. Но думаю, что кусок жирный. Через неделю на заводе начнут выплачивать зарплату и премию. Сначала, как обычно, литейщикам, ну а потом и остальным. И тогда уже всё, будет поздно. Точнее – не будет смысла.
Гудвин обвёл взглядом присутствующих, затем открыл новую бутылку водки и стал наливать в рюмки. Всё молча наблюдали за его действиями.
Ферзь шумно, со стоном вздохнул, откинулся на спинку стула. Он внимательно смотрел на хозяина и, не отрывая от него взгляда, задал вопрос Полу, сидящему рядом – "Ты помнишь, чтобы Гудвин когда-нибудь попусту гнал пургу?".
Пол молча покачал головой.
– Ну, вот и я не припомню – Ферзь, в глубоком раздумьи сделал небольшую паузу – Может следует прикинуть вариант?
***
Был тихий, ясный, солнечный день в начале лета и время до полудня Возле сбербанка, что по Каменному переулку, остановился серый, ничем не примечательный микроавтобус марки «Мерседес». Из него вышло пятеро мужчин, одетые в одинаковые рабочие костюмы, состоящие из курток и комбинезонов, со светоотражающей полосой ниже колен. Головные уборы у них тоже были одинаковые – тёмно-синие, как и костюмы, бейсболки, с ровными и прямыми козырьками. В общем – обычная, ничем ни примечательная, бригада ремонтников. Лишь только вблизи и присмотревшись можно было заметить определённую странность в их внешности: почему-то у всех одинаковые очки, в чёрной оправе, одинаковые пышные усы, крупные клювообразные носы, при этом одинаковой формы и цвета. Один из мужчин держал в руке чёрный дипломат, остальные же были налегке.
Каменный переулок представлял собой довольно узкую улочку длинною полтора километра, которая связывала между собой два оживлённых проспекта. В начале, на протяжении пятиста метров, он был заключён между высокими заборами. Один принадлежал молочному комбинату, второй – троллейбусному депо. В одном заборе имелись пожарные ворота, в другом – дополнительная проходная используемая для технических нужд. Когда-то эта проходная была основной, а переулок, по той же причине, оживлённым. Тогда и сберкасса в двухэтажном здании, к которому примыкал забор молочного комбината, была кстати. Со временем сберкассы переименовали в банки, образовались новые и стали строить себе современные здания. Банк в Каменном переулке оказался не рентабельным, и его переезд являлся делом времени, что по разным причинам тянулось уже не один год.
Выйдя из «Мерседеса», люди остановились, осмотрелись, и неспешно пошли к входным дверям сбербанка.
Разработанная операция представляла из себя последовательность этапов, состоящих из определённой очередности, которая должна было строго соблюдаться. Если хотя бы один этап, даже конечный, срывался, то грабители готовы были свернуть всю операцию.
Первый этап заключался в нейтрализации охраны, которая располагалась при входе в небольшом помещении, с окном из пуленепробиваемого стекла, выходящим в вестибюль. Планировалось через небольшую фрамугу это окна, угрожая оружием, заставить милиционера открыть двери к себе в комнату. В случае неповиновения, предполагалось даже его физическое устранение. Однако, ничего подобного не произошло, потому как охранник сидел за столом, распахнув свои двери настежь, и увлечённо разгадывал красворд.
Когда главный вход в банк был заблокирован специальным устройством, вывешена табличка – "Технический перерыв", милиционер разоружён и скован собственными наручниками, предполагалось согнать "куриц" с тревожных кнопок.
Этот этап состоял из двух частей: три человека занимались кассами, а Гудвин и Бахча должны были заблокировать чёрный ход, собрать людей из подсобных помещений и загнать их в зал.
Путь к чёрному ходу проходил через узкий коридорчик. Оказавшись там Гудвин сразу обратил внимание – двери электрощитовой открыты.
Там работали два электрика: один распутывал провод, второй ковырялся в сигнализационном шкафу.
– А что это вы делаете? – удивленно спросил Гудвин.
– Пускатель на АВРе меняем – не оборачивоясь, проговорил мужчина в шкаф.
– Так получается, что вы два ввода на сигнализацию отключили? – продолжал удивляться Гудвин, осмотрев оборудование.
– Ну да – ответили ему.
– А аккумулятор, бесперебойник?
– И бесперебойник тоже.
– Так что… с райотделом связи нет?
– Ну, пока что, нет…
– А вы, хотя бы, с ними согласовали? – строго спросил Гудвин и, получив утвердительный ответ, какое-то время стоял с открытым ртом. Затем он тихо рассмеялся, переглянулся с Бахчой и, махая перед собой обрезом из охотничьего ружья, проговорил – Тогда идите в зал и ложитесь на пол. Это ограбление. Ну, давайте быстрее! Нам же некогда, мы торопимся.
В планах, на всю операцию с учётом "сбежавшего вызова", давалось пять минут. Максимум – десять, но это с большим риском. Стоял ещё свой "маяк", однако, после его сигнала, надо было без оглядки уносить ноги. Теперь же, надёжные пол часа, являлись для грабителей подарком судьбы.
Денежное хранилище представляло из себя глухую комнату с принудительной вентиляцией. Там находился стальной толстостенный сейф, тяжёлый как танк, надёжно защищающий своё содержимое от попыток взлома и огня.
Перед хранилищем имелось ещё одно помещени с двумя узкими зарешётчатыми снаружи окнами. Здесь стояли три письменных стола с разнообразными канцелярскими принадлежностями.
Самое трудное предстояло «провернуть» с ключами. Сейф закрывался на три разных замка и ключи от них находились у разных людей. Если не хватало одного ключа, то шансов открыть двери не было. Это прекрасно понимали грабители и даже просчитали такой вариант. Здесь самое главное – убедиться что ключа, здесь и сейчас, действительно нет. Для этого планировалось вложить в "просьбы" весь талант и актёрское мастерство. Но без фанатизма. "Макруху", кроме мента, они не планировали.
В комнате перед хранилищем, за столом, сидели три женщины, и спокойно пили кофе. При появлении грабителей одна из них так и застыла с чашечкой в руке.
Грабители не проронили ни слова, потому что сразу заметили открытую дверь, ведущуя в хранилище, где находился сейф. Более того, отсюда было видно, что дверь сейфа также находилась в открытом состоянии, при чём – настежь.
Здесь дело в том, что у старшего кассира была аллергия на типографскую краску, и по просьбе женщины, вопреки инструкции, уже несколько дней подряд, таким образом, проветривалась наличка.
Всё что так удачно начиналось, не могло продолжаться долго. Когда уже сумка до отказа была набита купюрами, когда все работники и посетители были заперты в хранилище, когда уже грабители собрались уходить, случилось непредвиденное: оказалось, что снаружи, у входных дверей стояли три милиционера. Они, по-видимому, пришли сюда по каким-то личным делам, никуда не торопились и, при хорошей погоде, готовы были стоять здесь покуда закончиться перерыв.
– Надо было писать – "По техническим причинам банк не будет работать весь день" – сказал Шест – А что теперь, ждать покуда они слиняют, или «мочить»?
– Подожди ты – "мочить" – задумчиво произнёс Гудвин – Надо их впустить.
Немного поразмыслив, он вошёл в комнату, где находились заложники, и, вскоре, вывел оттуда молодую девушку, работницу этого банка.
– Будишь вести себя тихо и делать всё как я скажу – ничего с тобой не случиться. Поняла? – говорил он ей и одновременно, как бы между прочим, махал перед лицом охотничьим обрезом.
Это была высокая, стройная, красивая девушка, одетая в фирменный костюм, состоящий из коричневой юбки, голубого пиджака, ослепительно белой рубашки и тонкого чёрного галстука.
От страха девушку колотило. Она смотрела по сторонам большими перепуганными глазами, не понимая, чего от неё хотят.
– Ты сейчас подойдёшь к двери, откроешь её, впустить милиционеров – спокойным, каким-то даже воркующим голосом, говорил Гудвин – Поняла?.
Та несколько раз кивнул головой.
– Спокойно, никто не сделает тебе ничего плохого. Я обещаю. Но если не будешь меня слушать, и что-то сделаешь не так, мне придётся тебя застрелить. Я не хочу тебя убивать. И ты этого не хочешь. Так что успокойся, улыбнись. Надо же помочь бедным налётчикам.
Уговоры, действительно, подействовали на девушку: она успокоилась и послушно, лишь слегка подталкиваемая ладонью в спину, пошла в указанном направлении.
Гудвин спрятался за створкой двери и вошедшие милиционеры его не заметили.
Как только они оказали внутри помещения, грабители направили на них оружие.
– Руки! На пол! Лежать! – кричали им со всех сторон.
Милиционеры были явно обескуражены и, по этой же причине, никто из них не выполнял поданных команд. Они удивленно и растерянно смотрели по сторонам, принимая всё происходящее за шутку или розыгрыш.
