Обещания, которые мы собирались сдержать

Глаза Спенсера в изумлении распахиваются, но он по-прежнему смотрит мне в глаза.

– Сильви…

Я шагаю к нему, обвиваю руками шею, касаюсь его обнаженным телом.

– Трахни меня, Спенс.

– Ты что творишь? – Его взгляд его по-прежнему прикован к моему лицу, ладонь невесомо лежит на моем бедре. Он будто боится прикоснуться ко мне.

– Я хочу тебя. – Привстав на цыпочки, закрываю глаза и целую его. Он целует в ответ, но потом, будто одумавшись, вздрагивает, отстраняется. Я, потеряв равновесие, опускаюсь на пятки. Спенсер смотрит на меня внимательно и с беспокойством, и мне это попросту ненавистно. Не хочу, чтобы он волновался. Хочу, чтобы трахнул меня.

– Не смотри на меня так.

– Что случилось? Расскажи мне.

Он слишком умен. Вечно видит меня насквозь.

– Ничего. – Я улыбаюсь, тянусь к нему, прикасаюсь к заметной эрекции. Он возбуждается от одного только взгляда на меня.

– Врешь. – Голос у него такой спокойный, что мне хочется визжать от досады. Рвать на себе волосы и вопрошать небеса, почему моя жизнь так чертовски несправедлива.

– Честное слово, ты – единственный мужчина, который будет ставить под сомнение мотивы обнаженной девушки. Разве не понимаешь? Я хочу консумировать наши отношения, Спенс. Разве недостаточно долго я тебя дразнила? – На губах моих витает улыбка, по рукам и ногам разливается приятная истома – сказывается действие алкоголя и принятых перед этим таблеток. Надо мне, конечно, быть поосторожнее. Не хочется отключиться и пропустить все веселье. – Ни один мужчина не стал бы так делать. Любой другой подхватил бы меня на руки и понес прямиком в постель.

– Я же тебя знаю, Сил. Ты меня беспокоишь.

– Все со мной в порядке. – Я слегка откашливаюсь. – Правда. Полный порядок.

Может, если повторить эти слова несколько раз, я и сама в них поверю.

– Порядок?

– Да. – Я выпрямляюсь. Мне ужасно хочется выпить еще шампанского. – А теперь отведи меня в постель.

Он хватает меня за руку, притягивает ближе. Губы его складываются в развратную улыбку.

– Кто сказал, что я хочу трахнуть тебя в постели? – шепчет он.

Я пораженно смотрю на него, стараясь не обращать внимания на настойчивую пульсацию между ног.

– Я же юная девственница. А ты хочешь… чего ты хочешь? Взять меня у стены? Или, может, трахнуть прямо здесь, на кухне? – Я выпутываюсь из его объятий и взбираюсь на столешницу. Мраморная поверхность холодит зад. – Иди сюда. – Тянусь к нему, но он слишком далеко. – Давай-ка проверим высоту.

Он приближается, и я медленно развожу ноги, жду, пока он подойдет вплотную. Ладони Спенсера опускаются мне на бедра, легонько ласкают, и от его прикосновений под кожей разгорается пламя.

– Юная девственница, – бормочет он. От его низкого, глубокого голоса у меня бегут мурашки. – В тебе нет ничего девственного, Сильви.

– Кроме моей нетронутой девственной плевы. – Я совершенно не в состоянии сосредоточиться, когда он вот так прикасается ко мне – скользит пальцами по телу, все ближе и ближе к киске, а в последний момент убирает руку. Знает, где мне больше всего хочется ощутить его прикосновение, и отказывает мне в этом. – Мой врач только что подтвердил моей матери, что я во всех отношениях девственница.

У Спенсера дрожат веки, и я оказываюсь под прицелом темных глаз.

– У тебя самый двинутый врач – и самая двинутая мать – на свете.

Господи, до чего неприятно слышать правду.

– Это не его вина. Он попросту делает все, о чем она попросит, – тихо замечаю я. Пальцы Спенсера легонько касаются влажного входа в мое тело, и я принимаюсь отчаянного кусать губы. Он меня испытывает. Дразнит. – Она продает меня тому, кто больше даст.

Рука его замирает.

– В каком смысле?

Вместо ответа тянусь к его рубашке, начинаю медленно расстегивать пуговицы и не отвожу от них взгляда. Лучше так, чем смотреть ему в глаза.

– Я помолвлена, Спенсер. Уверена, скоро появится объявление.

– С кем?

– Ты его не знаешь. Он инвестиционный банкир. Намного, намного старше меня и такой искушенный жизнью. Уверена, он многому меня научит. Мать с ним щедро рассчиталась, так что теперь я – не ее проблема. Раз не удалось убить меня с помощью выдуманных заболеваний, она решила довести дело до конца так. – Заговорив, я не могу остановиться: слова срываются с губ одно за другим, а я будто совершенно не властна над ними.

Спенсер усмехается себе под нос и возвращается к прерванному занятию. Подушечка большого пальца прижимается к моему клитору, и я шиплю от удовольствия.

– Смешная ты, Сил.

Я и не рассчитывала, что он поверит мне. Я ведь и прежде несла подобную дичь, но на деле ничего никогда не происходило. Я так и не умерла. Меня не отправили в Австралию, не заперли в заведении для душевнобольных, я не превратилась в лесбиянку и не поступила в Гарвард.

Я клялась Спенсеру, что все это непременно случится, – но ничего не произошло.

Я лгунья со стажем. Эксцентричная девица, которая творит что хочет. Говорит что хочет. Покупает все, чего ее душа пожелает.

Вот как это выглядит со стороны, но здесь и сейчас? С этим мальчиком, который теперь уже мужчина?..

С ним я настоящая. И все же он не верит мне. Жаль, что он не видит дальше моего фасада. Обычно ему это удается, но в последнее время я и сама точно не знаю себя настоящую.

Отмахнувшись от нахлынувшей тоски, я стараюсь сосредоточиться на происходящем. На прикосновениях. Я должна насладиться этим чувством, опытом, который смогу получить только со Спенсером. Вот моя цель на сегодняшний вечер.

Единственная цель.

Откидываюсь назад, опираюсь на столешницу. Пальцы Спенсера скользят по чувствительной коже, и я дрожу всем телом.

– Я серьезно, Спенс. Следующая глава моей жизни начнется со слов «однажды была свадьба». Разве не романтично?

Он игнорирует меня, взгляд его не отрывается от моего тела, от заветного места, которое он потирает, поглаживает.

– Ты же говорила, что никогда не выйдешь замуж.

– Значит, соврала. Тебя это что, правда удивляет? – Он смотрит на меня, и я только бровями поигрываю. – Так и думала.

– Ты что-нибудь принимала перед тем, как прийти сюда? – Пальцы его на мгновение замирают, и с моих губ срывается стон досады.

– Конечно, нет, – вру я и шире развожу ноги. Максимально широко. – Сделай так, чтобы я кончила, Спенсер. Мне это нужно.

Я начинаю двигать бедрами в такт его прикосновениям. Кусаю губы, когда пальцы уверенно скользят в мое тело. Он медленно двигает ими, аккуратно сгибает, задевает загадочное место, и у меня искры сыпятся из глаз.

– Ты только посмотри на себя, – бормочет он, поглаживая меня. Его взгляд прикован к его собственной руке. – Вся мокрая и голая на моем кухонном столе. Прямо ожившая мечта.

Мечта, которая не продлится долго, сказала бы я, но не говорю.

Вместо этого я выдыхаю и резко вскидываю бедра.

Вот только он не дает мне провернуть задуманное. Нет, он все только усугубляет: склоняется надо мной, проводит языком по одному затвердевшему соску, потом по-другому. Они блестят от слюны, их сладко тянет. Я не могу отвести от него глаз. Приоткрыв от наслаждения рот, хватая воздух, наблюдаю, как он трахает меня пальцами, как обхватывает губами то один сосок, то другой. Мой вечно застегнутый на все пуговицы Спенс греховно сексуален. Рубашка расстегнута, накачанные мышцы, обычно скрытые одеждой, выставлены напоказ.

Может, неправильно с моей стороны искать его компании только в те моменты, когда мне страшно? Когда я знаю, что все вот-вот рухнет? От старых привычек избавиться трудно, так что с тех самых пор, как я окончила «Ланкастер», мы каждый раз отыгрываем один и тот же сценарий. Доводим друг друга до оргазма. Несем всякую чушь, после яростно спорим, а потом я уношусь прочь, громко хлопнув дверью. И клянусь себе никогда больше с ним не видеться.

Обещание – это всегда ложь.

Проблема заключается в том, что в последнее время чушь, которую я так часто несу, обернулась реальностью.

А он думает, что я до сих пор играю в игры.

Вот что бывает, когда ты молода и богата и тебе будто бы ни до чего на свете нет дела. Притворяешься, что вся жизнь – одна огромная игра и ты собираешься выиграть.

Спенс даже не осознает, что я уже давно проиграла. Я собираюсь взять от жизни последнее – то, что будет только моим, а потом мне придется довольствоваться утешительным призом.

– К тебе на порог когда-нибудь являлась девушка в одном только пальто, под которым ничего нет? – Я откидываюсь на локти, мысленно благодаря вселенную за существование длинных, широких столешниц. Спенсер склоняется и прикасается ко мне ртом, и я ахаю.

Закрываю глаза. С моих губ срываются стоны, я тянусь к нему, зарываюсь пальцами в мягкие густые волосы и держусь что есть силы, пока он вылизывает каждый дюйм моей киски. Его язык дразнит меня, кружит вокруг входа в мое тело, ласкает клитор, обводит снова и снова, теребит.

Сводит меня с ума.

Он сжимает мои бедра, притягивает ближе, отрывается от меня, и мои пальцы выскальзывают из его волос.

– Не припоминаю такого.

Я уже даже не соображаю, о чем он говорит, но это и неважно. Все его внимание снова устремляется к моей киске, и я наслаждаюсь ритмичными движениями языка, тяжестью горячих ладоней у меня на бедрах, синхронностью движений. Я на ощупь тянусь к нему и случайно задеваю позабытый бокал из-под шампанского. Он стремительно катится к краю стола и с тихим звоном падает на пол.

– Не поранься, – шепчу я, надеясь, что стекло его не задело.

Он ничего не говорит. Только бормочет что-то прямо в мою плоть, и это ощущение сводит меня с ума. Я толкаюсь навстречу любопытным губам, двумя руками хватаюсь за его волосы, смотрю на него, не отрываясь, а он точно так же смотрит на меня.

В итоге за край меня толкает его взгляд. Губы на моей киске, пальцы впились глубоко в мое тело. Во мне поднимается волна удовольствия, поднимается – и захлестывает, застав врасплох. Я кричу его имя, кричу от удовольствия, снова и снова подаваясь навстречу его лицу.

Его прекрасному, любимому лицу.

Когда все кончено, он сгребает меня в объятия и уносит прочь из кухни, осторожно обходя стекло на полу. Несет прямиком в спальню, кладет посреди кровати. Наверное, на огромном матрасе я похожа на гору костей. Все еще задыхаясь и не сводя со Спенсера глаз, я наблюдаю, как он раздевается. Догола. Член у него полностью встал, и он огромный.

Весь для меня.

К кровати Спенсер подходит медленно, забирается на нее подобно хищнику, который крадется к жертве. Он возвышается надо мной, я будто оказываюсь в клетке его тела. Смотрю на него снизу вверх, наматываю на палец тонкую золотую цепочку, которую он носит не снимая, тяну его на себя. Наши губы легонько соприкасаются. От его губ и подбородка все еще исходит насыщенный, земной запах моей киски, и я слизываю запах с его кожи, смакую вкус.

– На этот раз трахнешь меня по-настоящему, – шепчу я. – Понятно тебе?

Это я всегда отталкивала его в последний момент. Слишком боялась продолжать. Как только у меня начались месячные, мама заговорила со мной о девственности, о том, что это ценный дар, приберегаемый для мужчины, за которого выйдешь замуж, и ни для кого другого.

«Хочешь быть шлюхой? – часто спрашивала она. – Хочешь разводить ноги для каждого мужика, который назовет тебя хорошенькой?»

«Нет, мэм», – дрожащим голосом отвечала я всякий раз, когда заходил этот разговор.

Я всем своим существом защищала свою девственность. Не то чтобы на нее было много желающих. Как правило, я так мало времени проводила в школе, что ни один мальчик не успевал мной заинтересоваться.

До Спенсера. Впервые встретившись с ним взглядом, я поняла.

Все поняла.

Я уже столько всего попробовала. Стольким занималась со Спенсом, кроме, собственно, секса. О, я и до него целовалась с несколькими мальчишками. Парочке даже позволила себя пощупать. Но практически весь мой сексуальный опыт исчерпывается Спенсером.

С ним я испытала все – кроме одного.

Когда мать заставляет тебя регулярно обследоваться, чтобы удостовериться в твоей девственности, ты делаешь так, как она хочет. Я всегда считала, что у меня и вариантов других нет. Хоть я и повзрослела, покинуть мать мне было сложно. Есть во мне какая-то часть, которая вечно в ней нуждается.

Разве это – не извращение?

А теперь она сосватала меня без моего согласия, и это напомнило мне, что я себе не принадлежу. Никогда не принадлежала, если на то пошло. Моя девственность мне тоже больше не принадлежит, а значит, нет смысла ее охранять, и я решила расстаться с ней. Плевать на последствия, плевать, что я обещана другому. Будь оно все проклято.

И обещана я не тому мужчине, который прямо сейчас нависает надо мной, чей толстый член касается моего живота, оставляет на нем мокрые разводы – доказательство его желания. Я тянусь к нему, провожу кончиками пальцев по чувствительной головке, и член дергается от моего прикосновения.

Спенсер судорожно выдыхает, опускает голову и, кажется, пытается перевести дух. Как будто хочет восстановить хотя бы подобие контроля.

– На самом деле ты этого не хочешь.

Теперь он отталкивает меня. Его член побывал у меня во рту, его руки изучили все мое тело. И все же он отвергает меня, потому что знает, как много моя драгоценная девственность для меня значит.

И для моей матери.

Меня уже тошнит от ее вечного присутствия в моей жизни.

– Я хочу. С тобой. – Снова тяну за цепочку, и мы сливаемся в поцелуе, наши языки сплетаются. С каждым их прикосновением огонь страсти разгорается все сильнее – знакомое пламя, которое сжигает меня всякий раз, когда я с этим мальчиком.

Мужчиной. Он теперь мужчина. А я – помолвленная женщина.

И собираюсь трахнуть человека, который не является моим будущим мужем.

Я поглаживаю его член, и он медленно подается навстречу моей ладони, стонет мне в рот. Мое тело кажется таким пустым, оно все сжимается – а внутри ничего. Мне впервые хочется узнать, каково это. Каково ощущать его внутри. Пальцев уже недостаточно. Даже его губ – абсолютно божественных – недостаточно.

Мне нужно больше.

– Дай я возьму презерватив. – Он перегибается через меня, тянется к тумбочке, выдвигает ящик. Я стараюсь не думать о Спенсере с другими девушками, но ничего не могу поделать.

Он держит презервативы в прикроватной тумбочке. Скольких девушек он приводил в эту квартиру? Скольких трахнул? Мы с ним никогда не договаривались насчет каких-либо обязательств, нас просто неумолимо влекло друг к другу. Наши жизни постоянно переплетались. А иногда я по несколько месяцев с ним не виделась.

У меня нет никаких ожиданий. Никаких требований. Нет на все это права, как бы дорог мне ни был Спенсер.

Впрочем, слово «дорог» – не самое подходящее. Я люблю Спенсера. Правда люблю. Только не могу набраться храбрости и сказать об этом вслух.

– Нам не нужен презерватив. Я на таблетках. – Проверяю его, жду, скажет ли он, что презерватив нужен в любом случае, потому что у него до меня были другие девушки, но он ничего не говорит.

По крайней мере, сначала.

– В каком смысле – на таблетках? – На его лице проступает удивление.

– Подумала, что лучше подготовиться.

– И давно ты готовилась?

Дергаю плечом, изображаю беззаботность.

– Не волнуйся на этот счет.

Взгляд у него такой пристальный – и такой горячий! Я не выдерживаю. В горле ком. Если сейчас он меня отвергнет…

Я не знаю, что буду делать.

Вот только он меня не отвергает. Конечно, не отвергает. Я лежу распластанная прямо перед ним – готовая, жаждущая. Он не сможет от меня отказаться.

Так что он захлопывает ящик и возвращается на прежнее место – нависает надо мной, встает на колени, обхватывает эрекцию у основания. Дрочит себе у меня на глазах, и от этого зрелища у меня пересыхает во рту. Вот только мое время на исходе, и я это понимаю.

Надо, чтобы он сделал то, за чем я пришла. Прямо сейчас.

Развожу ноги, демонстрирую все, что у меня есть. Естественно, взгляд его скользит вниз, устремляется к блестящей розовой плоти. Я касаюсь себя между ног, потираю, и от влажных звуков из меня течет еще больше.

– Пожалуйста, – шепчу я.

Я никогда никого не умоляю. Судя по выражению лица Спенсера, он об это знает.

– Хочу ощутить тебя внутри.

Он еще несколько раз проводит рукой по члену – уже красному, налитому кровью.

– Пожалуйста, Спенс. – Закрываю глаза, хныкаю. – Ты мне нужен.

Услышав мои слова, он, не колеблясь, направляет член в мое жаждущее тело. Я резко вдыхаю, когда он входит в меня, бедра мои сжимаются, все тело коченеет.

Вся моя готовность отдаться ему сменяется всепоглощающим страхом.

– Расслабься, – шепчет он. Губы его почти касаются моих, а в следующую секунду он приникает ко мне в долгом, страстном поцелуе, скользит языком мне в рот. Чем дольше он целует меня, тем легче мне сделать, как он велел, и расслабится. Я вдруг осознаю, что он наполняет меня – один невыносимый дюйм за другим, и чем глубже он погружается, тем больше у меня захватывает дух, пока его член не оказывается полностью внутри меня.

На этот раз мое тело сжимается уже вокруг его члена, и меня будто пронзает чистым электричеством. Охватывает пламя – разливается в крови, горит под кожей, пробирает до костей. Немного пощипывает, жжет, особенно когда он подается назад, а потом снова толкается вперед, в мое тело, а потом…

Потом ничего не пощипывает. Не жжет.

Спенс двигается, и я двигаюсь вместе с ним – полностью завороженная всем, что он делает. Тем, как упирается руками в кровать по обе стороны от моей головы. Как раскачивается цепочка с каждым его толчком. Как выступает пот у него на лбу и остальном теле. Как завиваются темные волоски у него на груди – волоски, которых не было в семнадцать лет, когда мы впервые раздевались вместе, уединившись у меня в комнате в «Ланкастере», где он доводил меня до оргазма пальцами, а я дрочила ему в ответ.

Ох, старые добрые деньки. Тогда мои переживания никак не были связаны ни с будущими мужьями, ни с детьми, ни с прочим жутко ответственным дерьмом, сопровождающим взрослую жизнь. Тогда я еще могла беззаботно проводить время со Спенсом.

– Черт, Сильви. – Голос его звучит сдавленно, будто ему больно. – Ты такая тугая.

– Слишком тугая? – спрашиваю, как идиотка-девственница, коей я, собственно, и являюсь.

Он усмехается.

– Ни в коем случае. – Склонившись, целует меня. – Ты так крепко сжимаешь меня, что я за несколько минут кончу.

Вот и хорошо. Я и хочу, чтобы он кончил за несколько минут. Нам следует поторопиться. Это мой последний шанс побыть со Спенсером, прежде чем я навеки откажусь от него.

Должно быть, он чувствует, как согреваются и расслабляются мышцы моего тела, потому что вскоре начинает трахать меня всерьез. Жестко. Комнату заполняют шлепки, разливается запах секса. Хотя я уже испытала один оргазм, все мое тело объято огнем и готово к новой волне наслаждения. Рука моя скользит между нашими телами, я нащупываю распухший клитор и начинаю его поглаживать.

Спенс отталкивает мою руку, и его мозолистые пальцы кружат вокруг чувствительной плоти, подбираясь все ближе. Я запрокидываю голову, у меня перехватывает дыхание, и меня настигает, подобно взрывной волне, новый оргазм – такой, после которого не перевести дух.

В голове – ни единой мысли.

– Проклятье! – сдавленно произносит Спенсер, и я чувствую, как меня заполняет сперма. Один толчок, другой… Вскоре из меня уже течет, а он все вбивается и вбивается, и только рваные стоны срываются с губ.

Ослабев, он опускается на меня, придавливает всем весом своего тела. Я поглаживаю его по спине. Вверх и вниз. Прокладываю дорожку по гладкой коже, вдыхаю аромат одеколона. Шампуня. Его член все еще во мне, и я гадаю, удастся ли мне запомнить это ощущение, буду ли я вспоминать его всякий раз, думая о Спенсе.

О том, как он стал частью меня.

– Я слишком тяжелый. – Он начинает отстраняться, но я только крепче сжимаю его в объятиях, не даю уйти.

– Нет, – шепчу я. В горле стоит ком, я с трудом сглатываю. Мне тяжело дышать и ужасно хочется плакать. – Не уходи. Еще рано.

Он уступает и какое-то время просто лежит рядом, но потом не выдерживает. Когда он вынимает член, из меня потоком хлещет сперма – стекает по бедрам и по простыням, и я чувствую себя пустой. Опустошенной. Мне так и хочется затолкать его семя обратно, унести хоть каплю с собой, когда буду уходить, но я этого не делаю.

Не хочу, чтобы он спрашивал, зачем мне это.

– Надо было мне презерватив надеть. – Он падает рядом со мной, тянется рукой мне между ног – стереть сперму.

Я шлепаю его по руке и тут же об этом жалею.

– Оставь как есть. Все нормально.

Он поглаживает меня. Пальцы медленно скользят то вверх, то вниз.

– Тут кровь. – На его пальцах – разводы крови и спермы. – Ты и правда была девственницей.

– А ты во мне сомневался? – Голос мой звучит совсем тихо. Уязвленно.

– Разве что немного, – говорит он. Я окидываю его испепеляющим взглядом, и он отстраняется. – Да брось, Сил. Ты ведь вечно несешь всякий вздор.

Мой взгляд смягчается. Тут он прав.

– Но ты ведь знаешь, что для меня ты – единственная, – бормочет он. Взгляд его лучится искренностью, и мне не выдержать такого напора чувств.

– Ты все что угодно скажешь, лишь бы затащить девушку в постель, – подначиваю я, пытаясь разрядить атмосферу.

На смену искренности приходит мука, но я стараюсь не обращать на это внимания.

– Тебе понравилось, когда я в тебя кончил? – спрашивает он, и голос у него почти… застенчивый?

Мой милый, милый Спенс. Такой романтик. Рыцарь в сияющих доспехах. Вечно мчится спасти меня.

На сей раз меня уже ничто и никто не спасет. Даже он.

Я с намеком изгибаю бровь.

– А ты когда-нибудь прежде кончал в девушку? Вот так, без презерватива?

Он медленно качает головой, потом склоняется ко мне в очередном поцелуе.

– Никогда.

– Честное слово? – Я не даю ему снова поцеловать себя, вместо этого кладу голову ему на грудь, прямо туда, где гулко и часто бьется сердце.

– Да, – шепчет он мне в губы. Раздвигает их языком, пальцами снова проникает в мое тело. Играет с киской, обводит чувствительный клитор, и мое тело тут же реагирует на него. Рядом с ним я превращаюсь в настоящую шлюху. – Хочу, чтобы ты еще раз кончила.

– Но я так устала. – Откатываюсь подальше от его настойчивых пальцев. Мне ненавистно отталкивать его, но ничего не поделаешь.

Будь моя воля, он бы трахал меня всю ночь напролет, я бы кончала снова и снова, но такой возможности нет.

Наше время вышло.

Спенсеру даже говорить ничего не приходится – я чувствую, как от него волнами исходит раздражение. Оно будто клеится к коже, эхом отдается в его голосе, когда он все-таки принимается настаивать.

– Сильви. Позволь мне. Ты ведь хочешь этого – сама знаешь.

– Нет, не хочу. Мне надо поспать. – Я оглядываюсь на него через плечо. Он дуется, но ему даже идет. Я стараюсь его игнорировать. Сопротивляться ему сложно, но я вынуждена так поступить. – Это же был мой первый раз, Спенсер. Мне больно.

На самом деле нет, но надо отсюда убираться.

– Ах, моя бедная крошка. – Он больше со мной не спорит. Лишь притягивает к себе – спиной к груди, обвивает мое тело мускулистыми руками, кладет большую ладонь мне на живот, удерживая на месте. Я чувствую, как его член упирается мне в задницу. Он все еще возбужден. Надо быть осторожнее, а не то мы увлечемся, и он снова окажется внутри меня. Все будет так просто! У нас со Спенсом всегда все просто – а потом раз, и сложно. – Дай-ка я возьму тряпку. Почищу тебя.

– Нет. – Я качаю головой. Мои волосы тут же лезут ему в лицо, и он отводит их в сторону. – Просто… дай мне прилечь и закрыть глаза. Всего на несколько минуток.

– Ладно. – Он целует меня в висок – долго, нежно. Я чувствую, как он вдыхает мой запах, будто смакует, и у меня просто сердце разрывается, богом клянусь.

Оно будто трескается ровно посередине под напором эмоций, которые я так долго сдерживала. И теперь они затапливают меня. Я могу истечь кровью в этой постели, умереть в объятиях этого мальчика, и ни у кого не возникнет никаких вопросов. Уж у меня самой точно. Он убивает меня – самым сладостным образом. В итоге я причиню ему боль, и он возненавидит меня. А мне придется с этим жить, нравится мне это или нет.

Мы оба молчим, и царящая в квартире тишина мгновенно убаюкивает меня. Резко вскочив, я понимаю, что заснула. Прошло, наверное, всего несколько минут, хотя как знать – я понятия не имею, который час. В комнате темно. Слышно, как снаружи шумит город. Гудят машины. Воют сирены.

Надо идти.

Замерев, я прислушиваюсь к размеренному дыханию Спенса. Он дышит медленно, глубоко – стало быть, крепко спит. Он всегда умел быстро засыпать.