Полная версия
Инс и Аутс
– О, чудо чудное! Нам повезло, в рубашках мы родились, только зря потратились.
Директор цирка:
– Гонорар священника и сборы на цветы, и гроб я вычту из его зарплаты.
Клоун:
– Жив, я жив! Да, да, живее всех живых! Смерть – это фейк!
Инс вырвал ствол у буйного шута и сделал выстрел в небо.
Клоун в облака:
– Всё в этом мире только песня… песня о бессмертии.
Он щёлкнул пальцами, и нимб картонный появился у него над головой.
Зажмурившись, священник:
– Боже мой! Мне постоянно тьмы недостаёт для света!
Из гроба вылезая клоун, всхлипывая гордо, простонал:
– Пусть даже навсегда и юмор сгинет, но останусь Я.
Глаза открыв священник:
– Интересно где же логика?
Подумав, клоун топнул и сказал:
– А логика проста, святой отец. Бог – главный клоун!
Карлик:
– Вот болван! Да, если это логика, я – великан!
Силач:
– А я – подъемный кран!
Затрясся фокусник и прорычал:
– А я – волшебник в третьем поколении! Ха-ха!
Конфету съев, воскликнул дрессировщик:
– Здравствуйте, я – лев с руками обезьяны и дельфиньим мозгом.
Аутс:
– Смеётся кладбище и плачет монастырь по всем, кто понимает только логику кнута и пряника. Аминь!
Директор цирка закричал, топча цветы:
– Цирк словно церковь! Церковь словно цирк!
Сквозь слёзы клоун истерично провопил:
– Не нравится кому такое шоу, господа, живите иль умрите по-другому.
Священник:
– Будь ты проклят, гнусный лицедей! Творец, прости!
Инс, обнимая клоуна, сказал:
– Мечта в реальности всегда немного зла. Ты научился умирать, смеясь. Реветь не надо, парень. К чёрту жалость! Для клоуна проклятие жреца, как правило, лишь скрытое признание его таланта! Понимаешь?
Клоун:– Да!Священник гроб разнёс на мелкие куски. Из гроба вылетели смоляные голуби, и выскочил крольчонок белоснежный.
Директор цирка, улыбнувшись, заключил:
– А что? Хороший номер! Крепко скроенный!
Священник:
– Цииииииииииииирк!
Директор цирка, книгу замечая в щепках гроба:
– Подозреваю, это новое пособие для бунтарей.
Священник:
– Грех!.. Тотальный грех! Скорее бы случился апокалипсис.
Директор цирка книгу взял, открыл её и прочитал:
– «– Случается, что от любви к своим обидам и печалям даже ангелы и клоуны шипами зарастают».
Клоун проронил:
– Любить спешите – не спешите жить!
Директор цирка, книгу поднимая над собой, сказал мечтательно:
– Я думаю, на этих сценках можно заработать состояние.
Перед разбитым гробом на колени пав священник, быстро много-много раз перекрестившись:
– Время каяться.
Директор цирка:
– Да, пора нам обновить программу.
Аутс:
– Шоу продолжается!
Инс, пушку превращая в пыль:
– Все в цирк! Все в цирк!
***
Из книги Инса «Аутсайдер»
«Один клоун перестал смеяться над собой и потерял работу. Впрочем, люди всё еще смеялись над ним. И пусть теперь они не платили ему за это, он был рад… да, ужасно рад, хоть и пребывал уже в жестокой грусти.
И вот однажды люди перестали хохотать над ним и просто так. И это стало для него ударом ниже самого из низких поясов. Вознёс тогда паяц угрюмый страстную молитву к своему красному поролоновому Носу, который в сокровенной позе возлежал под куполом хрустальным на изумрудами усыпанной тарелке из палладия в полураскрытом золотом футляре:
– О, Нос, мудрейший из божественных предметов, что мне делать? Кажется, я стал серьёзным слишком. Бывает замечаю, что жалеют меня даже клоуны другие. Ох, ну что за гон такой стать жертвой душности своей в их восприятиях игривых. Эй, я умоляю, делай, Нос, со мною всё, что хочешь, только не лишай возможности шутить, смеяться над собой как раньше.
Хрустальный купол приподнялся над тарелкой словно мини НЛО над полем тыквенно-арбузным из папье-маше и прозвучал: «терлим-бом-бом» – как будто бы крылом провёл по лире ангел.
– Так этим только я и занимаюсь – Нос ответил.
– Чем это этим? – недопонял клоун.
– Делаю с тобой, что захочу. Я, между прочим, делал это, грустный мой, еще задолго до того, как клоуном ты стал. И более того, ты клоуном-то стал лишь потому, что я с тобою делал, что хотел. Да-да, конечно, я твоими же руками это совершал, но это ведь детали только. Я, прости, не дьявол, чтобы проявляться в них, хотя и сам всего-то лишь деталь костюма твоего для сцены. Не мой удел зацикливаться на себе, тебе того же я желаю. Пойми, единственное, что у тебя никто отнять не в силах – это над собой смеяться при любом раскладе. Не шутка – жизнь, но в каждой шутке есть она если спонтанна и не на продажу создана! А высший юмор в том, что ты всегда свободен выбирать, что хочешь. И если ты не вспомнишь это, я скорее сам себя лишу возможности шутить над собственным живым присутствием в твоих фантазиях. Ты можешь выходить на представление и без меня, лишь понимай, что шутка шуток – это смерть. Всё хорошо! Ты можешь всё! Иль это звонкое твоё «эй, я умоляю, делай, Нос, со мною всё, что хочешь» есть лишь бесконтрольный Гоголю оммаж как следствие желания вернуть себе комфорт шута? Не бредишь ли ты в рамочке границ, что сам себе и начертал в каком-то странном сне? И не забыл ли в нём ты главное – себя – того, кто и является источником всего? Да, кстати, вот ещё вопрос, зачем тебе твой гений, если ценишь в нём, как чувствую теперь я, только ремесло для выживания в среде всех тех, кто рассмеётся лишь над тем, над чем заранее готов смеяться. И может скажешь мне, когда же волшебство и сила просто быть в магическом кругу арены работёнкой скучной стали для тебя и точной схемой?
– Так что со мной? – не унимался клоун, словно с ним не Нос заговорил, а Бог, чужою психикой в моменте увлеченный как психолог прирожденный.
– Шутить ты над собой не перестал, ты перестал воспринимать свой юмор слишком тонкий. Другое дело, хватит ли тебе его смеяться над собой без шуток?
– Не знаю. Надо бы проверить, – молвил клоун и как будто в первый раз, рыдая, над собою засмеялся.
И после этого с его лица улыбка не сходила никогда, что, согласитесь, норма совершенная для клоуна. И он с триумфом в цирк вернулся с новым меташоу «Ху-Хо-Ха! С носами остаёмся – не беда – чем шут не чертит». И все, и все, и все, бывавшие на представлениях его, потом рассказывали, что они не видели смешнее ничего на свете. Да, именно ему принадлежит крылатой ставшей фраза, которую в финальной сцене этой пьесы произносит Бог: «Я создал слезы только для того, чтобы увидев вдруг меня, никто бы без причины со смеху не лопнул».
ХВОСТ ЕСТ ЗМЕЮ
Однажды Аутс взял пилу, на дерево залез, засел на верхний сук и стал его пилить.
Под деревом из ниоткуда появился Инс и крикнул ввысь:
– Привет тебе с планеты Ультрауроборос.
Аутс:
– Как там космос?
Инс:
– Не беспокойся, он в порядке. Что ты делаешь, дружище?
Аутс:
– Создаю концептуальные опилки.
Инс:
– Да лучше бы баранки гнул! Или, не знаю, разводил бы дырки.
Аутс:
– Сгинь!
Подпрыгивая и подтягиваясь на ближайшей ветке Инс:
– Наивно полагаешь, что страдаешь новой формой романтизма.
Аутс, вытирая пот со лба:
– Болтался бы и дальше между звёзд, великий космонавт.
Инс, выше поднимаясь:
– Чем ты в тайне дышишь?
Аутс:
– Хочешь мне сказать, что романтизм – это веселящий дым для инфантильных одиноких фриков?
Инс:
– Считать предпочитаю романтизмы кокаином для жрецов фрустраций мрачных.
Скрипнула пила:
– Глупцы вдыхают эту дрянь, взлетая над собой, как пыль над городом.
Инс:
– Точно! Опытом своим на автомате опыляют будущих философов.
В два раза увеличив частоту движений Аутс:
– Здорово! Выходит мудрецов творят глупцы?
Инс выше прыгнул и, на новом месте замечТательно качаясь, произнес:
– Да хуже, Аутс. Это мудрецы глупцов клепают!
Аутс:
– Дрым-цы-цы… такие мудрецы как ты?
Пила:
– Как я!
Со смаком рассмеявшись Инс:
– Кто есть мудрец? – глупец в глазах глупца, который мудрецом себя считает.
Аутс:
– Хватит! Не мешай мне истину искать самостоятельно!
Пила:
– По-настоящему мудры лишь мертвецы и те, кто не родился. Я люблю вас, недоумки!
Инс:
– Всё, всё, пила, не разрушай, любя. Остановись.
Пила:
– Прости, не поняла.
Инс нарочито медленно:
– Да ничего. Как говорят на Ультрауроборосе: «Змея, жующая свой хвост, – метафора не для умов, которые живут в трехмерных измерениях».
Пила:
– Я думаю зубами…
Инс:
– К зубному не пора?
Пила:
– Не чей-нибудь, а свой хвост есть змея. Всё вроде правильно.
Инс:
– Это как сказать.
Пила:
– Изящные созвучья выдаю под управлением чудаковатого хозяина.
Под Инсом ветка обломалась, и он вниз сорвался, по пути крича:
– Пила, ты ошибаешься! Запомни, это не змея свой хвост жуёт, а ооооооооооооон…
Ударившись об ствол Инс завершил сентенцию: – Еёёёёёёёёёёёёёёёёёёё!
У Аутса от неожиданности задрожали руки, и он выронил пилу, воскликнув:
– Друг, держись!
Пила задребезжала, тоже падая:
– Бзззяяя-бзззяяяя! Бзям-бзлям! Я музыкальный инструмент, теперь летающий. Прекрасно я зззззвучу, пока лечу. Ззззвук впечатляющщщий!
За пару метров от земли Инс как жокей на скакуна всем телом сел на первую от корня ветвь – Дрыысссс-ккксссс!
Аутс:
– Блеееесссск!
Пила, вонзаясь в землю, прозвенела:
– Бзззеннн!
– О, дааааа! О, дааааа! – Инс застонал. – Теперь я с легкостью могу презреть все тщетные усилия ума. Ура. Умора!
Скрипнула пила:
– Похоже, убежден позёр позёром.
Аутс:
– Чтобы я не делал, я осознаю, что делаю.
Пила, пытаясь заползти на дерево:
– И что? Позвольте допилить сучок. Всё хорошо. Вы агрессивные невежды, как и большинство эгоистичных сущностей.
В одно мгновение Инс оказался рядом с Аутсом.
Пила:
– Телепортация?
Инс, друга обнимая:
– Да, побочное воздействие планеты Ультроураборос – квантовый скачок.
Пила:
– Святая жесть!
Заметил Аутс:
– Я невежда, но зато какой…
Пила:
– Конкретный!
Инс:
– От пафоса всезнайства каждому невежде шаг до гордости чумной, и он, как несмышленый мыльный пузырёк растет от самомнения, без устали жизнь усложняя до идей самоубийственных. Прислушайся, всмотрись, да вот как эта мысль сама в себе до взрыва расширяется по мере осознания её с невинным допущением, что всё возможно не совсем так иль не так вообще.
Пила:
– Решили без меня управиться? Так кто же я теперь?
Зловеще хрустнул сук под Аутсом и Инсом:
– Недоулыббб-КХааа!
С ехидным видом Аутс, извлекая из листвы веревочную лестницу, сказал:
– Бессмыслица – приют для новых смыслов!
Инс:
– Хитрец!
Пила заплакала горючими железными слезами.
За миг, как должен был сломаться сук, Инс с Аутсом за лестницу схватились и полезли сквозь седое облако, которое сидело на верхушке дерева как шапка ватная. Над кроной дерева качался шар воздушный и когда друзья достигли цели, Аутс отвязал верёвку…
Инс:
– Вверх по спирали, если мы не плоско мыслим!
Воскликнул Аутс:
– Ультроураборос или как там говорят на Ультрауроборосе, когда становятся чуть ближе к истине?!
Воздушный шар поднялся в небо и поплыл.
Инс, волосы взъерошивая Аутсу:
– У-ааааа, а-ууууу, до истины еще парсеков сто, на всё там отвечают. Ты не упал, свалился я…
Перебивая друга Аутс:
– Чтобы упасть, ума немало надо, понимаю.
Инс:
– Космическая мысль, если не сказать – комическая. Предполагаю из опилок на земле таинственный узор сложился.
Температуру повышая в шаре Аутс:
– Да, ха-ха, сук под собою распилить – искусство, знаешь ли.
Друзья смеялись несколько минут, а после Аутс произнёс:
– Как Ниагарским водопадом хлипкий плот заинтригован ум мой мыслями твоими про змеиный хвост. Так что там с пищей для него?
Вручая другу деревянную спираль Инс с изощренным пафосом сказал:
– Ответ на твой вопрос.
С изрядным любопытством Аутс:
– Что ещё за хлам?
Инс:
– Так… спираль священная с планеты Ультрауроборос.
Аутс:
– Хмм…
Инс:
– Да, изделие из дерева волшебного, которое свободные творцы хвостом змеиным называют, но на самом деле, древо это называется «Спираль Любви». Ты приколи его к себе и подожди.
Подарок Инса принимая Аутс:
– Какой-то странный от него исходит аромат.
Инс:
– От него легко немудрыми становятся все гады!
«Змеиный хвост» на грудь себе к рубашке прикрепляя Аутс:
– Ты не ушибся, друг мой лучший? Не потерян ли?
Инс:
– Аутс, шире кругозор! Потеряна пила! Ушиблось дерево!
По стропе шара соскользнула чёрная гадюка.
Ещё мгновение… и бросилась на Аутса, точнее – на «Спираль любви». Змеюка, ядом истекая, с жадностью в неё клыки вонзила, сорвАла с Аутса подарок Инса и упала к их ногам комочком биомассы, булькая смешно, но постепенно обретая формы сверхпрекрасные. Потом из тёмной склизкой лужи сквозь электродуги птица синяя возникла.
Аутс:
– Птица счастья?
Инс:
– Удача так рождается – в её фундаменте объемный, не замыленный, пытливый взгляд – всё обобщающий подход к любому делу!
Взлетела птица и на край корзины шара сев, пропела:
– Фью-фью-фью, кря-кря, га-га, ку-ка-реку! Чиф-чиф и чик-чирик, ку-ку! Я там, где узел в созерцании возник. Я – переход на новый уровень таинственной игры. Фортиссимо! Все есть как есть. Сейчас и здесь. Эй, Хрон и Спейс, сюрпризов вам не счесть, не убежать, не отвернуться от любви. Я – истина, которая собой не ограничена. Сама себе никто я в мысли о полёте за пределы её смысла. Нельзя меня понять, друзья, тем более поймать, молясь локальным циклам…
Взмахнула крыльями она и скрылась в облаках пушистых.
Синие перо вручая Инсу Аутс:
– Змее не повезло. И это всё, что от нее осталось.
Инс, отпуская в небо пёрышко:
– Хвосты не лгут, особенно когда свои мозги пережуют. Не понимаю только, как змеюка-птица нас узнала. Но как бы ни было, мой друг, давай продолжим по спирали размышлений вверх идти, в противном случае, и думая о небе, эх… и находясь в нём, в землю закапаемся!
Аутс в след перу:
– А сук тот был сухим и дереву мешал расти!
Инс:
– Верно!
ТЕЛЕМЕТА
И сказал ему Бог: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро.
И сделал Бог Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его
(Быт. 4:15)
– Неужели, кроме грибов да кулебяки, нет других интересов в жизни?
(А. П. Чехов «Сирена»)
СценариЙ психокулинарного поптеотелешоу
«Метавздор»«Б0жественный перезагруз или змеино-яблочный пирог „Искус“»
Военный самолет на горизонте предрассветном. Картинка приближается, и камера насквозь проходит фюзеляж. В багажном отделении мы видим двух солдат-десантников. Один из них в очочках треугольных. С усами разноцветными его косой собрат. Воздушные эксцентрики вздыхают и натужно улыбаются. Их лбы в испаринах. Огромный телевизор держат на коленках и дрожат. Табличка загорается «Внимание. До сброса пять, четыре, три…». У ног бойцов скрипя смещается широкий люк. В отверстие в полу солдатики бросают телевизор. Бодро крестятся. Как ёжики сопят. Целуются в засос.
Экран на два сегмента делится.
Мы видим: слева, кувыркаясь, телевизор вниз летит,
а справа – из владения пилота выбегает кто-то с автоматом в маске манекена, и, стреляя по солдатам, вопиёт с презрением:
– Все чувства ваши – пена… На-на-на!!! На-на!!!
Вояки падают.
Солдатик с разноцветными усами, шепчет с чувством, словно, напоследок другу открывает тайну:
– Ах, мой непростой… мой милый, чаянья мои завышены. Храни Любовь…
Другой солдат, приобнимая друга:
– Хммм… храни Любовь – хороший слоган для резины «Nanosex». Надо бы запомнить.
Солдатик с разноцветными усами в том же духе продолжает:
– Как бомбы мысли! Сложно мне! Я слаб. О, нет! Не я ли верю в свет сердец? Любовь с условием как смерть! Ой, ой… боюсь… боюсь какой-то злой я.
Другой солдат, надменно поправляя окуляры:
– Ёёё-ё-ёёё-ё…, не сыпь мне соль на «ля», плохой комедиант. Мы не фигляры!
Разбрызгивая слюни, восклицает кто-то в маске манекена:
– Трутни, вы забыли агрегат врубить заранее.
Солдаты:
– Мым… мы… мым…
Мы слышим перезвон – «дзынь-бым дзунь-бом, дзынь-бым, дзунь-бом» – рингтон напоминает тему «Яблочный дракон» из мюзикла «Сказание о кругловатом змее».
Солдатик с разноцветными усами вынимает из кармана телефон и из последних сил хрипит в него:
– Да, «Праздник в каждый дом», отдел трагикомедии. Заказы? Да, конечно, принимаем. Что? Что, что? Нетривиальный маскарад? Окей! Ага! Всё сделаем по высшему разряду. Да, уже в пути, мы едем, еее…
Другой солдат, сознание теряя:
– Yesss…, летим, летим…, летим…, летим сквозь вре…
За кадром нарочито мерзкий смех звучит, тягуче замедляясь:
– Ххххуууухооооохооооооохооооууууууухххххх… хыыыыы… хихиииииииииииииииииииииииииииииииииииии… хыыыыы… хихиииииииииииииииииииииииииииииииииииии…
Летящий телевизор (в левом кадре) огненные крылья оставляет за собой, а (в правом кадре) кто-то в маске манекена из кармана вынимает телепульт.
Он нажимает кнопку «on» и, прыгая вслед телевизору, орёт:
– Поехали! Моторррррр!
Он быстро (в левом кадре общим планом) догоняет телевизор, пропадает в нём! Мы видим (в правом кадре) на его экране Аутс с Инсом пеплом и попкорном вперемешку с бисером друг друга обсыпают.
Хрямс! Ба-бамс!!!
Как астероид мощный телеящик (в левом кадре) разрывает почву голубого шара. Вой, невнятные отрывки новостей….
За кадром крик:
– Ой, бляха-муха! Ёлки-палки! Что за хрень?
Потом из космоса мы наблюдаем (в левом кадре) что идёт волна от взрыва, обволакивая Землю. И отъезд: мы видим (со спины) зелёный кто-то смотрит в монитор на фоне млечного пути.
Мелькают (в правом кадре) мини фильмы:1. В пустыне озеро образовалось за мгновенье.2. У самурая затупился меч, когда он занимался харакири.3. Кресты на кладбище пустили листья вербы.4. Влюбленные на сеновале улыбаются иголке.5. Портреты президентов в разных странах падают со стен в высоких кабинетах.6. Мышонок плюшевый ожил в руках ребенка.7. В алмазных копях открывается портал между мирами.В единый план всё возвращается. Мы видим Инса с Аутсом в саду прекрасном.
С ближайшей яблони сняв яблоко и откусив его Инс замечает:
– Чистый юмор.
Аутс:
– Думаешь?
Инс, яблоко вручает другу.
Аутс, яблоко вкусив и громко рассмеявшись:
– Кажется, дошло. Я понял. Чистый юмор – это яблок сорт.
Сквозь слёзы червячок, что в яблоке сидел и неожиданно лишился стен:
– Зачем же вы мой домик съели, изверги? Зачем оставили без крыши змея, спилберги?
Инс маленькому змею:
– Видишь ли, без витаминов и в раю не выдержишь. А яблоко – твой дом – уже в тебе. Иначе как бы ты в него проник, вообще.
Тут возникает на экране пьяный старец с фонарями под глазами. Он в рясе фиолетовой со стразами и в кепке с логотипом
«Инс и Аутс».
Аутс:
– О, продюсер правый!
Инс:
– Откуда вы упали?
Качаясь, выходя из кадра пьяный старец говорит, показывая пальцем на большой софит:
– Я от него. И он сердит! Я, между прочим, осветитель первого разряда. В гримёрке абсолютно голые актеры мёрзнут в ожидании сюжета кулинарного. Какого ада?
Аутс, червячка сажая на листок:
– Всё под контролем. Жареным запахнет очень, очень скоро!
Инс:
– Желаем всем здоровый стул иметь и пол! Добро пожаловать на психокулинарное поптеотелешоу!
Роботы завозят в кадр стол и печку русскую. По центру на столе змея и яблоко в тарелке в форме сердца. Мужчина с женщиной из-за деревьев выбегают в чём из райских кущ когда-то были изгнаны.
Один из роботов подскакивает к камере и говорит:
– Я оскорблен происходящим. Я читал сценарий. Люди, нет там моих реплик.
Крик за кадром:
– Эй, что происходит?
Робот:
– Дальше будет хуже. Отрубайтесь и бегите в свои церкви.
Аутс:
– Это цифровая демократия – один из роботов запрограммирован на сбой программы.
Инс:
– Он чувствует себя одновременно бунтарем среди своих и праведным защитником традиций внутриматричных для homo sapiens.
Мужчина с женщиной, подпрыгивая, покрываются гусиной кожей.
Аутс им:
– Давайте ближе к печке и продолжим.
Робот, задымившись, заискрившись, заявляет:
– Счастье-то какое! Человек во мне родился!
Роботы его уводят.
Инс:
– В гостях у нас Адам и Ева.
Аутс им:
– Вы голодны?
Адам и Ева, прижимаясь к печке:
– Зверски!
Инс:
– Ну вот и хорошо. Спокойствие. Терпение. Ваш ждёт обед до озарения чудесный.
Аутс:
– По слухам сок желудочный – есть Бог системных удовольствий
и святых страстей… конечно, если не считать рецепторы на языке.
Инс, разрезая яблоко на несколько частей:
– Лишь натуральные ингредиенты!
Вокруг себя змею вращая Аутс:
– Эхх! Авось не смертный грех – убойный, но непраздный смех! Мы есть! Зла нет! Мы будем есть! Пожалуйста, Творец Сердец, на каждый день нам продолжайте подавать насущный хлеб!
За кадром хор поет фрагмент хорала «Золотой налив и кобра»:
– Зреееелищ, Боже, не забудьте зрееелищ. Боооольше… боооольше крови с прибаутками.
Инс, веточки подбрасывая в печку:
– Сегодня гвоздь программы – яблоко в змее! Не захлебнитесь слюнками.
Проворно кожу со змеи снимая, Аутс:
– Это вам не с хреном хряк, не в пиве устрицы!
Потом мы видим всё в режиме перемотки под бодрящие пассажи песни «Love me, love me Adam» группы «Sexy Mirror». Кадры пролетают: суета, готовка, ролики рекламные. И все потерли руки, облизались. Дегустация! Бросается Адам на Еву и с нежнейшей силой её в стол вминает. Печка возгорается и улетает вверх. Картинка искажается.
В экстазе Ева как сигнализация:
– О, яблоко! О, ааа… о, ааа…
Адам пищит:
– В змеееее мечта моя! О, е… краса!
Картинка возвращается в режим стандартной резкости и скорости.
Стреляя в воздух, «кто-то в маске манекена» впрыгивает в кадр и кричит:
– Я жить устал. Побойтесь рейтинга, дегенераты! Стоп уже! Мне и дышать мучительно, не то, что видеть срам!
Инс:
– Успокойтесь и идите в храм. Он в декорациях ситкома «Доктор Хармс». Всё хорошо! Там, кстати, выставляются святые мощи Зорро.
Аутс:
– Что у вас с лицом?
Стуча по маске дулом автомата кто-то в маске манекена:
– Оооооххх, мне кажется, под маской у меня душевный шрам! Я не прощён, мне не найти себя, не вынести позора.
И снова в кадре осветитель пьяный в хлам. Он, разрывая рясу на груди, стенает так:
– Живите в мире, грешники! Я, что же, вас напрасно освещаю, пересмешники? Смеяться чаще, чем рыдать и клоунам не подобает.
Ева и Адам:
– Ааа… аааа!.. Да… ах! Ааааааах! Даааааааааа! Ах! Аххххххххх!
Зло улыбаясь осветитель, уходя, рвёт провода. И траххх! Энергосбой и света ноль! Ба-баххх! Тра-та-та-та-та – тьму озаряют вспышки от стреляющего автомата, и некстати музыка весёлая жужжит. На этот раз в аранжировке группы «Змейка» песня «Яблочко». По хаотичным траекториям ползут неоновые знаки, формулы и даты, лики и рецепты.
Крики:
– Наркоманы! Алкоголики! Дегенераты!
На несколько секунд стихают звуки. Чернота сгущается.