В сердце вселенной. Неизвестное зовёт

– Но мы – хищники высшего порядка, – продолжила она, и в её голосе появились новые обертоны, напоминающие низкое рычание большой рыси, затаившейся в засаде перед решающим броском. – И наша специализация – охота на самую опасную и умную дичь во Вселенной: на людей, обладающих секретными знаниями. Если кто-то из исследовательского персонала колонии действительно сумел выжить в этом аду, если у них сохранились копии экспериментальных данных или, что было бы ещё более ценно, сами физические носители информации или даже живые свидетели, способные воспроизвести результаты экспериментов…

Она замолчала, и в этой паузе каждый член экипажа чувствовал, как адреналин начинает поступать в кровь, готовя организм к предстоящей схватке.

– Тогда охота обещает стать значительно более интересной и прибыльной, чем мы предполагали изначально.

Старший навигатор – коммандер Бьёрн Андерсен, седовласый ветеран дальних космических переходов, не поднимая головы от своих сложнейших астронавигационных вычислений, произнёс своим хриплым голосом:

– Мы находимся на оптимальном курсе к системе Вольф 359, капитан. Расчётное время прибытия к координатам бывшей исследовательской колонии «Первый луч» составляет ровно семьдесят три часа, восемнадцать минут и сорок четыре секунды при сохранении текущего режима работы главных двигателей. – Он поднял свои голубые глаза и посмотрел на капитана. – Но если по пути мы встретим кого-то из возможных выживших… если они попытаются покинуть систему на эвакуационных шаттлах или передать секретную информацию через дальнюю космическую связь…

– Тогда, коммандер Андерсен, – перебила его капитан, и её губы тронула едва заметная улыбка – холодная и острая, как лезвие скальпеля, – мы получим уникальную возможность узнать, что именно они пытаются так отчаянно сохранить и передать. – Она снова взглянула на карту, где среди бесчисленных звёзд мерцала их цель – уже не просто точка в космосе, а символ вызова, загадка, которую предстояло разгадать любой ценой. – И мы возьмём это. Любой ценой. Любыми средствами.

Капитан Изабелла Романова-Нордстрём чувствовала, как в её груди, где когда-то билось сердце обычной женщины, теперь разгорается то особенное, почти мистическое чувство предвкушения, которое знакомо каждому прирождённому охотнику перед началом самой важной и опасной охоты в его жизни. Это было не просто профессиональное удовлетворение от хорошо выполненной работы – это была страсть, наркотик, ради которого она готова была пожертвовать всем.

В этот момент наступило тягостное молчание, которое нарушал только монотонный гул корабельных систем. Каждый член экипажа понимал, что за внешним спокойствием капитана скрывается напряжённая работа выдающегося тактического ума. Изабелла не была из тех командиров, которые позволяют эмоциям влиять на принятие решений, но те, кто служил под её началом достаточно долго, научились читать едва заметные сигналы её внутреннего состояния.

6 глава. «Валькирия» в тени

Гул и вибрации, что наполняли «Святогор» во время импульсного прыжка, внезапно исчезли, словно космос проглотил последние отголоски рукотворной бури. Корабль вынырнул из небытия кривизны пространства-времени, и за массивными иллюминаторами снова воцарилась знакомая, холодная тишина бесконечности. Маршевые двигатели перешли на обычный режим, и по всему корпусу пробежал мягкий, успокаивающий гул – как дыхание исполинского зверя, пробудившегося от глубокого сна.

Следователь Алексей стоял у главного экрана мостика, его высокая фигура застыла в напряжённой готовности. Широкие плечи, затянутые в тёмно-синий китель Корпуса Развития, едва заметно поднимались и опускались в размеренном ритме. За внешним спокойствием скрывалось то особое напряжение, что всегда охватывало его в момент прибытия в неизведанные места – смесь предвкушения открытий и тревоги перед неизвестным. Ощутив лёгкое покалывание в кончиках пальцев – отголосок пережитой перегрузки от прыжка, – он медленно разжал кулаки и перевёл взгляд на звёздную карту.

Впереди, в чёрной бездне космоса, светилась красноватая точка – Глизе-581-g, планета, которая должна была стать их домом на ближайшие недели. Странно тревожное свечение окутывало далёкий мир, будто предупреждая о скрытых опасностях.

– Выход из прыжка выполнен идеально, друзья следователь, – доложил навигатор Дмитрий Евдокимов, его молодой голос звенел от профессионального удовлетворения. Двадцатиоднолетний уроженец Калуги не мог скрыть гордости – ещё один безупречный расчёт, ещё одно подтверждение того, что кровь деда-ракетчика течёт в его жилах не зря. – Никаких отклонений по курсу, все параметры в пределах нормы. Точность выхода составляет девяносто девять целых семь десятых процента.

Лебедев кивнул, не отрывая стального взгляда от планеты. В глубине серо-голубых глаз плясали отблески экранов – тысячи крошечных огоньков данных, складывающихся в мозаику истины, которую ему предстояло разгадать.

– Отличная работа, Дмитрий, – его голос был ровным, но в интонациях чувствовалось тепло признательности. – Начинайте полное сканирование системы. Мне нужен детальный анализ поверхности планеты и орбитального пространства. Каждая аномалия, каждый энергетический след, любые остатки, что могли бы объяснить причину взрыва на колонии «Первый луч».

На мостике воцарилась рабочая тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом потоков данных и мерным гулом систем жизнеобеспечения. Офицеры склонились над своими консолями, пальцы стремительно танцевали по клавиатурам.

Первый офицер Пётр стоял у тактической станции, его суровое лицо было непроницаемо, как маска. Бывший военный, прошедший огонь и воду ликвидации аварий на орбитальных станциях, он изучал показания сенсоров с методичностью шахматиста, просчитывающего комбинацию на десять ходов вперёд. Каждая морщинка на его лице говорила о годах службы в самых опасных уголках космоса, где одна ошибка могла стоить жизни всему экипажу.

– Первичное сканирование завершено, – доложил он, поворачиваясь к Лебедеву. – Планета выглядит… необычно. Энергетические показатели превышают норму на двенадцать процентов. Возможны остаточные явления от взрыва, но природа аномалии пока неясна.

Через несколько минут напряжённого молчания на мостике воцарилась та особая тишина – тишина людей, сосредоточенных на выполнении сложной и опасной задачи.

Алексей остановился у центрального кресла командира, его лицо озарилось холодным светом звёзд. Мысли роились в голове, как рой встревоженных пчёл – слишком много неизвестных в этом уравнении, слишком много вопросов без ответов.

– Следователь, – позвал молодой техник-оператор, не в силах сдержать тревогу. – А как вы думаете, почему взорвалась станция? Ведь «Первый луч» был одним из самых защищённых исследовательских комплексов в этом секторе.

Взгляды всех членов экипажа устремились на Лебедева. В наступившей тишине слышалось лишь мерное гудение систем корабля и тихое потрескивание статических разрядов на экранах.

– Это именно то, что нам предстоит выяснить, – ответил Лебедев, но в глубине души его терзали тёмные подозрения.

– Но ведь это не просто техническая авария, – сказал инженер Дарвин, не выдержав напряжения. – Взрывы такой силы… Это могло быть диверсией. В наше время, когда нарастает напряжённость между корпорациями и Землёй…

Он развёл руками, обводя взглядом товарищей.

– Посмотрите на карту, друзья. На старой планете остались лишь Русский Корпус Развития, Африканский Союз, Китайская Народная Республика и Индийская Федерация – там сосредоточена основная часть человечества, почти четыре миллиарда душ. – он развёл руками. – Европейцы, американцы, арабы – все покинули Землю, создали свои космические корпорации, построили колонии.

Связист Майя Чен кивнула, её голос звучал печально:

– И теперь каждая корпорация – это, по сути, независимое государство. У них свои флоты, свои технологии, свои интересы.

– Каждый год напряжение только усиливается, – добавил Евдокимов, нервно теребя край планшета. – Торговые войны, территориальные споры, технологическая блокада… Дедушка всегда говорил, что звёзды объединят человечество, а получается наоборот – мы разбежались по галактике, как осколки взорвавшейся планеты.

Арсеньев подошёл к главному экрану, его суровое лицо стало ещё мрачнее.

– Ты думаешь, взрыв на «Первом луче» – это начало чего-то большего? – обратился он к Дарвину. – Что кто-то из корпораций решился на агрессию?

Дарвин утвердительно кивнул, сжимая в руке портативный плазменный резак – свой неизменный талисман.

– Я боюсь именно этого. Исследовательская станция такого уровня не может просто взорваться от технической неисправности. Слишком много защитных систем, слишком много дублированных контуров безопасности. – Он постучал резаком по ладони. – Если это диверсия, то мы можем стоять на пороге первой космической войны.

По мостику пробежал холодок тревоги. Офицеры переглядывались, в их глазах читались одни и те же мысли – неужели человечество, едва вырвавшееся к звёздам, уже готово поливать космос кровью?

– И что, по-вашему, мы должны предпринять? – спросил Лебедев, его голос оставался спокойным, но в интонациях появились стальные нотки.

– Немедленно доложить командованию Корпуса о наших подозрениях, – сказал Арсеньев, выпрямляясь в струнку. – Если это действительно диверсия, наш штаб должен знать об этом. Возможно, нужно усилить охрану других исследовательских станций.

Лебедев медленно покачал головой, его взгляд устремился к главному экрану, где красноватая станция медленно вращалась в космической пустоте.

– Нет. Мы не будем докладывать о подозрениях. По крайней мере, не сейчас.

– Но следователь… – начал было Арсеньев.

– Наша цель – не политические спекуляции, – прервал его Лебедев, поворачиваясь лицом к экипажу. В его голосе звучала непререкаемая убеждённость. – Наша единственная задача – выяснить, что в действительности произошло на станции «Первый луч». Почему взорвались реакторы. Почему погибли люди. И только когда мы будем располагать фактами, а не предположениями, мы сможем сделать правильные выводы.

Он снова повернулся к главному экрану, где красноватый диск станции медленно увеличивался в размерах.

– Мы здесь не для того, чтобы разжигать межкорпоративные конфликты, – произнёс он тихо, но каждое слово отчётливо разнеслось по мостику. – Мы здесь, чтобы найти истину.

Лебедев обвёл взглядом своих людей – этих смелых сердец, готовых следовать за ним на край галактики.

– Приступайте к детальному сканированию планеты и орбитального пространства. Майя, установите прослушивание всех частот. Дмитрий, рассчитайте оптимальную траекторию подхода – нам нужно оказаться над местом катастрофы как можно скорее. Андрей, проверьте все системы корабля – мы не знаем, с чем столкнёмся там, внизу.

– Есть, следователь! – дружно отозвался экипаж.

И «Святогор» устремился к красноватой станции, неся в своих недрах решимость людей, готовых разгадать тайну.

Пилот Рафаэль Вега коснулся рукой пульта управления, словно старый морской волк, проверяющий снасти перед штормом. Этот жест – древний, как само мореплавание – он унаследовал от предков-моряков, чьи каравеллы когда-то прокладывали путь через земные океаны. В его движении чувствовалась та же благоговейная осторожность, с которой капитаны старинных галеонов касались штурвала в неспокойных водах.

– Алексей, – произнёс он, поворачиваясь к следователю, и в его акценте причудливо переплетались мягкие испанские интонации с резкими русскими согласными, – я не разделяю оптимизма Андрея насчёт технических неполадок. Мой дед служил на первых межпланетных транспортах, когда корабли ещё взрывались от перегрева реакторов или разгерметизации. Но «Первый луч» … Даже если бы все компьютеры вышли из строя одновременно, резервные биологические процессоры должны были предотвратить катастрофу.

– Знаете, что меня больше всего беспокоит? – продолжил Вега, барабаня пальцами по панели управления в ритме старой андалусийской мелодии, которую напевала ему в детстве мать. – Эти титановцы со своими новыми кораблями. Слишком уж агрессивно они себя ведут в последнее время. Их корабли были замечены в секторе Гомер всего три недели назад. Официально – картографические работы, но кто их знает…

Арсеньев резко обернулся, в его серых глазах мелькнула тревога – не та показная тревога, которую он демонстрировал перед младшими офицерами, а настоящая, глубинная.

– Знать бы точно – в его голосе прозвучали стальные нотки, знакомые всем, кто служил под его командованием. Это был голос человека, который привык проверять каждую деталь, каждую мелочь, способную повлиять на жизнь и смерть людей.

Дарвин, склонившийся над консолью энергетических систем, поднял голову, его добродушное лицо потемнело от тревоги.

– Титановая Корпорация становится всё агрессивнее, – сказал он, машинально поглаживая портативный плазменный резак, словно талисман. – Сотрудник безопасности работает на торговой станции «Новый Гамбург» – он рассказывает, что их патрули стали останавливать наши грузовые суда, требовать досмотра. Формально они имеют право – это спорная территория, но раньше подобной наглости за ними не водилось.

Лебедев стоял спиной к экипажу, его широкие плечи были напряжены, словно тетива лука перед выстрелом. В отражении на экране главного обзора было видно, как его лицо меняется – исчезают последние следы усталости, глаза становятся острее и холоднее, как у охотника, учуявшего добычу.

– Пётр, – обратился он к первому офицеру, не поворачиваясь, – ты что-нибудь слышал о деятельности их флота в нашем секторе?

Арсеньев на мгновение замялся – редкое для него состояние. Человек, который привык давать чёткие, выверенные ответы, вдруг ощутил, что стоит на зыбкой почве догадок и предположений.

– Официальной информации нет, – сказал он наконец, – но… есть слухи. Неподтверждённые данные о том, что титановцы проводят какую-то засекреченную программу исследований. Что-то связанное с новыми формами энергии. Возможно, они ищут способы обойти наши технологические преимущества.

Связист Майя Чен, которая до этого молча слушала разговор, подняла голову от своей консоли. В её тёмных глазах – наследство дальневосточных предков – мелькнуло беспокойство.

– А что, если всё намного проще? – сказала она тихо, но в наступившей тишине её слова прозвучали как гром. – Что, если они просто решили устранить конкуренцию? «Первый луч» был нашей самой передовой исследовательской станцией. Профессор Новиков работал над проектами, которые могли бы дать нам технологическое преимущество на десятилетия вперёд.

– Виктор Новиков, – задумчиво повторил Лебедев, и в его голосе послышались странные интонации – смесь уважения и тревоги. – Блестящий учёный. Харизматичный лектор. Человек, способный зажечь аудиторию одними словами…

Он повернулся к экипажу, и все увидели, что лицо следователя стало серьёзным, почти суровым.

Евдокимов нервно поправил планшет с навигационными данными.

– Следователь, а может быть, профессор Новиков действительно открыл что-то важное?

– Первым делом нужно убедиться, что он в норме и не сошел с ума.

Лебедев повернулся к ней, в его глазах мелькнул интерес. Ирина была не только отличным врачом, но и тонким антропологом – её мнение о людях редко оказывалось ошибочным.

– Объясни свою мысль, Ира, – попросил он.

Волкова подошла к главному экрану, её движения были точными и уверенными – движения человека, привыкшего работать в условиях, где каждая секунда может стоить жизни пациенту.

– Я изучила его последние работы, – сказала она, скрещивая руки на груди в характерном жесте. – Видите ли, как врач я умею распознавать признаки психических отклонений. И то, что писал Новиков в последние месяцы… это очень напоминает религиозный экстаз пополам с манией величия.

Она повернулась к экипажу, её голос стал тише, но от этого ещё более убедительным.

– Он стал утверждать, что космос – это живое существо, что звёзды и планеты связаны между собой некой энергетической сетью, которую он называл «Дыханием Вселенной».

– Но ведь это же бред! – воскликнул Дарвин, взмахнув плазменным резаком. – Космос – это пустота, разреженный газ, электромагнитные поля. Никакой мистики!

– Ты прав, Андрей, – кивнула Волкова. – Но попробуй объяснить это человеку, который искренне верит в свою миссию спасения человечества. Новиков мог пойти на любые эксперименты, лишь бы доказать свою правоту. А если эти эксперименты включали в себя работу с неизученными формами энергии…

– То взрыв мог быть неизбежен, – закончил за неё Арсеньев. – Чёртов фанатик подорвал станцию вместе со всеми людьми, пытаясь установить контакт с «космическим разумом».

Но Лебедев медленно покачал головой.

– Это слишком просто, Пётр.

– Люди меняются, Алексей, – тихо сказала Волкова. – Особенно когда их разум поражён навязчивой идеей. Я видела, как добрые, разумные люди превращались в монстров под влиянием психических расстройств.

Наступила тягостная пауза. Каждый из присутствующих пытался представить себе последние дни станции «Первый луч» – были ли это дни открытий и надежд, или дни безумия и ужаса?

– А что, если мы все ошибаемся? – вдруг сказал Вега, его голос прозвучал странно в наступившей тишине. – Что, если ни титановцы, ни безумие Новикова не имеют отношения к взрыву? Что, если причина кроется в чём-то совершенно ином?

Все взгляды устремились на него.

– Поясни, Рафаэль, – попросил Лебедев.

Пилот встал и подошёл к окну-иллюминатору, за которым простиралась космическая бездна. Красноватый диск планеты Глизе-581-g медленно увеличивался в размерах, его поверхность покрывали причудливые узоры облаков и континентов.

– Мой предок был капитаном дальнего плавания, – сказал он задумчиво. – Он рассказывал мне истории о морях, которые внезапно начинали кипеть без всякой причины, о кораблях, которые исчезали в ясную погоду. Океан был полон тайн, которые наука не могла объяснить.