Как завещал Великий…

Лимузин с именным номером *New-York* SHAMS остановился около небольшого особнячка из красного кирпича и въехал в открывшийся перед ним подземный гараж.

Вместо личного водителя, смешливого и улыбчивого, но профессионала Джоржио Престо, автомобиль вел Шамсутдин Мургасян, а на пассажирском кресле справа сидел его однокурсник Серега Самсонов. После уличной загазованной нью-йоркской жары кондиционированный воздух в автомобиле или в офисе был просто спасением, а не какой-то роскошью, без этого в многомиллионном мегаполисе не было не только экономической, но и нормальной жизни. И когда они сели в автомобиль, улыбнулись друг другу, мир заиграл другими красками: Шамсутдин почувствовал обаяние, искреннее тепло, исходившее от гостя, а Сергей ощутил свою нужность бывшему однокурснику, а ныне предпринимателю отнюдь не средней руки. Это чувство не выражалось ничем, кроме подсознательных ощущений взаимного обмена энергиями, здесь не нужны были слова, здесь действовало нечто иное, нематериальное.

Кондиционер с мягким шумом обдувал разгоряченные лица двух молчащих мужчин, в чистом воздухе не ощущалось ничего постороннего, кроме легкого, ненавязчивого духмяного аромата только что скошенного сена, запаха свежести ранней утренней росы на сочной траве заливного луга. И больше ничего. Совсем ничего. Но большего было и не надо.

Шамсутдин вел автомобиль молча, массивная машина с мощным, низко урчащим двигателем, плавно плыла в потоке транспорта, столь насыщенном и напряженном на улицах города в пятницу вечером. Из квадросистемы лилась, и даже не лилась, а просто проникала в мозг приятная расслабляющая музыка. Водитель, если честно признаться, был гедонистом и использовал любой момент жизни для наслаждения ее изысканными дарами. И да, он знал об этом своем качестве. Почему? Да еще в детстве мама ласково выговаривала сыну за излишние «улучшательства», как она их называла: если он сидел на деревянном стуле или скамейке, то обязательно на заранее подложенной подушечке, если он ел свое блюдо (даже не ел – вкушал), по ироническому замечанию мамы, то делал он это долго, вдумчиво почмокивая губами, облизывая их языком. Даже книги он читал «вкусные», нет, конечно, не те, что озаглавлены «О вкусной и здоровой пище», а другие, философские, с массой глубоких и интересных размышлений. Вот и сейчас Шамсутдин впитывал этот прекрасный момент своей жизни, смаковал его, украдкой смотрел на пассажира и понимал, что тот находится в нирване, как специально созданной именно для них двоих.

Лет десять-пятнадцать назад в такой же ситуации Шамсутдин ну просто обязательно бы с гордостью похвастался лимузином, подробно рассказал бы о его выдающихся характеристиках, умолчал о недостатках и выпукло выпятил достоинства. Но то была прямо-таки щенячья радость от первых действительно больших заработанных денег. Сейчас она прошла, на дно резервуара под названием «жизненный опыт» выпал осадок осмотрительности и расчета. Он уже понял, на что был способен, и лишние подтверждения успеха были уже не нужны. Это было пятым колесом в его борьбе за нормальную жизнь. За ту жизнь, которую он считал нормальной. Ведь у каждого человека свои представления о нормальности: для кого-то и ежедневная тарелка супа – награда, а кому-то и двухэтажный особняк в Майами тесноват.

С момента начала движения от здания Корпорации информационной безопасности «The Victory Herald» и до прибытия к месту назначения Сергей оторопело водил взглядом по салону автомобиля, не понимая предназначения множества приборов, кнопочек и тумблеров на панели, которые отблескивали хромом и разноцветными огоньками. И когда Cadillac прекратил свое движение, он ошеломленно чуть слышно спросил:

– Шамс, мы что, приехали уже? А то мне так показалось, что мы не ехали, а прямо-таки плыли, или даже летели – так плавно это происходило…

Шамсутдин наморщил брови, устало повернулся к товарищу по институту и дал волю чувствам:

– Знаешь, Сергей, на такие эпитеты, как ты только что выдал, я обычно не реагирую. И не пойми меня превратно, что, мол, «зажрался тут Шамс, акула империализма, хрен за мясо не считает». Для моей ежесуточной, еженедельной, ежемесячной, круглогодичной пахоты нет времени для сантиментов, эта машина – просто элементарное удобство для меня, я бы сказал, отдохновение от рутины проблем, от гор головоломок, от эверестов решаемых задач и от полчищ «добропорядочных» джентльменов, желающих кинуть тебя при первом же удобном случае. Это тем, кто не вникает в суть вещей, да попросту и не желает этого делать ввиду своей природной или благоприобретенной лени, кажется, что «буржуи» и «иксплуататоры» трудового народа жируют и бесятся от пресыщенности… Пусть считают так, это их право.

Сергей понурился и поджал губы: не ожидал он такого вот панегирика, похожего на отповедь.

– Да что ты, Шамс, завелся? Я же по-доброму сказал, искренне …. А ты, – голос его задрожал, – сначала накатил мне с левой, потом с правой и завершил хуком снизу.

Шамсутдин опал с лица, обмяк, осознав, что перегнул палку и повернулся к Сергею:

– Сереж…. Сереж…, да прости ты меня, дурака, я не по злобе, нервы стали ни к черту в последнее время, – голос дрожал, было видно, как он переживает. – Сейчас шашлычки сделаем, водочки выпьем, потрындим о своем…. Расслабимся, а? Ей-богу, не подумал я, что тут наговорил сгоряча…

– Да ладно, Шамс, – помолчав, повернулся Сергей к другу и улыбнулся своей светлой улыбкой, – проехали. Забудем. А ведь ты такой же, как в юности – огонь!

Гость качнулся влево на своем пассажирском сидении и толкнул плечом водителя.

– Хватит тут нюни разводить. Где у тебя там мясо? Пошли, шашлык будем готовить.

Шамсутдин нажал одну из кнопок на панели автомобиля, и Сергей с удивлением заметил медленно открывающиеся двери со стороны водителя и пассажира:

– Серега, и ты тоже хорош, ты это, сам-то не сиди долго на попе – геморрой заработаешь, – коротко хохотнул хозяин, – пошли в дом, вытаскивай сумки и пакеты из багажника. Женщин у нас тут нет, помогать некому, но мы сами с усами – справимся.

Сергей стал выбираться со своего пассажирского сидения, и первое, на что он обратил внимание в обширном гараже Шамсутдина, рассчитанном на два автомобиля, так это на стоящий справа за колонной блестящий никелем и хромом Харлей-Дэвидсон. На его руле слева висела каска, а справа отсвечивали винтажные защитные очки. Мощь и стиль мотоцикла просто «вытащила» Сергея из машины и заставила, медленно оглядывая это чудо, обойти его, цокая языком.

– Классная вещь, – пробормотал он ошеломленно, постучал указательным пальцем по заднему крылу и направился к багажнику лимузина. Хозяин с улыбкой наблюдал за ним.

– Здесь, в левом углу есть лифт на первый этаж, тащи сумки сюда, незачем потеть на лестнице, если есть механическая помощь.

Мужчины зашли на открытую платформу лифта, и Шамсутдин, заметив струящийся по лицу Сергея пот, сообщил тому, дыша мятой:

– Там во дворе есть бассейн, сейчас самое время побултыхаться, да и холодное пивко на террасе в холодильничке тебя уже ждет. Запасные плавки у меня есть, хотя можешь и голышом поплавать – все равно из-за забора никому ничего не видно, а впрочем – как пожелаешь. Давай, тащи сумки на кухню (это налево от лифта) и выходи во дворик, купнемся.

Внутренний, покрытый кремового цвета плиткой, дворик не был большим, традиционный бассейн размером двадцать на тридцать метров поблескивал голубым цветом, прямо посередине плавал темно-синий надувной матрас. Забор был красного кирпича, метра три высотой, по его верху была натянута колючая проволока, а по углам торчали камеры видеонаблюдения.

С одной стороны к бассейну примыкала крытая терраса с плетеными из ротанга креслами и несколькими столами, здесь же был виден основательный, из кованой стали мангал, с колотыми дровами внизу и коробом для углей вверху. На приставном столике лежали шампуры, две решетки для мяса, опахало и несколько пластиковых бутылочек с неизвестной жидкостью. Видно было, что этот интерьер использовался крайне редко и был покрыт пылью прошедших лет.

С другой стороны искусственного водоема, между двумя рядами пальм, стоял летний шатер яркой бело-красной расцветки с белым пластиковым столом, пятью или шестью стандартными штампованными креслами, поставленными друг на друга. Дополняли картину несколько таких же стандартных лежаков вдоль другого бортика бассейна.

Сергей прошел в отведенную ему комнату, быстро сбросил пропотевшую одежду, бросил ее в душевую комнату рядом, натянул плавки и прошлепал во внутренний дворик, к бассейну. Вечернее солнце мягко согревало, но уже не жгло, тени от пальм причудливо отражались на спокойной, почти идеальной глади бассейна. С чувством восторга и радости от настоящего момента он с небольшого разбега бултыхнулся в воду.

– Уф-ф-ф, – с брызгами вынырнул наш пловец, от переизбытка ощущений громко шлепая ногами по воде. – Ша-а-амс….! Щаа-а-амс, иди скорее сюда, – пробулькал Сергей, держась за матрас, – здесь так классно!

Не дождавшись ответа, он проплыл бассейн два раза от бортика к бортику, поднялся по блестящей нержавеющей лестнице, и встал рядом с ней: мокрое, в капельках воды лицо отражало высшую степень блаженства. Обернувшись полотенцем, Сергей, оставляя мокрые следы, прошел внутрь коттеджа на кухню, где с нескрываемым удовольствием принял из рук Шамсутдина запотевшую баночку с пивом, с шипением выдернул колечко и жадно, крупными глотками стал его пить.

Хозяин босиком, в одних шортах и фартуке, улыбаясь и поглядывая на Сергея, нанизывал замаринованное мясо на шампуры и складывал их на рядом стоящий поднос.

– Купнулся? Вот и молодец! Иди, там в твоей комнате лежит свежее белье: трусы, майка, шорты и футболка. Ежели что будет велико или мало, не суди строго, я заказал белье для тебя чисто визуально, думаю, что подойдет. Потом возвращайся на кухню, будем стол сервировать.

Спустя минут пятнадцать Шамсутдин вместе с Сергеем уже сидели на веранде своего домика в пригороде Города-Яблока. Солнце клонилось к закату, его лучи опустились ниже раскидистых верхушек пальм, и тёмно-красный свет светила бликовал на лазурной воде бассейна, отражался в окнах домика, играл в стекле фужеров, рюмок и бокалов. В стаканах с толстым дном перед мужчинами в бурбоне медленно таял лед. Ленивый ветерок временами приносил аромат шашлыка от стоящего рядом мангала. Шамсутдин Анварович жестко придерживался традиций своей Родины.

Никаких долбанных барбекю или колбасок на открытом огне, только шашлык из молодого барашка, замаринованный традиционным образом в минералке (или в красном сухом вине) с добавлением, нарезанного репчатого лука, специй и аккуратно приготовленный на углях. Причем, делал это яство лично, и Сергей с удовольствием наблюдал за одухотворенным лицом творца, за его шаманской суетой с помахиванием опахалом, брызганьем жидкости из какой-то бутылочки на мясо. Подрумянившейся на шампурах шашлык шкворчал, брызгал соком, смесь дыма с ароматом пара этой амброзии вызывала неконтролируемое выделение слюны.

– Шамс, послушай, я уже не могу больше терпеть это издевательство! Когда же, наконец, мы будем вкушать это чудо?

– Жди, Серега, жди. Шашлык не терпит суеты, равно как и открытого огня. Ты же не хочешь скрипеть угольками на зубах? Во-о-от, не хочешь, а посему терпи. И не сиди ты сиднем-то. Тащи из морозилки нашу родную «Столичную», забыл, что ли? Давай, давай, бегом!

– Есть, мой, командир, я уже в полете, – Сергей засмеялся, неторопливо поднялся и пошел внутрь домика. Минуты через две он вернулся, держа за горлышко тут же покрывшуюся тонкой корочкой изморози бутылку водки. – Холодненькая, как раз самое то, что надо!

Он поставил емкость на стол.

Шамсутдин тоже не терял времени зря. В тарелки на столе он уже аккуратно снимал мясо с шампуров, посыпал их сдобренным уксусом репчатым луком, нарезанными петрушкой, укропом и кинзой. При этом мастер усиленно помогал себе губами, то втягивая их, то выпячивая, облизывая их языком от старания.

Стол также украшала экзотика: на широком керамическом коричневом блюде лежали стрелки зеленого лучка и пряной черемши, пучки петрушки, укропа, кинзы, пара стручков свежего перца чили, две розочки с соусами – ткемалевым и перечным.

– И да, Сергей, не в службу, а в дружбу – принеси, пожалуйста, овощной салат из холодильника, он на второй полке снизу. В этой жаре продукты быстро портятся. А я пока водочку разолью.

Спустя минуту прозвучал первый тост:

– Ну, Серега, с приехалом на Ньюйоркщину тебя!

Друзья чокнулись и тут же дружно вгрызлись в сочное мясо. Нельзя не согласиться, что это было отличное продолжение вечера. Солнце уже скрылось за горизонтом, но темнота еще не наступила.

– Слушай, Шамс, да ты просто волшебник по шашлыкам! Такое мясо редко встретишь сейчас – мягкое, нежное, ароматное, просто супер! – промокнул губы Сергей и взял рюмку в руки:

– А, впрочем, ты всегда все делаешь с душой и от всего сердца. Ну, друг мой, а теперь я поднимаю тост за тебя!

У Шамсутдина повлажнели глаза, очень редко он слышал такие слова в свой адрес. И эти слова говорил ему почти что друг, а может быть и не друг, но очень близкий приятель. Не подчиненный или зависимый от него человек.

– Спасибо, Серега, мне очень приятно слышать это, – Шасутдин выпил стопку, выдохнул… Мужчины встали, и Шамсутдин обнял Сергея, ласково похлопал того по спине, прошептав:

– Спасибо, эти слова дорогого стоят…

Где-то вдалеке шумел Нью-Йорк, шла иностранная жизнь, но двум мужчинам за этим столом было просто хорошо. Местонахождение этого «хорошо» уже не имело для них никакого значения – будь это Америка, Россия или еще какое-то место на свете.

Откинувшись на спинки удобных плетеных кресел, они медитировали после четвертой стопки и тоста «За тех, кого с нами нет».

– Серега, а ты не куришь, случаем?

– Да не…. Шамс, я бросил эту дрянь лет двадцать назад. Дымил по пачке в день, пока в один из прекрасных осенних дней сын с женой не насели на меня: бросай, да бросай, не гробь свое здоровье. Я сдался, собрал яйца в кулак и…

Шамсутдин засмеялся в голос, за забором испуганно залаяла собака. Шамсутдин с трудом остановился:

– Я уже представил, как ты это сделал… Продолжай, я слушаю.

– И бросил. На следующий день и по сию минуту я не выкурил ни одной сигареты, даже после выпивки. Ну, ты понимаешь, как тяжело после пары стопариков удержаться от сигареты.

– Ладно, я понял. А работаешь-то ты где сейчас?

– Лет десять назад в Петрозаводске я создал Карельский учебный центр повышения квалификации, получил лицензию на образовательные услуги, а до этого выпускал журнал «Карельский Вестник строительства» и возглавлял представительство одной из образовательных организаций Москвы. И в моей организации работала одна женщина, в ягодном возрасте, если можно так выразиться. Звали ее… Хотя, почему, собственно, звали? И сейчас зовут Ангелина Юльевна Крысенко. А как она ко мне пришла устраиваться… Это целая история.

Пришла она на собеседование, начала рассказывать о себе, а от нее явственно разило страхом и застарелым потом… Надо было мне ей сразу отказать, но…. Был один нюанс – она имела опыт работы в одной из коммерческих ВУЗов Петрозаводска, т.е. знала все тонкости и делопроизводство в этой сфере. Вот это и перевесило чашу весов – взял я ее все-таки на работу. И во время работы Крысенко часто жаловалась, что ей постоянно докучают звонками с предыдущего места работы, из того, предыдущего ВУЗа. Эта история со звонками продолжалось около двух лет. Она не объяснила причину увольнения прежнего места работы, просто сообщила, что, мол, ее просто упрашивают, умоляют вернуться обратно в ВУЗ и предлагают отличные условия, поскольку она является классным специалистом. Но она, якобы, не желает возвращаться из-за прессинга и унижений. Теперь-то, постфактум, я примерно представляю, почему это ее вдруг так настойчиво просили «вернуться». Думаю, ее просили не «вернуться», а вернуть деньги, умыкнутые хитроумным образом у этого ВУЗа. Видимо, у них у самих было рыльце в пушку, вот и не могли они напрямую пойти в полицию подать на нее заявление. Но дама эта оказалась тертым калачом и на эти звонки не купилась.

Вот что надо было отметить: была она приятна в общении, обходительна, умела уговорить любого клиента, прямо-таки облизать его с ног до головы, фигурально выражаясь. Энергия прямо-таки перла из нее – документы она «пекла как пирожки», быстро и сноровисто.

Мой Учебный центр стал набирать обороты, мы стали более или менее хорошо зарабатывать, и лет пять спустя я вдруг отметил падение доходов. Причиной этому я посчитал конкуренцию и общий кризис в экономике. Но как я ошибался, друг мой Шамс, как я ошибался…

Сергей замолчал.

– Давай наливай, что остановился, задумался над моими словами? Сейчас выпьем, и я расскажу, что было дальше.

В свете лично зажженной им керосиновой лампы, вдохнув аромат топливной смеси от нее, Шамсутдин прошептал: «Люблю экзотику!», наполнил стопки и придвинул к собеседнику чашку с огурцами.

– Вот, бери, Серега, сам засолил, с чесночком, укропом, листьями вишни и смородины. Малосольные. Здесь таких не купишь, хрень какую-то американцы продают, уксусом залитую. Есть невозможно.

Друзья молча выпили и синхронно захрустели огурчиками.

Сергей отер рот салфеткой и продолжил повествование:

– И вот, спустя пару лет во время длинных новогодних праздников я решил, даже не знаю, почему – сам поражаюсь, пошерстить служебные почтовые эккаунты – общий, и этой дамы, в частности. И то, что я обнаружил, повергло меня в шок: эта скотина в лице Ангелины Юльевны Крысенко перенаправляла наших клиентов в одну из Питерских организаций вместо нашего центра. По результатам моих изысканий я понял, что туда ушли деньги в размере примерно пятнадцати миллионов! Во как оно бывает, Шамс! А откат с этих договоров получала она, сучка.

– Я в шоке, Сергей, просто в шоке. Это же крыса, подлая поганая крыса. Даже уголовники мочат тех, кто ворует у своих. Но! Сережа, согласись, в этом есть и часть твоей вины. Ведь как говорил старик Мюллер? Верить никому нельзя! А ты поверил…. Зря…

Сергей обиженно замолчал, но в душе он понимал, что Шамсутдин прав: доверяй, но проверяй.

– Не расстраивайся ты так, подай заявление в полицию Петрозаводска – глядишь, и выгорит дело-то твое.

– Да отдал я уже эту бумагу, но они не мычат, не телятся, не знаю что и делать: то ли подождать, то ли…

* * *

Вспомнился Шамсутдину этот разговор не зря, он уже предположил возможность утечки чувствительных для Корпорации данных и то, что причиной этому может быть крыса, шпион, агент противника. Эту сволочь можно как угодно назвать, но ее обязательно надо выявить, иначе грош ему цена как владельцу и руководителю компании.

Василий и Светлана: последние слова

Все утро до момента организованной Амритом встречи со Светланой Василий испытывал непонятное ощущение – да, он хотел этой встречи с любимой, но понимал ее бесполезность для себя. Это был своего рода ритуал, польза которого была сомнительна, но он должен был быть исполнен – несмотря ни на что.

Это действо было особенно важно именно для мятущейся и мучительно переживавшей смерть любимого Светланы. Для Василия этот процесс был практически бесполезен – он ведь мог только его наблюдать, а вот сказать уже что-либо был не в состоянии, младенцы не говорят… Он уже привык к своему, при жизни ему неизвестному и непонятному состоянию, смирился и настроился на совсем другое, и тут… И согласился он на эту, можно сказать, авантюру только ради Светланы, единственной любимой им женщины. Это была последняя обязательная программа Василия в мире, который ушел от него, или он ушел от мира, что вообще-то было одним и тем же.

* * *

Василий хорошо помнил последний вечер с возлюбленной перед выездом на соревнования в Сочи. Это было чудесное время конца рабочей недели, они оба всегда пребывали в нетерпеливом ожидании наслаждения общением, когда ничто уже не могло помешать их совместным мечтам о будущем.

Была ранняя весна, на дворе стояла середина апреля, воздух был по-летнему теплым, слабый вечерний ветерок неторопливо колыхал тюль в проеме открытой балконной двери, был слышен отдаленный гомон соседей на лавочке, негромкая музыка из окна соседнего дома мягко сочеталась с запахом жареной с луком картошки из вентиляции в ванной. Тёмную комнату освещал мягкий синеватый отблеск работающего телевизора, чуть слышное бормотание очередного сериала не могло нарушить их мечтательной беседы:

– Вась, вот представь, мы с тобой поженимся в декабре, – раскрасневшаяся Светлана всем своим молодым упругим телом прижалась к любимому, – из твоих премиальных мы сделаем первый взнос за квартиру в новостройке в Бирюлево, и это будет уже НАША квартира…. Васька, нет – ты представляешь?! Наша!

– Да ладно тебе, – поцеловал Светлану Василий и счастливо улыбнулся в полутьме.

«Какая она у меня красавица», – подумал он.

– Светка, у нас с тобой все получится, детишек заведем….

– Да ладно тебе, мечтатель, нам еще жить негде, а он о детишках мечтает. Смешной, ты у меня, Васька…

Он вдыхал аромат ее волос, тела и наслаждался каждым мгновением, каждой минутой, проведенной с любимой. На экране телевизора молчаливо разыгрывалась очередная семейная драма, какие-то герои беззвучно говорили заученный текст, изредка эти картинки прерывались другими картинками, то бишь, роликами рекламы. Но это был лишь только фон того счастливого момента, который не все могут понять и осознать. Но эти двое находились внутри него, и, как ни странно, понимали суть происходящего…

– Вась… А, Вась… А что, если у нас ничего не получится? ….А? – в тишине внезапно прозвучал ее голос, и в этот момент уже не было слышно даже обычного сопутствующего бытового шума пятничного вечера.

Он не ответил сразу. Наступила оглушающая тишина, и эта пауза в две-три секунды показалась ей пропастью, вечностью, и она с замиранием сердца падала туда и не знала, достигнет ли она дна ….

– Да ладно, что ты так волнуешься, милая, – тембр его голоса показался ей каким-то отстраненным, звуком безжизненной, отдающей металлом бездушной машины, пахнущей горячим металлом и смазкой. Лицо Василия было бесстрастным, ничего не выражало и как будто напоминало маску, а спустя секунду в его пространстве будто что-то мгновенно и неуловимо изменилось.

– …. А? Ты что-то сказала? … Я не понял…, – вернулся Василий в этот мир, как будто пребывал других измерениях и далях, невидных никому.

Светлана содрогнулась: он не слышал ее сомнений, ее вопроса, и это показалось ей таким странным и непонятным. И тут же в ее голове мелькнула мысль, что такие странности в поведении Василия стали наблюдаться после знакомства с Амритом и его индивидуальных упражнений. Светлана это сразу, конечно же, подметила, но не придала этому особого значения (подумаешь, все мы живем со своими тараканами в голове).

– Вась, а Вась, ведь ты меня не слышал сейчас, – прошептала она, глядя на его лицо в синих отблесках света с телеэкрана, – что-то с тобой случилось минуту назад, я это видела. Ты хоть сам это понимаешь, любимый?

Он вздрогнул, его обращенный внутрь себя взгляд стал осознанным:

– А что случилось-то, Светочка? Разве что-то было не так, как раньше? Я не уловил ничего странного в себе… Может быть, просто задумался о чем-то, такое же бывает с каждым. Разве нет? Просто мне вспомнилась одна из бесед с Амритом, очень странная беседа была. Я даже не до конца помню, о чем мы говорили и что обсуждали. У меня в голове остались только какие-то обрывочные фрагменты, которые я могу воспроизвести более или менее понятно.

Например, он говорил, что сможет связаться со мной, когда я буду в иных мирах и иных состояниях… Я даже не понимаю, как это: в других мирах…? Это где, это когда…? Я же живу на Земле и других миров не знаю. Ну ладно, предположим, пофантазируем, что я окажусь, допустим, на Марсе… Да ну, бред какой-то, это нереально, невозможно. Все эти его слова я не понял, но помню лишь одно. Он сказал мне: «Василий, ты вспомнишь мои слова и инструкции потом, когда это время наступит. Правда, я не знаю, когда».

Светлана внимала молча: смысл сказанного ей Василием был недоступен. И в то же самое время она понимала, что индуистская философия и познания йогов гораздо обширнее и глубже, нежели ей представлялось ранее.

* * *

В день встречи со Светланой ранним утром, часа в четыре или около этого, Василий накоротке переговорил с Амритом.

Это, как всегда, происходило напрямую, в виде ментального общения по установленному между ними мысленному каналу связи.

– Василий, сегодня настал тот день, день встречи со Светланой, ты готов к этому испытанию? (Медленно гаснувшая фиолетовая точка – вопрос).

– Да, учитель, я готов, поскольку из мира людей я перешел в разряд духов и отрешился ото всего прошлого: «Снявши голову, по волосам не плачут». Я надеюсь, что все пройдет без лишних волнений для людей, для участников этого действа, и, в первую очередь, для Светланы. Именно для нее важен факт осознания невозвратности, невозможности вернуть прошлое и начать жить настоящим и будущим. (Зеленая точка – спокойный ответ).