Бегство «Соллы»

– Пока я жив, Лаинна, они не посмеют забрать тебя у меня.

– Живи подольше, отец!

– Мои силы уже на исходе. Держусь лишь вливаниями.

Он указал взглядом на медицинскую аппаратуру, к которой был прикован трубками и катетерами.

– Я мечтал умереть раньше, чем начнется весь этот кошмар. Но, Лаинна, в наступающей катастрофе погибнешь и ты. Может быть, лучше в самом деле уйти в подземелье?

– Нет. Я сделала выбор. Я останусь с тобой, а потом… будь, что будет. Мне уже все равно, проживу ли я лишних несколько дней или несколько месяцев. Пусть даже несколько лет. Без Ульвена, без нашей девочки, без тебя… не имеет смысла.

– Лаинна… Открой ту шкатулку.

Она встала и взяла перламутровую коробочку, стоявшую на столике у изголовья отца.

– Код – твое имя цифрами.

Лаинна кивнула и набрала давно освоенную последовательность.

Внутри лежали драгоценности покойной матери и похожая на продолговатую жемчужину штучка.

– Ампула. С ядом мгновенного действия. Я берег для себя. Если вдруг решу, что довольно мучиться и продлевать никчемную жизнь. Но тебе, пожалуй, нужнее. Не спеши применить это средство, Лаинна. Просто имей при себе. Как спасение.

– Да, отец. Спасибо тебе.

Попытка бегства

Дежуривший возле постели Лайно Сенная врач-практикант императорской клиники Силлао Майвэй уверял, что пациент провел спокойную ночь. Однако наутро господин Сеннай уже не проснулся. Тихо умер во сне.

«Совсем как моя несчастная девочка», – проронила чуть слышно Лаинна.

Эта смерть, в отличие от смерти новорожденной принцессы, была ожидаема и никого особенно не огорчила – кроме Лаинны, оставшейся теперь в одиночестве.

Жены улетевших на «Солле» дядюшки Кайо и его сына Маэннона выразили Лаинне соболезнования, но они сами находились в столь плачевном душевном и телесном состоянии, что явиться к ней лично сейчас не могли. От их присутствия было бы мало пользы, скорее лишние хлопоты, ибо старшая из родственниц мучилась сердечными приступами и нуждалась в медицинском присмотре. Другие родственники жили совсем далеко, на Сеннаре, в Валлойне. Оттуда не прилетишь просто так, особенно в нынешние времена.

Лаинне пришлось распоряжаться погребением, хотя это оказалось нетрудно: отец в мелочах заранее расписал всё, что требовалось сделать, одно за другим, и некоторые процедуры уже были оплачены загодя. Оставалось лишь подписать согласие родственников на кремацию – вернее, единственной близкой родственницы и наследницы, принцессы Лаинны Киофар, урожденной высокоблагородной Сеннай.

Погребение, по желанию Лайно Сенная, обставлялось строго и скромно. Кремация и размещение капсулы с прахом в семейном склепе в старинном некрополе, куда обычным жителям Уллинофароа допуск был закрыт: некрополь считался музейным и мемориальным, и даже за очень большие деньги новых склепов там не воздвигали.

Выйдя впервые за эти несколько дней из дома, Лаинна сразу почувствовала, насколько труднее стало дышать. В доме беспрерывно работала установка фильтрации воздуха, особенно в комнате умирающего. Воздух воспринимался как искусственный, с неким привкусом освежающей химии, но к этому запаху привыкнуть было легко.

В городе, наоборот, создавалось ощущение спёртости, затхлости и духоты. И вовсе не от летнего зноя. Лето давно миновало, однако погода стояла неестественно жаркая и тяжелая, будто на город набросили пыльное покрывало.

«Старики и больные умирают десятками», – посетовала служащая крематория, извинившись, что благороднейшей госпоже пришлось дожидаться дольше условленного. «Мы работаем непрерывно, и всё равно не справляемся», – подтвердил ее слова распорядитель, который выглядел немногим живее своих усопших клиентов.

Кремация – процедура совсем не зрелищная, тело отца сопровождала только Лаинна и душеприказчик, позаботившийся об оформлении медицинского заключения и вручивший принцессе пачку документов с печатями. Будь обстановка в Уллинофароа спокойной, капсулу с прахом столь уважаемого лица, каким был Лайно Сеннай, изготовили бы в течение суток, но теперь в единую длинную очередь попадали все без разбору: умерших действительно было много, в том числе – высокопоставленных. Некоторые старики и безнадежно больные, как узнала Лаинна, кончали с собой, предчувствуя совсем тяжелые времена и желая избавить от лишней обузы младших членов семьи.

Лаинне пообещали выдать капсулу через три дня. Срок – самый малый, какой возможен в нынешних чрезвычайных условиях.

Стало быть, церемонию у очага и последующий поминальный обед придется устраивать на четвертый день после смерти отца. Явится ли кто-нибудь из оставшихся родственников и друзей, Лаинна не знала.

В столице, Уллинофароа, судя по всем внешним признакам, начинался хаос.

Каждый день с утра все включали ИССО и жадно внимали сводкам метеорологов и астрофизиков. Последние продолжали успокоительно уверять, будто цикл активности Ассоана уже достиг своего возможного пика и вскоре начнет понемногу двигаться вспять, хотя отдельные всплески отнюдь не исключены. Откровенно сфальсифицировать цифры никто не решался: почти в каждом доме имелись собственные измерительные приборы – датчики температуры, влажности и качества воздуха вне помещений, так что обман бы немедленно вскрылся. Правда же выглядела безотрадно. Состав атмосферы необратимо менялся, кислород из нее улетучивался, радиационный фон повышался, влажная духота не разражалась грозой или ливнем, Ассоан светил сквозь зловещую сизую дымку, но казалось, будто он ежедневно увеличивается в размерах… Ученые рассуждали об эффекте линзирования, возникающем при подобных условиях. Но взирать на происходящее с надлежащим спокойствием могли лишь те, кому терять было нечего, или те, кто просто не желал мириться с жестокой реальностью и предпочитал верить официальным сообщениям императорских ведомств. Подавляющее большинство старалось найти хоть какой-то способ спастись.

Вся столица, а может, и вся империя пришла в движение. Самые предусмотрительные давно покинули Уллинофароа и устремились либо в горы, где воздух всегда был чище, и вдобавок имелись пещеры с устойчивым микроклиматом, либо на острова в океане, где, как предполагалось, морские ветры способствуют циркуляции атмосферы, либо даже на другой континент – Сеннар. На Фарсане девственных лесов практически не осталось, а на Сеннаре они еще есть, и значит, кислороду там больше. Если аномальное поведение Ассоана продлится какое-то время, то пережидать его лучше не в промышленных городах и уж тем более – не в столичной агломерации. Природа здесь уже умирает, скоро начнется голод, да и теперь ощутима нехватка чистой воды и лекарств. Дальнейшее предсказать нетрудно: всеобщее ожесточение, грабежи, эпидемии, отказ всех систем – электричества, водопровода, канализации, невозможность утилизации постоянно растущего количества трупов… Смрад, зараза, повальный мор…

Спасутся те, кто успел отыскать хоть какое-нибудь укрытие.

Сейчас добраться до Сеннара стало почти невозможно. Транспорт, водный или воздушный, заполнялся желающими до отказа, из-за чего постоянно случались аварии со множеством жертв, но отчаявшиеся беглецы продолжали тратить последние деньги на спасительный, как им мнилось, билет, лишь бы выбраться из пораженных бедствием зон Фарсана.

Рейсы на океанические острова прекратились совсем. Их сочли нерентабельными. Ведь обратно не полетел бы никто. Да и островитяне не жаждали принимать у себя толпы страждущих, не имевших ни крыши над головой, ни средств к существованию.

В доме покойного Лайно Сенная осталось лишь трое слуг, собиравшиеся просить расчета после смерти хозяина. Лаинна не смела удерживать их. Одна – так одна. Как-нибудь справится. В теперешних обстоятельствах лучше забыть о роскоши и довольствоваться самым малым. Нужно узнать, насколько хватит припасов еды, и можно ли где-то добыть то, что долго не портится. Сколь долго?.. Да кто же знает…

Лаинна уже не боялась смерти. Если это будет так, как с отцом, то оно, пожалуй, нисколько не страшно. Просто тихо заснуть. А если начнутся мучения… Что же, у нее теперь есть капсула с ядом. Жить, в общем-то, больше незачем. Решение стоит принять спокойно и хладнокровно.

Роскошный каррион принцессы с номером из императорского гаража продвигался по улицам медленно. Похоже, что все откровенно пренебрегали привычными правилами. Хотя транспорта в нынешнем Уллинофароа было не очень много, он сновал по непредсказуемым траекториям, скапливаясь на перекрестках и внезапно сбавляя скорость. Лавировать в этом хаосе нужно было умело, не ослабляя внимания. Хорошо, что Лаинне не пришлось вести каррион самой.

Наконец, доехали. Водитель открыл дверь и помог «госпоже принцессе» выбраться из машины. Совершая заученные движения, она не сразу увидела двух мужчин в форме дворцовых стражей, ожидавших ее у входа.

– Высокоблагородная госпожа принцесса, его императорское величество велел передать вам свои сердечные соболезнования по поводу кончины вашего глубокоуважаемого отца.

– Выражаю мою бесконечную благодарность его императорскому величеству за проявленное в столь трудное время участие, – отвечала Лаинна.

Сделав малый поклон, требуемый этикетом, она собиралась пройти между ними в приоткрытую привратником дверь.

Один из стражей заступил ей дорогу:

– Высокоблагородная госпожа принцесса, его императорское величество изъявил желание заменить вам утраченного родителя и настоятельно приглашает вас возвратиться в высочайшую семью, дабы не переживать свое горе в безотрадном уединении.

Лаинна вежливо отвечала:

– Передайте его императорскому величеству, что я непременно обдумаю это великодушное предложение, однако не могу последовать ему немедленно, ибо должна упокоить прах отца и провести достодолжную церемонию у очага.

В голове лихорадочно завертелись мысли: у меня лишь четыре дня… Потом придется либо вернуться в императорскую семью и навеки похоронить себя в подземелье – либо тайно бежать неизвестно куда, либо пустить в ход последнее средство…

– По приказу его императорского величества капсулу с прахом изготовят сегодня же, высокоблагородная госпожа принцесса. В ближайшие пару часов. А церемонию у очага можно будет устроить и во дворце. Его императорское величество намерен оказать вам особую честь, проведя ее самолично. Заслуги вашего отца перед престолом неоспоримы.

Отказ, очевидно, не подразумевался.

Лаинна опустила глаза, что было сочтено знаком молчаливого согласия.

– Мне нужно собраться, – проговорила она, слушая словно бы сама себя со стороны и не узнавая собственного отчужденного голоса.

– Все ваши наряды и украшения остались в ваших дворцовых покоях, – напомнили ей.

– О да, – согласилась она. – Но речь о семейных реликвиях. Портреты, письма, дорогие предметы как память о детстве, родителях, доме… Это всё пропадет или будет разграблено. Ведь дом останется без присмотра. Слуги попросили расчет.

Она выглядела настолько расстроенной и беззащитной, что стражи не осмеливались увести ее с собой немедленно.

– Да, конечно, высокоблагородная госпожа принцесса, мы подождем вас здесь. Постарайтесь не слишком медлить, наше время тоже рассчитано. А главное: помните, что вас желает видеть Его императорское величество.

Возражения не принимались. Лаинна склонилась и тихо проскользнула в полумрак родного дома, после чего решительно заперла на засов тяжелую дверь.

Взбежала наверх, в спальню отца.

И… вскрикнула в ужасе: ей померещилось, будто в кресле возле кровати спит – он. Улетевший на «Солле» Ульвен.

Наваждение тотчас развеялось.

Спавший очнулся, и Лаинна узнала того самого молодого врача – Силлао Майвэя, которые в последние дни поселился в их доме и либо лично дежурил у постели больного, либо находился поблизости, готовый немедленно оказать ему помощь.

Этому юноше здесь доверяли. Он успел стать почти что членом семьи. Силлао Майвэй был учеником Маэннона Сенная, племянника господина Лайно, одного из врачей из команды «Соллы». Лаинна почти не знала Силлао, но отец относился к нему с теплотой – может быть, невольно перенеся на него ту любовь, которую прежде питал к слишком рано умершему сыну.

– Госпожа принцессса Лаинна, простите! – смущенно начал оправдываться Силлао Майвэй. – Я позволил себе задремать… Прикажете – немедленно покину ваш дом, но, если позволите, я бы остался, чтобы помочь вам… с печальными приготовлениями.

– Нет надобности, уважаемый доктор Майвэй, – обреченно сказала она. – Церемония будет не здесь. За мною приехали… из дворца.

– Вы… отправитесь с ними? – спросил он с плохо скрытым испугом.

– Выбора нет.

– Несчастная моя госпожа… Я, признаюсь, невольно подслушал ваш последний разговор с господином Сеннаем. Ведь все звуки из спальни автоматически передаются на пульт, за которым дежурю либо я, либо мой помощник. Помощника я отпустил – у него скончалась мать. Двое суток дежурил сам. Когда вы пришли, я дремал. Отключить аппаратуру не сообразил. А потом… простите меня, любопытство взяло верх над приличиями. Клянусь, я никогда никому не скажу о том, что услышал. Но не смог после этого спать. Захотелось спасти вас, помочь вам, сделать что-то для вас, госпожа моя!

– Бесполезно, доктор Майвэй.

– Признайтесь: вы не хотите назад, во дворец! Вы не любите императора и никому там не доверяете! Вы боитесь, что подозрения относительно смерти вашей дочери могут оказаться правдивыми!

– Откуда вы знаете про мои подозрения? Ах да, вы подслушивали…

– Я не враг вам, поверьте! Напротив! Ради вас я готов… на многое, если не на всё, что угодно!

– Повторяю, доктор Майвэй: я осталась совсем одна, все родные либо немощны и больны, либо уехали из Уллинофароа, либо улетели на «Солле». Содержать этот дом в одиночку мне не по силам и не по средствам. Значит, некуда деться, кроме дворца.

– Дорогая моя госпожа, дорогая Лаинна, доверьтесь мне! Вы не можете даже представить себе, насколько я вас… глубоко… почитаю.

Его голос дрогнул. Конечно, он хотел бы произнести «люблю», но понимал, что делать такие признания сейчас неуместно. Лаинна не может ответить ему взаимностью. Никогда. Это исключено.

– Что вы предлагаете, доктор Майвэй?

– Давайте вместе сбежим отсюда, пока есть время.

– Сбежим? Как? Куда?

– Через кухню. Я обследовал дом и нашел этот ход. Там есть окно, выходящее на задний двор. Оно расположено невысоко. Я спрыгну на землю и помогу вам.

– А дальше?

– Калитка для слуг запирается изнутри, на засов. Чтобы выйти на улицу, ключ нам не нужен.

– И потом? Куда?

– Быстрым шагом до поворота – там попробуем остановить каррион. У меня есть деньги, ведь господин Сеннай расплатился со мною сполна. Наличными, ибо банки сейчас работают с перебоями или вовсе закрыты.

– Полагаете, в вашем доме меня не найдут? Они знают, что вы здесь дежурили!

– Мы немедленно покинем Уллинофароа и уедем подальше, моя госпожа. Вглубь страны. В горы или на побережье, куда вы прикажете и где нас смогут принять, не вникая в наше происхождение. Только… нам придется назваться… супругами. Чтобы не вызывать подозрений у встречных. Клянусь, ничего непристойного я себе никогда не позволю! Ваша честь для меня – святыня. И я вовсе не склонен ко лжи. Речь идет о вашем спасении.

Лаинна, почти не раздумывая, решилась:

– Я согласна, доктор Майвэй.

– Для вас отныне – Силлао. Естественней будет называть меня при посторонних так. А мне это будет приятно.

– Да. Силлао.

– Лаинна, не медлите!

Она поспешно сунула в сумку немногие милые сердцу вещицы. Портрет отца и матери вместе с нею, еще малышкой, и старшим братом – пятнадцатилетним подростком, который так и не сделался по-настоящему взрослым. Шкатулку с фамильными драгоценностями. Темный шарф, в который можно закутаться так, что не будет видно лица и фигуры. А то в белом траурном платье она слишком заметна.

Коннектор Лаинны издал сигнал. Ее хотели поторопить.

Стараясь придать интонациям женскую суетливую бестолковость, она ответила: «Да, извините, я скоро, немного замешкалась тут с бумагами, сейчас переоденусь и выйду»…

Силлао уже стоял на служебной лестнице. Там было темно: автоматика, включавшая свет, сломалась, и никто ее не починил. Они наощупь спустились в коридор, соединявший кухню, прачечную и колло для слуг. По счастью, помещения в этот час пустовали. Лаинна никогда здесь не бывала: высокоблагородной девушке, и тем более, принцессе, не полагалось лазать по таким закуткам.

Дверь кухни, ведущая во внутренний двор, куда выносили мусор и доставляли разные грузы, была заперта на ключ, а где он хранился, Лаинна не знала. Силлао тоже не смог отыскать его. Возможно, ключ по случайности унесла с собою кухарка. Оставалось воспользоваться окном. Силлао взобрался на разделочный стол и открыл шпингалет железной решетки. Затем – щеколду. Оконный проем был не очень велик, но достаточен, чтобы протиснуться молодому ловкому юноше и хрупкой изящной даме.

Силлао решительно спрыгнул вниз. И подставил руки Лаинне: «Смелее, моя госпожа!»

Терять ей уже было нечего.

Он быстро ее подхватил, но не удержался на ногах, и они вместе рухнули наземь, на груду жухлой листвы и каких-то неубранных в баки картонок. Счищать с себя мелкий мусор Лаинна не стала.

Теперь калитка. Только бы она не оказалась заперта на настоящий замок!

Нет. Всего лишь прочный железный засов, который снаружи открыть невозможно. Дом был старинным, без новомодных электронных устройств. Это к лучшему: вся электроника ныне взбесилась и работает кое-как.

Железный лязг. Легкий скрип.

И – свобода?

На углу дежурил один из дворцовых охранников. Он смотрел в другую сторону, ожидая выхода принцессы из парадных дверей.

Лаинна и Силлао помчались со всех ног к противоположному концу узкой улицы, выходившей на площадь, где почему-то сгустилась толпа и слышались громкие, но неразборчивые возгласы. Городские стражи, похоже, не знали, что делать, и просто наблюдали за происходящим, не вмешиваясь.

«Скорее!» – Силлао взял Лаинну за руку и властно повлек за собой.

Она замешкалась, подбирая выпавшую сумку с семейными реликвиями.

Ожидавший Лаинну охранник обернулся на шум. При виде беглецов он резко крикнул напарнику – «Сюда! За мной!» – и помчался вдогонку.

Состязаться в беге с двумя тренированными мужчинами, прошедшими военную выучку, у Лаинны не было сил. Особенно при нехватке свежего воздуха и висящей над городом смрадной взвеси. К тому же она практически не спала эту ночь и ничего не ела со вчерашнего дня. Голова плохо соображала, ноги повиновались с трудом…

Задыхаясь, запутавшись в длинном платье и наступив на край размотавшегося шарфа, она упала.

«Бегите! – приказала она Силлао. – Спасибо за всё!»

«Я найду и спасу вас!» – обещал он, но не стал сражаться с императорскими посланниками, а ринулся на прорыв оцепления, ведь на площади, полной народу, затеряться и запутать следы было легче, нежели на опустелой улице. Очевидно, Силлао намеревался скрыться от преследователей, попетлять по городу, а потом придумать способ пройти во дворец, отыскать там Лаинну и, пользуясь нынешним хаосом, попробовать как-нибудь вызволить ее из ненавистных стен.

«Поздно! Не надо!» – успела сдавленно пробормотать она.

Вряд ли он её слышал и вряд ли послушался бы.

Ее усадили в правительственный каррион между стражами. Они не имели права обходиться с ней как с узницей и обсуждать непозволительное поведение госпожи принцессы. Их задачей было доставить Лаинну во дворец, согласно высочайшему повелению. А как уж с нею поступит его величество император, им было совершенно без разницы.

Восстание

Вопреки ожиданиям, Лаинну препроводили не в замкнутое подвальное помещение, вроде камеры для подозреваемых в заговоре, а в парадную часть дворца, прямо в приемную императора. Раньше она была здесь всего пару раз, вместе с мужем.

Неужели ее ничтожной особе теперь придавали такое значение?

Следуя этикету, Лаинна низко склонилась перед его величеством Уликеном Улимай-Унай-Сайофаром, облаченным не в тронное платье и не в мантию иерофанта, а в походный мундир со знаками наивысшего воинского отличия: лучезарной звездой Ассоан на груди и церемониальным кинжалом в драгоценных ножнах на шитой золотом перевязи. В этом мундире он красовался на широко тиражируемых портретах, висевших во всех казенных учреждениях. Парадные же портреты в широких, сверкающих словно звездное небо, тронных одеждах, украшали лишь самые великолепные залы императорских ведомств.

– Почему вы пытались бежать? – резко, гневно и без приветствия обратился к ней император.

– Я… была в смятении духа, ваше императорское величество. И… не вполне понимала, что делаю.

– Вы отлично всё понимали, принцесса! И пытались ввести в заблуждение двух посланников, заставив их понапрасну тратить драгоценное время на длительное ожидание, а потом еще и гоняться за вами по улице!

– О, простите меня, ваше императорское величество. После смерти моей маленькой дочери, исчезновения мужа и утраты отца я действительно не в себе, иногда веду себя странно, бесцельно мечусь, не вполне понимаю, что делаю – не судите чрезмерно строго…

– Вас надлежало бы осудить за измену.

– Меня?! Разве я когда-то хоть словом…

– Принцесса, все разговоры между вами и вашим отцом нам известны. Равно как ваш последний разговор с мятежным Майвэем.

– Мятежным?! Ваше величество, доктор Майвэй знал, что я боюсь подземелья и хотел увезти меня за город, потому что чтил моего отца и питал ко мне добрые чувства… Ничего другого, клянусь, на уме у нас не было!

– Ровно в этот момент ваш поклонник возглавил толпу бунтарей и повел ее ко дворцу, выкрикивая кощунственные обвинения! Из-за вас в Уллинофароа началась стрельба и объявлено чрезвычайное положение!

– Ваше императорское величество, я к этому не причастна…

– Правы были те, кто советовал мне не позволять вам покинуть дворец даже ради прощания с умиравшим отцом! Потому что и ваш отец, и вы сами – враги моей власти, моей семьи, и меня самого!

– О нет, ваше императорское величество, я всегда была вашей почтительной родственницей… – пролепетала перепуганная Лаинна.

– Вероломная лгунья! Предательнница! За что – после всех моих благодеяний, оказанных роду Сеннай – вы отплатили мне ненавистью и изменой?

Поняв, что оправдываться бесполезно, она решилась задать совершенно запретный вопрос:

– А за что вы велели убить мою дочь?.. Чем вам не угодил безобидный младенец?..

Император тоже отважился на последнюю откровенность:

– Младенец родился мутантом. Такие жить не должны. Это крайне опасно для нашей династии.

– Мутантом?!..

Лаинна вся затряслась. Она же помнила: результаты предверительных анализов не выявили никаких отклонений от физиологической нормы. Беременность протекала спокойно. И девочка появилась на свет без заметных глазу дефектов. Кожа, правда, оказалась зеленее обычного. И перепонки между пальчиками рук и ног – более плотные и заметные.

– К несчастью, случился генетический сбой, – продолжал император. – Ваша дочь родилась алуэссой.

Последнее слово он произнес по слогам. С расстановкой.

– Но такого не может быть! – запротестовала Лаинна. – Алуэссы – вымысел! Их в реальности не существует!

– Не существует, поскольку от опасных выродков избавляются в колыбели, – безжалостно объяснил император. – По крайней мере, так принято в нашей семье. Но у них чрезвычайно живучие гены. Все выходцы с континента Сеннар могут быть их носителями.

– Перед свадьбой мою родословную и мое здоровье исследовали очень тщательно… – пролепетала Лаинна.

– Сбои порой происходят, – с досадой возразил император, не желая вдаваться в подробности. – Довольно, принцесса. Я и так соизволил выслушать вас – вместо того, чтобы сразу решить вашу участь.

– И… каков приговор, ваше императорское величество?

– В обычное время за вменяемую вам и вполне доказанную измену полагалась бы смертная казнь. Но, поскольку вы – вдова моего младшего сына и, как вы сами признали, из-за пережитых потрясений не вполне в здравом разуме, я прикажу поместить вас под особый надзор. Сбежать не получится. Мы все – немедленно, прямо сейчас! – уходим в подземную часть дворца.

– Навсегда? – прошептала Лаинна.

– Неразумная женщина, я великодушно дарую вам жизнь. И требую лишь одного: послушания.

– А если бы я предпочла такой жизни – смерть?

Император понял, о чем она говорила, и строго потребовал:

– Принцесса, повелеваю: немедленно отдайте мне капсулу. Она ведь при вас?

– Да, ваше величество…

Она сделала вид, будто сникла душой и смирилась с предначертанной участью.

– Я жду, принцесса.

Он протянул руку жестом, не допускавшим отказа.

– Сейчас, ваше величество, она у меня под платьем… Спрятана глубоко на груди. Позвольте, я слегка отвернусь…