Станция «Белый лист». Трилогия «Сны наяву»

Ильясов Идель

Станция "Белый лист". Трилогия "Сны наяву"

СТАНЦИЯ «БЕЛЫЙ ЛИСТ»

ПРОЛОГ

Смех руководителя станции разносился на весь этаж. Кирчи подозревал, что он может уходить ещё дальше, распространяясь не только на бесконечность, но и проникать в квантовый мир: уничтожать и расшатывать там всё, до чего мог дотянуться. Нервы Владимира Кирчи уже был расшатаны до предела. Он слышал этот смех уже четыре года, впереди – ещё четыре. Слышал его с утра, в обед и вечером. Причём вечером до самой ночи, потому что обладатель этого поистине запоминающегося смеха любил приходить к Владимиру и пить чай. Хорошо, хоть чай он приносил свой, настоящий земной, чёрный. Если не врал, конечно же.

Кашляющий, булькающий и неимоверно громкий смех принадлежал Георгию Ползунову, руководителю станции «Белый лист». Станция находилась в трёх световых неделях от Земли. На астероиде, которому имени не досталось, лишь цифры. Он был размером с половину Луны и вполне мог бы стать убийцей экосистемы какой-нибудь неудачной планеты. Вторым его главным отличием от других подобных астероидов было то, что внутри у него были колоссальные запасы льда. Станция занималась добычей уже двадцать лет и в ближайшем будущем конца этому не предвиделось. Земле нужна была вода, элите нужны были зелёные сады, элита хотела пить.

– Он повернулся и говорит, а лопату-то я не взял, представляешь?!

Новая бомба с зарядом в пару килотонн (в ползуновском эквиваленте) взорвалась в комнате Кирчи. Он вяло улыбнулся. Эту историю руководителя он слышал неоднократно. И ещё услышит в будущем. Владимир был замом Ползунова и фактически вёл весь технический комплекс по бесперебойной поставке льда. Шестьсот двенадцать человек в подчинении, одиннадцать из них – инженеры. Своеобразный совет, который решал и согласовывал работу, обеспечивая безопасное и качественное проведение работ. Четыреста два человека рабочих, трудящихся в ледовых шахтах, долбящих астероид, вывозящих и готовящих лёд к отправке. Остальные люди были обслуживающим персоналом: повара и кухонные рабочие, работники ферм и теплиц, станций поддержания атмосферы. Все эти люди вместе с Владимиром Кирчи заступили на восьмилетнюю вахту, половина которой скоро пройдёт. В отличие от Ползунова, который единожды прибыв на станцию в разгар её открытия, никуда отсюда не убывал. Это был высокий и крупный мужчина, проводящий время в теплицах и фермах, любящий много разговаривать с остальными обитателями станции. Он редко участвовал в собраниях инженеров, лишь в экстренных случаях, да и тогда больше слушал, чем говорил. Кирчи вполне справлялся со своей работой, и Ползунов был этим весьма доволен. А ещё Ползунов был в звании полковника, и следил за внутренней безопасностью станции (Комментарий: вообще не в тему это было вброшено)

– Скучаешь по Земле, Володя?

Переход от весёлых историй к подобным вопросам всегда был внезапный. Георгий в такие моменты уже не так сильно улыбался, и внимательно наблюдал сквозь прикрытые веки за собеседником. Они были вдали от политических интриг Земли, но и сюда долетали отголоски тех игр. Ползунов никогда не провоцировал собеседников на эти темы, но при нём разговоры об этом сами собой прекращались. Кирчи ответил Ползунову:

– Да, бывает, вспоминаю. Иногда она снится мне.

– И что же тебе снится?

– Хм, дождь. Просто дождь.

Кирчи замолчал, а Ползунов посмотрел в большое панорамное окно. Оба задумались о своём, Кирчи мог только гадать, о чём думает Георгий. Разговор этот проходил в покоях Владимира, что были на этаж ниже Ползуновских. У них были самые большие апартаменты, занимающие по целому этажу. Нижний первый этаж был административным – там проходили все собрания станции. Ползунов проводил на своём этаже только ночи, остальное время болтался по станции, в теплицах и фермах. Он и близко не подходил ко входу в шахты, отчего-то держась подальше от источника громадных прибылей. Весь комплекс едва ли занимал процент от общей площади станции, но территория всё же была обширной. Десятки теплиц и ферм тянулись, подставляя покатые крыши искусственному освещению. Не всё, что там выращивалось, шло в рацион жителей. Здесь проводились опыты над растениями в попытках найти наиболее плодоносные и жизнеспособные образцы различных культур. Для этого специально выделили пять теплиц, внутри которых условия разительно отличались от атмосферы на станции. Сюда, на астероид, рвались лучшие ботаники, чтобы работать в спокойной обстановке целых восемь лет без указаний начальства и отчётов. Здесь Георгий любил просто ходить и наблюдать за растениями, к этому уже давно привыкли и внимания на него не обращали.

– Ладно, мне пора к себе. Спокойной ночи.

Попрощавшись, руководитель станции ушёл к себе. Кирчи незаметно выдохнул: ему не нравился этот большой во всех смыслах человек. Хоть тот и не проявлял к кому-либо предвзятого отношения, но было в нем что-то нехорошее, как казалось Владимиру. После ухода Ползунова он ещё раз просмотрел последние данные с шахт, плотность льда и его содержание. Все показатели были хорошими, не было несчастных случаев, но в голове крутилась мысль – «что-то не так». Необъяснимое ощущение и неприятное. От него не так просто было отмахнуться, но Кирчи справился.

Ползунов смотрел вниз, на здания общежитий и столовых, спорткомплекса и далеких ферм и теплиц. Посмотрел наверх, на лампы солнечного освещения и вновь увидел грань этого маленького мирка, где он был хозяином. Пусть и номинальным, но всё же. Двадцать лет назад его назначили на этот пост. Двадцать лет назад… это был большой промежуток времени, за который он изменился. Желание вернуться домой на Землю угасало с каждым годом. Здесь было спокойно и тихо. Его все знали, в принципе, как и на Земле, но здесь он знал каждого человека по имени. Ему открыто улыбались, без заискивания. Инженеры здесь могли спорить с ним, и ему нравилось, что от них всегда можно было услышать чуткий и дельный совет. Но больше всего ему нравились теплицы. Они держали его здесь, пустили в его душе корни, вырвать которые можно было бы только с сердцем. Ему никогда так легко не дышалось, как на станции, в окружении растений. Для них играла классическая музыка и стояла живая тишина. Она так сильно отличалась от той, что могла быть в псевдоживых парках для элиты на Земле. Деревья там, едва живые и словно подкрашенные, только сильнее уродовали своим видом ландшафт. Как будто это вообще было возможно. Ползунов усмехнулся этой мысли. На ум пришли строчки забытого стиха

Они ещё не понимают, там внизу звери,

Там душно, не видно ни зги

Путь оттуда до верха далёк…

Да, там душно и не видно ни зги.

Однажды ему придет сообщение о выходе на пенсию и о том, что пора возвращаться на Землю. Он не думал о том, когда это может случиться, предпочитая пребывать в спокойствии.

Перед тем как ложиться спать, он ещё раз посмотрел на небо станции, на лампы, которые никогда не переходят в ночной режим. Гений однажды изобрёл солнечные панели, а другой гений, спустя много лет, придумал, как оснастить ими этот астероид. Панели, как и станции жизнеобеспечения, питались этими панелями и давали жизнь всему здесь. Провода тянулись от самой поверхности вниз, в эту двухкилометровую толщу, сквозь защитный гель – барьер, оберегающий станцию. Панели нового поколения выдерживали прямое попадание некрупного метеорита. Полковник не переживал о том, что свет может померкнуть. Это было невозможно. Станция жила постоянно, две смены менялись и уходили в шахты. Там, за лампами, сквозь слой защитного геля и двухкилометрового слоя льда царил космический холод и тьма. Астероид медленно, с помощью двигателей, уверенно двигался по намеченному маршруту. Ничего не меняется. Как бы Ползунов хотел, чтобы так было вечно.

Следующее утро началось с еженедельного собрания. Георгий, который давно уже перестал считать дни, понял, что наступил понедельник. Большой круглый зал больше походил на банкетный зал для проведения мероприятий, чем для простых и быстрых собраний, на которые шли лишь по долгу работы, и уходили поскорее, чтобы взяться за оставленную работу. Одиннадцать инженеров, пару ботаников с теплиц, врач, Кирчи и сам Ползунов. Эти люди были правительством станции, возможно, сами не понимая этого.

Ползунов в своей обычной манере задержался и пришёл последним. Люди за столом поздоровались с ним, прервав разговоры. В начале своей вахты они ещё поднимались со своих мест, но Георгий никогда не настаивал на этом, и традиция забылась. Сев за стол, он улыбнулся, и с этой улыбкой начался плановый отчёт станции, который после собрания должен был отправиться на Землю. Ползунов пропускал мимо ушей большую часть разговора, обращая внимание только на цифры выработки. Где-то на краю сознания зависли слова инженеров о новом способе бурения, глубине проложенных шахт. Всё это было лишь частью протокола, который нельзя было обойти. Они давно уже привыкли проговаривать данные, прекрасно зная, что все слова записываются и сохраняются. Так было заведено, и ни у кого на станции не было полномочий нарушить это.

– Атмосфера на станции благоприятная.

– Несчастных случаев не зарегистрировано.

– Выработка увеличилась на полтора процента.

Свои отчёты сдали все инженеры, Кирчи подытожил собрание кратким инструктажем. Тапио, их главный врач, широко зевнул. Ему не нужно было вообще сюда приходить, но он всегда присутствовал, слушал и молчал. «Косплеер Ползунова на минималке», как его называл Кирчи. Естественно про себя. Повисла недолгая пауза, все ждали «спасибо за работу» Ползунова. Но он молчал и смотрел в окно. Кирчи, сидевший рядом, повернулся к нему. Сейчас руководитель станции показался ему старым и осунувшимся. Какие думы посетили Ползунова? Кирчи уже собрался было позвать его, но Георгий словно очнулся и сказал:

– Спасибо за работу.

Он поднялся и быстро вышел из зала. Все, кроме Владимира и Тапио, начали собирать свои документы и папки. Эти двое вышли вместе из здания и успели увидеть спину Ползунова, заходящую за угол дальнего общежития. Дальше за этим зданием были теплицы – туда и отправился руководитель станции. Тапио с едва заметным акцентом сказал:

– Он всё больше времени проводит в теплицах. Знаешь, Володя, в том году он

заходил ко мне и спрашивал про лечебные травы. Их у меня, конечно, не было, на Земле осталось слишком мало места для этого. В прошлый раз, когда пришли танкеры, ему пришла посылка с этими травами. Думаю, он посадил их и здесь, в наших теплицах.

Владимир кашлянул, и ответил врачу:

– Он здесь уже двадцать лет, поздновато он решил сажать лечебный сад.

Может, это старческое?

Кирчи улыбнулся Тапио. Тот коротко кивнул.

– Не отрицаю этого. Я здесь вторую вахту. Помню, в начале моей первой вахты

он был другим. Вникал в процесс добычи, ходил сам в шахты. Сейчас всё больше разговаривает с рабочими о ерунде и сидит в теплицах. На самом деле, это неплохо. Он спокоен, как и всегда. Главное что работа идёт дальше, и лёд отбывает отсюда в сроки.

Они коротко попрощались и разошлись. Тапио пошёл к себе в госпиталь. Это был невысокий и щуплый мужчина, с редеющими волосами и крупным носом, на котором сидели очки. В их век давно уже можно было бы подправить зрение, добавить волос на макушке, но ему нравилось выглядеть именно так. Тапио чувствовал себя настоящим, а главное, что он принял себя таким. У него был острый ум и обширная врачебная практика. Он был главным врачом на станции, оперирующим хирургом и акушером. Он полностью изучил человеческое тело и буквально видел каждый орган в этом теле. Знал, как лечить практически все болезни. У него в штате было ещё шесть человек, отобранных им лично. Рассматривались не только профессиональные навыки, одним из критериев было то, что кандидат должен быть холост. С этим на Земле проблем не было, браки стали редкостью. И никто не взялся бы сказать, хорошо это или плохо.

Врач зашёл в госпиталь. Несколько его помощников заполняли бумаги, другие проводили осмотры больных. Их было немного, и к счастью, в основном это были больные простудой, один после операции на аппендицит и одна женщина на девятом месяце беременности. В коридоре стояла тишина, больные находились в своих палатах. Тапио поднялся на второй этаж к себе в кабинет и принялся за любимое дело. Он взял в руки спицы и продолжил вязать свитер. К окончанию своей вахты он надеялся успеть связать целый гардероб.

Ползунов прохаживался по теплице, с удовольствием вдыхая ароматы удобрений, влажной почвы. Работники занимались своими делами, не обращая на него внимания. Здесь у него было несколько своих грядок моркови, помидоров и огурцов. Отдельно были посажены лечебные травы. За ними он ревностно следил. В другой теплице – несколько яблонь, груш и вишен, за которыми Ползунов ухаживал, поливая и окучивая, срезая лишние побеги. Работал в тишине, музыку на время выключали, давая растениям отдых. Каждое дерево сажал сам, а потом наблюдал за тем, как они вырастают. В отличие от других деревьев, которых питали специальными экспериментальными удобрениями, его деревья давали лишь один урожай в год. Как и на Земле. Ему не было нужды гнаться за количеством, не нужно было кормить сотни людей. С этим справлялись другие, а Ползунову хватало для умиротворения и этих деревьев.

Пропищавший в кармане смартфон заставил Георгия вздрогнуть. Давно он не слышал этого звука. Посмотрев на экран, увидел на чёрном фоне белую строчку: «срочно пройдите в комнату связи». Ползунов перечитал несколько раз. Ещё ни разу за двадцать лет его не вызывали в срочном порядке, никуда и никогда. Он почувствовал дрожь в руке и несколько секунд смотрел на неё, пытаясь успокоить. Выдохнул и пошёл в сторону здания связи и управления станции. Это было большое одноэтажное сооружение, выкрашенное в жёлтый цвет и находящееся вдалеке от жилых построек. С другой стороны здания был вход в помещения, где управляли полётом астероида, подачей энергии и топлива. За ним находились шлюзы, ведущие к шаттлам. До него Ползунов добрался на электрокаре. В рубке работало несколько человек в две смены. Они поддерживали связь с Землёй, наблюдали за полётом беспилотных кораблей со льдом, а также следили за маршрутом астероида. Войдя туда, Георгий увидел худого и высокого связиста по имени Юра. Он был бледен и на первый вопрос Георгия что-то невнятно пробормотал. Ползунов повысил голос, добавив командирских ноток. Это всегда работало:

– Что происходит? Зачем ты вызвал меня?

– Восемнадцать минут назад с управления на Земле пришло сообщение,

внештатного графика. Три минуты спустя я закончил его дешифровку, оно было коротким и адресовано только вам. Я… я увидел его. И вызвал вас.

– Покажи его.

Юра прошёл к столу, по пути уронив стул и не обратив на это внимание. Взял планшет со стола и передал Ползунову. Всё это время Ползунов чувствовал какую-то неправильность момента, дрожь в руке прошла, но холодок по спине пробежал. Он осознал, что мирная и тихая жизнь заканчивается, случилось что-то выбивающее всё из колеи. Взяв в руки планшет, он увидел две строчки. Холодок прошёл, дрожь в руке к нему больше никогда не вернётся. Юра сразу почувствовал изменения в Ползунове. Это уже не был тот человек, который слонялся по станции, задавал много дурацких вопросов и громко смеялся. Связист успел позабыть, что перед ним руководитель станции. Сурово глядя на Юру, Георгий сказал:

– Ты выходил с ними на связь? Пытался пробиться к ним?

– Да…

– Давай ещё раз. Попробуем вместе.

Несколько часов полковник и связист пытались наладить связь с Землёй. Перепробовали все каналы связи, в ответ – только шум и помехи. На том конце будто забыли заплатить за свет. Достучаться они смогли только до других станций и колоний. Все они пребывали в том же состоянии. Земля не отвечала никому из них. Ползунов, весь как-то постаревший, отрывисто сказал Юре:

– Никому больше этого не показывай. Если кто узнает раньше времени, шкуру

спущу, ты понял?!

Юра только кивнул испуганно. Он поверил, что с него спустят шкуру, скорее всего это будут делать медленно. В этот момент ему представился смех Ползунова, и он закивал быстрее.

– Вызови инженеров и Кирчи. Я жду их в административке.

Владимир зашёл последним в зал. Все сидели по своим местам, даже Тапио был здесь. Ползунов стоял за своим креслом, положив на него руку. Его кресло никак не отличалось от кресел остальных, он настоял на этом когда-то давно. Кирчи растерянно улыбнулся ему по привычке, но в ответ увидел только суровое лицо, маску полковника. Ещё ни разу Кирчи не видел руководителя таким серьёзным, улыбка его погасла, и он, ничего не говоря, уселся за стол. Все молчали и смотрели на Ползунова, тот постояв ещё несколько секунд тоже уселся. Владимир успел заметить кобуру у того на поясе, и только сейчас осознал что подобных экстренных собраний не было так давно. Он начал гадать, что могло произойти, для чего Ползунову оружие. Бунт? Забастовки рабочих? Ползунов заговорил:

– Несколько часов назад пришло сообщение с Земли. Экстренное и печальное.

– Что там? – с явным акцентом спросил Дженкинсон Энтони.

Владимир даже удивился, что вопрос задал именно он. Было всегда заметно, что Энтони побаивается Ползунова, он всегда видел в нем только полковника. Энтони руководил машинами жизнеобеспечения станции: воздух, вода и энергия, получаемая с солнечных батарей. Руководитель молчал, смотря на инженера, а тот не отводил взгляда. Ему очень нужен был ответ. Ползунов продолжил:

– Это сообщение от моего прямого начальства, – Георгий взял в руки лежащий

на столе планшет и ещё раз пробежался по строчкам. – «Гриша, по нам ударили. Мы ответили тем же. Когда дочитаешь, нас уже здесь не будет. Никого не будет. Прощай, и мужайся». Я пробовал выйти на связь с Землёй. Все каналы связи молчат. Остальные станции и колонии получили схожие послания.

За длинным, сделанным из глубинного льда, столом повисла тишина. Кирчи откинулся на спинку кресла и посмотрел на остальных. Он будет помнить всю жизнь, как лица собравшихся сначала удивлённо вытянулись. Затем немой ужас вышел стоном у кого-то из лёгких. Лица побледнели, Дженкинсон, видимо ожидающий другой новости, никак не поменялся в лице, только закрыл глаза и что-то забормотал. Кирчи подумал, что тот начал молиться. Как в глупом анекдоте «инженер с кучей дипломов и степеней, в космосе, внутри огромного астероида, начал молиться Богу…» Тут заговорил Ползунов, и Владимир не сразу начал вслушиваться, он подумал о том сне с дождём. Больше ему уже не попасть под крупные капли дождя.

– … рассчитывать только на себя. Наших ресурсов хватит на пропитание

станции.

Кирчи дослушал Ползунова, он ещё не до конца понимал услышанное. Растерянность и ужас – всё, что он мог испытывать в этот момент. Как и большинство присутствующих в зале. У всех у них были родственники на родной планете, которых им уже не увидеть. Один из инженеров с кресла сполз на пол и схватился за голову. Несколько подошло к панорамным окнам, припали к ним лбом. Кирчи последовал их примеру и на дрожащих ногах подошёл к окну. На улице никого не было видно на километры вокруг. Сейчас, когда он узнал, что они будут заперты здесь, эта станция стала казаться ему тесным, жарким террариумом. Грудь ему сжало, дышать стало тяжело. Он прижался лбом к стеклу. Сердце глухо стучало, какой-то животный ужас охватил его, и он сел на пол. На него, сидя за столом, смотрел Энтони. Крупные слезы катились по его щекам, но он их не замечал. В этой миг, в пропитанной ужасом тишине заговорил Тапио.

– Полковник, вы ведь понимаете, что мы не можем использовать шаттлы для

эвакуации.

Голос его звучал спокойно, не дрожал. Он только лишь побледнел. Георгий не помнил, чтобы его так называли здесь. Он смотрел в глаза этого маленького, подслеповатого человека и не видел в них страха. Тапио со всем смирился, пропустил мимо себя ужас. Вспомнил о тех сотнях людей внизу и тех, кто отдыхает в общежитиях. Ползунов жалел сейчас, что этого человека не было рядом с ним лет тридцать назад. Сейчас таких было ещё меньше. Человек-кремень Тапио. Георгий спросил у врача, хотя и сам знал ответ:

– Почему?

– Вместимость ограничена – не более десяти человек. Их у нас четыре. Топлива только в одну сторону… до Земли. Её больше нет, мы должны принять это. До других колоний и станций лететь ещё дальше, топлива на это не хватит. И всё равно мы можем отправиться в путь, рассчитать топливо, лететь по инерции. Сорок человек. Элита, так скажем. Но, какого будет остальным здесь?! Земли нет, ещё и эти сорок бросили их ушли. Наш единственный способ выжить – принять что мы сами по себе. Мы справимся, кто-нибудь, когда-нибудь придёт к нам на помощь…

Голос его ни разу не сбился, он говорил спокойно и рассудительно, будто пересказывал простой доклад. Но всё это время смотрел он на руководителя. Ползунов почувствовал к Тапио большее уважение и кивнул ему.

– Да, это правильное решение. У нас больше нет возможностей, нет шансов.

Эти двое решили всё за других. Только они сохранили возможность думать. Руководитель и врач смогли в этой ситуации продумать планы на ближайшее будущее несмотря на то, что исход казался печальным. Будущее это касалось всех работников станции «Белый лист», которые ещё не знали всего того, что они обсудили здесь. Георгий обратился к Владимиру, который слушал их, продолжая сидеть на полу:

– Володя, соберите отряд работников. Нам нужно заблокировать все подступы к шаттлам. Не будем искушать людей ложной надеждой.

Кирчи никак не отреагировал, Ползунов подошёл к нему и, взяв под локоть, поднял того на ноги:

– Ты слышишь меня!?

– У меня там мама осталась.

Владимир не смотрел на Ползунова. Он висел на его руке, уперев взгляд куда-то в пространство и время за стенами зала. Вспоминал ли прошлое или у него был шок – было непонятно. Георгий посадил его обратно и окинул взглядом остальных. Энтони сидел озлоблено, исподлобья стреляя глазами в Ползунова. Кулаки его были сжаты, костяшки пальцев побелели. Руководитель станции подумал про себя: «с этим будут проблемы». Дженкинсон поднялся на ноги и пошёл к выходу. Георгий отрывисто, по-военному спросил у него:

– Куда ты собрался?

Энтони повернулся к нему. Слезы прошли, им овладевал гнев. Никто в этой комнате не был виноват в том, что случилось, но разум уступил место эмоциям. Злость искала выхода и козла отпущения. Он сделал шаг к Ползунову и хрипло, с сильным акцентом ответил:

– Куда!? В рубку связи! У меня родные на Земле, я попробую с ними связаться, есть секретные каналы связи. Я должен попробовать! Я не верю, это обман!

Ползунов пропустил мимо ушей информацию про секретные каналы связи. Уже было не важно, что у Дженкинсона для чего-то имеются свои каналы связи. Эти игры ушли в сторону. Как можно спокойнее он ответил:

– Несколько часов я пытался связаться с центром. Мы пытались выйти на связь со многими крупными городами. Как это делали и жители других станций и колоний. В ответ – только тишина. Тебе некуда звонить.

Дженкинсон шумно выдохнул и опустил голову. Затем он вскинул голову и пошёл на Георгия, закричав:

– Это вы виноваты! Такие как ты! Столько людей, столько людей…

Он не дошёл до Ползунова нескольких шагов. Георгий ударил его в челюсть, и подхватил обмякшее тело. Осторожно положив его на пол, он вновь окинул зал взглядом. Теперь уже все присутствующие пришли в себя. Ползунов поднялся на ноги и громко сказал:

– Кирчи, возьмите несколько инженеров и подгоните технику ко входу к взлетным. Остальные идут со мной, мы возьмём инструменты и начнём работы. До конца смены должны успеть. Тапио, готовьте операционные.

В этот раз Владимир понял, чего от него хотят. Остальные поднялись кто с пола, кто с кресла. Серые лица и постаревший взгляд. Но в глазах хотя бы немного забрезжило понимание того, чего именно от них хочет Ползунов. Несколько человек кивком подтвердили, что готовы идти. Перед тем как уйти вслед за ними, Георгий повернулся к врачу. Они ничего не сказали друг другу. Когда все ушли Тапио подошёл к окну, на котором остались следы отчаяния инженеров. На полу вяло зашевелился Энтони. Врач профессионально отметил про себя, что у того, возможно, сотрясение. В окно Тапио видел, как процессия во главе с руководителем станции разделилась. Одну, более крупную, он повёл сам. Других забрал Владимир, направившийся в сторону ангаров с техникой. Только сейчас Тапио смог осознать, почему руководителем станции был назначен именно полковник Ползунов и почему нужно готовить операционные. Полковник предвидел предстоящие стычки с рабочими, которых были сотни.

ГЛАВА 1

УГОЛОК БЕЛОГО ЛИСТА

НИКОЛ