Мифы и легенды Южного Бутова 1.1

– Пойдем… пожалуйста, – зачем-то добавил он, для проверки еще раз чуть дернув поводок.

Он так и не понял тогда, была ли это игра неверного утреннего света или губы Тони действительно начали чуть расходится, немного обнажая клыки.

Больше всего пугало, что собака молчала. Ни лая, ни какого-то рычания, ни единого звука. Тихая, напряженная поза, от которой можно было ожидать чего угодно. Точнее, нет. Ничего хорошего ожидать не приходилось, но чего именно… Неизвестность пугала. И тишина.

– И чего ты хочешь?

Тони хотел двигаться. Много двигаться. Скакать, бегать, наслаждаться погодой. Самое ужасное было то, что собака любила дождь.

«Видимо Вика ее слишком часто моет.»

Или же, быстро поняв, как Михаил ненавидит сырость, пес специально издевался над ним.

Так ее новый хозяин быстро оказался в самом низу семейной иерархии.

Мише даже казалось, что это не Тони носится за брошенным мячиком. А он кидает его, развлекая пса. Оттенок смысла был плохо различим, но очень хорошо ощущался.

И не самая любимая большинством людей часть дня превратилась для Михаила в настоящее испытание. Он даже начал делать вид, что бегает по утрам для пользы собственного здоровья. Он ведь так давно мечтал.

На деле, Тони, похоже, было необходимо выжечь определенное количество калорий, иначе прогулка не заканчивалась в нужное время и Миша опаздывал на работу.

Так что из задворок гардероба был вынут спортивный костюм, и Вика даже обрадовалась:

– Все, как ты и хотел, Миш! Как хорошо, что мы забрали себе этого прелестного пса!

– Как и хотел, да, – постыдился признаться он.

Хуже всего было то, что ситуация казалась необратимой.

Не мог же Михаил сказать – давай вернем собаку обратно?

Точнее, мог, но результат этой попытки был очевиден.

Вика настолько была в восторге от пса, что речи о том, чтобы с ним расстаться, и быть не могло.

С одной стороны – Михаил перестал слышать жалобы о творческих муках, и у него появилась, наконец, возможность просто хвалить Викины стихи.

С другой – он теперь постоянно слушал про то, какой замечательный Тони, что у них было на прогулке, как он ей помог… Да и стихи все были исключительно о собаках.

Хвалить их становилось внутренне все труднее, Михаилу пару раз даже подмывало вернуть Вике ее слова о том, что все уже написано, и про собак тоже.

Но ругаться Михаил не любил, и давать жене лишние поводы для обиды не собирался.

Зато ему удалось уговорить себя, что ревность к домашнему животному – это глупо. Он совсем не ревнует, просто ему скучно все время слушать про одно и то же.

Корпоратив не то чтобы был в разгаре, просто все весьма энергично налегали на спиртное. И уже минут через двадцать после того, как они сели за стол, пошли разговоры про танцы и караоке. А потом и то и другое вперемежку и вместе.

Да и корпоративом это можно было назвать с очень большой натяжкой, только ради приличия. Или пафоса.

Просто, наконец-то проект был сдан и требовалось срочно спустить пар. Точнее – напиться. По крайней мере, у Михаила была именно эта цель.

– Ты, Мишка, конечно, молодец, – Катя почти упала на стул рядом с ним. – Вытянул этот злосчастный проект, даже начальство довольно в итоге.

– Ну мы же все над этим… – Михаил остановил вырывавшуюся из него казенную, заезженную мысль.

Он вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется поговорить. Нормально, по-человечески. Вне рабочих формальностей.

Наверное потому, что Катя сама задала такой тон.

– Не глупи, – Катя решительно заполнила возникшую паузу. – Ты ж на всех этих совещаниях и презентациях отдувался.

– Спасибо, – он постарался, чтобы слово прозвучало действительно тепло. Хотелось его чем-то дополнить, чтобы не звучало так сухо, но ничего не приходило в голову.

– Я даже не представляю, как там тебя полоскали… Кремень! Ни малейшей критики в адрес своих подчиненных.

– Так надо было, чтобы все работали, а не, – он изобразил рукой какую-то непонятную фигуру в воздухе. Словно бы ввинчивал в патрон лампочку.

– Ой, а то ты не знаешь, как оно обычно у всех… Их пропесочили, они собрали совещание, вставили пистонов своим, те – дальше понесли… Классика.

Миша кивнул. Он хорошо знал, потому что его бывший руководитель отличался именно таким стилем управления. Благодаря ему Миша как раз и понял, что нужно действовать как-то иначе.

– Слушай, ну откуда тебе знать, что у нас на внутренних совещаниях было? – вдруг решил зачем-то парировать Михаил.

Катя работала в смежном управлении, которое занималось довольно небольшой частью проекта.

– Я же на общих совещаниях была… Да и вижу, как на тебя подчиненные смотрят. Совсем тебя не боятся, – Катя улыбнулась.

– Это плохо? – искренне растерялся Михаил.

– Мне нравится, – Катя подняла бокал с которым подсела к столу. – Давай выпьем за твою победу!

– Спасибо, – однообразно ответил Миша.

Они чокнулись.

– Но все-таки она «наша», а не только моя, – добавил он, отхлебнув виски.

– Наша, наша, – доверительно согласилась Катя.

Знакомы они больше года, но только на последнем проекте начали пересекаться на постоянной основе, раза два в неделю, а под конец и почаще.

– У меня ж муж директор. Всех держит в строгости… – честно призналась Катя. – А ты вот совсем другой.

– Не бывать мне директором? – пошутил Миша.

– Да кто ж его знает… Там от другого совсем зависит, ты же понимаешь…

Михаил кивнул на всякий случай, но все же уточнил:

– От чего?

– Ну, как связи наладить… И как фишка ляжет. Удача, стечение обстоятельств.

Миша кивнул.

Катя ему, в принципе, чисто по-человечески нравилась. Но была… Михаил никак не мог определить, что же именно его смущало в ней. Может, он просто не привык к такому типу женщин. В ней не было ни намека на Викину возвышенность. Наоборот, никаких загадок и недоолвок. Зато была какая-то надежность, за которую ее уважали все – и подчиненные и сослуживцы. И Миша.

Да и Вика была откровенной красавицей, а Катя – да, симпатичная. Вполне.

Михаил вынужден был признать, что при этом Катя была гораздо обаятельнее его жены.

– А муж в большой конторе работает?

– Очень. Ты ее знаешь, можно, я не буду называть?

Миша зачем-то кивнул, хотя понимал, что вопрос риторический.

– Да и старше меня сильно… – Катя усмехнулась. – Все меня учит, как правильно работать. Каждый день, прям не рассказ о том, как дела, а отчет с разбором полетов. Он у меня совсем директор, на всю голову, – она засмеялась и призывно подняла бокал.

Они снова выпили.

Болталось легко. Про проект они забыли почти сразу, переключившись на своих домашних.

Неожиданно Михаил вдруг обнаружил, что у них есть общая тема, далекая от всех проектов. Как он и хотел. Совсем забыть о работе и просто поговорить.

Точнее – пожаловаться. Он – Кате, она – ему. И они хорошо понимали друг друга, потому что их ощущения были вполне похожи.

Чуть заплетающиеся языки никак не могли подобрать точные формулировки, требовалось много слов, которые вертелись вокруг чего-то одного, что никак не удавалось назвать.

Они вбрасывали друг другу мелкие частности, короткие истории, каждая из которых была маленьким поводом для…

– Ой, обожаю эту песню! – Катя неожиданно поднялась с места и потащила Михаила из его кресла. – Потанцуй со мной.

«Still got the blues» Михаил тоже знал очень хорошо. Одна из тех медленных, томных песен, которые все еще нет-нет да и всплывали на танцполах, позволяя все новым поколениям танцоров класть друг другу руки на талию, эффектно подвигать бедрами и, конечно же, заглядывать в глаза напротив, такие близкие и притягательные.

Катя посмотрела на него сверху вниз с приятными огоньками в глазах.

Миша, давно не прикасавшийся ни к кому, кроме Вики, удивился неожиданно ярким ощущениям от Катиного тела под своими руками.

Катя была мягче, плавнее, и, как вдруг понял Миша, гораздо сексуальнее.

Не потому что он был пьян. А потому что до этого не решался себе в этом признаться.

– Мы весь вечер все о ком-то… – заговорила Катя. – А так надоело.

Она подняла руки с его плеч и обхватила его сзади за шею. Не сильно, но, как показалось Михаилу, очень крепко.

Надежно.

– Вот бы сбежать от всего этого… На недельку… – продолжила Катя, заглядывая ему в глаза. – Или хотя бы просто на ночь. Удрать и забыть.

Они медленно переступали, окруженные музыкой и, казалось, больше ничем и никем. Весь остальной мир куда-то отодвинулся, растворился в протяжных нотах.

Михаил понял, что сейчас может случиться что-то очень непривычное.

Никаких долгих ухаживаний. Никаких уговоров. Они могут просто уйти, добраться до ближайшего отеля и просто заняться сексом.

Без одолжений, торгов, а наоборот – друг для друга.

Это пугало, но почему-то казалось, что именно это и есть единственно правильный вариант. Которого у него в жизни никогда не было.

Что-то всплывало из глубины затуманенного алкоголем сознания Михаила.

Что бросить все, точнее, Вику – да, может и будет неплохо… Но вот быть предателем Мише не хотелось. Это пугало сильнее всех остальных последствий.

– Да разве от них вот так вот сбежишь… – пересохший вдруг язык с трудом выговаривал слова.

Огоньки в Катиных глазах поугасли.

– Ты прав, просто так не сбежишь, – она снова чуть опустила руки и положила ему голову на грудь.

Михаила затопил запах ее волос, такой живой и тягучий, что на секунду он полностью перестал осознавать окружающий мир. Пропали звуки, даже картинка дрогнула и схлопнулась темнотой. Остался только всепоглощающий аромат. Он вдохнул его еще раз полной грудью, стараясь запомнить каждую нотку оттенка. Словно в насмешку над самим собой – запомнить, от чего он отказался.

– Миш! – донесся до него голос из гостиной, по совместительству являвшейся Викиным кабинетом.

– Ну что опять, – сам себе пробурчал он, снимая ноги с кровати. Неожиданно для себя отметил, что уже перестает скрывать то раздражение, которое вызывала в нем Вика.

– А в зоопарк нас пустят с собакой? – Вика вдруг вспомнила свою давнишнюю идею.

– Вик, ну какой зоопарк?… – ворчливо спросил ее муж, входя в комнату.

Раздражение – это было новое слово. Оно давно бурлило в нем, и теперь, когда он его опознал и признал, стремилось вырваться на волю.

– Как какой? Ты уже давно мне обещал, что мы туда поедем.

Михаил посмотрел на жену, сидящую в кресле у стола. На ненавистного пса, привалившегося к ее ногам. И с досадой махнул рукой.

– Ты со своей собакой совсем с ума сошла.

– Миша… – голос Вики привычно задрожал, но Михаилу было все равно.

– Что – Миша? Слушай, я не высыпаюсь ни фига из-за него, можно, наконец, у меня нормальный выходной будет?

Тони, почувствовавший изменения в голосе хозяйки, поднялся на ноги, заглядывая ей в лицо.

Вика, всегда очень быстро заводившаяся, поднялась следом и посмотрела на пса.

– Тони, ты слышал? Он нас с тобой, оказывается, не любит, – чуть сдавленным тоном проговорила она.

Обычно в такой ситуации Михаил сразу начинал сдаваться, стараясь погасить обиду супруги. Только вот раньше она не обращалась при этом к собаке.

Миша почувствовал, что расстановка сил изменилась – их теперь было двое против него одного. Это было нечестно, обидно и… да, одиноко.

Он вдруг понял, что это и было то самое общее, что объединяло их с Катей. Одиночество при вполне себе живом партнере.

– Ну что ты опять? Любит – не любит… – неожиданное воспоминание о Кате невольно направило его мысли во вполне определенное русло, – это еще кто кого не любит, мы когда последний раз трахались?!

Вика немного растерялась, такая реакция мужа была ей непривычна. Пришедшее на ум «у вас только одно на уме» даже ей в этой ситуации показалось слишком банальным и примитивным.

Она опустила глаза на Тони и тоже это ощутила – она была не одна. Не физически, а, как-то по-настоящему. Верный пес, который всегда будет на ее стороне неожиданно изменил ее настроение. Вика почувствовала что-то вроде торжества.

– Что ты ругаешься? – губы ее задрожали. – Я только про зоопарк спросила, а ты сразу ругаться…

Прозвучало это очень обезоруживающе, и Миша был готов подойти и обнять супругу, но его останавливало присутствие собаки, явно охранявшей свою хозяйку.

«Третий лишний,» – почему-то подумал он. Воспоминания о Кате снова всплыли в его голове. В нос ударил призрак ее запаха.

– Вик, нам надо поговорить, – вдруг решился он.

– Плохой Миша, – продолжила Вика, как обычно, не обратив никакого внимания на слова мужа. И решила обратиться за помощью к своему самому верному товарищу. – Куси его, Тони, давай ему покажем.

Собака неотрывно уставилась на Михаила, и тот невольно шагнул назад.

В голове у Михаила проносился целый рой мыслей.

Пусть у Кати муж. Пусть даже она над ним посмеется. Но в любом случае, этот цирк со стихами и гангстерским псом пора заканчивать. Зачем вообще было потрачено столько лет?

Додумать эту мысль Михаил не успел.

– Ну, давай, – подбодрила пса приободрившаяся Вика, – Тони, фас.

Тони, словно давно ожидавший разрешения, взметнулся в воздух. Молча, без предупреждения, подготовки, каких-то сигналов. Как всегда, тихо, уверенно и стремительно.

Михаилу повезло, от резкого удара влетевшей в него собачьей туши он сильно ударился головой о стену, в глазах тут же потемнело и больше он уже не успел ничего почувствовать.

Вика замерла. У нее перехватило дыхание, она никак не могла понять, надо ей вдохнуть или выдохнуть, чтобы вернуть на место стремительно рассыпавшийся на ее глазах радужный мир веселых стишков, беззаботных дней, дурацких капризов…

Вернуть все за миг до раздавшегося странного стука и последовавших за ним звуков борьбы. Хотя, нет, не борьбы, просто нога мужа как-то резко и безвольно дернулась, ударяя пяткой об пол. Или рука? Или они все вместе?

Вика не смогла даже закричать. Просто отвернулась в сторону, чтобы не видеть происходящего, но странные звуки продолжали ее преследовать. Какое-то довольное ворчание, что-то, кажется, хлюпало или ей мерещилось уже всякое.

Конечно, мерещилось, решила она.

Но нет, Тони действительно довольно ворчал. И по полу действительно разливалась кровь. Очень много крови, столько же не бывает…

Вика стащила со своего кресла накидку, изображавшую шкуру неясной этимологии животного и накрыла ей голову, словно платком. Загородилась от мира, который неожиданно ее предал, разбив розовый беззаботный шар ее существования.

«Она меня спасет,» – Вика плотнее укуталась в импровизированную косынку. – «В ней мне не будет не видно и не слышно.»

Часовой механизм

– Можем пойти к школе, – предложила Татьяна. – Там, типа, что-то вроде парка. Ну, то есть, это вообще не парк ни фига, но погулять можно. Наверное.

Она очень мило тараторила, и стало даже обидно, что монолог оказался таким кратким. Немного подождав, я смиренно согласился.

– Пойдем.

Дорога лежала через частный сектор. Фонарей на ней не было, только несколько светолюбивых жильцов оборудовали свои ворота кое-какими светильниками. Однажды даже с датчиками движения.

Вечерние сумерки уже уступили свои права почти ночной темноте, и окружавшие нас заборы казались выше, прочнее и мрачнее.

– Как учеба? – решил я возобновить разговор банальным вопросом.

– Давай про что-нибудь другое? – Танька скорчила рассерженную мордочку. – И так все время только она и занимает.

– Тяжело?

– Говорят, после третьего курса будет проще.

– О, ну всего-то полгода осталось. Чуть-чуть побольше.

За забором неожиданно залаяла собака. Так, как брешет именно дворовый пес, уверенный в своих правах и своей неуязвимости. Долго, настойчиво и раздражающе.

Я вздрогнул. Моя спутница сжалась и вильнула в сторону от неожиданного звука.

– Да не бойся, она ж за забором.

– Страшно… – то ли пожаловалась, то ли похвасталась Татьяна.

– Ты посмотри, какие изгороди высоченные, – я махнул рукой.

Мне хотелось приобнять ее, но я не знал, как она на это отреагирует, и просто провел рукой по ее спине. Болоньевая ткань приятно скользила под ладонью.

– Все равно страшно.

Она никак не могла выбрать – то ли идти посередине улицы, подальше от невидимых противников, то ли прижаться к забору, ища у него защиты.

Я уверенно зашагал по центру переулка, на ходу рассуждая об особенностях местной архитектуры.

– Смотри, ну вот этот-то точно не перепрыгнут.

– Ага, а если там где-нибудь дыра?

– Ну, возможно, да, – сдался я. – В конце концов, чего особенного – схватят пару раз за жопу и все дела.

– У меня джинсы новые, жалко.

– Сейчас модно… С дырьями всякими. Снова.

– А можно не надо? – немного панически взмолилась Танька.

– Вон, смотри, – я окончательно сменил тактику, – в этом точно какой-нибудь лаз есть под штакетником. Специально, на корме экономят. Собака слишком большая, жрет, как конь, вот и приходится ей самой выкручиваться…

– Блин, чего-то не помогает, – Татьяна немного повысила голос.

Так мы его и нашли.

Обгоревший остов за покосившимся забором. В темноте он выглядел настораживающе.

– Странно. Земля тут не дешевая… – удивился я.

Закурил, стараясь разглядеть в темноте остатки постройки.

Было заметно, что Таньке хочется побыстрее свалить от гипотетических поедателей ее джинсов, но я всем видом показал, что спешить никуда не намерен.

– Он же, похоже, давно так стоит, – я подошел к забору и зачем-то поковырял его пальцем.

– А может, они все умерли?

– Так тем более, должно ж тогда государству отойти, черные риелторы набежать и все такое.

– С привидениями никто покупать не хочет.

Я медленно двинулся вдоль ограды.

– Да, брось, Тань, двадцать первый век, какие привидения? Репеллентом побрызгал и все дела.

– Спреем от полтергейста?

– Типа того. Уверен, на ВБ есть, и даже разные.

Одна из секций забора была повалена внутрь и так и осталась лежать, покрытая пожухлой травой, успевшей прорасти сквозь щели в штакетнике. Образовавшийся проход перегораживала натянутая между столбами веревка, призванная, видимо, оградить участок от несанкционированного проникновения. Перешагнуть ее не составляло никакого труда, но мы послушно остались снаружи, разглядывая развалины.

Крыша у дома целиком отсутствовала и оставшийся гордо торчать вверх фронтон мансарды с разбитым окном выглядел неуместным.

– Смотри, какая Луна! – Татьяна восторженно потянула меня за рукав.

Я оглянулся, последовав ее указаниям. Было полнолуние, и огромный, размытый блин величественно взирал на нас из конца улицы.

Городское зарево затмевало звезды, и картина выглядела немного искусственной. Вроде, ночное небо, но нарисованное не слишком внимательным к деталям художником.

– В полнолуние же эти, оборотни, – экспертно заметил я, – а не призраки.

– Ладно, оборотни в заброшенном доме это хотя бы свежее, чем призраки. Не такое клише, – смилостивилась моя спутница.

– Но тогда, – я улыбнулся, – мои выводы по поводу непреодолимости заборов неверны. Оборотень запросто перелезет.

– Так это не они. Они же лаять не умеют, только воют.

– Не знал, – я повернулся обратно к дому и осекся.

Разбитое окно мансарды было освещено неярким теплым светом. На секунду мне даже показалось, что он бликует на стекле, которого в окне не было.

Я чуть поправил очки, вглядываясь. Стекла все-таки не было, но сам свет немного подрагивал, словно горела свеча.

– Его же не было? – уточнил я вслух.

– Кого?

– Ну вон, смотри, свет зажегся.

– Блиииин… – протянула Танька и стремительно перешла к действиям – схватила меня за предплечье обеими руками и повлекла в сторону. – Вот теперь мне совсем страшно.

– Думаю, оборотни хорошо видят в темноте. Так что это просто бомжи.

– То есть угроза настоящая, а не выдуманная. Пойдем быстрее.

Видимо, я переставлял ноги чуть медленнее, чем ей бы хотелось. И тут же, естественно, еще немного сбавил ход.

– Да слушай… Крыша же обвалилась, вряд ли там сохранились перекрытия между этажами.

– И чего, – она напористо потянула меня сильнее.

– Да погоди ты, у меня лапки не ходят с такой скоростью!

– Сейчас мы их научим! – не унималась Танька.

– Я к тому, что бомжи не полезут туда. Зачем? Просто любопытный оптический эффект.

– От оборотней? – поспешно предложила она.

– Интересно, у них глаза горят? И насколько ярко?

– До школы дойдем, загуглишь. Там светло и я успокоюсь.

Как назло, я приехал чуть раньше, чем мы договаривались. Тогда я еще не потерял наивную надежду, что ситуация начнет как-то исправляться к лучшему.

Танька безбожно опаздывала. Минут на сорок, по ее оценке, значит, скорее всего, еще больше.

В общем, у меня был минимум час.

Я оставил машину на парковке у «Перекрестка» и отправился к Дому. Иногда русскому языку не хватает определенных артиклей.

Мне повезло.

У соседних ворот как раз ковырялась женщина средних лет, пытаясь то ли открыть их, чтобы

уехать, то ли, наоборот, закрыть за собой. Заведенная машина посередине улицы прилагалась.

– Извините, вы не подскажете, этот участок продается? – я кивнул головой в сторону руин.

При дневном свете они выглядели всего лишь унылой развалюхой.

– Ой, я не знаю, – с энтузиазмом отозвалась она, бросив свое занятие. – Ходили тут поначалу какие-то, потом все пропало. Уже пару лет никого не видели.

– А контактов хозяев у вас, случайно, нет?

– А вы тоже риелтор?

– Нет, проходил недавно мимо, подумал – вдруг не очень дорого отдадут? Место хорошее…

– У мужа был Володин номер, соседа этого… Но он пропал.

Мне захотелось уточнить – муж пропал? Володя? или телефонный номер?

Самопроизвольно исчез из списка контактов… Было бы вполне в духе истории с горящими глазами оборотней.

Но вопрос бы прозвучал, как проверка на чувство юмора, и я решил не рисковать.

– Пожар был?

– Да кто как говорит… Они разводились, говорят, Володя сам и сжег. Чтобы никому не достался. Ну, спорили из-за него, вроде.

Всегда приятно повстречать людей, готовых поделиться сплетнями с непосвященными. Я улыбнулся женщине с видом заговорщика. Она приоткрыла одну створку ворот и звучно позвала:

– Саш! Саш, слышишь?

Со двора послушались какие-то неопределенные звуки.

– Поди-ка! – не снижая громкости, позвала моя собеседница.

– Забыла чего? – раздалось вполне отчетливо с десяток секунд спустя.

– Тут товарищ участком интересуется, – меня неожиданно порадовало почти вышедшее из обихода обращение. Все-таки оно было как-то уютнее какого-нибудь «мужчина».

– О, давно никого не было, – из ворот появился на удивление неряшливо одетый мужик. Пузырящиеся на коленях потрепанные спортивные штаны и мелькавшая под распахнутой курткой «алкоголичка» наводили на мысль, что свечку в соседнем доме мог зажигать и он. И я застал уникальный момент превращения оборотня. Из респектабельного хозяина большого каменного дома днем в неприглядного пропойцу ночью. Такой себе обычный, бытовой оборотень, без примеси волчьей крови.

– Риелтор, что ли? – снисходительно осведомился он.

– Да нет, для себя. Проходил тут недавно, подумал – может, не очень дорого отдадут? Место у вас хорошее…

– Это смотря для чего хорошее, – рассудительно оповестил меня Александр. – Варшавка по утрам стоит так, что хрен ты в Москву попадешь.

– Метро же не очень далеко, – поддержал я беседу.

– Ну, метро, да. В пешей доступности, как говорится.

– Ты про Володю расскажи, – напомнила ему супруга.

– А чего рассказывать? Мы ж не в деревне, про соседей знаем мало… Зимой собирали на чистку снега, вот телефон его и был. Так, иногда чем-нибудь интересовались по-соседски. Шланг там или насос… А как пожар начался, это ж мы пожарных и вызвали. Ну, я и Володе звонил, но он трубку не взял. На следующий день тоже. Так и не перезвонил мне, – Александр немного монотоннно отчитался и, после небольшой паузы, поставил точку в своем рассказе: – Вот и вся история.

– А во время пожара никто не пострадал? – зачем-то уточнил я.

– Да нет, ни «скорой», никого… Дом, видать, не застрахован был, так что ни полиции, ни страховых агентов… Только риелторы первых год бегали по всем соседям.

– Ясно… и жены контактов нет?

Александр чуть задумался.

– Не знаю, спроси у главной нашей по улице. Вон там крайний дом, – он махнул рукой по направлению к школе.

– Спасибо, – я вынул визитку. – Если вдруг будет оказия, попросите мне позвонить.

Он тут же принялся ее рассматривать, видимо, стараясь убедиться, что я не риелтор.

– Да куда, они не приезжали тоже никто… – задумчиво заметил Саша, удовлетворенно убирая визитку в карман куртки.