Мифы и легенды Южного Бутова 1.1

Николай Максимов

Мифы и легенды Южного Бутова 1.1

Любовь и верность

Троллейбус вырулил на Варшавку и горделиво зашелестел мимо собравшейся, как всегда, пробки на светофоре.

На ближайшей остановке в салон довольно шумно ввалилась женщина совершенно неопределенного возраста.

– Видел? – Танька ткнула меня локтем. В ее голосе слышалась гордость.

– Конечно.

На женщину сложно было не обратить внимание. Несмотря на то, что было еще не холодно, одежды на ней было довольно много. Вещи она подбирала скорее по возможности сотворить из них следующий слой поверх предыдущего, чем по фасону или расцветке. И слоев было больше, чем два или три. Это создавало странное впечатление – не неряшливости, а какой-то сумбурности, судорожности сборов. Завершала цветовую вакханалию, кажется, даже самодельная меховая шапка, больше напоминающая ратный кольчужный подшлемник.

Я присмотрелся.

В противовес странному наряду, лицо ее казалось еще молодым, хотя большое количество весьма аляповато наложенной косметики не давало определить возраст.

Хотя, честно признать, я и в менее обескураживающих ситуациях не мог никогда определить возраст женщины.

– Это у нее из кошки? – не удержался я, вернувшись к разглядыванию странного головного убора.

– Возможно. Предпочитаю думать, что из собаки, – со свойственной ей дотошностью ответила мне Татьяна. – Говорят, она была детским поэтом, а потом сошла с ума.

– С чего бы? Казалось бы, такая мирная профессия…

– Вроде как из-за несчастной любви. То есть, это я так слышала.

– Интересно… – я на секунду задумался. – А как они познакомились?

Элегантно подперев щеку левой рукой, Вика направила свой взгляд на повисшие в небе облака. В правой она держала перьевую ручку, которой небрежно помахивала.

В целом, картина себя, сидящей в муках творчества за рабочим столом, представлялась ей вполне удавшейся. В свое время она выпросила у мужа дорогой Montblanc, потому что писать стихи просто печатая на ноутбуке представлялось ей кощунством. И сходила на несколько мастер-классов по графическому рисунку, чтобы, подобно Пушкину, оставлять на полях своих черновиков милые картинки.

На этом, по ее мнению, образ поэтессы был окончательно сформирован.

В нем было очень уместно бросать томные романтические взгляды в небеса.

Большим минусом, правда, являлось то, что сюжетов для картинок на полях у нее не было. К женским ножкам ее не тянуло, собственные автопортреты получались настолько ужасны, что она сожгла все свои первые попытки, чтобы Михаил, не дай Бог, не увидел.

Так что она пыталась научиться рисовать пером облака. Получалось сомнительно и быстро надоело.

Налицо был явный творческий кризис. Облака не напоминали ничего, к чему просилась бы рифма, пальцы сами не тянулись к перу, а их приходилось уговаривать, лист бумаги оставался пустым, чернила в Muses Elizabeth Taylor Special Edition подсыхали за невостребованностью.

В общем стихи не текли никак – ни свободно, ни под нажимом.

Она довольно успешно пыталась убедить себя, что охватывающее ее чувство не было ощущением беспомощности. Нет, это просто… ожидание, вот. И совсем оно не тревожное. Она ж не маленькая девочка, которой могут поставить двойку, она – поэт. Поэтесса.

Она отвлеклась на размышления о феминитивах. С одной стороны, поэтесса звучало более современно, с другой, короткое «поэт» – как-то более емко и гордо, что ли… Не перепутаешь со стюардессой. Хотя у стюардесс очень красивая форма, ей бы пошла…

Аккуратно закрутив колпачок, и только потом небрежно бросив ручку на девственно чистый лист, Вика завалилась на диван, и принялась продумывать, что расскажет вечером мужу.

– Ты не представляешь, как трудно в наше время найти тему для творчества! Все, все уже давно придумано и написано! Про облака? – пожалуйста, про игрушки? – пожалуйста!

– Вика, ты же любишь писать стихи, – Михаил уже хорошо успел выучить этот ритуал. Жена всегда дожидалась ужина и только за едой начинала делиться горестями своей жизни. В силу своего мягкого характера, он искренне старался по возможности ее поддержать.

– Люблю! Очень люблю! Я посвятила свою жизнь поэзии, потому что ничего прекраснее не представляю, – с чувством и напором подтвердила Вика.

Проблема, на самом деле, была одна – она любила писать стихи только когда они у нее получались.

– Но поэту нужно вдохновение! А оно меня покинуло, – резюмировала она.

Михаил иногда задумывался, почему он женился именно на Вике. Знакомы они были еще со школы. Старая, как мир история – жили они в соседних домах, он был в нее тайно влюблен, как потом выяснилось, он ей тоже нравился…

Но постепенно пришло понимание, что к задорным коленкам, торчащим из-под мини-юбки, и почти стершимся из памяти хвостикам с праздничными бантами, прилагаются не только грудь и талия. А и некоторые отягощающие обстоятельства.

Например, характер.

Как просвещенный человек, выступавший за эмансипацию, Михаил вполне соглашался с тем, что жена не готовит. Готовить он и сам не умел и не любил. И, при его зарплате, они вполне могли себе позволить не только доставку еды, но и приходящую уборщицу. Что и делали, так что их базовые бытовые потребности были вполне удовлетворены.

Со временем окончательно выяснилось, что Вика не создана ни для чего, кроме поэзии.

По крайней мере, с ее слов.

По наблюдениям Михаила, с поэзией как раз не все было гладко. Он даже предложил ей заняться переводами, но иностранные языки Вика учить отказывалась.

Зато Вика была красивая. Это был долгое время очень весомый аргумент, на котором держался их брак. Пока проблемы не добрались и до постели.

Фразу «ни для чего, кроме поэзии», Вика внедряла в жизнь весьма планомерно.

– Может быть, нам завести ребенка? Ты вспомнишь, что нравится детям…

«Или, хотя бы порепетируем, как мы будем это делать,» – подумал он про себя.

– Ну, Мишка, мы же обсуждали… Все эти пеленки, крики… Пока он вырастет до того возраста, чтобы понимать стихи, нужно слишком много времени, я пока совершенно не готова.

Михаил открыл было рот, чтобы вставить про репетицию, но Вика опередила его:

– Пойдем, лучше, погуляем. Погода нынче диво как хороша! – она любила такие обороты речи, которые сначала Михаила умиляли, потом стали казаться уж слишком анахроничными. Он жил в мире мобильной связи и Интернета, а от «диво как» почему-то отдавало их отсутствием и навозом.

– Вот о чем писать, когда вокруг солнышко и все хорошо? – Вика повисла у него на руке, уверенно направляя его в сторону заказника.

– Что кругом солнышко и у всех хорошее настроение? – решил испытать удачу Миша.

– Сразу видно, что ты не поэт, – она игриво хлопнула его по предплечью. – Это же слишком просто и банально. Ой, смотри какая собачка!

Она отвлеклась на проходящую мимо пару с каким-то мопсом на поводке. В породах собак Миша не разбирался, и делил их на две категории: «чё за хрень» и «вот это похоже на настоящую собаку». Пробегавшая мимо зверушка явно относилась к первой категории.

– Да ну, позорище, – констатировал Михаил.

– Она такая милая, ты не понимаешь! – настроение восклицательных знаков у Вики и не думало заканчиваться. Миша никогда толком не понимал, как ему в таких ситуациях себя вести, и просто снисходительно терпел.

– Если заводить собаку, то чтобы охраняла… А эту даже другом не назовешь, просто игрушка.

– Зато живая и милая!

– Давай заведем собаку? Будешь с ней гулять, – бессознательно Михаил все же пытался перенести внимание свой жены с ее собственной персоны на кого-то еще.

– С зонтиком! – воображение Вики тут же подкинуло ей картинку. Пышное платье, зонт и французская болонка на поводке.

– Тоже банально, – отметил ей муж.

Вика, к собственному неудовольствию, была вынуждена согласиться. Картинка в ее голове действительно напоминала «и еще одну фотографию». Из череды весьма однотипных.

Воспользовавшись неожиданной паузой, Михаил продолжил мысль:

– Наоборот, нужен верный, надежный друг. Большой и сильный, чтобы, когда ты с ним гуляла, все бы смотрели с уважением, а не вот с этим… «ой, как миленько»… Фу, пошло.

Неожиданно Вике показалось, что идея иметь большого и сильного друга, который будет ее терпеливо выслушивать и вместе с ней продираться сквозь муки творчества, весьма заманчива. Но говорить пока ничего не стала, она не умела так быстро сдаваться.

– Я шагаю по асфальту… – решила она перевести тему и начала декламировать. – Какая рифма к слову асфальт? – потрясла она мужа за плечо.

Как и всегда в подобных случаях, Миша принялся терпеливо пытаться помочь.

Михаил вылез из-под одеяла, стараясь не разбудить Вику и на ощупь пробрался на кухню.

Очень хотелось пить.

Наливая воду из кувшина, Миша припомнил старый анекдот, из которого всегда любил последнюю фразу: «Локомотив проиграл, зато неплохо потрахались.»

Он усмехнулся:

«Ну, да, как-то примерно так.»

За «Локомотив» он никогда не болел, но вот все эти разговоры о стихах, которые длились даже дольше, чем рядовой футбольный матч, уже выбивали его из колеи.

Ему искренне хотелось, чтобы у Вики начало опять что-то получаться.

Сами стихи было слушать приятнее, чем ее жалобы.

К тому же стихи надо было просто хвалить, а не думать, что ответить жене.

«Надо съездить куда-нибудь на выходные, что ли…» – решил он.

Но жена его опередила:

– Ты не представляешь, сколько у нас брошенных собак! Миша, люди такие жестокие. Заведут себе животное, не подумав, а потом бросают.

Сегодня у них в меню были суши. Есть их Миша любил, но ими было сложно наесться. Почему-то, даже если набить ими живот до отказа, голод довольно быстро возвращался обратно, и этот вопрос сейчас беспокоил Михаила. Сильнее, чем людское равнодушие. Он просто кивнул.

– Я нашла приют для собак в Щербинке, давай съездим на выходных, посмотрим?

– Нашла приют?… – Миша оказался настолько озадачен, что даже не смог толком сформулировать свой вопрос. Последние пару дней на работе выдались очень тяжелыми – подошли сроки сдачи заказчику крупного проекта, который, конечно, еще не был готов до конца, и приходилось экстренно что-то докручивать на ходу. Впрочем, крупные проекты никогда не заканчивались в срок и без авралов. Но почему-то сверхурочная работа не становилась привычной и продолжала каждый раз выматывать. Так что разговор о собаке Михаил уже успел забыть.

– Я решила посмотреть, какие породы собак самые популярные для содержания дома… А ты же знаешь этот Интернет! – Вика рассмеялась, картинно махнув рукой.

– Ну, это да, – Миша улыбнулся, подыгрывая жене. – Только мы в субботу работаем, получится в воскресенье?

– Как – работаете?

– Ну, ты же помнишь, проект сдаем, все носятся, как ошпаренные…

– Ужасно. Мы так мало времени проводим вместе… Найди уже себе нормальную работу, – полушутливо предложила Вика, надув губки.

– Вика, я не собираюсь останавливаться в своем карьерном росте, – серьезно начал он. – Но не все сразу.

– Ну, что ты, я же пошутила, – выслушивать про работу мужа и ее важность Вике не хотелось. Она все понимала, да, жили они не бедно, несмотря на то, что ее стихи почти никакого дохода не приносили. Причем «почти» – это еще было сильно сказано. Сегодняшний ужин обошелся им в ее месячный заработок, состоявший в этот раз преимущественно из четверостиший для свадебных поздравлений. Но понимать головой и как-то участвовать в жизни Михаила – это слишком разные вещи. В жизни работа мужа казалась ей скучной и серой. Один из костюмов мужа даже был как раз такого цвета – идеально рабочего. Самого серого на свете. Вика решила сменить тему. – Хочешь, сходим куда-нибудь в субботу вечером? Расслабимся…

Миша уже подумывал посидеть с коллегами в баре, но вылазка с женой представлялась более перспективной. Хотя, конечно, Вика наверняка захочет в клуб, а не в бар…

– Можно пивка попить. К концу недели я вряд ли буду годен на что-то еще.

– О, мой верный рыцарь способен на многое в любой день недели, – Вика томно провела по его плечу указательным пальцем.

Такие моменты всегда вызывали у Михаила прилив энергии.

В воскресенье Михаилу очень хотелось вернуть субботу обратно.

Взять машину времени и…

В тот момент, когда он перешел на виски?

Или, когда он решил, что, раз уж он послушал Вику, и они оказались в клубе, то он тоже может себе позволить…?

Или когда после второй кружки пива слишком послушно согласился перебраться из бара «куда-нибудь еще»…?

– Я сварила тебе ароматный кофе, – заговорщицки сообщила подкравшаяся к постели Вика.

Миша открыл глаза и от яркого света и ударившего в нос запаха его замутило. Кофе он не любил, сегодня – особенно. Но Вика считала напиток даром богов и настойчиво приучала к нему мужа.

Михаил зажмурил глаза и коротко простонал.

– Да, да, кто-то вчера неплохо гульнул, – Вика поставила кружку на прикроватную тумбочку и ткнула мужа пальцем в плечо. – Кофе тебя точно взбодрит, вставай, соня.

Бодриться Мише не хотелось, хотелось пить и лежать. Точнее даже – валяться.

Побоявшись нарваться на очередную лекцию о пользе кофе по утрам, Михаил аккуратно выбрался из кровати и протопал на кухню. Воды в кувшине не было, пришлось напиться из-под крана. С детства Михаилу казалось, что на кухне вода чище, чем в ванной, и ее вполне можно пить. А вот в ванной была какая-то совсем другая вода, неподходящая для приема внутрь, только для наружного. Он усмехнулся тому, как некоторые идеи застревают в голове на долгие годы, и отправился в душ.

Вика ждала его в постели с надутыми губами. После душа настроение у Михаила немного наладилось, и он стал яснее воспринимать действительность.

«Интересно, она все время так сидела или скорчила морду, услышав, что я иду? Прикольно было бы поставить камеру…»

– Малыш, что такое? – он прилег рядом и обнял жену. Та не отстранилась, значит, обидка была ненадолго.

– Ты не стал пить мой вкуснейший кофе!

– Прости, с похмелья что-то не очень хочется…

– Ага, сначала он напивается, потом отказывается от кофе… Больше не буду с тобой пить, – Вика посильнее надула губы. На самом деле, она и так не много пила, два коктейля за вечер были ее пределом. И тянула она их очень долго.

– Ну, извини, сейчас исправлюсь, – Михаил повернулся к тумбочке. Чашка на ней была пуста.

– Так он и станет тебя ждать, – хихикнула Вика. – Такой вкусный и ароматный, как можно было удержаться.

– Видишь, как хорошо, тебе больше досталось, – Михаил откинулся на подушку.

– Противный, – ткнула его локтем Вика. – Вставай давай.

– Зачем? Давай кино посмотрим…

– Мы собирались смотреть на собачек, – жена выскользнула из постели. – Я уже час тебя жду.

– Собачки, – обреченно протянул Миша, потирая глаза руками. – Ну, да, собачки…

– Я уже почти готова, так что давай одевайся.

Михаилу действительно пришлось ждать свою жену буквально двадцать минут, что было очень хорошим результатом. Видимо, Вике действительно не терпелось отправится в питомник.

В лифте она взяла его под руку.

– А почему мы с тобой никогда не ездили в зоопарк? Зверюшки – это же мило… Поехали в зоопарк?

– Когда? – испугался еще оторванный от реальности Михаил.

– Давай на следующих выходных?

Миша не был уверен, что на следующей неделе у него будут выходные. Они не успевали закончить работу даже к самым крайним дедлайнам, так что пахло не только сверхурочными, но и отсутствием выходных. Посвящать в это свою жену прям сейчас Миша поостерегся.

– Да, мы как раз должны сдать проект, думаю, все получится, – насколько мог осторожно сформулировал он.

– А тебе дадут за него премию? – быстро переключилась Вика на более практичную мысль.

«Потом догонят и еще дадут,» – мелькнуло у Миши в голове.

– Думаю, как обычно… – еще более туманно прокомментировал он.

Вика замолчала, задумавшись.

«Придется ей чего-нибудь купить вместо зоопарка… Ну и так даже проще,» – решил ее муж.

– Это какой-то мастиф. Без документов нам отдали.

– Какой он… – Вика неожиданно не сразу смогла подобрать слова. – …такой благородный и суровый…

Собака разительно отличалась от всех, что они видели до этого. Из-за очень короткой шерсти она выглядела вполне ухоженной, совсем не бесхозной. Висящие брыли придавали ей немного грустный вид. Но жалеть ее Михаилу совсем не хотелось. Маленькие, глубоко посаженные глаза смотрели на него настороженно, что, вкупе с объемной грудной клеткой вызвало у Миши ощущение тревоги.

– Какая беленькая, чистенькая… А сколько ей лет?

– Да буквально два года, – девушка, работавшая в питомнике, заметив интерес Вики, приободрилась. – Совсем щенок еще, сможете выдрессировать… Мастифы очень привязчивы к своим хозяевам.

– Как ты хотел, Миш, большой и хороший друг, – Вика приобняла мужа и положила ему голову на плечо. – Видишь, очень верный.

Спорить было трудно. Это действительно была очень большая и очень собака. Даже слишком. Сильная и грозная. В общем, на взгляд Михаила – перебор. Третья категория, о которой он раньше не задумывался.

Мастиф был настоящим зверем, в полном смысле этого слова. С клыками, которые у других собак не настолько доходчиво давали о себе знать.

Не хотелось иметь в доме животное, которого сам боишься. Но не говорить же жене, что собака его пугает?

– Большой, да… Жрет, небось, много, – Михаил отчаянно принялся искать какую-нибудь лазейку.

– Ты тоже, знаешь ли, ешь каждый день и не по одному разу, – уверенно парировала Вика.

– Пойдем еще посмотрим?… – предложил Михаил.

– Пойдем, – спокойно согласилась с ним жена.

Оказалось, что в приюте было на продажу все – и ошейники, и миски, и даже коврик. К последнему у Михаила были некоторые претензии – на его вкус коврик был слишком жизнерадостной расцветки для их брутальной собаки. Но ходить лишний раз в магазин не хотелось.

В такси Михаил успел пересмотреть свои взгляды. Держа в руках поводок, он задумался о том, что, наконец-то, сбылась мечта детства. Какой мальчишка не хочет себе большую собаку? Михаил очень хотел. И, наконец, вот она, уместившаяся в ногах на заднем сиденье. Большая, сильная.

Его собака.

Это чувство начинало становиться приятным.

Ничего, к ее взгляду он привыкнет. Как и к странной гангстерской кличке Тони.

– Тебя встречает у дверей

Веселый звонкий лай, – продекламировала Вика.

– И означает он – скорей,

Иди, со мной гуляй!

Михаил ткнулся губами жене куда-то в район виска, не успев быстро выбрать между щекой и лбом.

– Пойдем гулять! Мы тебя ждали.

– Дай хоть переоденусь, не идти же в костюме…

– А мне надо было бы тогда надеть вечернее платье… Как бы мы благородно смотрелись, – принялась восторженно мечтать Вика.

– В следующий раз так и пойдем, – негромко проговорил Михаил, закрыв за собой дверь туалета.

Жизнь Вики волшебно преобразилась. Она даже начала вставать раньше обычного, правда, не без помощи Тони.

Пес оказался очень общительным, и не любил проводить время в одиночку, что Вику более чем устраивало. Она даже гуляла с ним днем в подходящую погоду, не дожидаясь вечерней прогулки с мужем, что сильно сократило время, проводимое Викой в творческих муках.

Прогулка с собакой всегда казалась ей весьма интерактивным действием. И пес с ней соглашался, бегая сначала за подобранными палками, позже – за специально купленным мячом, прыгая зигзагом через невысокие ограды газонов… Пес был неутомим, его мускулистое тело всегда было готово к движению.

– Девушка, что ж вы с такой собакой без намордника?! – осекла Вику шедшая навстречу собачница с овчаркой на поводке.

– Да он добрый, вы не волнуйтесь! – Вика присела на одно колено, впрочем, не касаясь им «» асфальта. – Тони!

Пес мгновенно подбежал к ней, за что получил любвеобильную трепку за щеки.

– Да, Тони? Кто у нас добрый и веселый пес?

Овчарка словно бы невзначай немного отодвинулась за хозяйку.

Тони напрягся, разглядывая ее, но Вика не обратила на это внимания.

– Девушка, я знаю это породу, это же аргентинский дог. Они в некоторых странах даже запрещены.

– Вы ошибаетесь, это мастиф. Тони у нас мастиф, да? – Вика повернула его морду к себе, пытаясь чмокнуть в нос.

Собака как-то странно дернула губами, но смирилась и немного обмякла в руках хозяйки. Вика уже успела приучить животное, что хозяйка с ним может делать все, что взбредет в ее поэтическую голову.

– Аргентинский мастиф, аргентинский дог – это одно и тоже. Девушка, тут детская площадка недалеко, купите ей намордник.

Вика поняла, что наглядная демонстрация всех прелестей характера Тони успеха не имела и резко поднялась.

Пес у ее ног тут же напружинился, неотрывно глядя на овчарку. Но Вика уже потащила его вперед, бросив через плечо:

– Женщина, вот у вас есть своя собака, ей и занимайтесь, – Вика заметила, что ей пришлось тянуть поводок почти со всей силы, чтобы сдвинуть Тони с места. Это немного испортило ее триумфальный уход, но пес все же послушался, затрусив с ней рядом.

– Хороший мальчик, – Вика потрепала его по холке. – Глупые они, ничего не понимают в собаках. Ты же у нас самый добрый и послушный пес.

Тони молчал, размеренно переступая лапами около Викиной ноги. Он был хорошим слушателем, особенную прелесть ему придавало то, что Вика сама себе за него отвечала. Это делало их разговоры особенно приятными для нее.

– Да, Вик, глупые они. Люди вообще любят лезть не в свои дела, – пробасила Вика. Привычку разговаривать на два голос вслух Вика приобрела как раз на прогулках с Тони. Впрочем, окружающие воспринимали это, как должное.

– Вот, Тони, ты все понимаешь!

Вика была счастлива. Гулять в хорошую погоду, мыть лапы, валяться с Тони в постели, зачитывая ему новые отрывки из будущих стихотворений, вместе обедать и радостно обсуждать покупки на выходе из магазина… Тони был готов не отходить от нее ни на шаг, и такой симбиоз вполне устраивал обоих.

Ее мир расцвел новыми красками, которые полностью поглотили воспоминания о каких-то там муках. Не было больше этого странного состояния, которое не беспомощность, нет, конечно, а такое мучительное ожидание музы. Для страданий все-таки нужно одиночество. Постоянная компания верного зверя совершенно затмевала эти переживания. Было так приятно просыпаться утром от того, что соскучившийся Тони всем своим весом запрыгивал на кровать и укладывался возле нее с тихим ворчанием. Можно было обнять его и еще немного подремать, чувствуя под рукой его теплое и мускулистое тело.

Да и стихи какие-то стали, вроде, получаться. Вполне себе детские.

Михаил сильно зажмурил глаза, чувствую у лица частое дыхание пса. Тот нетерпеливо похлопал его лапой по плечу.

Вика не любила ранние подъемы, поэтому утренние прогулки с Тони навсегда были поручены Мише. Он торопливо и осторожно начал вылезать из-под одеяла, не дожидаясь, пока проснется жена и в полусне не спросит, не обращая внимания на тавтологию:

– Миша, ну что ты ждешь, он же ждет тебя.

Пес был надежнее будильника. Его нельзя было переставить «и еще на десять минут».

– Нет лучше друга, чем собака… – полушепотом продекламировал Михаил один из новых Викиных стихов.

Что там было дальше, он не помнил, тем более что рифма была подобрана сомнительная – задавака. Правда, автора это не смущало.

Как и общий тон стихотворения, выслушав которое Михаил ощутил что-то вроде ревности. Или не вроде.

– Нет лучше друга… – ворчливо повторил он, натягивая кроссовки, и продолжил, – чем подруга, которой жопа есть упруга.

Живя с поэтом трудно избежать невольных переходов на рифмованные фразы.

Впрочем, Михаила покоробили отголоски столь нелюбимого им высокопарного Викиного слога.

– … чем подруга, пусть жопа у нее упруга, и… – третья рифма к слову «друга» все никак не приходила в голову, и Михаил перешел на прозу. – Ну что ты на меня смотришь?

В тесноте лифта казалось, что Тони действительно очень внимательно следит за артикуляцией хозяина.

Хотя вряд ли тут можно было употребить слово «хозяин». Еще во время одной из самых первых их утренних прогулок, когда Михаилу казалось, что нет ничего проще чем вести собаку на поводке, Тони продемонстрировал ему всю правдивость присказки «гуляя с псом главное точно определиться, кто кого выгуливает».

Домой Тони не спешил. Михаил потянул за поводок, еще пока рассеянно спросонья дружески приговаривая:

– Пойдем, мне пора на работу.

Тони лишь крепче уперся лапами в асфальт и, казалось, чуть напряг плечи. Михаил замер, ощутив, как испаряются остатки состояния «я взрослый, и у меня есть настоящая большая собака».