Путь Принятия Тени. Том 1

Линь Вэй

Путь Принятия Тени. Том 1

Арка 1. Первые шаги

В первой главе:

Соседи по коммуналке. Мы делили апельсин. Давайте жить дружно. Долгожданное воссоединение. Благодарность от администрации деревни и суперприз за победу над мини боссом.

Глава 1. В одном теле

Осколок души на лезвии Ледяного Вздоха дрогнул, отзываясь на ярость, что пожирала Хань Фэна изнутри. Он замер, боясь вдохнуть. Неужели есть шанс?

«Воскресим Линь Юя, пока его плоть жива», – в сознание, будто отравленный клинок, проскользнул голос Сюэ Лэна. Он звучал без привычной насмешки, с животной, не терпящей возражений жаждой.

Хань Фэн сглотнул ком в горле. Ненависть к этому голосу и его владельцу сжигала его изнутри. Но он смотрел на бледное, остывающее лицо Линь Юя, лежавшее в гробу. На человека, которого он, казалось, потерял навсегда.

«У нас нет времени, – голос Сюэ Лэна прозвучал с беспощадной прямотой. – Без подпитки его оболочка разрушится. Ты не успеешь восстановить душу. Только я могу скрепить осколки его души».

«Не смей!» – Хань Фэн вскинул свой меч, но дрожь в руке выдавала его.

«Решайся. Мешаешь – сотру твой разум. Время на исходе. Или снова допустишь его смерть? Как в тот раз, когда видел все и был бессилен?»

Память ударила острее лезвия: Линь Юй, содрогаясь от рыданий, подносит меч к горлу… а он, Хань Фэн, беспомощно наблюдает, скованный чужой волей.

Мысль о вечном плене, о соседстве с этим демоном в одном теле, вызвала приступ тошноты. Но образ остывающего лица Линь Юя был сильнее.

С трудом преодолевая парализующую ненависть, он прохрипел:

«Делай. Но если предашь…»

Сознание онемело, когда воля Сюэ Лэна просочилась в его душу, как ядовитый туман. Не было боли – лишь леденящий ужас от вселения и безумная надежда, пылавшая в самом сердце.

***

Первым пришло осознание, что он мыслит. Два голоса выдернули его из небытия.

«Зачем ты поверил мне? Зачем поднял меч? С чего ты взял, что я сказал правду?» – этот был яростным, отчаянным и обжигал изнутри.

«Линь Юй, прости… Я был непростительно резок. Дай возможность сказать это лично», – этот звучал как раскаяние, знакомый и родной, но искаженный болью.

Между ними – хрупкое «я» Линь Юя, за которое они боролись. Хань Фэн говорил из боли. А первый… из одержимости. Одержимость пугала, но в ней было живое пламя. В боли – лишь ледяная пустота.

И Линь Юй, не в силах сопротивляться тяготению того огня, согласился.

Он вынырнул на поверхность сознания. Я слышал голоса. Это мои мысли?

Рука сама потянулась к повязке на глазах. И мир обрушился на него лавиной света.

Он видел.

«Я жив. Почему я жив? Я должен был умереть! Я сам выбрал смерть!» – паническая мысль пронзила его. Это было неправильно, чудовищно неправильно.

Знакомая комната. Тот самый дом. Сердце сжалось, едва он начал вспоминать. Но все было не так. Сумрачный свет резал глаза. Мир стал шире, плотнее, чужероднее.

И мертвее. Паутина, просевший потолок, плотный слой пыли. Годы. Прошли годы.

В груди заныла старая, забытая боль. Он призрак? Но грудь дышала, воздух обжигал легкие, прядь волос упала на лицо – и он почувствовал ее.

Он попытался встать – и не смог. Что-то тяжелое и безжизненное придавило его ноги.

Линь Юй опустил взгляд.

И реальность разломилась надвое.

На нем лежало тело в изорванном черном ханьфу, а из спины торчала рукоять меча Пылающий Судья. Длинные волосы скрывали лицо, но знакомый контур щеки не оставлял сомнений. Только кожа была неестественно серого цвета. Хань Фэн, пронзенный своим же мечом.

– Линь Юй, успокойся. Ты жив.

Голос прозвучал не снаружи, а изнутри, на самой грани сознания. Прохладный, собранный.

– Хань Фэн? – его собственный голос прозвучал хрипло и неуверенно. Он не мог отвести взгляд от трупа друга.

– Да, это я. Прости за все. Я был не прав. Ты отдал мне свет, а я заплатил тьмой.

– Я никогда не винил тебя, – Линь Юй заставил себя говорить, сердце колотилось как бешеное. – Главное, ты жив. Ты здесь. Но… твоя душа… внутри? Что произошло?

– Так вышло, – голос Хань Фэна стал твердым, стальным. – Нам нужно уйти. Я все расскажу позже.

Душа Хань Фэна внутри. Теперь это единственное, что имеет значение. Слепо доверяя, Линь Юй отложил вопросы. Взгляд снова зацепился за тело.

– Надо похоронить твое тело. У нас есть время?

Он опустился на колени и быстрыми, четкими движениями совершил огненный ритуал. Тело охватило призрачное пламя. И в тот миг, когда пламя угасло, краем сознания он уловил нечто странное – приглушенный спор, всплеск ярости и… щемящую неловкость. Словно в его голове спорили двое.

И сквозь этот шум пробился единственный ясный голос:

– Линь Юй. Дай мне управлять телом. Я выведу нас из города.

***

«Забавно. Слепой, а вижу. Духовное зрение – отличная компенсация».

Мысли Сюэ Лэна текли с любопытством ученого: «А что, если впихнуть в тело еще пару душ? Четыре – будет ли ночное зрение? Пять – изменится ли вкус? Надо будет испытать…»

Его размышления оборвала чужая паника – Линь Юй. А, точно. Этот идиот Хань Фэн упал на него, а теперь впал в ступор.

Сюэ Лэн мысленно пнул соседнюю душу, вкладывая в «удар» всю возможную ярость:

– Эй, снулая рыбина! Ты язык проглотил? Говори с ним! И смотри – если ляпнешь лишнее, я сам соберу душу Линь Юя по осколкам и склею заново, чтобы он видел, как я разрываю тебя на части! Мы в одной клетке, понял? Хочешь, чтобы он жил – подыграй, когда я скажу.

Если бы не его подсказка, душа Линь Юя могла разбиться снова. А эти мечи… Один неверный шаг – и все кончено.

Противно было слушать этот сладкий сироп: «Мой друг», «Я никогда не винил тебя». Тошнотворно.

– Долго вы будете тут целоваться? – ядовито прошипел он, обращаясь к Хань Фэну. – Хватит. Тащи его и уходим. Пока он не спросил, почему ты мертв, а он – жив.

Но нет, эти двое продолжали свои танцы. «Позволь похоронить твое тело». Кому нужен этот труп? Только время терять.

Вылезать сейчас было рискованно. Блаженный Линь Юй мог снова схватиться за меч. Но…

«Неужели уйдем с пустыми руками?»

Решение пришло мгновенно. Сюэ Лэн рванул управление на себя – резко, без предупреждения. Но наткнулся на каменную волю Хань Фэна. Тот с силой вышвырнул его прочь. Тело дернулось, Линь Юй едва удержал равновесие, схватившись за стену.

– Хань Фэн, что случилось?

– Я должен был сказать тебе сразу, – голос Хань Фэна прозвучал натянуто. – Здесь не только мы с тобой. Внутри… есть еще одна душа.

– Кто? – в голосе Линь Юя послышалась тревога.

– Это не очень хорошая новость…

– Хань Фэн, ты меня пугаешь. Прошу, просто скажи. Кто?

– Обстоятельства сложились так, что в это тело попали две души. Я и… – Хань Фэн замолчал, и пауза затянулась.

«Да какого черта! Долго он будет мямлить?»

Терпение лопнуло. Сюэ Лэн вновь рванул вперед, на этот раз лишь вкладывая силу в голос, прорывающийся сквозь общее сознание:

– Линь Юй, это я. Узнаешь? – голос был ровным, но в каждой букве звенела ядовитая сталь. – Ты теперь видишь… Как трогательно. А тогда… тогда ты так легко поверил мне на слово. И поднял меч. Почему, а, Юй-гэгэ?

Его понесло. Ярость и давняя обида прорвали плотину.

– И попробуй убить себя еще раз – пожалеешь. Я стану злобным духом и…

Он не успел договорить. Энергетический толчок от Хань Фэна, обжигающий и безжалостный, заставил его сознание на мгновение померкнуть, отбросив вглубь.

***

Неужели он был слеп вдвойне?

Мысль Линь Юя оборвалась, пронзенная ледяным страхом. Он не разглядел правды за ложью друга? Или сейчас сам готов закрыть глаза на все, лишь бы верить?

Невозможно. Годами рядом с ним был человек, с которым было легко и весело. Тот, кто вернул краски в его жизнь после тьмы. Да, вспыльчивый, резкий… но не чудовище. Зачем ждать годы для мести?

– Что случилось на самом деле? – голос Линь Юя дрогнул.

– Давай я все расскажу, – с мнимой готовностью откликнулся Сюэ Лэн. – Я очнулся и узнал тебя. Хотел мстить… но ты отказался знать мое имя. Помнишь? И знаешь… меня это устроило. Зачем ворошить прошлое, если можно начать все с чистого листа?

– А что случилось с моим другом? – в голосе Линь Юя зазвучала сталь.

– С даочжаном Ханем? – Сюэ Лэн сладостно протянул, чувствуя, как история ложится в нужное русло. – Он пришел уже одержимый тьмой. Тот самый «друг», что забрал твое зрение и бросил. Он говорил только о мести. Тебе. Клялся, что ты бросил его, и теперь он уничтожит того, кто тебе дорог. Меня.

Сюэ Лэн сделал паузу, давая словам проникнуть в самое сердце.

– Что мне оставалось? Я защищал нашу жизнь, Линь Юй! Да, я использовал темные техники. Да, в ярости перестарался… Но разве твой «друг», пришедший убивать, заслуживал милосердия?

– Хань Фэн, что с тобой случилось? – Линь Юй обратился к молчавшей душе. – Кто это сделал?

– Не помню, – голос Хань Фэна прозвучал как скрежет камня. Все их общее тело напряглось до боли.

История была слишком гладкой. Слишком удобной. Линь Юй попытался сложить осколки воспоминаний, но его прервал торопливый голос Сюэ Лэна:

– Такое бывает с Опустошенными. Даочжан Хань не стал бы врать, верно? – в его тоне плелась едва уловимая паутина угрозы. – Кстати, я полагаю, тут замешан Орден Сияющего Огня. Они хотели избавиться от меня. А Хань Фэн знал, что свидетелей по тому делу подкупили.

Театральная пауза. Уверенное продолжение:

– Вероятно, от него решили избавиться так же, как и от меня. – Голос Сюэ Лэна лился, словно мед, а Хань Фэн чувствовал, как по спине Линь Юя бегут мурашки его ярости. Он сглотнул ком, заставляя себя молчать.

– Думаю, он пришел мстить мне. Я усмирил его и решал: рассказать тебе или… упокоить навсегда. Решил рассказать. Но не успел.

– Я пришел к тебе, – с искренней, ранящей обидой добавил он, – а ты как встретил меня? Стал бы я стелить постель, готовить ужин, если бы не хотел остаться? А потом… ты убил себя. А я… я поддерживал в тебе жизнь, чтобы вернуть!

Последние слова прозвучали убийственно весомо. Осознание обжигало: его дорогой друг был тем самым Сюэ Лэном.

Голос разума кричал: «Ложь! Слишком гладко!»

Голос сердца, израненный одиночеством, молил: «Поверь! Ему можно верить!»

Ему отчаянно нужно было верить, что его друг не был чудовищем. Эта сладкая, ядовитая ложь стала единственным якорем в море отчаяния.

– Я… я сразу поверил твоим обвинениям, – тихо проговорил Линь Юй, и каждое слово причиняло физическую боль. – Вынес тебе приговор в мыслях. Как ребенок, поверил лжи и из-за этого прервал жизнь. Расскажи… как же ты умер?

– Мы живы и мы здесь, – Сюэ Лэн отмахнулся, и в голосе скользнула знакомая насмешка. – Кто старое помянет… А у нас, как ни крути, глаза-то снова в наличии.

Линь Юй не выдержал и звонко рассмеялся – горьким, нервным смехом, в котором слышались вся его боль и растерянность. И тут же осекся.

***

Опасный момент миновал, и Сюэ Лэн тут же перешел в наступление.

– Не будем торчать в этой развалюхе. У меня тут припрятаны ножи, деньги – все для комфортного побега. В отличие от Хань-Даоши, у которого, я полагаю, один меч за душой. Надо забрать.

– Говори где, – холодно отрезал Хань Фэн. – Я возьму.

Следуя указаниям, он опустился перед неприметным камнем. Пальцы нашли едва заметные символы. Камень сдвинулся, открывая нишу, где тускло светились защитные руны. Хань Фэн с отвращением отметил про себя: тайник был собран с убийственной эффективностью. Все для побега – деньги, снадобья, инструменты. Он сложил вещи в пространственный мешочек и вышел.

И город встретил их мертвой тишиной.

Тот самый Город Туманов, когда-то неуютный, но живой, теперь был заброшен. Крыши поросли мхом, улицы пусты. Лишь ветер гонял пыль, да пахло затхлостью и тлением.

Все это – его рук дело.

Мысль вонзилась в Хань Фэна острее любого клинка. Он пошел на ложь, чтобы Линь Юй жил. Но эта ложь ложилась на душу тяжким камнем. «Неужели я становлюсь таким же, как он?»

Он мечтал вышвырнуть этого негодяя в отдельное тело и выместить на нем всю ярость. Особенно после той циничной шутки про глаза, на которую Линь Юй… рассмеялся.

Они вышли на главную дорогу. Именно здесь они когда-то убили Сюэ Лэна. Кровь, должно быть, еще не высохла.

Внезапно его тело дернулось, он споткнулся на ровном месте, едва не упав.

«Не смотри туда», – прозвучал в сознании ядовитый шепот.

Хань Фэн похолодел от ненависти. Он заставил его споткнуться, чтобы обойти то самое место. Чтобы Линь Юй не увидел.

– Действовать может только один, – жестко начал Хань Фэн, чтобы отвлечь друга. – Линь Юй, ты – хозяин тела. Определи очередь. Утром – ты, днем – я.

– Друг мой, но нас трое… – в голосе Линь Юя послышалась неуверенность.

– Ты всерьез доверишь ему контроль? – Хань Фэн не сдержал ярости.

– Разумеется, – тут же вклинился Сюэ Лэн. – Даосы не умеют выживать. Я позабочусь о нашем теле.

– Тебе и впрямь нет равных в искусстве выживать. Раз за разом. – в голосе Хань Фэна звенела сталь.

– Намного дольше вас обоих, – парировал Сюэ Лэн.

Где-то прокричала ворона. Линь Юй вздрогнул, и его голос сорвался на надрывный шепот:

– Прошу вас… перестаньте!

В этом звуке была вся мука человека, разрываемого на части. Спорщики резко замолчали.

– Хорошо, – после паузы, уже спокойнее, сказал Хань Фэн. – Тогда определим, чьи навыки уместны в какой ситуации.

Он рассказал об игре из своего монастыря, где наставник оценивал склонности учеников через гипотетические ситуации. Линь Юй оживился – нечто подобное было и у них.

– Давайте уже поиграем в ваши игры, – с напускным безразличием произнес Сюэ Лэн. – Итак, постоялый двор. Нет свободных комнат. Мне бы ее тут же выделили, да еще и спасибо сказали. А вы?

– Как ты этого добьешься? – мягко спросил Линь Юй.

– О, люди становятся очень сговорчивы, когда понимают, что их жалкая жизнь висит на волоске. – Сюэ Лэн сказал это так же просто, как о погоде. – Знаю, ты не любишь убийств. Можно просто показать нож.

– Но ты отнимешь комнату у других! Хозяин потеряет последних постояльцев! Его семья останется без куска хлеба!

– Какое мне дело до них? – искренне недоумевал Сюэ Лэн. – Мне нужна крыша. Все просто.

– Ты вообще способен думать о ком-то, кроме себя? – не выдержал Хань Фэн.

– Конечно, – без тени сомнения ответил Сюэ Лэн. – Я думаю о тебе. Ты – невыносимый зануда. И я думаю о Линь Юе. Он мне нужен.

Его тон был настолько искренним, что от этого становилось лишь страшнее.

В итоге родился хрупкий компромисс: Хань Фэн будет вести переговоры, Сюэ Лэн – сражаться, а основное время поделит Линь Юй.

– Хорошо. Как скажешь, Юй-гэгэ, – мысленный голос Сюэ Лэна прозвучал подчеркнуто покорно. Слишком покорно.

Он наслаждался победой, заполучив свою роль. Но где-то в глубине, под слоем самодовольства, копошилось странное чувство. Будто он, добившись своего, оказался не на вершине, а в ловушке.

Они вышли из города. С каждым шагом по лесной дороге камень на душе Хань Фэна становился чуть легче, а воздух, пахнущий хвоей и свободой, – чуть свежее.

***

Лес поглотил дорогу, укрыв ее изумрудным ковром. Туман отступил, уступив место прохладе. Горные пики, словно нарисованные тушью, резко выделялись на нежно-розовом небе. Глубокая синева в местах, куда на склоны гор падала тень, завораживала.

Линь Юй шел, и все, что он видел было подобно глотку живой воды после долгой жажды. Он видел. Золото заката, переливающееся в зеленоватую лазурь, одинокий цветок у дороги, иглы сосен на фоне неба. Сердце колотилось и перехватывало дыхание.

Меж деревьев блеснула гладь озера. Идеальное место для ночлега. Решение было мгновенным и единодушным.

Наклонившись над водой, Линь Юй замер. В отражении на него смотрел человек с глазами, пылающими холодным фиолетовым сиянием. В них не было ничего человеческого.

«Три души… – озарило его. – Сосуд переполнен. Избыток энергии проливается светом туда, где была тьма».

И его пронзила мысль, перевернувшая все: а что, если тьму не изгонять, а наполнить светом? Чтобы она стала частью целого. Он смотрел на свое отражение – человека, в котором уживались свет и тьма, – и впервые почувствовал не страх, а хрупкий, незнакомый росток надежды.

– Какие глаза, Юй-гэгэ! – в его мысли ворвался веселый голос Сюэ Лэна. – Прямо как у демона высшего ранга! Где взял?

– Друг мой… – Линь Юй запнулся. – Если мы выйдем к людям, возникнут проблемы. Я не хочу снова носить повязку, но иного выхода не вижу.

– Это пустяки! – с легкостью отозвался Сюэ Лэн. – Доверься мне. Сделаю неотличимыми от самых что ни на есть обычных.

– Какую из своих мерзких уловок ты задумал? – голос Хань Фэна прозвучал обжигающе холодно.

– Хань-Даоши, не тревожьте свою праведную душу. Простая иллюзия, не более. – В его тоне сквозила ядовитая насмешка. – Разве я вас когда-нибудь обманывал?

Они разбили лагерь. Пламя костра рисовало танцующие тени, искры уносились в темно-синюю высь. Линь Юй, завороженный, следил, как огонь пожирает дерево, оставляя багровые угли, которые ветер на мгновение укрывал пеплом, словно шелковым саваном.

– Может, расскажу историю? – игриво нарушил тишину Сюэ Лэн. – Знаешь ту, про женщину, что послала мужа за репой, а он утонул? Ну, так вот. Одна говорит: «Муж утонул», а вторая спрашивает: «И что теперь будешь делать?» А та в ответ: «Не знаю… Рис, наверное».

Линь Юй фыркнул, тут же прикрыв рот, но плечи его предательски задрожали. Смех прорвался сквозь все барьеры.

– Теперь моя очередь, – голос Хань Фэна был тих и неестественно ровен, как поверхность воды перед бурей. – Скорпион попросил лягушку перевезти его через реку. «Нет, – сказала лягушка, – ты ужалишь меня, и я умру». «Это неразумно, – убеждал скорпион, – ведь я тоже погибну». Лягушка согласилась. Но на середине реки скорпион ужалил ее. «Зачем? – прошептала она, умирая. – Мы оба умрем». «Прости, – ответил скорпион. – Такова моя природа».

В тот же миг поленья в костре с грохотом рухнули, выбросив сноп ослепительных искр. Яркое пламя погасло, словно ему перерезали горло. И густая, всепоглощающая тьма обрушилась на них, поглотив последние следы тепла и света.

***

Иллюзия легла на глаза без усилий – тонкая пленка духовной силы, искажающая реальность. Прана текла ровно, маскируя фиолетовое сияние под обычную темную радужку.

Решили идти к ближайшему городу. И только сейчас, в относительном затишье, Хань Фэн осознал всю странность своего нового существования.

Мир ощущался иначе. Грубая ткань одежды казалась шелком, ветерок ласкал кожу, а не хлестал по лицу. Но настоящее потрясение ждало внутри.

Эмоции спутников врывались в его сознание без спроса, как навязчивые мелодии.

Приторное самодовольство, острый азарт. Это – Сюэ Лэн. Чистый восторг, тихая радость бытия. Это – Линь Юй. Одни чувства вызывали тошнотворное отвращение, другие – непрошеное тепло, от которого сжималось сердце.

Дорога вела их через долины и деревушки. Когда они проходили одну из деревень, местные жители, завидев его, тут же прекратили свои дела и почтительно поклонились. Один из них, низко кланяясь, произнес:

– Господин посвященный! Умоляем о помощи!

Вскоре перед ними стоял весь деревенский сход. Староста, седобородый старец с мудрым взглядом, склонился в глубоком поклоне:

– Благословение небес да пребудет с вами. На нас обрушилась беда.

– Говорите, почтенный, – Хань Фэн ответил с подобающей вежливостью, но внутри уже нарастало тягостное предчувствие.

Староста рассказал о дороге, что стала проклятым местом. Люди пропадают. А единственный выживший… сошел с ума. Бредит тенями и демонами.

– Конечно, давай повеселимся! – мысленный вихрь азарта Сюэ Лэна снес все возражения Хань Фэна.

И прежде чем тот успел что-то предпринять, их сознание пронзил твердый, ясный голос Линь Юя:

– Друг мой, мы обязательно поможем.

Делать было нечего. Они выслушали свидетелей: старуху-целительницу, бессильную против кошмаров, охотника, видевшего в лесу живые тени, и того самого безумца, что бормотал о демонах, обводя пустоту безумным взглядом.

Логово нечисти было в нескольких часах ходьбы. Солнце клонилось к закату, заливая небо багровыми тонами. Хань Фэн чувствовал, как его собственная тревога смешивается с растущим беспокойством Линь Юя.

– Линь Юй, – мысленно произнес он, – веди нас. Твое спокойствие сейчас нужнее моей ярости.

Он отступил, передавая управление телом другу. Впереди была тьма, а в их общем сознании смешивались холодная готовность, светлая решимость и жаждущее крови предвкушение.

***

Солнце ласкало землю, дорога вилась между холмами, уступая место стройным соснам, тянущимся к лазурному небу. Воздух был прозрачным и теплым, словно сотканным из света.

Но внутри было не так спокойно. Еще вчера Линь Юй на грани сознания начал ощущать призрачные отголоски чужих чувств. Гнев, острая боль, отчаяние – это был Хань Фэн. Ликование, пьянящий триумф – это был Сюэ Лэн.

Он различал их не по словам, а по эмоциональному шепоту. Связь крепла, прорастая вглубь.

Чтобы разрядить напряженное молчание, Сюэ Лэн принялся рассказывать истории – такие же нелепые и черные, как в те времена, когда они жили вместе. Линь Юй невольно улыбался, узнавая в этом голосе своего безымянного друга – живого, легкого, без тени жестокости.

– …и он говорит мяснику: «Дайте мне два кило простого человеческого мяса!»

Линь Юй рассмеялся – и тут же поймал себя на этом. Как легко стирается грань между монстром и другом…

И в этот миг тени вокруг сгустились.

Сначала это можно было принять за игру света. Но вот они зашевелились, поползли независимо от солнца. Воздух стал леденеть.

Они на месте.

Тени ожили, протягивая к нему щупальца тьмы. Мрак сгущался, становясь осязаемым, плотным, непроницаемым. Демон, питающийся страхом.

«Нельзя поддаваться. Я отвечаю за троих», – пронеслось в голове Линь Юя. Он выхватил Ледяной Вздох.

Из тьмы вырвался вихрь и закрутился вокруг него. Мысли рассыпались на осколки, которые впивались в мозг, ускользая, стоило попытаться их собрать.

И тогда он услышал голос. Знакомый. Искаженный злобой.

«Думаю, мне нет проку говорить, какого Опустошенного ты убил вчера…»

«Это только твоя вина – ты сам напросился!»

«Ты проткнул меня мечом, стоило мне появиться! А теперь просишь пощады?»

Картина сменилась. Он стоял в Монастыре Белых Снегов. Перед ним – Хань Фэн, с лицом, искаженным болью и презрением.

«Это твоя вина. Нам незачем больше встречаться».

Земля ушла из-под ног. Его выбросило в гулкую, ледяную пустоту. Грудную клетку сдавили тиски. Он не смог вдохнуть. Пальцы онемели и разжались.

Ледяной Вздох с глухим стуком упал на землю.

***

Хань Фэн медлил, не решаясь силой вырвать контроль у друга. И это мгновение нерешительности стало роковым.

Кошмары, порожденные демоном, вскрыли его разум, как нож – старую рану.

Сознание поплыло. Внезапно он стоял в цинши Школы Белого Лотоса. Перед ним, окутанная сиянием, стояла наставница Линь Юя. Ее голос прозвучал с безжалостной ясностью:

«Ты видишь этот мир его глазами. Буквально. Год назад Линь Юй совершил “Дар последней зари” – ритуал, в котором добровольно отдал свое зрение тому, кто погряз во тьме. Тебе. А потом ушел, чтобы выполнить обещание, данное тебе же».

Правда обожгла его, как раскаленное железо. Линь Юй отдал ему свои глаза…

Картина сменилась. Он снова в доме Линь Юя, скованный чужой волей. Линь Юй на коленях, его лицо залито кровью, сочащейся из-под повязки. И два голоса, сплетаясь в унисон, вонзаются в его сознание:

«Во всем виноват только ты, Линь Юй!» – яростный крик Сюэ Лэна.

«Это все произошло из-за тебя, Линь Юй» – эхо его собственных, некогда произнесенных слов.

Два обвинения, два голоса, одно имя. Линь Юй. Они слились воедино, высекая сокрушительную искру вины, которая испепелила все внутри.

Волна абсолютного бессилия накрыла его с головой. Сознание потемнело, и он не заметил, как последние нити контроля над телом выскользнули из его ослабевших пальцев.

***

«Слабаки», – метнулась ядовитая мысль.

Демон разбил их, не ударив и пальцем. Какие же они беспомощные против собственных демонов!

Со странным чувством Сюэ Лэн осознал, что, вероятно, стал главным героем их кошмаров. Не дав себе решить, лестно это или досадно, он ринулся в бой.