Сестра Огня 2

– Посидят они, – выразил завхоз сильный скепсис. – Разве студент умеет сидеть спокойно без дела? Именно от безделья он и начинает всевозможнейший бардак! Что у вас по основной специальности? Изучение навыков работы копательным инструментом? Будет вам копательный инструмент! За мной.

Он провёл нас через сектор гидропоники. Понятно, что на чужой планете, не открытой для колонизации, что-либо выращивать «на земле» – самоубийство. Короткие экспедиции живут на синтезаторах пищи, на полностью загруженных до отлёта припасах, а такие, как наша, с неопределённым сроком, предполагают уже самообеспечение базовым продовольствием. В короткий срок на планете развернулись компактные агрофермы замкнутого цикла. И готовить площадку для очередного блока предстояло нам.

Не то, чтобы новый блок оказался вдруг критично важным, поведал нам заведующий. В хозяйстве всё работало прекрасно и так, включая резервные блоки. Но занять же наказанных студентов чем-то надо? Надо. Вот, физический труд, способный воспитать носителя разума из любого бессмысленного существа. Ставите периметр. Активируете защиту. Расчищаете поле. Точно в такой последовательности, не вздумайте перепутать. Заодно, может, артефакт вам какой попадётся, всё ж таки вы археологи. Будущие.

В нашем будущем Симчинави, впрочем, сильно сомневался.

Мы оглядели «поле». Заваленный камнями, засыпанный мелким серым песком после недавней бури, заросший жёсткой травой кусок степи. Периметр предполагалось обозначить самостоятельно, путём установки столбиков-проводников линейного защитного поля. Копать, допустим, примитивной лопатой никто не заставлял, для этого использовался автоматизированный мини-экскаватор. Но – двести штук столбов! Они лежали аккуратными штабелями, в упаковках. На каждой упаковке светились сенсорные кнопки с инструкцией. Шесть кнопок – шесть табличек, по числу основных языков Федерации.

Мы должны были установить двести штук, по всему периметру!

Я ожидала, что Равиойка встанет в позу и начнёт строить из себя королевишну. Но она молча активировала инструкцию на одном из столбиков и стала внимательно читать. Встала нарочно спиной ко мне. И выбрала тайронский язык, потому что таммеотского в списке не оказалось. Таммееш нынче – захолустье, утратившее всё своё былое величие. Таммеотов очень мало – в сравнении с любой из рас-основательниц Федерации, так что на товарах общего назначения таммеотского языка в списке нет. Предполагается, что если ты получаешь доступ к таким предметам, то уже знаешь минимум эсперанто. Эсперанто учат все, кто хочет жить и работать за пределами родного локального пространства.

Я мысленно плюнула, обошла штабель и стала читать инструкцию на другом изделии.

Если клетчатая принцесска собирается скрипеть зубами в мой адрес молча, то меня это вполне устраивает.

Интересно, что ей сказал доктор Кармальский? То же, что и мне? Что ей не понравится, если он перейдёт на следующий уровень принуждения к дисциплине? А тест по межрасовому взаимодействию она проходила? И с какого раза ей удалось выбить сто баллов?

Мы разметили периметр согласно плану. Потом разошлись каждая на свою, противоположную, сторону. И я, наверное, штук десять столбиков уже установила, может, больше. А потом обернулась посмотреть, как обстоят дела у Равиойки.

Дела у неё обстояли никак. Похоже, она не знала тайронского языка, включила инструкцию именно на нём, чтобы меня взбесить. И потому инструкцию не прочла. С заданием не справилась, столбик не вкопала и не активировала. А теперь сидела рядом, ссутулившись, и разило от неё депрессией и отчаянием. Я подошла. Равиой не шевельнулась. Мне показалось, или она плачет?

Я села рядом, старательно не замечая слёз на её смуглых клетчатых щеках. Как-то совсем расхотелось над ней насмехаться, если честно. Вчерашняя злость ушла.

– Я не знаю, почему она исчезла, – вдруг сказала принцеска. – И куда.

Я сразу поняла, о чём она. Об артефакте из сундучка. О Тени.

– А с тобой ничего такого? – помолчав, спросила я. – Ну там… голова не болит? Или галлюцинации какие-нибудь. Что-то ещё…

Она безрадостно рассмеялась, неприятно напомнив мне ту, другую, приходившую во сне перед стартом с Луны. Странный сон, я о нём почти забыла уже, а теперь вдруг вспомнила почему-то.

– Знаешь, а ты первая спросила о моём самочувствии, – сказала вдруг Равиой. – Все остальные только стыдили да орали.

– Что, даже врач не осмотрел? – не поверила я. – Как-то слишком!

Она шмыгнула носом и не ответила. Не все медицинские процедуры можно назвать приятными, и Равиойке, похоже, достались числе прочих и такие тоже. Полное обследование… Всё-таки, потенциально опасный артефакт самоуничтожился в её ладони! Удивительно, что без последствий. Может, Ан погасил взрыв? Надо будет спросить у него…

– А чего ты в этот сундук так вцепилась? И пусть бы профессора его обследовали. Потом передали бы твоей семье…

– Он принадлежит мне.

– Он десять тысяч лет в здешней земле пролежал! А тебя тут и рядом не стояло, ты прилетела вместе с экспедицией. Как он может принадлежать тебе?!

– На нём моя подпись.

Я торопливо припомнила, как выглядел сундучок. Вроде как на крышку действительно нанесена была завитушка личной подписи… Я не настолько хорошо разбиралась в таммеотском языке, чтобы опознать её. В нивикийском же личные подписи выглядели совсем иначе. Другой принцип отображения вот вообще.

– Вздор! Похожая на твою, хочешь сказать.

Она скептически хмыкнула, посмотрела на меня – снизу вверх, я ведь выше, а впечатление возникло, будто наоборот! И сказала очень уверенно:

– Моя. Закажу экспертизу по возвращению, удивишься результатам. И извинишься!

Я мигом вспомнила, кому я сочувствую. Но сдержалась. Тест по дисциплине «Межрасовое взаимодействие» ещё не до конца выветрился из головы.

– Ну-ну, – сказала я. – Посмотрим.

Она пожала плечами и не ответила, вновь спрятавшись в свою скорлупу. Я поняла, что она больше ничего не скажет. А начну приставать, опять поссоримся. И наказание нам увеличат, Кармальский ведь пообещал. А у него слово с делом не расходится никогда.

– Ладно, тут просто всё, – сказала я, беря в руки столбик. – Два движения… втыкаешь потом вот так в ямку. Дальше он сам ввинчивается, видишь, тут винтовой конец… а земля всё-таки не скала… Давай поработаем… Быстрее сделаем, быстрее уйдём…

За один день мы, разумеется, не успели. Я подсчитала количество установленных столбиков, посмотрела на штабеля оставшихся и поняла, что ещё дня два копаться, может, три. Скучно? Ещё как! А куда деваться. Начальник экспедиции здесь вроде бога: у него абсолютная власть. Отправил в хозчасть, значит, работай там и не пищи, не то хуже будет.

Я немного надеялась на то, что мы с Равиой что-нибудь ещё найдём. Всё-таки планета принадлежала нивикийцам когда-то. Если кто-то из них или их гостей потерял в кабаке такой интересный сундучок с артефактами, то и за пределами города что-то тоже могло найтись. Но нет. Мечтать не вредно! Ничего, кроме обычных камней, будь они неладны.

Место под археологический мини-городок выбирали тщательно, что уже там говорить. Именно с тем, чтобы не испортить какой-нибудь возможный кладезь с артефактами.

Общественные работы не предполагали строгого ареста. Поэтому вечером мы с Равиой отправились не обратно в свои камеры, а в студенческий городок. Она молчала, я тоже, держаться мы старались друг от друга на расстоянии. Едва покинули хозчасть, как она тут же прибавила шагу. Ну и ладно. Не очень-то и хотелось с нею общаться. Я вспомнила, что хотела отследить верного хранителя её тела, этого Кирмчева, чтоб ему неладно было. Но опоздала, Равиой уже ушла далеко.

А меня встречали. Мама и дядя Март.

– Морали будете читать, да? – взъерошилась я немедленно.

– А толку? – фыркнул Снежин. – Ещё скажи, что ты больше не будешь.

– Не скажу, – буркнула я.

– Вот и славненько. Пойдём с нами? На семейную чашечку кофе.

– Это приказ? – осведомилась я.

– Нет, не приказ, – сказала мама. – Не хочешь, можешь не идти. Я просто хотела убедиться, что с тобой всё в порядке, Ликуша.

Мне стало совестно. Мама переживала за меня, не годилось её обижать. И было что-то ещё… Опять проклятое паранормальное недоясновидение. О, как же меня раздражали приступы шестого чувства, не несущие никакой конкретики! Пройти целительский минимум, что ли, когда вернёмся? Может быть, научат или отключать ненужное или уж пользоваться им по всем правилам.

– Со мной всё в порядке, мам, – заверила я. – И от кофе я не откажусь… и… это… извини. Я не подумала. Мне просто хотелось, чтобы сундучок не достался Равиойке. Слишком уж она самоуверенная и наглая!

– Она – рамеевтой, – ответила мама. – Рамеевтананеш – очень закрытая часть таммеотского общества. Просто удивительно, что Равиой приехала на Старую Терру учиться, так далеко от родного мира. Ещё удивительнее, что сейчас она здесь, с нами.

– И что? Надо ей теперь всё прощать? Все выходки?

– Нет, конечно, – фыркнул Снежин. – Лучший способ не простить чужую глупую выходку – сотворить свою, ещё глупее. Ты на верном пути, Ликесса. Продолжай.

Я упрямо промолчала. Дядя Март в своём репертуаре. Но я ему всё прощаю, потому что он маму любит. Вон как смотрит! Как в первый раз. И она руку в его ладони держит.

Я радовалась, что у мамы появился мужчина, да ещё такой серьёзный, как Снежин. Вот уж кто ни за что не позволит её обидеть никому, даже самому Кармальскому, если вдруг тот захочет это сделать! Но немного обидно было, что ли, от того, что у них есть счастье на двоих, а у меня нет, и пока не предвидится. И грустно, потому что мама принадлежала теперь не только мне одной безраздельно, как раньше. И понимала я всё прекрасно, абсолютно не собиралась донимать их своей эгоистичной ревностью. В конце концов, не маленькая уже! И не героиня глупых любовных развлекалок, которой только дай отравить позднюю любовь своей матери. А вот.

Зависть, Ликуша, чувство поганое. Гони его от себя, иначе в Равиойку превратишься. Принцесска без мыла в глаза лезет к тому, кому и с приплатой не нужна, как женщина, и до чего ж со стороны жалко смотрится. Не падай до её уровня, не позорься!

Летний вечер был тих, спокоен и на удивление прохладен – после сегодняшнего дневного-то зноя. Снежин вынес из жилого бокса мебельный блок, и активировал его. Так что кофе мы пили, любуясь великолепным видом на безжизненную равнину: маме полагался индивидуальный модуль с собственной террасой, на окраине посёлка, в так называемом профессорском уголке.

Жаль, сам раскоп отсюда не увидеть, зато виден кусочек моря с туманными вершинами далёких островов у горизонта. Лиловая заря поджигала бледным золотом когтеобразные облака, а небо уже наливалось тёмно-розовым ночным сиянием. Красиво.

– Прошу прощения, – раздался за спиной знакомый голос, – но вы не включили приват… Здравствуйте, капитан Снежин. Привет, Ликесса.

Тумба-Юмба. Его-то сюда как занесло… А впрочем, где его не ждут совсем, там и он! Чуйка какая-то, почти паранормальная.

– Да, я обещала вам репринт «Дороги судеб», – кивнула мама. – Сейчас принесу!

«Дорога судеб», значит. Мама, конечно, могла взять с собой нивикийские книги, точнее, их репринты, для досуга. Она всегда утверждала, что электронная версия – не то, а вот точная копия – в самый раз. Потому что при переводе часть смысла неизбежно теряется или искажается, а первоисточник лучше читать на языке оригинала. Ещё лучше брать в руки сам оригинал, но в дальнюю экспедицию, разумеется, брать подлинник – тяжкий грех перед наукой.

– Кофе будете? – спросил Снежин.

– Не откажусь.

«Лучше бы ты провалился», – угрюмо подумала я, но промолчала.

Я не могла в себе разобраться. Вроде он чётко обозначил свой интерес ко мне, и в то же время ничего не делал, чтобы я восприняла его всерьёз. Или он думал, что теперь мой ход? Или что он себе думал вообще?

Тумба-Юмба заметил, что я смотрю на него, и усмехнулся, понимающе так. Нет, а почему он меня всё-таки бесит?

Симпатичный, несмотря на то, что шароглазый. Умный. Всё равно я не могла себе представить в принципе, как это, с ним поцеловаться. Но и Равиойке отдавать не хотелось тоже! Какой другой девице ещё, но только не ей.

Хотя, если вдуматься, и любой другой девице тоже не надо бы.

О чём я думаю!

Вернулась мама с книгой. Разговор тут же провалился в дебри: обсуждался год издания, исторические события, которые отражались в книге, личность автора, личности персонажей, особенности быта в тот период…

– Ладно, – сказала я, ставя пустую чашечку на столик. – Я это… я к себе пойду, наверное? Вечер уже.

– Я провожу! – тут же вызвался Тумба-Юмба. – Извините, профессор.

– Не переживайте, – улыбнулась мама. – Всё нормально. Обсудим позже.

Меня, естественно, не спросили. Я решила при маме не скандалить, а по дороге отделаться от попутчика при первой же возможности.

Меня всё раздражало, ни на что не хотела смотреть, ни с кем не желала разговаривать, и с Тумбой-Юмбой в том числе. Придти, принять душ, упасть в постель, всё.

– Ликесса, скажи, ты ничего не почувствовала? – спросил Тумба-Юмба, когда мы прошли примерно половину пути.

Тропа тут шла по краю обрыва, стояли лавочки – довольно далеко друг от друга. Вид на закат и город в долине открывался отличный, но народу почему-то было мало. Поздний вечер, все устали, рабочая неделя в самом разгаре…

– Что я должна была почувствовать? – не поняла я.

– Когда открывала тот сундучок. А потом его закрыла.

Я остановилась, и он тоже.

– Почему ты спрашиваешь? – подозрительно спросила я. – Ты что-то знаешь?

– Я первый спросил, – указал он.

Я честно попыталась припомнить.

– Нет, – сказала я наконец. – Ничего не почувствовала. А должна была?

– Видишь ли, – глубокомысленно выговорил Тумба-Юмба, – сундучок после тебя никто не может больше открыть. Даже твой почтенный двоюродный брат, капитан Ламберт. А врач-паранормал заявил, что близко к – к этой дряни, в точности так, – не подойдёт, и закопайте срочно обратно. Что ему конкретно не нравится в нашей находке, он вслух не объяснил. Но, думаю, доктор Кармальский знает его мнение. Может быть, Нохораи Александровна знает, потому что коснулось напрямую тебя, её дочери. Точно ничего не было?

– Точно не было, – я начала сердиться.

Что это за допрос такой, посередине вечера?

– Сундучок выставлен в экспозиционном зале, – сказал Тумба-Юмба, и по блеску его глаз я поняла, что он сейчас это скажет.

И он меня не разочаровал:

– Пойдём посмотрим?

– Кармальский меня сожрёт, – честно призналась я в том, чего боюсь смертельно. – Сожрёт и выкинет из экспедиции.

– Но ты же не будешь ничего трогать, Ликесса! Просто посмотришь. Его же не закрыли, всякий может придти и посмотреть. Если бы доктор Кармальский хотел спрятать находку, как очень опасный артефакт, то спрятал бы непременно намного тщательнее, чем сейчас. Может, даже на орбиту отправил бы, как знать. Но нет. Он – в зале, доступен для осмотра всем. И ведь Кармальский не запрещал тебе прямо смотреть! Ведь не запрещал же, да?

Логика у Тумбы-Юмбы бронебойная. Не поспоришь. Особенно когда самой хочется рассмотреть со всем тщанием причину моей противной отработки под началом экспедиционного завхоза. Без Равиойки под локтём!

В павильоне оказалось на удивление пусто. Хотя ничего удивительного. После напряжённого дня, перед следующим днём, не менее напряжённым, хочется отдохнуть как следует. А на сундучок, я думаю, все уже налюбовались, пока я сидела за решёткой.

Он стоял под защитным куполом пятислойного силового поля. Паранормальным зрением я отметила каждый слой – они шли последовательно, каждый – под углом к предыдущему. Наверное, такое хитрое плетение силовых линий предназначалось для паранормалов. Для моего братца Ана, например. Он – спецслужба, разумеется, но уж не настолько, чтобы взломать пять слоёв до того, как сработает сигнализация, и ему прилетит по башке. Что прилетит, я даже не сомневалась.

Такая у нас экспедиция. Шпионская! Сколько тут секретных агентов помимо самого Кармальского? То-то же. Может, и моё временное начальство, гентбарец-ристипави, такое же. Может, даже некоторые из студентов!

Аж в пальцах захолодело. Приключение! Когда и где ты сможешь оказаться сплошь среди работников легендарной Службы?!

Силовое поле слегка мешало лишь паранормальному зрению. Для обычного оно оставалось прозрачным. Так что я рассмотрела в подробностях вещицу со всех сторон.

Сундучок. Небольшой, длиной в локоть, шириной в ладонь, в высоту – сантиметров десять, не больше. Из искусственного топаза, полупрозрачного, бледно-голубого. Кстати, видно, что два гнезда пустые, а в третьем что-то лежит. Та собака, ясное же дело. Ящероголовый пёс-Стерегущий.

– Ящероголовые псы – общий момент у Нивикии и Аркатамеевтана, – сказал Тумба-Юмба. – Внешний вид разнится, конечно же, с поправкой на восприятие представителей разных биологшических видов. Но не критично. Сходство очевидно. У нас тоже есть о них немало легенд, ведь Аркатамеевтан какое-то время властвовал над материнской планетой нашего Народа.

– Неприятная страница истории, да? – поддела его я.

Он пожал плечами и спокойно объяснил:

– Аркатамеевтан прекратил своё существование давным-давно, а мы сохраняем своё могущество и поныне. Не просто сохраняем, но и его приумножили. Так что страница той истории неприятна не для нас.

Я обошла демонстрационный стол, чтобы рассмотреть другой бок сундучка. Равиойка говорила, на артефакте её подпись…

А, вот, вижу, на крышке. Эх, жаль, силовое поле не даст сделать снимок через личный терминал! Найти бы эту подпись в базе экспедиции и сравнить. Интересно бы получилось. Я не могла отделаться от мысли, что Равиойка – ну, скажем, не то чтобы прямо солгала, а – преувеличила. Ей тоже могло показаться, почему бы нет. Ну и заодно она не упустила возможности воспользоваться случаем и попытаться прибрать ценную вещицу…

Тумба-Юмба оказался напротив меня. Его лицо сквозь двойной барьер, – пять слоёв силового поля с его стороны, пять с моей, – высветилось синеватым светом, и словно бы потеряло объём, становясь статичной картинкой. Так ещё призраков рисуют в развлекательных ужастиках для самых маленьких.

Я встряхнула головой, привстала на цыпочки, посмотрела на нашего лучшего студента поверх купола, и наваждение пропало. Только по спине протянуло вдруг холодком, и по коже прошлась волна мурашек.

– Ничего особенного, – уверенного сказала я. – Сундучок как сундучок. Пойдём? Защитное поле противное, голова от него болит…

Голова у меня, конечно, не болела, но я на дух не выношу такие мощные поля! У нас в Отрадном используются другие, гражданские, они в паранормальном восприятии намного мягче. А этот очень уж похож на одну из степеней внешней защиты городского купола. Ощутимо бьёт по всем паранормальным чувствам, когда проезжаешь через шлюз. На редкость тяжёлая штука! И как хорошо, что внутри её практически не ощущаешь, иначе я ни за что не смогла бы спокойно учиться в универе. Но там, дома, на Старой Терре, – целый город под колпаком, и можно понять, отчего он такой громадный. Здесь же – небольшой столик с артефактом, а мощь практически сопоставима.

Но когда мы выходили из зала, я вдруг затылком ощутила какое-то движение. Резко обернулась. Ничего. Разве только боковым зрением уловила синее пятно, похожее на лицо Тумбы-Юмбы через защиту артефакта.

Голову поворачивать в таких случаях бесполезно, я прикрыла глаза и сосредоточилась на паранормальном восприятии. Тоже ничего. Если в зале что-то и было, оно мгновенно засекло мой интерес и качественно от него закрылось.

Что бы это такое могло быть? Кто там прятался, не желая показываться нам с Тумбой-Юмбой на глаза? Не Кармальский же! Он и так тут царь, бог и начальник экспедиции в одном флаконе…

***

Пока мы рассматривали сундучок в павильоне, солнце зашло окончательно. Над археологическим городком поплыли лиловые сумерки. Буря ушла, защитный силовой купол отключили. Слабый ветерок трогал щёки, шевелил волосы, приносил из степи терпкие запахи цветущих трав.

Мы прошли почти весь путь, к моему домику; мы все здесь обитали в небольших, но изолированных, на одного хозяина, жилых боксах. Расширенный полагался только семейным парам и профессорам. Ну, доктору Кармальскому ещё и службе быта, возможно. Кто больше работает, тому больше привилегий.

Мне досталась угловая квартирка, сразу за ней начинался пустырь, за пустырём – периметр посёлка, а за ним – вот те самые фермы, к которым я и Равиой должны были добавить ещё одну.

Дорожка закончилась. От неё отходило последнее ответвление, к моей двери. А дальше росли местные травы, с синеватыми метёлками. Верхушки метёлок ещё цвели, а в их основании уже сидели плотные бурые семена, размером с половинку ногтя.

И мы с Тумбой-Юмбой стояли, смотрели друг на друга и не знали, как закончить встречу. Надо было что-то сказать, кто-то должен был нарушить тишину первым. Не знаю, как ему, но лично мне не хватало духа. Я впервые растерялась настолько, что на ум ничего не приходило.

«Давай, до завтра, пока», – что может быть проще?

А вот.

Будто язык отрезало.

Наверное, потому, что завтра он отправится в раскоп, а я на отработку, и весь день врозь, а вечером можем уже и не встретиться, или встретимся, а кто-нибудь помешает. Та же Равиойка, например.

Равиойка, кстати, жила на противоположном участке студенческого городка, и её жилой блок стоял окнами совсем в другую сторону. Никак она нас увидеть сейчас не могла. Если, конечно, не запускала видкам-шпион, летать хвостом за мной или за Тумбой-Юмбой. Но за такое ей бы крепко влетело: вторжение в личную жизнь. Нейросеть «Арбитраж» в подобных вопросах безжалостна.

Тумба-Юмба вдруг взял меня за руку. Какая горячая у него ладонь! А казалось бы, ведь носитель паранормы пирокинеза здесь я, а не он…

Прикосновение прошило нас насквозь, как плазменный залп большой мощности, как прокол коллапсара, вскрывающий внешнюю оболочку звезды. Нас затопило древним огнём, поглотило и растворило полностью, а когда мы пришли в себя, вдоль дорожек зажглись оранжевые и жёлтые фонарики, окончательно окрасив сумерки в таинственный колдовской цвет.

– Это было глупо, – сказала я, прижимая ладонь к горящим губам.

– Да, – не стал он спорить, но и пальцы мои не отпустил.

– Это неправильно.

– Наверное.

– Так нельзя!

– Почему?

На это внезапное, но предсказуемое «почему» я не сумела найти ответа, во всяком случае, сразу. А в самом деле – почему?

– А что потом? – сбивчиво спросила я. – Закончится экспедиция, а дальше?

– Пускай сначала она закончится.

И от его слов стало вдруг необыкновенно хорошо и спокойно. Действительно, экспедиция закончится ещё очень не скоро! С учётом того, что мы здесь уже нашли – она продлится до конца местного лета – и сезона практики! – как минимум.

Мы вернёмся аккурат к началу второго курса. Будем ходить на занятия, Равиойка будет с нас беситься, Тумба-Юмба снова сдаст экзамены на высший балл и, как победитель, возьмёт во вторую экспедицию сюда меня…

Мечтать не вредно, как сказал бы на мои мысли братец Ан, и добавил бы – вредно не мечтать. Но он не слышал моих мыслей, а я – тогда! – не задумалась о том, что в них не так.

Мы долго не могли найти в себе сил расстаться, так и держались за руки, как дети. Ни он, ни я, не сговариваясь, решили не торопиться, хотя кто бы нам запретил переступить последний порог, отделявший нас от настоящей взрослой жизни, не Кармальский же! Почему-то я сразу поняла, что у Тумбы-Юмбы ещё не было девушки.

У них с воспроизводством себе подобных всё сложно, я знала, Служба Генетического Контроля может и приказать. На чувства молодых в таких случаях старшие традиционно плюют. Но здесь никакого принуждения никогда не было, я чувствовала, я знала, и у знания была повелительная ясность паранормального чутья.

– Не пугайся, хорошо? – предупредила я, поджигая ладони. – Тебе понравится.

Алый паранормальный огонь капал с пальцев быстро тающими искрами на землю. Я сложила ладони ковшиком, и в них тут же собрался багровый огонь. Тумба-Юмба доверчиво вложил в пламя свои руки. На мгновение мы оба вспыхнули пылающим сиянием, и почти в тот же момент оно ушло в землю, растаяло без остатка.

Я неоднократно видела, как это происходит в любовных развлекалках, много раз читала в книгах, но у самой раньше не бывало ни разу, и второй поцелуй оказался ещё сильнее первого.

Как будто нас окончательно приговорило друг к другу.

Навсегда.

***

Потом я долго смотрела в окно, на пылающее летним огнём небо, вспоминала, и губы сами расплывались в улыбке.

Я никогда раньше ни с кем ещё не встречалась, имею в виду, серьёзно, как взрослая. Не скажу, что не целовалась вообще, это было бы неправдой. Но те, детские, по сути, поцелуи ни к чему не обязывали и не оставили сколько-нибудь яркого следа в душе.