Эхо глубин

– Она идёт, – внезапно сказал Кай. Его голос был плоским, лишённым эмоций. – И я тоже. Потому что если то, что я почувствовал там, в видении, правда – у нас есть максимум неделя до того, как эта штука там внизу проснётся окончательно. И тогда вопрос о классовых различиях между Надводниками и Глубинниками станет неактуальным, потому что мы все будем мертвы.

Он наконец посмотрел на Лиру, и в его бирюзовых глазах плясали отблески того света, что они оба видели в глубине.

– Добро пожаловать в клуб изгоев, принцесса, – сказал он с кривой усмешкой. – Теперь ты одна из нас. Хочешь ты этого или нет.

ГЛАВА 3. ТРЕЩИНЫ В ФАРФОРЕ

После встречи в гостиной Лира поднялась в свою комнату, но не для того, чтобы отдохнуть. Руки всё ещё дрожали – не от страха, а от остаточной вибрации той Песни, что они с Каем исполнили. Её тело помнило резонанс, каждая клетка словно продолжала звенеть на частоте, которую она только начинала понимать.

Она прошла мимо зеркала и замерла.

Её глаза. Они всё ещё светились – слабо, почти незаметно в дневном свете, льющемся из окна, но определённо светились. Бирюзовым. Как у него.

Лира подошла ближе, вглядываясь в собственное отражение, словно видела его впервые. Кем она была час назад? Адмиральской дочерью. Девушкой, которая знала своё место в мире, свою роль, свою судьбу. Выгодный брак с кем-то из надводной элиты. Жизнь в красивом доме на красивой платформе. Дети, которые никогда не узнают, что в их жилах течёт кровь Глубинников.

А теперь? Теперь она смотрела на чужое лицо со светящимися глазами. Лицо изгоя. Мутантки. Той, о ком шептались за спиной и от кого отводили взгляд.

Одна из них.

Странно, но мысль не пугала её так, как должна была. Вместо страха Лира чувствовала что-то похожее на облегчение. Словно всю жизнь она носила слишком тесное платье, а теперь наконец-то смогла его снять и вдохнуть полной грудью.

Стук в дверь вырвал её из размышлений.

– Лира? – голос отца был осторожным, почти просящим. – Можно войти?

Она не ответила, но и не сказала "нет". Дверь открылась, впуская адмирала Маренова. Без парадного мундира, в простой белой рубашке с закатанными рукавами, он выглядел старше и более человечным, чем внизу. Усталость лежала на его лице тяжёлыми тенями под глазами.

– Мне нужно увидеть Лексу, – сказала Лира, прежде чем он успел заговорить.

– Я знаю. Я проведу тебя. Но сначала… – он осекся, и Лира увидела, как что-то промелькнуло в его глазах. Боль? Стыд? – Сначала я должен кое-что тебе показать.

Он протянул ей старую кожаную папку, потёртую по краям. Лира взяла её, чувствуя, как сердце ускорило ритм. Внутри были фотографии – настоящие бумажные фотографии, редкость в мире, где всё стало цифровым.

Первая фотография изображала молодую женщину. Тёмные волосы, заплетённые в сложную косу, украшенную ракушками. Кожа с тем самым синеватым оттенком. И глаза – яркие, бирюзовые, полные жизни и чего-то ещё. Печали? Тоски?

– Элара, – прошептала Лира. – Прабабушка.

– Она была невероятной женщиной, – голос отца стал мягче. – Я знал её, когда был ребёнком. Она умерла, когда мне было восемь. Помню её голос – она пела для меня. Старые Песни. Те, что передаются от Эхо к Эхо.

Он присел на край её кровати, и впервые за много лет Лира увидела в нём не адмирала, а просто человека. Отца.

– Она любила дедушку, – продолжил он. – Настоящая любовь, а не брак по расчёту, как многие думали. Но жизнь на поверхности убивала её. Солнечный свет обжигал кожу, сухой воздух разрушал лёгкие. Глубинники не созданы для жизни наверху. Их тела адаптированы к давлению воды, к сумраку подводных городов.

– Почему она не вернулась вниз? – спросила Лира, перелистывая фотографии. На следующей Элара держала на руках младенца – бабушку Лиры.

– Она пыталась, – ответ прозвучал тихо. – Когда твоя бабушка родилась. Элара хотела, чтобы ребёнок вырос внизу, среди её народа. Но твой прадед… он не разрешил. Сказал, что ребёнок адмиральской семьи не может расти в Глубинах. Что это унизительно.

Лира почувствовала, как что-то сжалось в груди.

– Он насильно удерживал её здесь?

– Законы тогда были другие. Жена следовала за мужем, и её мнение не учитывалось. Элара была собственностью семьи Маренов, хоть это слово и не произносили вслух.

Отец взял следующую фотографию. На ней Элара стояла на краю платформы, глядя на воду. Её поза выражала такую тоску, что Лира почувствовала физическую боль, глядя на неё.

– Она умерла на тридцать восьмом году жизни, – продолжал отец. – Солнечная болезнь – так назвали врачи. Но на самом деле она умерла от тоски. От невозможности быть собой. И перед смертью она попросила твоего прадеда об одном: стереть все упоминания о её происхождении из семейных записей. Чтобы её дети и внуки не страдали от того же, от чего страдала она.

– От предрассудков, – сказала Лира.

– От ненависти, – поправил отец. – Лира, ты должна понять. Я молчал не из стыда. Я молчал, потому что хотел защитить тебя и Лексу. В мире, где Глубинников считают низшими существами, любая связь с ними это…

– Смертный приговор для карьеры? – в голосе Лиры прозвучала горечь. – Для репутации? Ты боялся, что люди отвернутся от нас, если узнают правду. Боялся, что твои друзья из надводной элиты перестанут тебя уважать.

– Да! – отец встал резко. – Да, я боялся. Потому что я видел, что происходит с семьями, где есть хоть капля Глубинной крови. Их сторонятся. Их детей не принимают в хорошие школы. Их дочерей никто не берёт в жёны. Я не хотел такой жизни для тебя!

– Вместо этого ты хотел, чтобы я жила во лжи, – Лира положила фотографии обратно в папку. Руки больше не дрожали. Голос был спокойным, ледяным. – Ты хотел, чтобы я выросла, презирая часть самой себя. Думая, что Глубинники – это нечто низшее, грязное, недостойное. Не зная, что я сама…

Она осеклась, и горло сдавило от эмоций, которые она больше не могла контролировать.

– Я ненавидела себя, – прошептала она. – Каждый раз, когда слышала, как ты или твои друзья говорите о Глубинниках. Каждый раз, когда я видела, как с ними обращаются – как с рабочим скотом, как с механизмами, а не с людьми. Что-то внутри меня протестовало. Но я думала, что это просто детская наивность. Что с возрастом я пойму, "как устроен мир". А теперь…

– Теперь ты знаешь, почему, – закончил отец. Он снова сел, и его плечи поникли. – Элара передала тебе не только свои способности. Она передала тебе своё сердце. Свою неспособность принять несправедливость.

Они сидели в тишине. За окном кричали чайки. Где-то внизу люди продолжали жить своей обычной жизнью – покупали рыбу на рынке, чинили сети, обсуждали погоду и цены. Не зная, что под ними, в глубине, что-то просыпается. Что-то древнее и могущественное, что может стереть их мир в одночасье.

– Я хочу увидеть Лексу, – сказала наконец Лира.

Отец кивнул и поднялся.

Комната Лексы была на том же этаже, в конце коридора. Обычно оттуда доносились звуки – музыка, смех, голоса подруг Лексы. Младшая сестра была полной противоположностью Лире – шумной, жизнерадостной, окружённой друзьями. Там, где Лира предпочитала книги и одиночество, Лекса выбирала вечеринки и общение.

Сейчас было тихо. Пугающе тихо.

Отец открыл дверь, и Лира вошла.

Комната была залита солнечным светом, но девочка у окна, казалось, его не замечала. Лекса сидела на подоконнике, подтянув колени к груди, обхватив их руками. Её длинные тёмные волосы – в отличие от светлых у Лиры – были распущены и падали на плечи беспорядочными волнами. Ночная рубашка, в которой её нашли сегодня утром, всё ещё была на ней, смятая и слегка влажная от морских брызг.

Но больше всего Лиру поразили глаза сестры. Широко открытые, неморгающие, они смотрели на океан за окном с выражением абсолютного транса. И светились. Ярче, чем у самой Лиры. Настолько ярко, что в полумраке комнаты их свечение было очевидным.

– Лекса? – Лира осторожно подошла ближе. – Лекса, это я. Лира.

Никакой реакции. Девочка продолжала смотреть на воду, и её губы беззвучно шевелились, повторяя какие-то слова. Или, скорее, мелодию без звука.

Лира опустилась на колени перед сестрой, пытаясь поймать её взгляд.

– Лекса, милая, посмотри на меня. Пожалуйста.

Ничего.

– Доктор Грейвс говорит, что она в глубоком трансе, – голос отца звучал из-за спины Лиры. – Её тело здесь, но разум… он где-то ещё. Возможно, в том самом месте, которое вы с молодым Делмаровым видели в своём видении.

Лира почувствовала укол вины. Она была старшей. Она должна была защищать Лексу. А вместо этого…

– Это моя вина, – прошептала она. – Если бы я раньше поняла, что со мной происходит, если бы я научилась контролировать это…

– Лира, нет, – отец положил руку ей на плечо. – Ты не могла знать. Никто из нас не мог.

Но Лира не слушала. Она взяла руку Лексы в свои – ладонь сестры была ледяной, несмотря на тёплый воздух в комнате. И в момент прикосновения что-то изменилось.

Песня в её голове взорвалась громом. Но теперь это была не одна мелодия, а две – её собственная и та, что исходила от Лексы. Они переплетались, дисгармоничные, борющиеся друг с другом. Песня Лексы была хаотичной, паникующей, захлёбывающейся.

Она тонула. Не физически, а ментально. Её разум был затянут в глубину, в то место в разломе, откуда исходил Зов. И она не могла выбраться.

Инстинктивно, не зная, как это делается, Лира начала напевать. Тихо, сначала неуверенно. Её собственную Песню – ту, что открылась ей во время первого погружения. Мелодия была простой, но твёрдой. Якорь. Путеводная нить.

Вернись. Я здесь. Вернись ко мне.

Она не знала, откуда взялись слова. Они просто были – как будто всегда существовали внутри неё, ожидая этого момента.

Лекса вздрогнула. Еле заметно, но Лира почувствовала это через прикосновение их рук.

– Продолжай, – раздался голос откуда-то из дверного проёма. Лира обернулась и увидела Кая. Он стоял на пороге, и на его лице было выражение напряжённой концентрации. – Продолжай петь. Твоя Песня достаточно сильна. Но ей нужна поддержка.

Он прошёл в комнату, несмотря на протестующий жест адмирала, и опустился на колени рядом с Лирой. Их плечи соприкоснулись, и снова – этот резонанс. Эта невозможная связь.

– Следуй за мной, – сказал он тихо, и начал петь.

Его голос был глубоким, уверенным. Он пел не ту же Песню, что Лира, но гармонирующую с ней. Как басовая линия к мелодии. Их голоса сплелись, создав что-то более мощное, чем сумма частей.

И медленно, очень медленно, Лекса начала возвращаться.

Сначала дыхание – оно стало глубже, ровнее. Потом веки дрогнули. Губы перестали беззвучно шевелиться. И наконец глаза – их свечение начало тускнеть, возвращаясь к обычному карему цвету.

– Лира? – голос Лексы был хриплым, растерянным. – Что… что случилось?

Лира обняла сестру так крепко, что та ахнула. Слёзы, которые она сдерживала весь день, наконец прорвались.

– Всё хорошо, – шептала она в волосы Лексы. – Ты вернулась. Ты снова здесь.

– Я была… где-то ещё, – Лекса отстранилась, и в её глазах был страх. – Там была вода. Так много воды. И темнота. И что-то огромное, спящее. Оно звало меня. Хотело, чтобы я… чтобы я…

Она содрогнулась и снова прижалась к сестре.

– Я не хочу возвращаться туда. Лира, пожалуйста, не позволяй мне вернуться туда.

– Не позволю, – пообещала Лира, хотя понятия не имела, как сдержит это обещание. – Я с тобой. Всегда.

Кай встал, явно чувствуя себя лишним в этом семейном моменте. Но прежде чем он успел уйти, Лекса подняла голову и посмотрела на него.

– Ты, – прошептала она. – Я видела тебя там. В глубине. Ты тоже слышишь Песни.

– Да, – ответил Кай просто. – Я Эхо. Как и твоя сестра.

– Как и я, – добавила Лекса тихо. Она посмотрела на свои руки, словно видела их впервые. – Я теперь тоже одна из них, правда? Одна из тех, кого все боятся.

– Не все, – сказал Кай, и в его голосе было что-то неожиданно мягкое. – Твой народ, Глубинники, они не боятся Эхо. Они их уважают. Потому что Эхо – это дар океана, а не проклятие.

– Мой народ? – переспросила Лекса. – Но я Надводница. Я…

– Ты та, кто слышит Песни, – оборвал её Кай. – И это делает тебя частью чего-то большего, чем деление на Надводников и Глубинников. Это делает тебя частью океана.

Лира посмотрела на него, и что-то изменилось в том, как она его видела. Внизу, в гостиной, он был враждебным. Саркастичным. Полным презрения к её миру. Но здесь, сейчас, утешая испуганную девочку, он был… другим.

– Спасибо, – сказала она тихо. – За то, что помог.

Кай встретился с ней взглядом, и на мгновение между ними протянулась невидимая нить взаимопонимания.

– Пара-связь работает в обе стороны, принцесса, – сказал он, и хотя слово "принцесса" всё ещё звучало как издёвка, в нём было меньше яда, чем раньше. – Твоя Песня сильна, но хаотична. Ты никогда не училась её контролировать. Одна ты не смогла бы вытащить сестру. Тебе нужна была моя Песня, чтобы стабилизировать твою.

– Значит, нам нужно работать вместе, – сказала Лира.

– Похоже на то, – Кай скрестил руки на груди. – Что раздражает нас обоих, я уверен.

– Безумно, – согласилась Лира, и впервые за весь этот кошмарный день почувствовала, как уголки её губ дёргаются в подобии улыбки.

– Если вы закончили с взаимными комплиментами, – вмешался адмирал Маренов, всё это время стоявший в сторонке, – нам нужно обсудить детали экспедиции. Генерал Тайдуотер ждёт в моём кабинете.

– Я тоже иду, – неожиданно сказала Лекса. Она встала с подоконника, и хотя всё ещё была бледной и шаткой на ногах, в её голосе звучала твёрдость. – Если это касается разлома, если это касается того, что забрало меня туда – я имею право знать.

– Лекса, ты ещё слишком слаба…

– Я не слабая! – огрызнулась девочка. – Я напугана. Это разные вещи. И я не хочу сидеть здесь, в своей комнате, и бояться заснуть, потому что вдруг я снова окажусь там, в темноте. Я хочу понимать, что со мной происходит. Я хочу бороться с этим, а не прятаться.

Лира почувствовала прилив гордости за младшую сестру. Пятнадцать лет, едва пережила травматический опыт, но уже готова стоять и сражаться.

– Тогда пошли все вместе, – сказала она, протягивая Лексе руку.

Девочка взяла её, и их пальцы сплелись крепко. Две сестры. Обе теперь Эхо. Обе изменённые навсегда одной неделей, одной церемонией погружения, одной Песней из глубины.

Они спустились по лестнице – Лира и Лекса впереди, Кай и адмирал позади. В холле их встретила горничная Марта с подносом чая, но, увидев процессию, поспешно отступила, прижав поднос к груди, как щит. Её глаза расширились, когда она заметила светящиеся остатки бирюзы в глазах Лексы.

Слухи. К вечеру весь Коралловый Шпиль будет знать. Адмиральская семья заражена. Обе дочери – Эхо. Мутантки. Глубинницы под маской.

Лира выпрямила плечи и подняла подбородок. Пусть говорят. Время прятаться закончилось.

Кабинет адмирала был строгим помещением, стены которого украшали карты океана и модели кораблей. За массивным столом из красного дерева сидел генерал Тайдуотер, а рядом с ним его адъютант – женщина, которую теперь представили как капитана Мирейю Корвен.

На столе была развёрнута голографическая карта разлома – трёхмерная проекция океанского дна с пульсирующей красной точкой в центре.

– Разлом номер семь, – начал генерал, когда все собрались. – Находится на глубине четыре тысячи метров, в Тихоокеанской впадине. Это одна из самых старых и глубоких океанских трещин на планете. По нашим данным, ей не менее пятисот миллионов лет.

– До Великого Погружения, – добавил адмирал Маренов. – Она существовала ещё когда была суша.

– Именно, – кивнул генерал. – И за всю историю человечества разлом был… спящим. Тихим. Иногда Эхо слышали слабые Песни оттуда, но ничего опасного. Но неделю назад что-то изменилось.

Он нажал на панель управления, и карта увеличилась, показывая детали разлома. Лира увидела, что трещина была не просто линией в породе – она была массивной, разветвлённой, уходящей вглубь на километры.

– Сейсмические датчики зафиксировали импульс, – продолжил генерал. – Огромный выброс энергии из центра разлома. И с тех пор активность только растёт. Землетрясения, изменения течений, аномальное поведение морской фауны. И, конечно, Зов.

– Который услышали четырнадцать Глубинников и двое Надводников, – добавила капитан Корвен. – Все они сейчас находятся в разной степени транса. Некоторых мы смогли вернуть, как вашу младшую дочь. Других… нет.

– Что вы имеете в виду "нет"? – спросила Лира.

Тяжёлая пауза. Затем генерал Тайдуотер ответил:

– Трое из них мертвы. Их сердца просто остановились, пока их разумы были в разломе. Ещё пятеро находятся в коме, и доктора не знают, как их вернуть.

Лекса невольно сжала руку Лиры сильнее.

– Что бы там ни было, – продолжил генерал, – оно становится сильнее. И если мы не выясним, что происходит, и не остановим это, Зов станет настолько мощным, что затронет не только тех, у кого есть способности Эхо. Он затронет всех. И тогда…

Он не закончил, но в этом не было необходимости. Все понимали. Тысячи людей, впавших в транс одновременно. Хаос. Паника. Смерть.

– Поэтому мы отправляем экспедицию, – сказал адмирал Маренов. – Совместную. Надводники и Глубинники вместе. Лучшие учёные, инженеры, пилоты. И Эхо.

– Сколько времени у нас есть? – спросил Кай. Он стоял у окна, но теперь повернулся, и его лицо было серьёзным.

– По нашим расчётам, – ответила капитан Корвен, – от пяти до семи дней. После этого энергия разлома достигнет критической точки, и…

– Бум, – закончил Кай мрачно. – Конец света. Или, по крайней мере, конец нашей цивилизации.

– Довольно упрощённо, но по сути верно, – согласился генерал.

– Когда мы отправляемся? – спросила Лира. Её голос был спокойным, но внутри бушевал ураган эмоций. Страх. Решимость. И что-то ещё – что-то, что она не до конца понимала. Предвкушение? Желание? Словно часть её хотела вернуться туда, в глубину, к источнику Песни.

– Завтра на рассвете, – ответил адмирал. – Экспедиция выйдет на глубоководном исследовательском судне "Нептун". Путь до разлома займёт два дня. Ещё день на подготовку погружения. Всего у нас будет не более четырёх дней на то, чтобы спуститься, выяснить, что там происходит, и…

– И что? – спросила Лекса. – Остановить это? Как?

Все посмотрели на генерала Тайдуотера. Тот медленно выдохнул.

– Мы не знаем, – признался он. – У нас нет плана. Потому что мы не знаем, с чем имеем дело. Это может быть тектоническая активность. Или что-то биологическое – неизвестная форма жизни. Или…

– Или что-то из Старого Мира, – закончил Кай. – Оружие. Технология. Что-то, что человечество создало до Погружения и что проснулось теперь.

– Эта теория рассматривается, – кивнула капитан Корвен. – Поэтому в команду включены археологи и историки, специализирующиеся на до-Погружен ской эпохе.

Лира смотрела на карту разлома, на пульсирующую красную точку, и Песня в её голове усилилась. Приди. Приди. Мы ждём.

– Кто-то хочет, чтобы мы пришли, – сказала она вслух. – Что бы там ни было, оно не просто активизировалось случайно. Оно зовёт. Специально. Эхо – мы как… как радиоприёмники, настроенные на определённую частоту. И кто-то включил передатчик.

– Именно к такому выводу мы тоже пришли, – сказал генерал Тайдуотер, и в его взгляде было уважение. – Вопрос в том: зачем? Чего оно хочет?

– Может, узнаем, когда доберёмся туда, – Кай оттолкнулся от окна. – А пока мне нужно вернуться на Бездну и собрать вещи. И предупредить несколько человек, что я ухожу на недельку-другую.

Он направился к двери, но на пороге остановился и обернулся к Лире:

– Тебе стоит сделать то же самое, принцесса. Попрощайся со своей комфортной жизнью. Потому что, когда мы вернёмся – если вернёмся – всё будет по-другому. Ты будешь по-другому.

И он вышел, оставив за собой только запах соли и озона.

Лира стояла, глядя на закрывшуюся дверь, и чувствовала, как что-то внутри неё сжимается и одновременно расправляется. Страх и волнение. Ужас и предвкушение.

Завтра на рассвете её жизнь изменится навсегда.

А может, она уже изменилась. В тот момент, когда она впервые услышала Песню и ответила на неё.

В тот момент, когда океан выбрал её. И она, сама того не зная, выбрала океан в ответ.

ГЛАВА 4. ПЕРЕД БУРЕЙ

Рассвет над Коралловым Шпилем был ошеломительно красивым – небо окрасилось в оттенки розового и золотого, отражаясь в бесконечной глади океана. Лира стояла на балконе своей комнаты с чашкой остывшего чая в руках, наблюдая, как город просыпается. Рыбацкие лодки уже отчаливали от причалов, чайки кричали над рынком, где торговцы раскладывали свежий улов. Обычное утро. Мирное утро.

Последнее мирное утро перед всем.

Она не спала всю ночь. Каждый раз, когда закрывала глаза, Песня становилась громче, а видения – ярче. Тёмная вода. Бездонная глубина. И что-то огромное, спящее в сердце разлома, медленно открывающее глаза.

За спиной тихо открылась дверь.

– Ты так и не легла, – голос Лексы был сонным, но обеспокоенным. Девочка подошла к сестре, кутаясь в тёплый халат. Её глаза – обычные карие сейчас, без следов бирюзового свечения – были опухшими от слёз и недосыпа.

– Не могла, – призналась Лира. – Каждый раз, когда засыпаю, я там. В разломе.

– Я тоже, – Лекса прижалась к сестре. – Это пугает. Словно что-то тянет меня обратно, и я не могу сопротивляться.

Они стояли вместе, глядя на океан, и Лира подумала о том, как быстро всё изменилось. Неделю назад они были обычными девушками из адмирала. Главной проблемой Лексы был выбор платья для бала губернатора. Главной проблемой самой Лиры – скука от бесконечных приёмов и светских обязательств.

Теперь они готовились спуститься на дно океана, чтобы встретиться с чем-то древним и могущественным. Что-то, что могло уничтожить всё, что они знали.

– Я не хочу, чтобы ты ехала, – тихо сказала Лира.

– Что? – Лекса отстранилась, глядя на сестру с непониманием.

– На экспедицию. Я не хочу, чтобы ты рисковала. Ты слишком молода, слишком…

– Слишком слаба? – перебила Лекса, и в её голосе появилась сталь. – Это собирался сказать? Лира, я та, кого эта штука схватила первой. Я та, кто почувствовал её силу. Ты думаешь, я смогу спокойно сидеть здесь, зная, что ты там внизу, рискуя жизнью?

– Именно этого я и хочу. Чтобы ты была в безопасности.

– А я хочу помочь! – голос Лексы повысился. – Лира, всю жизнь ты защищала меня. Была идеальной старшей сестрой – сильной, умной, храброй. Я всегда была в твоей тени. "Младшая сестра леди Лиры". Но теперь… теперь у меня есть что-то своё. Способность. Сила. Я могу быть полезной. Не просто обузой, которую нужно защищать.

Лира посмотрела на сестру – действительно посмотрела – и увидела не ребёнка, которым Лекса была в её сознании, а почти взрослую девушку. Пятнадцать лет. Всего на два года младше самой Лиры. Когда это произошло?

– Ты никогда не была обузой, – сказала она мягко.

– Но и не была равной, – ответила Лекса. – А сейчас могу быть. Мы обе Эхо, Лира. Мы обе услышали Зов. И если генерал прав насчёт того, что там внизу нужны Эхо, чтобы понять, что происходит… разве не логично, чтобы нас было как можно больше?

Лира хотела спорить, но аргументы застревали в горле. Потому что Лекса была права. И потому что часть Лиры – эгоистичная, слабая часть – не хотела идти туда одна. Не хотела быть единственной Надводницей-Эхо среди Глубинников.

– Ладно, – наконец сдалась она. – Но ты будешь слушаться меня. Если я скажу прятаться – прячешься. Если я скажу бежать – бежишь. Договорились?

– Договорились, – улыбнулась Лекса, и на мгновение она снова стала той беззаботной девочкой, какой была раньше. – Теперь идём. Нужно собираться. Отплываем через два часа.

Док, где стоял на приколе исследовательский корабль "Нептун", находился в промышленном квартале Кораллового Шпиля – части города, которую приличные надводные леди обычно не посещали. Здесь всё было функциональным, без лоска и красоты центральных платформ. Ржавые краны, пахнущие машинным маслом склады, грубые докеры с татуировками на загорелых руках.

Лира и Лекса прибыли в сопровождении отца и двух охранников в адмиральской форме. Люди расступались, видя мундир, но Лира чувствовала их взгляды на своей спине. Любопытство. Осуждение. Страх.

Слухи распространились быстрее, чем она ожидала. К вечеру вчерашнего дня весь город знал: обе дочери адмирала – Эхо. Мутантки. Глубинная кровь проявилась. Одни шептались о позоре семьи Маренов. Другие говорили, что это знак – что боги океана недовольны надводной гордыней. Третьи требовали, чтобы девушек отправили вниз, в Бездну, туда, где им место.