Надеюсь в аду мне нальют рюмку водки. Айсберг
Отряд ФБР, который следил за бригадой и слушал Лёнчика уже второй год, с помпой разыграли эту карту.
Их арест, по наводке своего же стукача, который до сих пор здравствует и неплохо живет, транслировался на всю страну, с применением теле-радио каналов, вертолётов, прожекторов и прочей мутатней, которую особенно любят американцы, то есть – размах, где все должно быть правильно и по-взрослому!
Когда их грохнули, Лёня Черняк, единственный из четвёрки, который ушел в полное отрицалово и никого не сдал. Он взял всю вину на себя и сотрудничать с мусорами полностью отказался несмотря на то, что адвокат предупреждал, если подобное случится, его загрузят по полной! Поэтому Лёнчик и получил на всю катушку – две декады изоляции от социума, как глава преступного сообщества. А этой «главе», едва исполнилось самому – двадцать лет от роду.
Типичная американская техника карательного аппарата – ты должен полностью превратиться в овечку и показать свое полное ничтожество, чтобы с тобой обошлись как с тряпкой и пожалели. Тогда, возможно, а скорее всего точно, тебе скостят срок, когда ты все расскажешь, как и что ты делал? Твою информацию занесут в систему и великий, и всемогущий LexusNexus, потом будет сдавать в аренду за бабло, твою информацию для адвокатов в будущей борьбе с самой же системой! Everybodymakesmoney!
Грузин Квыча Китиашвили и Женька Пожиленко из Самары, пошли на сделку со следствием и получили минимальные сроки: шесть и девять лет, соответственно. Четвёртый член банды, т.е. стукачок, не получил ничего, а получил – программу защиты свидетелей. Показания в суде, против своих же друзей-подельников, он давал в закрытом отдельном зале, через выносной микрофон. Его даже не показали судье, чтобы присутствующие не знали, кто именно стучит и кто их сдал? Как будто они не знали! Бля, я ща усусь, от американского дебилизма!
Тем не менее, первая ласточка уже появилась на депортацию, отбыв наказание. Это как раз и был «Квыча». Лёня и Женька ещё сидели в лагере и их ждала та же участь – депортация. После того, как они отбарабанят свой срок, их также пропустят через наш иммиграционный концлагерь, то есть – блок депортации!
ГЛАВА 5. Семейный корабль пошел ко дну. Кто моя жена на самом деле?
Время шло, дни менялись, мой график был неизменным: подъём, утренняя гигиена, завтрак, работа в приемнике с очередной партией бедолаг-нелегалов, блок, личное время, отбой. И так каждый день! Всё, как в армии. Единственное, что напрягало – окна в клеточку и забор!
По косвенным признакам, я стал понимать, что над моей головой сгущаются тучи. Но самым главным ударом, конечно, были портящиеся отношения с Наташкой. Она опять впала в депрессию и каждое наше общение по телефону становилось пыткой. У неё, как у женщины, у которой заканчивается менструация и начинаются «приливы». Сегодня у неё хорошее настроение – мы поговорили душевно, завтра у неё очередной «бзик» в голове и на мою голову – вываливается куча дерьма.
В канун моего Дня рождения, она задвинула мне такой мусор, который я не мог представить даже в самом страшном сне: она снова начала проигрывать пластинку о том, что ей нужно думать о будущем и нужно выходить замуж. Мы уже эту тему обсуждали, она знала мою позицию. Если к этому нужно вернуться, я все организую. Однако, она мне заявила, что она чувствует, что больше меня не любит и ей нужно думать, как ей жить дальше, как устраивать свою жизнь? Когда ты висишь на телефоне в закрытом помещении и тебе дается всего десять минут по лимиту, после километровой очереди, ты априори, не сможешь за десять минут, переубедить или хотя бы призвать к добру человека и упорядочить мысли в его голове!
Когда ты не видишь глаза, когда ты не видишь мимику, жесты, когда ты просто не чувствуешь человека, такое общение – абсолютно бессмысленное занятие на такие темы. Я её поблагодарил за откровенность и сказал, что отпускаю.
– На свиданку ко мне ездить не нужно, даже если ты приедешь, я не выйду. Решай свои вопросы и позаботься о ребёнке, рявкнул я в трубку и захреначил ее о бетонную стену, на которой висел телефон!
Блин, я не понимаю, где у человека на каком месте находятся мозги, когда такой бред можно задвигать любимому человеку, который закрыт и у которого вполне возможно, в будущем нет ничего определённого! Вполне возможно, меня действительно депортируют. В аэропорту Шереметьево меня примет ФСБ, поблагодарит американское правительство за такой подарок и увезут в подвалы на Лубянке. Там меня выжмут на сто двадцать процентов. Своей бывшей конторе я расскажу, что знал и что не знал про американскую систему национальной безопасности, про все их фишки и трюки, в которых я участвовал! После того, как меня выжмут до последней капельки, меня точно также порешат в нижних подвалах, о которых я совсем недавно писал. Проходят годы, десятилетия и ничего не меняется под луной!
Но так думаю я, потому что я знаю, как работает вся эта бодяга. Наташка далека от этого, как от солнца, потому что я её никогда не вовлекал в свою работу, в мои отношения с правительствами обеих государств. Она знала только то, что ей полагалось знать. И это все!
Ей глубоко наплевать, что и как будет? Но это всего лишь одна сторона медали и одна часть проблемы. Как оказалось в оконцовке – она не «советская пацанка» и не «жена декабриста», она – обычная, заурядная одесская еврейка, выросшая у «Привоза», с которой всю жизнь сдували пылинки родители, бабушки, дедушки, а потом – такой же добрый Олежек, который поставил её на пьедестал и молился.
Когда потребовалось, Олежек повернул время вспять, остановил вращение глобуса и вывез их в Америку. Всеми правдами и неправдами, потому что любил и … отвечал за базар. Вот и все.
Теперь ей нужно двигаться дальше, а Олежек – уже отработанный материал. Ребёнку она всё расскажет, «как надо», а друзьям и подругам, «как положено». И что и как будет дальше с отцом её ребёнка, ей глубоко наплевать. Вокруг увивается столько желающих, что стоит только раздвинуть ноги, её вопросы будут решены автоматически и ей не нужно будет напрягаться. Америка именно та страна, где за пи*ду продают мать родную и Родину, даже не задумываясь!
Не для еды для ребёнка и не за оплату счетов! Америка так устроена, что свободную «шмоньку» здесь будут лизать взахлеб, разбрасывая слюну по всем углам и даже собственную задницу "отдадут" не задумываясь. Эта философия сдачи и ценности кныша, стоит во главе угла внутренней национальной идеи! Поэтому во всех американских переговорах и корреспонденции, самым большим "хитом", в любой переписке, является слово "Pussy" то есть – пи*да! Его варьируют от вольного, в любых плоскостях!!!
Скорее всего, она сгоряча наговорила мне кучу гадостей и действительно решила, что на самом деле, все вокруг такие же добрые и отзывчивые, как Олежек?! То есть, сплошь и рядом – «правильные пацаны!» Но вся проблема в том, что люди за забором и люди внутри забора, думают совершенно по-разному и реагируют совершенно по-другому, на одни и те же проблемы.
Когда человек длительное время находится в закрытом помещении, его психика начинает работать совершенно в другой плоскости. Это элементарная психиатрия.
От спецдиеты у меня оставалось немного дополнительной еды, которую я аккуратно откладывал у себя в прикроватной тумбочке. Когда возвращался в блок после работы, а это бывало почти всегда очень поздно, то перед сном этот остаток я доедал. Самое паршивое чувство в тюрьме – это чувство постоянного голода, да и не только в тюрьме. Поэтому ложиться спать голодным – это полный отстой. Некоторое время, мне удавалось эту проблему решать, пока не наступил вечер накануне моего Дня рождения, когда заведённый как арбалет, после разговора с Наташкой, которая задвинула мне очередной порожняк, что у неё «забрали статус» и ей нужно срочно выходить замуж и всё!
Я даже не стал напрягаться и объяснять ей в тысячный раз этот бред, который ей рассказывают на работе и наши общие знакомые – «консультанты мировых психологических наук!»
Бросив трубку очередной раз об стенку, я вернулся на свою шконку. Адреналин сжигает энергию и когда психуешь, всегда хочется есть. Я решил добить свою «нычку», но в тумбочке её не обнаружил. Воровать в тюрьме – это самое последнее дело. По своей шкале мерзости, воровство эквивалентно стукачеству! Крысы, стукачи и педерасты в тюрьме – это отдельная категория мерзостей, которая существует сама по себе и с «правильными пацанами», ей запрещено даже разговаривать. Неважно какая это тюрьма. Тюрьмой, как известно, хорошее место не назовут, поэтому правила, если ты находишься внутри, везде одинаковые!
Местные «мустанги и иноходцы», представители великой цивилизации Майя, очень быстро пронюхали про мою слабость и видимо решив, что я сегодня уже не вернусь, потому что было поздно, «бомбанули» мою еду. В тюрьме, простить можно очень многие вещи и на очень многие вещи можно закрыть глаза, потому что любая конфронтация в тюрьме, всегда заканчивается одинаково – плохо! Еда, одна из главных валют на зоне. Из-за неё умирают точно также, как за свое достоинство, когда ты не позволяешь «упырям» себя унижать, чтобы не попадать навсегда в рабство. Еда и человеческое достоинство – это две вещи, которые не продаются в тюрьме!
Учитывая, что латиносов в блоке было подавляющее большинство, порой до девяносто процентов, то вели они себя – отвратительно. Эти коротконогие иноходцы, короли виноградников и бахчевых плантаций с заскорузлыми ладонями, были конечно, трудягами и уважаемыми мной тружениками. Представителей Африки, они в открытую, не стесняясь, называли «нигро», что на любой зоне, кроме иммиграционной, это – смертельный приговор! Всех остальных, они также не жаловали, отворачиваясь жопой и игнорируя в любой ипостаси.
Я спросил у своего соседа Олега, кто «хлопнул» мою пайку, и он указал на одного из индейцев, кто вертелся возле нашей койки. Но точно – он не видел! Потому что не ожидал, что в тюрьме такое возможно – так внаглую воровать?
На баскетбольной площадке, которая была забита под завязку, грёбаные индейцы рубились в футбол баскетбольным мячом. Я пригласил с собой Цезаря и попросил его мягко объяснить своим латинским друзьям, что воровать на зоне – негоже.
Не проявив никакого уважения к своему кумиру, а латиносы все повернуты на футболе, как сумасшедшие, они продолжили играть, даже не дослушав до конца просьбу. Тогда я сам поймал мяч, взял его подмышку, стал в центре корта и попросил внимания. В двух словах объяснил, что у меня пропала пайка и «крыса», которая у нас появилась, поступила не «по понятиям», поэтому я попросил, чтобы больше этого не было. От себя, Цезарь добавил, что я – русский КГБ и лучше со мной не связываться.
Однако, какое-то чмо, которое стояло у окна, метр пятьдесят ростом на каблуках, в два раза моложе меня, нагло мне заявило: что я ему сделаю, если он опять у меня заберёт пайку?
– Нас может быть завтра, послезавтра депортируют и типа, что дальше? В его наглой речи была логика, но я ему объяснил, что завтра – это будет завтра, а сегодня, это – сегодня и пока ты еще здесь, придется отвечать!
Не знаю почему, скорее всего от безысходности, я подбросил мяч и в то место, где стоял этот «долбень», рубанул подъемом баскетбольный мяч со всей дури. Мяч, от стены срикошетив, ударил его прямо в чердак и срубил наповал. Я не ожидал такого удачного «кика!» Индеец растянулся на полу без движений в мгновение ока и замер. И тут же, на меня посыпался град ударов. Буквально вся коротконогая толпа, которая дышала мне в пупок, ломанулась на меня как по команде и мне пришлось включить свои «боевые колесницы», т.е. ноги. Я не знаю, как долго бы я продержался, но Цезарь резко метнулся на пост и поднял тревогу. Через пару минут, прилетела закованную в броню, дежурная смена тюремного спецназа (S.E.R.T.), которая задула весь спортзал газовыми, с перцем баллонами, включая меня.
Тех, кто не успел разбежаться, растащили по углам и забили в наручники. Я ничего не видел, потому что глаза ужасно раздирала и кусала за кожу, химическая дрянь. Но я помню, что нас вели вслепую очень долго. По пустым и звонким коридорам, чуть ли не пол – часа до места. Я немножечко стал приходить в себя и кое-что увидеть на новом месте. Очередной дежурный, куда нас привели, дал мне несколько влажных салфеток и бутылку воды, которой я промыл глаза. С трудом оклемавшись, я нашел себя в очень мрачным каземате с тяжелыми стальными дверьми на заклёпках и тусклым, мерцающим освещением.
Металлические столы, металлические скамейки, металлические унитазы, металлические умывальники – сплошной, блин металл. Будка дежурного была как куриная избушка, только вместо ног – четыре мощных трубы, на которых она восседала, имея круговой обзор всего помещения. Это был абсолютно правильный, цельнометаллический, клепаный квадрат, по центру по диагонали, разрезанный на две одинаковых секции. В каждой секции, которая получалась равносторонним треугольником в два этажа, находилось двадцать семь камер. В каждой двери – кормушка для подачи еды и узкое в ладонь, вертикальное окошко, закрытое толстым бронированным стеклом. Пока со мной проводили необходимые процедуры, из каждой камеры, в окошке появились косматые, в основном негритянские головы, которые стали меня пристально, с интересом рассматривать.
Этим металлическим царством – медной горой с избушкой на курьих ножках во главе, был – «Бур». Или как его называют американцы – “Hole”, то есть «Нора» – карцер!
Рецензии
"Свобода, как птица с разбитым крылом",
В защитниках – Крыма, Донбасса:
Фашистское НАТО прёт к нам – напролом,
Им, пушечного мало – мяса!!!…
Дохляк, "буратино", поганый байдОн,
в кустах, слизняком, прозябает,
трусливый, жестокий, бандит и – гандон,
протухший, кусок – разъе**я!!!
"Кусты" не спасут, идиот – спотыкач,
Внештатный, подлец, "победитель",
Заранее, падла, пред Адом, поплачь:
Там, СТАЛИН ИОСИФ – СМОТРИТЕЛЬ!!!
Так – точно: ИОСИФ, СМОТРЯЩИЙ в Аду,
Давненько, Он, дьявола скинул,
Да, с ГОСПОДОМ, НЕБОМ, сегодня – в лАду,
К "Медведю" ползи, мразь, с повинной!
Не то, СуперКары тебя посетят,
"Кресты", "Колыма", тут – "цветочки":
На дембель, бандитских, гони вассалят!!!
Тут, следует – Жирная Точка!!!
Категорически, поддерживаю, Дружище, С Почтением!
Силы Духа и Терпения!
Георгий Сергеевич Тюрин
Виктор Одесский
Айсберг. Непокоренный-2
Здесь умеют унизить и могут убить,
Но врагам не удастся меня надломить,
И один в поле воин, неравный пусть бой,
Я сражаюсь за Право остаться собой.
Глава 1. Если есть исчадие ада на земле, то оно живет в Америке –
стране сатаны, где живут – сатанисты.
День, когда я бросил вызов Пиндостану.
April (6)26, 2009
Viktor Odesskiy
3400 Concord Rd.
York, Pa., 17402
YEP#138566
A#073694655/11VJS
FBI#200674356511IQ
В Главный офис Секретаря Департамента Госбезопасности,
St. Elizabeth’s West Campus, Washington DC, US
Главному Секретарю.
Уважаемая мадам, главный секретарь H.L.S.
Джанет Неополитано:
(перевод с английского, авт.)
Я пишу это письмо в надежде, что возможно, Вы заинтересуетесь оказать мне посильную легальную помощь в моей борьбе с беззаконием, в концентрационном лагере депортационной тюрьмы восточного побережья, в г.Йорке, штата Пенсильвания, где я сейчас нахожусь в статусе задержанного на процессе выдворения с территории США.
Я принял решение бороться за свои права и с вашей помощью, в надежде остановить процесс депортации, основываясь на правах и свободах человека и гражданина, а также – первой, четвертой и восьмой поправок, конституции Соединенных Штатов, дающей мне это право.
Суть дела:
В августе 2007 г., в госпитале университета им. Ханнемана в Филадельфии, мной была получена нейрохирургическая операция на позвоночнике, нижней его части, под общей анестезией, протяженностью 16(шестнадцать) часов, для инсталляции позвоночных имплантов. Причиной невероятной боли и дискомфорта, мешающих мне полноценно передвигаться и жить в рутине повседневной жизни, являлась моя профессиональная деятельность – служба в Вооруженных Силах длительное время в особых частях, включая обе страны (Россию и США).
На моем счёту более 300 (трехсот) прыжков с парашютом с разных высот, включая прыжки из стратосферы и «Великого каньона» в Аризоне, 108(сто восемь) боевых рейдов в глубоко-эшелонированном тылу противника, а также шестикратный Deployment (ввод) в зону войны и многочисленные тренинги высшего уровня по программе подразделений специальных операций, входящих в состав Департамента Обороны, управления закрытых операций Центрального Разведывательного Управления, а также Агентства Национальной Безопасности.
Я являюсь кавалером 3(трех) Орденов «Пурпурное сердце» за героизм на поле боя и спасения американских жизней, а также многих боевых наград американского правительства и сателлитов.
Некоторое время назад, исходя из вышесказанного и описанных причин, специальной психиатрической комиссией (NAVY) департамента Военно-Морских сил США, я был признан инвалидом и являюсь психически искаженным, с диагнозом P.T.S.D. – Пост. Афганский Синдром и М.D.– Major Depression (обширная депрессия).
Во время «букинга» в данное заведение, где я сейчас нахожусь по недоразумению, я проходил рутинный осмотр у психиатра мисс Седрик и назвал ей список медикаментов, которые мне необходимо принимать, учитывая, что они являются жизненно важными, в состав которых входят, «Allowil» «Symbalta», а также медикаменты для уменьшения боли «Vicodin». Однако, доктор Седрик сказала мне, что этих препаратов у них не имеется в наличии, потому что они дорогие и переназначила мне другие лекарства – «Прозак» для PTSD, таблетки от аллергии «Бенадрил» для… депрессии и «Мотрин» – от боли, который вообще является препаратом от воспалений и легкой мигрени. Сегодня, рано утром я был вызван в отдел психиатрических исследований снова для рутинного осмотра, которые мне положены департаментом здравоохранения и который я обязан проходить каждые 60(шестьдесят) дней и наблюдаться у специалиста. Я снова заявил своему доктору, что у меня тянущие боли внизу живота, резкая боль в районе почек и моча тёмного цвета – скорее всего это от принимаемых мною новых лекарств. Доктор повела себя очень неадекватно, стала на меня кричать и выгонять из кабинета со словами – оказывается, ты у нас теперь – доктор!
– Ты лучше меня знаешь, какие лекарства тебе подходят?
Однако, я спокойно ей заявил, что эти лекарства мне были назначены специалистами медицинского департамента Военно-Морских сил США, я проходил специальные тестирования на приемлемость медикаментов и именно эти медикаменты мне были назначены медицинской комиссией NAVY, потому что они мне действительно помогают! Мисс Седрик, оборвала меня на полуслове, вела себя очень неадекватно опять и по выражению лица было видно, что она очень злая, потому что её щеки покрылись красными пятнами. В моем присутствии, она порвала мой медицинский чарт (история болезни), бросила мне в лицо и выгнала из офиса.
Когда я вернулся к себе в блок, то обнаружил пропажу своего продовольственного пайка, который предварительно, я оставил в прикроватной тумбочке.
Учитывая тот факт, что день с утра не задался, после телефонного разговора с семьей, мне также наговорила всяких гадостей жена, лишив меня возможности пообщаться с ребёнком. Я был очень заведён и возможно, не совсем адекватен так же из-за непрофессионального поведения лечащего врача – психиатра и то, что я остаюсь голодным до следующего дня, потому что у меня украли еду. В силу этих сопутствующих обстоятельств, на баскетбольной площадке произошёл конфликт с представителями латинской Америки, которые по рапорту моего друга – украли мои продукты. Когда я попытался призвать их к порядку, они в составе группы на меня напали и завязалась драка. В результате чего, я оказался в сегрегации(карцере) депортационного центра.
Утром следующего дня, во время утреннего осмотра, я приготовился для получения медпрепаратов. Когда я подошел к двери то обнаружил, что у меня в камере отсутствует стакан с водой, который остался у меня в иммиграционном блоке и со мной вообще не было никаких личных принадлежностей. Медсестра мне выдала единственную таблетку «Мотрин», которая была прописана и занесена в систему психиатром, в мой вчерашний визит. Все остальные медикаменты отсутствовали. Я взял таблетку и проглотил, но сопровождающий эскорт – офицер по фамилии Сайко, спросил меня, где мой стакан с водой и почему я не запил таблетку? Я объяснил ему, что меня только накануне сюда привели и моих вещей со мной нет – у меня просто нет стакана и поэтому нет и воды. Он попросил меня открыть и показать ему рот. Я показал, поднял язык убеждая, что я его не обманываю и таблетку я действительно проглотил. Когда я поднял язык, как он попросил, чтобы показать, что под языком ничего нет, он это расценил, как «проявление к нему не уважения» – показывая ему язык. Через оконный проем, который был открыт медсестрой для подачи медицинских препаратов, он ударил меня в лицо кулаком и вызвал дежурную смену. Начальником смены был сержант по фамилии Салсидо и ещё два коррекционных офицера с ним. Дежурный на пульте управления, открыл дверь в мою камеру и четверо жандармов стали меня избивать без единого слова и без единой причины, не стесняюсь медицинской сестры, которая пыталась их остановить и призвать к порядку. Прекратив избиение через несколько минут, они заломили мне руки и подняли на второй этаж в камеру, которую они называют «Сибирь», где заставили меня полностью раздеться. Когда я спросил для чего, они объяснили – для strip (тщательного) досмотра. Я спросил, почему это нельзя было сделать в моей камере, на что они ответили, что ты же – русский, значит любишь холод, вот мы тебе делаем подарок и привели в твою родную Сибирь!
«Сибирью» оказалась отдельная нежилая камера в самом углу верхнего яруса, в потолке которой, по самому центру, был установлен промышленный кондиционер – «Фреонная машина», от которой расходились доки по всему «сегреционному» блоку и остальным помещениям. Температура в «машинной камере» была в районе ноля градусов. Я это определил по дыханию. Попав в этот замороженный бокс у меня изо рта, сразу начал валить пар.
Сержант Салсидо, оставшись с жандармами в коридоре, загнал меня в «Сибирь», потребовал, чтобы я полностью разделся и подал всю одежду для обыска. Когда я остался полностью голым, они стали требовать от меня выполнять процедуры «stripsearch», способы со всей унизительной тщательностью проверять все «кавити»-скрытые и открытые места человеческого тела, постоянно приказывая, чтобы я менял позы и все им показывал, что вызывало у них неоправданный смех. Осмотр продолжался около получаса. Ничего не найдя и ничего не добившись, в конце обыска, когда я реально стал терять сознание от переохлаждения, сержант Салсидо наконец подал мне нижнее белье. Я сделал шаг ему навстречу для того, чтобы его получить и начать одеваться, в надежде, что этот дизастер подошел к концу. Сержант Салсидо держал мое нижнее белье в руках находясь в коридоре и мой шаг навстречу, чтобы получить свое белье, он расценил, «как нападение» и снова ударил меня в лицо кулаком. От неожиданности и мерзости представителя закона, я не ожидал подлого удара и свалился на пол. После этого, все четыре жандарма ввалились в камеру и начали снова добивать меня ногами. Сержант Салсидо, особенно был усердным и каждый раз старался попасть в мои шрамы на позвоночнике, которые были хорошо видны и каждый раз, попадая туда носком своего сапога, приносил мне невосполнимую и неописуемую боль. Я защищался, как мог и в один из моментов, мне удалось всё-таки встать на ноги. В моей голове не умирала единственная мысль – нужно встать, иначе они меня просто забьют! Учитывая, что я был в состоянии аффекта и не понимал, где я нахожусь и что я делаю, избивавшим меня офицерам я ответил адекватно, как смог. Мне удалось двоих вытолкать из камеры, а еще двоих, которые не смогли двигаться, я вытащил за ноги и сбросил с лестницы, вниз.
Вернувшись в камеру, я захлопнул дверь и был готов умереть. В прорезь для подачи подноса с едой, я крикнул всем, кто меня слышит, чтобы вызвали начальника тюрьмы немедленно и главного врача медицинского департамента. Все заключённые, содержащиеся в сегрегации, стали протестовать, стучать в двери и угрожать жандармам, что они всё видели и они все – свидетели.
Буквально через несколько минут, отряд спецназа S.E.R.T., который был вызван в помещение сегрегации, подошли к моей камере и во все щели, включили нервно-паралитический газ заполнив камеру. Я потерял сознание.
