Любовь на кончиках пальцев

Кристина Миляева

Любовь на кончиках пальцев

Пролог

– Выше! – покрикивала сухенькая старушка, прохаживаясь между станками. – Выше тяните мысок! Вы что, как коровы! Никакой пластики и грации! Смотреть противно. Лена, подбери свою сраку! Отрастила задницу, никакой элегантности. Маша, не заваливайся набок, ровнее корпус. Наташа, дотягивай колено!

Я обливалась потом и пыталась выпрямить колено, чтобы удовлетворить желания Разумовской. Вот только сварливая бабка, преподающая у нас седьмой год, никогда не была довольна тем, что мы демонстрировали. Как бы ни лезли вон из кожи, она всегда находила к чему придраться. Оскорбления и обвинения стали чем-то понятным и обыденным. Мы даже не обращали на них внимания, смирившись с тем, что для неё это лишь возможность продемонстрировать свою власть.

Кинув быстрый взгляд на часы, едва не застонала. Ещё полтора часа настоящего ада. И зачем спрашивалось, нас так гоняли. Нет, я понимала и учила историю достаточно хорошо. Но всё же… Войны не предвиделось, а в наших реалиях, быть знаменитой балериной не обязательно, чтобы шпионить для своей страны, убивать мерзавцев и передавать сверхсекретные данные. Достаточно просто быть хорошей балериной и состоять в правильной труппе. А это всегда можно было организовать.

Вопль опять настиг меня, и я выпрямила ногу, старательно подтягивая колено, которое и так гудело, после пятничного задания. Рандеву со стеной было жёстким и малоприятным. Но нашей грымзе было откровенно срать, в каком побитом состоянии мы приходили на тренировки. Балерина всегда должна улыбаться. Сквозь боль, страх и слёзы. Главное оружие белого лебедя – его очаровательная улыбка.

– Гранд жете, по диагонали, по одной, пошли! – скомандовала та и ударила тростью о пол.

Девочки потащились в один конец комнаты, тихо ненавидя всё это. Каждая из нас оказалась в приюте не по своей воле. Да и становиться наёмными шпионками страны с детства никто не грезил. Нас собрали со всей страны. Привезли в интернат и сказали, что отныне мы станем самым совершенным оружием в руках нации. Смешно… Но за последние пятнадцать лет я даже не думала о побеге. Какими бы тяжёлыми и изнурительными ни были тренировки, любая из нас готова была терпеть до последнего.

В отличие от многих нам повезло. Нас не выбросили на улицу. Мы были обучены, одеты, обуты, всегда накормлены. Нас не нагружали делами по пансиону. Мы ничего тяжелее снайперской винтовки в руках не держали. Балерины должны быть изящными и ухоженными. Они должны прыгать и порхать над сценой. Готовка, стирка, уборка – не те занятия, которыми должны занимать свой день будущие звёзды большой сцены. Мы и не занимались таким. Потому могла с чистой совестью радоваться своему положению дел. Убивать намного проще, когда привыкаешь к этому, как к рутине.

Тряхнув головой, встала в шестую позицию и приготовила к выполнению заданного упражнения. Мозг, как обычно, отключился и перестал доставлять проблем. Прыжок, короткий полёт, приземление, шаг, прыжок… И таким образом до конца огромного тренировочного зала. Когда ноги последний раз встали в пятую, я выдохнула, сложила руки и медленно поплыла к остальным. Надеюсь, наша грымза сегодня будет довольна одной-единственной прогонкой. Иначе колено реально отвалится.

– Слышали, – девицы тихо шушукались, – будут выбирать нового статиста в Большой.

– И для чего? – я утёрла пот со лба и облокотилась на станок рядом с Анной, нашей лучшей на курсе. – Опять, что ли, какая-то из балерин залетела?

– Нет, поговаривают, что это заказ от правительства, – ещё тише зашептались остальные. – Марьяна, сказала, что старших уже отсмотрели. Никого из выпускниц не нашли. Значит, через две группы придут к нам. Вот бы получить правительственный заказ.

– Ага, – закивала Аня, – тогда можно покинуть этот интернат на два года раньше. Те, кто выполняют такие заказы, всегда на особом счету.

– Не рвались бы вы, девочки, вперёд паровоза, – отмахнулась я. – Лучше потихоньку сидеть в нашем болоте, при деле и деньгах. Чем рисковать своей задницей. Правительственные заказы – всегда рискованные и под грифом с пометкой смертельно опасно. Я бы предпочла свою обыденную работу, таким сомнительным перспективам.

– Ну да, ну да, – скривилась блондинка рядом со мной.

– А ну, закрыли рты и по второму кругу! – заорала с другого конца Разумовская. – Совсем распоясались, дуры малолетние! Едва по восемнадцать стукнуло, а уже подавай им мировую славу. Гранд плие, сто раз! Разошлись по станкам.

Тяжело вздохнув, отлипла от того места, где стояла и потопала к своему станку. Злить тренершу больше положенного не хотелось. А то зная её дерьмовый характер, за оставшийся час она могла нас со свету сжить. Встав, натянула на лицо улыбку, подняла руку в пятую позицию, ноги в третью и приготовилась пахать до падения. Дай боже, мы сегодня хотя бы доживём до стрельб, иначе вся группа издохнет под руководством Макарова, которому срать на то, что Разумовская из нас душу вытрясывала. Тут каждый препод мнил себя важным, нужным и главным. А нам, приходилось как-то выживать…

Глава 1.

Grand

jet

é

– Наталья, прошу, проходите и располагайтесь, – незнакомый мужчина властно кивнул в сторону неудобного металлического стула. – Можете не беспокоиться, это просто стандартная проверка.

Я кивнула и прошла в указанном направлении. В такие сказочки верилось с трудом. Как только, каждой из воспитанниц пансиона, исполнялось четырнадцать, её начинали гонять на штатные мероприятия, и она становилась заложницей своего собственного будущего. Без права голова… Инструмент в руках своей страны. Чувство долго в нас вбивали палками и розгами. И под конец обучения самые совершенные машины для устранения проблем покидали эти стены с сияющими улыбками на устах.

И вот в таком аду, он хотел, чтобы я поверила в то, что это простое интервью перед объявлением миссии? Не смешите мои тапочки, – я прекрасно видела, как стальной блеск за стёклами очков пытался примерить на меня какой-то образ. Потому я сочла за лучшее просто промолчать и занять указанный стул. Злить проверяющего не хотелось, да и искать себе проблем на голову, если честно тоже. Я и так не отошла после последней миссии. Вряд ли меня отберут. Всё же не прошло установленного срока на отдых.

– Восемь, сорок семь, вечер, семнадцатое сентября, допрос Натальи Евгеньевна Иванова, – начал диктовать мужчина в небольшой диктофон. – Задание код «Эрос». Прошу, давайте приступать.

– Хорошо, – покорно кивнула я, даже не поменявшись в лице, при слове допрос.

– Сколько вам полных лет? – мужчина опустил глаза в бумаге перед собой.

– Восемнадцать, – меланхолично ответила я.

– Как вы относитесь к ОПГ? – вопросы этого допрашивающего никогда не имели логических связей, но всегда были основанием для выявления отступников.

– Как и любой законопослушный гражданин, – ровно, без эмоций процитировав выдержку из книги по шпионажу. – Они должны перестать существовать.

– Если вам прикажут использовать свою девственность в качестве оружия перед преступником, который является угрозой для национальной безопасности, как вы поступите? – с любопытством, тот взирал на меня.

– Как и любой законопослушный гражданин, исполню приказ, отданный куратором, ради достижения главной цели нашего существования, – продолжала нести полную ахинею.

– Что вы знаете о «Белых»? – теперь его голос чуть заметно дрогнул, выдавая важность этого вопроса, на фоне остальных.

– ОПГ, появившаяся около двух лет назад и ставшая одной из самых кровавых за последние годы, – чётко и быстро принялась докладывать информацию с лекций. – Убивают без разбора. Сеют хаос и смерть. После них практически никогда не остаётся выживших. По словам разведки, торгуют с иранцами, наркотиками и живым грузом. Также, если верить оперативным данным, группа наёмников убивает политиков и чиновников, которые не желают мириться с таким положением дел и противостоят им всеми силами, стараясь искоренить эту мерзость с наших улиц.

– Прекрасно, – закивал интервьюер головой. – Когда вы последний раз сдавали анализы?

– Как и положено, первого числа, – не стала удивляться такой резкой смене вопросов.

– Что-то по гинекологии в отклонениях есть? – мужчина уставился на меня практически не мигая.

– Нет, – покачала я головой, – девственность подтверждена, а также никаких заболеваний нет. Организм полностью чист.

– Вы знаете человека на фото? – он поднял карточку и продемонстрировал её мне.

– Нет, – ещё раз покачала головой из стороны в сторону.

– Замечательно, – закивал мужчина, – теперь встаньте, поднимите юбку, снимите полностью нижнее бельё, расставьте ноги на ширине плеч и лягте грудью на стол.

Я сперва вздрогнула, но медленно поднялась на ноги, выполняя приказ главного. Дрожащими пальцами, вцепилась в подол юбки и подняла её на талию. Снять бельё было тем ещё испытанием, но я всё же стянула трусики до самых щиколоток и выполнила указание. Прохладный металл стола, остужал кожу щеки и разгонял кровь по венам. Я замерла и постаралась не показывать страха. Вот так, раздвигать ноги перед кем-то было странно. Но это приказ проверяющего, я не могла ослушаться.

– Почему промежность небритая? – резкий хлопок лёг на ягодицу, и я вздрогнула.

– Ещё четыре дня до еженедельных процедур, – холодно ответила я, стараясь дышать через нос и более размеренно.

– Неправильный ответ, – ещё один удар обжёг кожу, – вы уже в том возрасте, когда задание может поступить в любой момент и вы обязаны приступить к его выполнению немедля ни секунды. И как с такими убеждениями и отсутствием дисциплины, вас вообще допустили до работы?

– Прошу прощения, у нас ещё не было смены графика, – шептала я и мысленно старалась успокоиться, чтобы не показать своей паники. – У меня нет права выполнения заданий выше обыденных. Потому о таких правилах я не подозревала. Прощу прощения, обязательно исправлюсь и приложу максимальные усилия, чтобы такого больше не повторилось.

– Ладно, на первый раз действительно прощу, – хмыкнул мужчина, – а теперь ноги шире.

Теперь это всё казалось ещё более унизительным. Но я не смела противиться и сопротивляться. Хотела я того или не хотела, но я вынуждена терпеть. Только так, дойдя до конца, я могла покинуть стены этого особняка и перестать быть живой куклой в руках тех, кто привык ломать и использовать людей для удовлетворения своих потребностей. У меня никогда не было права голоса, а выдержка и воспитание не давали оступиться. Но это не значило, что глубоко в груди у меня не тлело от несправедливости и желания послать всё к чёртовой матери.

Что-то прохладное и склизкое касается мягкой кожи бёдер, и я непроизвольно вздрогнула, не понимая, что вообще происходило. Но задавать вопросы – непозволительная роскошь. Уткнувшись головой в скрещённые на столе руки, попыталась дышать и размеренно отсчитывать минуты позорной пытки. Жирное и хлюпающее нечто было размазано по всех поверхности естестве. Заместо жарких пальцев я ощутила латекс и чуть тянущее ощущение на коже. Что за чертовщина? И по какому поводу я должна была всё это выносить?

Не успела окончательно смириться с мыслью о том, что это конечная в моей истории, как самого потаённого уголка моего тела коснулось нечто холодное. Я вздрогнула и попыталась дёрнуться, но тяжёлая ладонь, тут же надавила на поясницу, придавливая к столу и не позволяя уйти от прикосновения. Ещё секунда и холод пробрался внутрь, остужая сжавшееся нутро. Резкий, противный скрип и я едва не задохнулась в крике, чувствуя, как металл внутри начал расходиться в стороны и толкать стенки, расширяя их.

– Прекрасно, розовый вид и цвет соответствует описанию, данному в досье, – пробормотал мужчина, толкая одну мою ногу своей, – шире разводи! Мне надо проверить, готова ли ты к миссии! Что за детский сад со смущением и стыдом? Ваша задача – убивать самых жестоких преступников, а не впадать в истерику из-за простой проверки!

– Простите, – меня потряхивало от столь унизительного положения, но я старалась не подавать виду и делать всё правильно.

– Ладно, теперь проверим, насколько хорошая у тебя реакция, – хмыкнул тот, – клиент придирчив, а ты не должна вызывать подозрений.

Страх притаился в уголках моих глаз вместе с непрошенными слезами, которые не должны были существовать у правильного агента. Но в груди всё сжималось от прикосновения чужих пальцев, затянутых в медицинскую перчатку. Они проникли внутрь широко разведённого отверстия и принялись хозяйничать. Надавливая и потирая. Возможно, кому-то это показалось бы пыткой или издевательством, но меня воротило, даже в десятый раз. Проверки всегда были жёсткими и максимально некомфортными, это часть моей жизни.

Не успела я набрать в лёгкие воздуха для спасительного прыжка вглубь сознания, как к двум пальцам во влагалище резко присоединился ещё один, но уже в анальное отверстие. Несколько толчков на пробу и меня начали методично трахать, проникая неглубоко, но ощутимо. Раз за разом потирая и надавливая. Унижение мешалось с возбуждением и отчаянным желанием переломать этому ублюдку пальцы. Тонкая и безумно опасная грань, к которой я боялась подойти ближе, чтобы реально не сорваться.

– Прекрасно, консистенция смазки удовлетворительная, вагина сжимается при контакте с анальным отверстием, реакции необученной девицы подтверждены, – бормотал тот и продолжал потирать клитор другой рукой. – Цвет внешних половых губ краснее правильного, но в допустимых нормах. Тест пройден. Можете надевать нижнее бельё, осмотр подтверждает ваше право участвовать в дальнейшем отборе.

– Хорошо, спасибо, – выпрямившись, я постаралась быстрее вернуть трусики на место.

– Теперь присаживайтесь, продолжим наш разговор, – проверяющий кивнул на стул. – Как вы уже слышали, мы ищем агента, способного выполнить важное для страны задание. От этого будет в целом зависеть стабильность нашего будущего.

– Приказ не обсуждается, моральная и этическая сторона не должна волновать агента, – тихо пробормотала я, рассматривая кончики своих туфель. – Это первое правило, которое нам вбили в головы. Чтобы не приказал куратор, мы немедленно должны это исполнить. Остальное не имеет никакого значения.

– Прекрасно, я очень рад, что вы настолько понимающая и отзывчивая, – засмеялся тот, впервые за нашу встречу. – Тогда я обязан задать вам последний вопрос этого интервью. Надеюсь, вы с пониманием отнесётесь к этому.

– Конечно, я не вправе утаивать информацию, – повернувшись, почувствовала, как в лоне всё заныло от растяжки и проверки.

– Если вам будет приказано полюбить объект, добыть сверхсекретные данные, а после убить, каковы будут ваши действия? – мужчина очень внимательно смотрел на меня.

– Я его полюблю и убью, как приказано, – без чувств ответила я, холодно и беспристрастно.

– Что же, на этом можете быть свободной, – махнул рукой тот и потерял ко мне всякий интерес, – позовите следующую.

– Так точно, – отдав честь, я поспешила убраться из допросной.

В голове шумело от переизбытка информации. Настолько жёстко и запутанно меня ещё ни разу не проверяли. Видимо, на этот раз задание в самом деле будет весьма опасным. Да и бог с ним. Вряд ли я справлюсь лучше, чем остальные девочки. Я никогда не рвалась вперёд и всегда предпочитала оставаться в тени и действовать осмотрительно. Зато меня не особо любили кураторы и на серьёзные миссии не отправляли. И этот раз не станет исключением.

Глава 2.

Demi

–

plie

Тренировки занимали две трети моего основного времени. Потому на отдых практически ничего не оставалось. Я могла лишь надеяться на то, что в будущем мои усилия окупятся и я продолжу блистать не только на поприще наёмного убийцы, но и как звезда балета. Не просто же так я гробила всю свою жизнь, день за днём пропадая на тренировках у станка. Репетиции внушали какой-то оптимизм. Показывали мне путь. Они были отдушиной в серых и унылых буднях пансиона, в который и крыса без пропуска не могла попасть. Самый обычный и скучный дом, внутри охранялся самым строжайшим образом, как государственная тайна.

Каждая из воспитанниц страдала парой десятков нервозных болячек и могла посоперничать с психами. Но народ свято верил, что порушенная детская психика, залог гениального исполнения в более возрастном исполнении, и не видела в этом ничего такого. Я же мечтала танцевать для души, для гармонии и для собственного удовлетворения. Вместо крови на руках мне виделись цветы и овации. Когда целый зал Большого театра рукоплескал тебе стоя, после великолепно исполненной партии в Щелкунчике. Я даже о главной пока не смела грезить, лишь бы попасть и стать знаменитой.

Тряхнув головой, забрала выбившиеся из пучка пряди и отошла к воде. Немного сушило и хотелось пить. В голове набатом стучали тяжёлые мысли о собеседовании. Обычно меня отклоняли прямо сразу, не успевала я покинуть допросную и дойти до собственной спальни в пансионе. Но на этот раз всё оказалось немного не так. Я уже примерно поняла, что выбор у куратора не сильно большой. Рыжих и натуральных блондинок на всех годах обучения не так много, а если ещё и возраст учитывать. Нас можно пересчитать по пальцам одной руки.

Все остальные девушки уже получили сообщения о непригодности по этому заданию и дико расстроились. Всё же станцевать на главной сцене страны мечтали многие. И убийство одного козла тут большой роли не играло. Что уж кривить душой. Если мне действительно удастся войти в труппу Большого, то я готова кого угодно хоть голыми руками придушить. К тому же разговор шёл далеко не о законопослушных дяденьках. ОПГ – та ещё головная боль, и отморозков в них водилось столько, что всему нашему пансиону, от мала до велика, горбатиться полгода, дабы всех переубивать.

Сделав несколько глотков воды, постаралась сосредоточиться на занятии. Сегодня от решения не только куратора, но и нашей грымзы будет зависеть выбор в театральную постановку. Легенда должна быть безупречной… Это одно из главных правил, по которым девушкам приходилось существовать в этом балетном аду. Смешно не было… Смех и улыбка – стали оружием, острым клинком, разящим наповал всех, кто неугоден правительству. В мире фальши, лжи и предательства, не осталось места ничему настоящему, светлому и обыденному. Так хотелось послать всё к чёрту, что уже не хватало душевного запала.

Вернувшись к станку, встала в четвёртую позицию и начала медленно выводить фигуру, которая была основной на сегодняшней тренировке по станочному ремеслу. Музыка отдавалась в ушах неразборчивым гулом, и каждую мышцу в теле буквально перекручивало от напряжения. Тряхнув головой, отошла от станка и утёрла катящийся по лицу пот. Нет… Бесполезно, даже если я всю ночь тут проторчу, проще и лучше от этого не станет. Мой предел прекрасно видел каждый преподаватель. Против матушки-природы не попрёшь.

Уставшая как собака, я, заползла в общую душевую комнату. Всё же гениального человека из меня не вышло. Я была полнейшей посредственностью. Крепким средничком, который вполне мог претендовать на главные роли, но впахивать для этого мне приходилось раз в двадцать больше, чем любой другой. И это обескураживало. От этого опускались руки и начинало тошнить от самой себя. Раз за разом, лбом об стену, которую никогда не смогу преодолеть, даже если вывернусь наизнанку и попытаюсь стать кем-то большим.

Я понимала и поощряла желание кураторов больше работать в индивидуальном порядке, но большинство из них проводили лекции без дополнительных умственных усилий, как в стенку. Читали монотонно и по бумажке, не выходя за рамки установленной программы, что неимоверно злило. Свои заумные речи считали интеллектуальной собственностью и либо надеялись, что пансионки каким-то образом сложат их в красивые и правильные думы, либо просто игнорировали наше присутствие, продолжая вещать о чём-то нерациональном и бесполезном.

Но и мне это давало тренировку усидчивости, актёрского мастерства и культурного поведения. К тому же выработался навык сна с открытыми глазами. Чем не благодать? Да и веселее страдать в компании. Всегда можно попросить у одногруппниц лекции, которых у них нет. Девицы так потешно терялись и нервничали, переживая, что заснули на занятиях или подзабыли важную деталь. Всё это проникало в грудную клетку тёплыми росточками. Только всё же этого было маловато, чтобы рвать жопу ради долга и чести… Их просто вбили нам в головы, так же, как и лекции. Шаг вправо, шаг влево и всё расстрел на месте, за предательство страны. Кому такое надо?

Школьные душевые роскошью не отличались, никакого уединения, хлипкие пластиковые перегородки, да прикрученные к полотку лейки. Всё, чтобы минимизировать риск возникновения травм у балерин. Замызганные дорожки, плитка на стенах с мелкой россыпью трещин, мыльные задницы и нервная очередь из страдающих балерин, мечтающих лишь о том, чтобы упасть на кровать и не вставать с неё хотя бы пару суток к ряду. Но это лишь в мечтах. Тут бы помыться по-человечески и уже благодать.

Очередь быстро рассасывалась, уставшие девицы, сидящие в тренировочных залах до самой ночи, переходили к более интересным видам отдыха, и перед отбоем сбегали посмотреть телик и посплетничать о скучной жизни пансиона. Стояли брошенные как попало, не отмытые мыльные подставки, предназначенные для минимизации травм, мол, сажаешь на них задницу и точно не расшибёшься, если заснёшь ненароком. Чьё-то полотенце, утерянное в луже воды, проплыло мимо. Мочалки на крючке. И даже раздавленный шампунь, павший смертью храбрых в борьбе с потом и вонью. В остывшей ванне остались неопознанные тела в дальнем конце душевых.

Я медленно прошла к наименее замыленной скамеечке, тщательно её ополоснула, прежде чем водрузить свой ноющий зад на гладкое дерево. Врубив кипяток, блаженно застонала и принялась тщательно себя поливать и тереть, прогоняя усталость и не позволяя молочной кислоте застаиваться в порванных мышцах. Посредственности становились гениями через боль, пот и кровь. А у меня, под компрессионным бельём для похудения, пот накапливался с тройным усердием. На горизонте маячила очередная проверка, и я не могла позволить себе развалиться на части и не пройти по каким-нибудь нормативам. До выпуска совсем немного…

Все студентки после ухода выпускниц превращались в сущих мегер, страждущих отхватить себе место под солнцем и не собирающихся сдаваться на милость победителей. Наработки не оправдывались, шероховатости сказывались, отсутствие лидерских задатков становилось видно невооружённым глазом. И это всех бесило… Большая сцена отличалась от тренировки, и даже просто стоять спокойно, чтобы продемонстрировать свои умения и возможности, ни у кого не получалось. Мы умели часами лежать в засадах, стрелять и убивать, умели думать, но волнение полностью выбивало всех из колеи, когда над головой вспыхивали софиты.

Нервная дрожь, паническое онемение. Зацикленность… Живые нормальные люди не могли не переживать, и потому, даже умея абстрагироваться, не могли себя показать на сцене с первого выхода. А все, кто реально мечтал танцевать, а не быть инструментом в руках правительства, готовы были зубами рвать глотки, лишь бы добиться желаемого и заполучить свой звёздный час. И я была такой же. Обожала балет и предпочитала его бесполезной рутине агента специального назначения. Это не значило, что я бы осмелилась идти против куратора. Но выбирая между двумя сторонами одной медали, предпочла бы не шпионаж и наёмничество.

Дверь хлопнула. Кому-то ещё приспичило упахаться после ужина до потери ориентации в пространстве, или… Я бросила внимательный взгляд на дверь в надежде понять, кто же такой безбашенный и отбитый на голову. Вроде нас таких на весь пансион не наберётся больше десятка, и троих я уже видела. Две только что вышли из ванной. Минус я… Выбор был широким, и с одной из девиц я бы предпочла не встречаться, даже если пришлось бы продать почку за это. На всякий случай продолжила тщательно тереть плечи и прислушиваться к шагам, чтобы вовремя определить врага. Как ни крути, а инстинкты охотника в нас вбили на совесть.

Вблизи силуэт оказался Элей. Хорошая добротная девочка. Но… Примы и убийцы – другая порода. Мысленно вспоминая выпускниц прошлых годов, снискавших почёт и славу, сравнила их с нашим годом и разочарованно вздохнула. Сравнение было проигрышным, с какой стороны ни посмотри. Далеко нам для этих прекрасных фей, умеющих очаровывать и убивать одной улыбкой. Из нашего потока реально получилось чёрт-те что и сбоку бантик. Не зря же нам твердили, что мы самый провальный набор за всю историю существования балетного пансиона. Примы обязаны быть особенными. То, что позволяло им стоять на вершине, танцевать ведущие партии, не пасовать перед трупами, и в жизни таких людей видно издалека. Как Маю…