Роман ценой в жизнь

Глава 11: Лабиринт искушения

Мне стало не по себе, холодный страх сковал сердце, а внутри разрослась жуткая тревога. Такие предложения всегда отталкивали меня, вызывая отвращение и недоумение, а уж тем более, когда они поступали на столь ранних этапах знакомства. Я буквально видела человека второй раз в жизни, а он уже предлагает мне столь серьезные, интимные действия. В тот момент мне казалось это отвратительным, мерзким и совершенно неприемлемым.

“Ну как можно предлагать такое абсолютно незнакомому человеку? – шептала я себе, отчаянно ища ответы. – Да еще и на один раз!” Для меня всегда была важна глубокая эмоциональная связь, именно она, как мне казалось, была единственной причиной, способной заставить меня пойти на физическую близость. Для меня физическая близость – это не про тело, это, прежде всего, про эмоции, про тончайшие нити душевной связи, а уже потом идет физический аспект. Для меня это было высшее проявление любви, высшее проявление открытости человеку, словно обнажение души перед ним, раскрытие своего мира, своих самых сокровенных тайн. Интимность ведь считается чем-то самым священным, самым душевным, тайным. А как можно вот так сразу взять и открыться совершенно чужому человеку, которого ты едва знаешь, о котором тебе практически ничего неизвестно? А вдруг он маньяк? А вдруг он использует это против тебя, обернет твою доверчивость в подставу? Кто может знать, что случится в этом мире? Ведь сейчас так опасно кому-то доверять, особенно тем, кто так легко переступает границы дозволенного.

Меня одолевала масса сомнений и страхов, словно змеи, сплетающиеся в ядовитый клубок. Мне казалось, что это какой-то подвох, что все вокруг – маньяки, скрывающиеся под масками нормальности, и моя паранойя никак не могла меня отпустить, держала в своих цепких объятиях. Но я отчаянно успокаивала себя, повторяя как мантру: “Ну а вдруг он не такой? Может быть, стоит довериться, убрать все свои страхи и попробовать, а потом уже решать, что делать дальше?” Однако стойкая, неистребимая тревога и острое чувство осторожности никак не могли меня отпустить, словно невидимая рука, сжимающая мое горло. Но как я могу пойти против своих принципов, против всего, во что я верила всю свою жизнь, просто “чтобы попробовать”? Разве это то, что мне нужно пробовать?

“Просто чтобы попробовать?” – этот вопрос эхом отдавался в голове, вызывая отвращение. – “Разве это то, что мне нужно? Нет, я не могу так. Я не могу так поступить, ведь я всю жизнь считала, что это отвратительно, что похоть – это самое низшее, самое примитивное физическое желание, которое может проявляться в человеке. Я верила, что сначала должно быть духовное, а уже потом идет физическое, как логическое продолжение глубокой связи”. Мне не нравилась эта идея, она вызывала во мне внутренний протест. Мне совсем не нравилась тема сексуальности в таком контексте. Она меня отталкивала, пугала и даже вводила в ступор, парализуя волю и разум.

Любые подобные предложения, которые поступали мне ранее, совсем не откликались в моей душе, а скорее вызывали отвращение, словно к чему-то грязному и порочному. Мне не нравилось ничего, связанного с этим: ни фразы, ни намеки, ни тем более предложения от незнакомых людей. Это скорее отталкивало, выглядело мерзко и отвратительно. Я осуждала людей, которые готовы вступить в столь малодушную связь просто так, без повода, с первым встречным. “Ну как можно так близко подпустить к себе совершенно незнакомого человека?” – считала я. Мне казалось, это несерьезно, пусто, лишено всякого смысла, а мне хотелось чего-то глубокого, сокровенного, настоящего.

А уж тем более, учитывая, что это был мой первый подобный опыт, мне было безумно страшно. Стоит ли посвящать свой первый раз, свою чистоту и невинность, совсем незнакомому человеку только ради того, чтобы быть с ним рядом, чтобы удержать его? Во мне метались сотни тысяч сомнений, словно дикие звери в ловушке, и я никак не могла прийти к единому решению, к ясному ответу.

Одна часть моей души очень сильно тянула меня к нему, настолько сильно, что мне хотелось броситься к нему в об

Ъятия, прижаться к его сильному телу и сказать, что я готова на все, только, пожалуйста, будь со мной еще немного. “Я хочу быть с тобой рядом, я хочу полного слияния”, – шептал этот голос, полный отчаянной жажды близости. Но другая моя часть, более рациональная и осторожная, решительно отвергала это. Я чувствовала сильный, парализующий страх, который говорил и запрещал мне это делать. Он говорил: “Ну, подумай головой, как ты можешь просто так отдаться совсем незнакомому человеку, пойти против своих принципов, лишиться своей чистоты и невинности только ради того, чтобы поддаться сиюминутным желаниям и чьей-то выгоде? Зачем тебе это? Страшно. А вдруг это подвох, очередная ловушка?”

Меня терзали, терзали эти сомнения, разрывая на части мою душу, и мне было отвратительно. Отвратительно от собственной слабости, от собственной нерешительности, от собственного страха перед неизведанным.

Глава 12: Исповедь души

Вскоре, после долгих часов мучительных раздумий, меня захлестнула волна резкого, отчаянного отвращения в сочетании с леденящим душу страхом. “Нет, я не могу довериться ему. Не могу, каким бы хорошим, каким бы привлекательным он мне ни казался. Неужели я для него всего лишь игрушка, просто вещь, которую он хочет использовать на одну ночь, чтобы утолить свой голод, а потом выбросить за ненадобностью? А надо ли это мне? Действительно ли я этого хочу?” – проносились в моей голове отчаянные вопросы, словно крики тонущего в бушующем море.

“Я ведь считала его таким прекрасным, таким правильным, таким справедливым. Мне казалось, что он никогда не допустит мысли об использовании людей, тем более о таком бесстыдном использовании. Мне казалось, что он вообще не способен предложить мне что-то подобное, что он выше этого, что он из другого теста. Неужели я так сильно ошибалась в нем? Неужели я была настолько слепа, что даже раньше не заметила в нем никаких знаков, намекающих на эту темную сторону, на эту похотливую натуру?”. Оказалось, это всего лишь игра, искусно разыгранный спектакль, целью которого было заманить меня в ловушку. Но как же я ошибалась, как же я была наивна, как же плохо я разбираюсь в людях!

“Нет, нашей встречи не состоится. Я не хочу связываться больше с человеком, который хочет лишь одного от меня, который не видит во мне личности, который воспринимает меня лишь как объект для удовлетворения своих низменных желаний. Он ведь совсем не видит во мне души, не видит моих чувств, не ценит мою индивидуальность”. Но он такой хороший… Не может же быть, чтобы он и вправду видел во мне лишь это? Чтобы во мне он видел только объект для удовлетворения похоти? Моя раздвоенность, моя внутренняя борьба никак не давала мне покоя, терзая мою душу, словно хищный зверь, рвущий на части свою жертву.

Одна часть меня продолжала верить, надеяться на лучшее. “Он не может быть таким плохим, – твердила она. – Может быть, он просто оговорился, поддался минутной слабости. Может быть, он и вправду очень приличный человек, достойный доверия, просто немного запутался в своих чувствах”. Но другая моя часть, более осторожная и подозрительная, твердо стояла на страже, защищая меня от возможной боли и разочарования.

Немного поразмыслив, взвесив все “за” и “против”, я все-таки собралась с силами и написала ему длинное, откровенное сообщение, где прямо, без утайки, выразила все свои страхи, сомнения и опасения по поводу его предложения, вывалила перед ним все свои самые сокровенные чувства. Я никогда прежде не выражала настолько прямо, настолько открыто все, что я думаю, но тут какая-то неведомая сила тянула меня к нему, словно магнит, не давала мне замолчать, толкала на откровенность. Мне хотелось быть с ним полностью открытой, обнажить перед ним свою душу, чувствовать его, понимать его, открываться перед ним, прокладывая путь к его сердцу, надеясь найти там отклик.

Я не знала, что со мной происходит, почему мне так хочется сильно писать этому человеку о своих ощущениях, о своих переживаниях. Может быть, между нами что-то намного глубже, чем просто поверхностное физическое желание, чем просто похоть, – озарило меня тогда внезапной мыслью, словно луч света, пробившийся сквозь тьму.

После этой длинной тирады, излив ему все, что у меня накипело на душе, я, словно набравшись смелости, задала дополнительный, провокационный вопрос: “А тебе правда понравилось целоваться со мной, или ты делал это просто ради прикола, просто чтобы проверить, насколько я доступна?”

Мне до сих пор не верилось, что человек делал это искренне, по велению сердца, ведь мне до этого всегда казалось, что будто бы я недостойна даже простого поцелуя. Мне казалось, что чтобы целоваться с человеком, тот должен быть почти каким-то идеалом красоты, идеалом привлекательности и женственности. Но я не видела в себе ничего из этих качеств, считая себя посредственностью, недостойной внимания. И до сих пор не верила, что меня, такую, как я есть, по правде могут поцеловать, что кто-то может увидеть во мне что-то привлекательное. То сильно поразило меня, перевернуло весь мой мир с ног на голову и никак не давало мне покоя, словно неразгаданная загадка, мучающая мое сознание.

Однако вскоре Иван ответил мне, что поцелуй был правдивый, что он целуется не по приколу, а только если ему нравится человек, и что этот человек должен быть для него хотя бы симпатичным, должен вызывать в нем какие-то чувства. Эти слова, как бальзам на душу, успокоили меня, разогнали тучи сомнений и тревоги, и я, наконец, начала немного приходить в себя, ощущая, как напряжение медленно отпускает мое тело.

Однако его сообщение на мои страхи, на мои откровенные признания, связанные с его предложением, очень сильно меня удивило, заставило меня взглянуть на ситуацию под другим углом и вновь погрузило в пучину сомнений.

Глава 13: Эхо слов и крах иллюзий

Телефон завибрировал в моих руках, отзываясь тупым, тревожным толчком. Я задержала дыхание, предчувствуя, что-то. Наконец, раздался его голос – сначала он начал записывать мне голосовое сообщение, в котором его низкий, обволакивающий тембр подробно, шаг за шагом, разбирал все мои страхи. Словно опытный стратег, он находил контр-аргументы каждой моей тревоге, убеждая и успокаивая, что всё будет очень спокойно, медленно и совсем не быстро. Его слова ласкали слух обещаниями деликатности и чистоты, будто он выткет из тончайшего шелка паутину осторожности специально для меня. В этот момент я почти поверила, что он способен видеть мою хрупкость, слышать мой тихий внутренний крик.

Но когда его голос достиг последних пунктов моего списка сомнений, произошла резкая, оглушительная перемена. Мелодия его интонаций оборвалась, уступив место ледяному, отстраненному тону. «Ну, не хочешь, не надо», – прозвучало, как приговор, как захлопнувшаяся дверь. И вслед за этим – тишина. Голосовое сообщение оборвалось, оставляя после себя лишь звон пустоты.

Я прослушала это сообщение снова. И ещё раз. И ещё. Каждое слово, каждая интонация отпечатывалась в моей душе. Не хочешь – не надо. Неужели это всё? Неужели на этом мы и закончим? Весь мой мир, сотканный из надежд и идеализации, рухнул в одно мгновение. Я тёрла глаза, пытаясь прозреть сквозь пелену неверия, заставляя себя увидеть жестокую правду. Неужели я и правда могла так глубоко ошибиться в человеке, которому, как оказалось, было нужно от меня лишь одно – одна ночь?

Разочарование было физическим. Резко, будто бы острые стёкла моих розовых очков схлопнулись, разлетевшись на тысячу колких осколков, которые впились мне прямо в душу, ранив её изнутри. Все мои чувства ушли куда-то глубоко, погребенные под обломками разбитых иллюзий. Я ведь так верила в него, мне казалось, что он способен на что-то более великое, более духовное и чистое, чем лишь исполнение своих физических желаний. Мой хрустальный замок, возведенный на песке надежд, рассыпался в пыль.

Но сквозь боль пробивался отчаянный, навязчивый голос: Нет, не может быть! Я всё ещё не могла поверить в беспощадную правдивость его слов. «Не хочешь – не надо». Это звучало как черта, как конец всего, но я не могла, не могла отпустить его. Не сейчас. Это не то время, не тот момент, когда я должна сказать ему «нет». А вдруг? А вдруг сейчас, если я откажусь, я потеряю возможность попробовать что-то совершенно новое, стать с ним ближе? А вдруг это тот самый человек, который предназначен мне по судьбе, чтобы выполнить какую-то свою миссию, чтобы продвинуться, набраться нового опыта или попробовать то, чего я давно так отчаянно боялась?

Мой разум стал полем битвы. С одной стороны, шептала осторожность: Не думай ни о чем, возьми себя в руки, сорвись и поешь. Но нет, я не могла так поступать, я никогда не принимала необдуманных решений. А вдруг я пожалею и буду жалеть ещё долгое время? Я никак не могла понять, что именно я чувствую. Мне хотелось увидеть его ещё раз, посмотреть ему в глаза и улыбнуться. Мне хотелось касаться его рук, ощущать его тепло на своём теле, но мне так не хотелось с ним секса. Мне так не хотелось этой грубой, животной похоти и страсти, которая лишь отталкивала от себя и вызывала мерзость. Мне хотелось чего-то более глубокого. Мне хотелось обниматься, мне хотелось целоваться, но чтобы это было легко, непринужденно, и не только ради удовлетворения инстинктов. Я считала похоть мерзким чувством и совсем неприятным для меня. Я не хотела ощущать себя всего лишь сексуальным объектом. Я хотела чувствовать себя живым человеком, личностью, чтобы он интересовался мной как человеком, как мыслящим существом, а не лишь как объектом страсти и ничего более. Да и вообще мне больше хотелось обычных дружеских посиделок.

Накатило гнетущее чувство грусти, и совсем не хотелось больше его видеть. Как будто бы в миг все мои чувства полностью разбились, и я поняла, что это всё одно и то же. Будто я двигаюсь по замкнутому кругу, ищу людей, но нахожу от них лишь одни и те же предложения, которые ничем не заканчиваются более глубоким. Никто не ищет со мной эмоциональной связи. Все лишь ищут только одно. И горькое осознание этого, словно соленая слеза, обожгло мою душу. Неужели опять я получила только то самое, от чего так бежала всю свою жизнь?

Глава 14: Тень сомнения и сладкий яд притяжения

Ночи сливались в одну бесконечную череду бессонных размышлений, в которых роились сотни самых разных сомнений. С одной стороны, манящий, неизведанный мир риска и нового опыта разверзал передо мной свои тайны, обещая неизведанные ощущения. С другой – холодная рука предостережения, сотканная из страхов и чужих историй, сжимала моё сердце.

Первым, самым громким голосом, звучали предостережения моих близких: никогда, ни при каких обстоятельствах не ходить к едва знакомым людям домой, тем более не соглашаться на случайные связи. Эта аксиома, как высеченная в камне, всегда пугала и отталкивала меня, но в то же время казалась единственно верной. Лучше перебдеть, чем недобдеть – вот девиз, который я усвоила с детства. Однажды мой друг рассказал мне историю, которая до сих пор жила в моей памяти, как предостерегающий кошмар. Девушка, наивная и доверчивая, пошла в гости к парню, который казался ей самым обычным, даже милым. Не прошло и пары минут, как он запер её в квартире, избил, изнасиловал и бросил там же. И ведь внешне он казался ей таким спокойным, нормальным человеком. Но где та грань, которая отделяет нормальность от маньяка? И как узнать, где она проходит, когда злодей так искусно скрывает свою истинную сущность за маской добродушия?

Эти истории, словно тени, скользили по стенам моей комнаты, порождая постоянное напряжение. Каждый шорох, каждый случайный взгляд вызывал в моей душе вопрос: “А вдруг это именно тот случай? Вдруг, доверившись ему, я столкнусь с обманом, а все мои ощущения и чувства к нему – лишь ловкая иллюзия?” Я никак не могла примириться с мыслью, что мне придется идти против своих глубоко укоренившихся моральных принципов, против страха перед физической болью, и уж тем более перед физическим насилием. Эти страхи, словно паутина, опутывали меня, не давая покоя.

Передо мной стоял невыносимый выбор: довериться ли этому зарождающемуся чувству, поддаться ли этому внезапному порыву, или же отказаться, оставив себя в пустоте и одиночестве, без права на надежду, без права быть любимой, без права на хоть какие-то эмоции. Я была совсем одна, и мои мысли, словно заведенная лошадь, метались по кругу, не находя достойного выхода. Казалось, любое моё решение обернётся против меня. Откажусь – буду жалеть, что не попробовала. Соглашусь – рискую пожалеть о необдуманном поступке. Я была в тупике, сломленная неопределённостью.

Но даже несмотря на это отталкивающее чувство, что-то другое, неведомое, тянуло меня к нему. Это было странное, сладкое и приятное притяжение, которое я никогда раньше не испытывала. Обычно я сторонилась людей, стремилась держаться на расстоянии, но здесь… Здесь я почувствовала нечто совершенно иное. Это была не любовь, нет. Любовь требовала времени, долгих месяцев, чтобы пустить корни в моём сердце. Но что же это было тогда? Может быть, просто симпатия? Или что-то более глубокое, что только начинало пробуждаться во мне?

И вот, когда я уже почти смирилась с тем, что мои чувства к нему разрушены, что я вновь оказалась лишь ничтожным объектом, вещью для сексуальных утех, что-то внутри меня шептало: Ты должна попробовать. Сыграй в эту игру.

Глава 15: Расколотое зеркало

Утренний свет, пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, казался мне насмешкой. Он не мог принести с собой утешение, лишь подчеркивая холодную реальность, которая обрушилась на меня накануне. Я проснулась не от будильника, а от назойливой мысли, которая сверлила мой мозг, не давая покоя: разобраться. Слишком много всего произошло, слишком много вопросов осталось без ответа, словно острые осколки стекла, впившиеся в душу. Я никак не могла поверить, что всё это – правда. Мой хрустальный замок, возведенный на песке надежд, оказался хрупкой иллюзией, развеянной одним порывом ветра.

С дрожащими пальцами я набрала номер Ивана. Перед тем, как нажать на кнопку вызова, я отправила ему короткое сообщение, словно прощаясь с последней тенью надежды: «Правда ли, что если я откажусь от данного предложения, то мы расстанемся навсегда?» Ответ пришел почти мгновенно, короткий, как удар ножом: «Ну, в принципе, да, смысла-то уже больше нет».

Эти слова обрушились на меня с силой цунами. Всё, что я строила в своих мечтах, все мои планы, все мои представления об этом человеке – всё это разбилось, словно хрупкое зеркало, об огромную глыбу скалы. Я чувствовала себя китом, выброшенным на берег, бьющимся в предсмертной агонии, не понимающим, что делать дальше, куда плыть в этой бескрайней пустыне отчаяния.

Неужели он оказался одним из тех самых несерьёзных, похотливых людей, для которых существует лишь одно желание? Неужели они не способны по-настоящему дружить, общаться, строить эмоционально глубокие связи, быть просто интересными собеседниками? Неужели я и правда – всего лишь вещь, объект для всех, ведь мне никогда не предлагали ничего более серьёзного, сколько бы я ни пыталась? Мерзкое, липкое чувство тошноты сковало меня. Оно не покидало меня почти час, словно я сама была испачкана чем-то грязным и отвратительным.

Я собрала последние крохи мужества и снова набрала его номер. Он поднял трубку, и его голос, поначаму спокойный, начал медленно раскрывать передо мной удручающую картину его мира. Он говорил о том, что его, в целом, ничего больше не интересует в девушках. Что это – лишь единственный его интерес. И в целом, общение с ними не вызывает у него никакого большего интереса, чем лишь сексуальный. И что дружить он не умеет. Не хочет, а может быть, просто не может.

“Но как такое возможно?” – шептала я про себя, не в силах вместить услышанное. Как может настолько чистый, светлый на первый взгляд человек гнаться лишь за физическими желаниями? Я до последнего верила, что он мне врёт. Но не могло же быть такого, чтобы к каждой девушке он применял один и тот же подход: бросал после первой ночи, или предлагал близость на второй встрече, а потом безжалостно говорил “до свидания”.

Я не могла поверить в это. Мне казалось, что дело во мне. Что я – неинтересный собеседник, что моё общение ему наскучило, и поэтому он не испытывает никакого великого желания продолжить со мной общение просто как с человеком. Эта мысль убивала меня. Мне хотелось рыдать, плакать, но нет. Какая-то слабая, едва заметная надежда всё ещё теплилась у меня в душе, и мне хотелось донести ему это.

Мы проговорили, наверное, целый час. Я всё никак не могла понять его убеждений. Мне казалось это странным и совсем неприемлемым. Однако я всё-таки попыталась его понять и принять его позицию. В конце нашего диалога я задала ему лишь один, но самый главный вопрос:

«Ну что, ты считаешь, что и правда всё кончено? Мы правда не можем продолжить общаться просто как друзья или как знакомые, собеседники?»

На что он мне начал очень неуверенно и как-то скомканно отвечать, что нет, он не хочет, не может, или имеет другие на это причины. Но я не верила ему. В его словах не было искренности, только холодная, безжалостная уверенность в том, что пути наши разошлись навсегда. И я, словно выброшенный на берег кит, осталась один на один со своей болью и разбитыми мечтами.

В глубине моей души, там, где рождаются инстинкты и пульсируют тайные желания, я знала – под маской мимолетного интереса всегда скрывается нечто большее, более глубокое, чем просто физическое влечение. Однако Иван, словно упорный художник, настаивал на своей картине, где каждый мазок был продиктован лишь его страстью. Он предлагал, настаивал, подталкивал к скорому решению, будто время утекало сквозь пальцы, и никакого стремления даже ждать в его глазах не отражалось. Эта его настойчивость, подобно холодному ветру, проникала под кожу, вызывая напряжение и сбивая с толку. Мне казалось это неправильным, даже постыдным – вот так, без глубокой связи, без искры ответного чувства, просто предложить лечь в постель с почти незнакомым человеком. Я не верила, что такой, казалось бы, чистый и светлый человек, как Иван, мог предлагать такое. Это казалось настолько странным, что я почти не могла поверить в реальность происходящего.

Но Иван был неумолим. Он всё предлагал и настаивал, что никакой другой встречи на улице у нас быть не может. По его словам, всё, что он хотел, он уже предложил, а ходить со мной гулять для него – нечто унизительное. Это заявление, как раскаленный уголь, обжигало меня, вызывая недоумение и удивление.

Однако, после долгих, изматывающих переговоров, словно луч света, пробившийся сквозь плотную завесу облаков, нам удалось договориться. Ещё одна встреча. На этот раз, чтобы прояснить все обстоятельства, разрешить узлы недопонимания. Это казалось мне настоящим успехом. Чувство эйфории охватило меня, словно я только что покорила Эверест. Мне казалось, что мы сможем обсудить всё, добраться до сути, найти адекватное решение. Я верила, что любой человек в этом мире способен на разговор, который будет глубже, чем его непосредственные желания. Я верила в возможность диалога, который мог бы вырвать нас из плена инстинктов и вознести к вершинам понимания.

Глава 16: Меланхолия рассвета

Утро следующего дня принесло не свежесть, а лишь лёгкий, но стойкий привкус горечи. Я проснулась не отдохнувшей, а скорее опустошенной, хотя и пыталась придать себе бодрый вид. Умывшись холодной водой, я провела привычные ритуалы перед зеркалом, нанося макияж, словно натягивая на себя маску беззаботности. Улыбка, которую я вымученно рисовала на губах, чувствовалась чужой и фальшивой. Ну вот. Неужели правда все эти поцелуи, всё наше общение было лишь прелюдией к одной-единственной цели? С грустью я вздохнула, доедая последнюю ложку каши, которая казалась безвкусной, словно пепел.

Однако отчаяние не было моим вечным спутником. Несмотря на внутреннее сопротивление, я собралась и, облачившись в приличную одежду, направилась на встречу с Ваней. Каждый шаг отдавался глухим стуком по брусчатке, и я чувствовала, что иду не навстречу надежде, а скорее навстречу неизбежности.

Мы встретились на старой лавочке под раскидистым деревом, чьи могучие ветви, усыпанные изумрудной листвой, казались мудрыми свидетелями многих историй. Сели рядом, не касаясь друг друга, и начали диалог. Я чувствовала себя чуть менее скованно, чем раньше, и это давало мне странную, непривычную силу продолжать. Словно сквозь пелену разочарования, что-то внутреннее всё ещё тянуло меня к нему, какой-то необъяснимый магнит, несмотря на всё, что произошло между нами. Мне было приятно находиться рядом.

Я вспомнила тот день в парке, его холодные руки на моей шее. Сегодня он был спокоен, осторожен, не делал никаких попыток сократить дистанцию. Мы начали диалог неуверенно, его слова звучали скомканно, он подбирал их с трудом, словно не привык облекать свои мысли в форму. Общались ни о чём, перепрыгивая с одной пустой темы на другую, пока наконец не подошли к сути.