Эхо незабытой любви

Мы встретились в парке Трёх озёр, где недавно звучали наши с Нильсом счастливые голоса и шутки. Осень окутала парк лёгкой печалью: под ногами шуршали листья, воздух был свеж и прозрачен. Кевин шёл рядом, его ладонь ненавязчиво потянулась к моей, но я мягко убрала руку, ощущая смешанное чувство доверия и осторожности. Было трудно принять эту близость.

Разговор с ним постепенно становился серьёзным, открывая детали, скрытые от посторонних глаз. Я узнала, что новую избранницу Нильса зовут Лана, она первокурсница, недавно приехавшая учиться из провинции. Они познакомились в студенческом общежитии во время его выходного: Нильс немного выпил, она проявила инициативу, и их короткая ночь страсти стала причиной моего расставания с ним. Девушка выглядела довольно нелепо: немытая челка, неуклюже подобранная одежда и простая фигура выдавали её провинциальность. Но самое болезненное для меня – это то, что он сделал выбор именно с ней, оставив меня в прошлом.

Я слушала Кевина и постепенно понимала, что дело было не в новой девушке, а во мне. Расставание произошло из-за моего отказа в близости, из-за того, что я не позволила Нильсу большего. Я мучительно пыталась понять, была ли я недостаточно хороша для него, и ощущала внутреннюю борьбу: с одной стороны сердце рвалось к Нильсу, с другой – Кевин давал заботу и тепло, которых мне так не хватало. Эта мысль обожгла сердце до боли, и слёзы сами покатились по щекам.

Кевин подошёл ближе, осторожно положив руки мне на плечи, стараясь утешить. Я позволила себе опереться на его крепкое плечо, ища утраченную заботу и тепло. Его губы попытались коснуться моих, тихо и осторожно, и я мимолётно уступила чувству близости. Поцелуй был аккуратным и нежным, но сердце не дрогнуло. Я чувствовала только вину – перед ним, перед собой и перед своей любовью к Нильсу.

Но несмотря на угрызения совести, я жадно тянулась к его теплу, как к спасению, которого так не хватало. В то же время глубоко внутри я понимала, что Нильс всё ещё живёт в моём сердце, и этот внутренний огонь не утихнет, оставляя меня в смятении между прошлым и настоящим. Я почувствовала странное сочетание боли и надежды: боль – от того, что потеряла его, и надежду – что, может быть, кто-то ещё сможет заполнить пустоту, но не вытеснить любовь.

Глава 13

После очередного школьного дня я направилась к берегу озера. Там тянулся к воде одинокий пирс из старых деревянных досок, пахнущих сыростью и временем. Берег окружали деревья, будто сошедшие с осенней открытки: красные, золотые, оранжевые. Особенно выделялся пёстрый клен – его крона горела, словно пламя.

Я устроилась на скамейку, достала из рюкзака блокнот и коробку цветных карандашей, чувствуя вдохновение, разливающееся внутри. Взяв карандаш, я осторожно провела линию, отражающую силуэт, а потом добавила тонкие штрихи деревьев, пролетающих чаек и серый оттенок осеннего неба. Пока рука скользила по бумаге, мысли неожиданно обратились в поэзию. В голове вспыхнули строки – резкие и яркие, как гроза среди июльского неба. Я неспешно записала их на чистой странице, и они сами собой превратились в четверостишья, а затем – в целое стихотворение.

"Прячу звёзды я в сером тумане,

Их не видит никто… Ну и пусть!

Ты утонешь в них, как в океане…"

– говорила влюблённая грусть.

Тихо ветер обламывал фразы,

Донесённые с вещего сна.

Твою ложь и твои рассказы

До сих пор вспоминает она…

Ты молчишь, её крика не слыша.

Ломит сердце, болит её грудь.

Пустота… Вода капает с крыши.

Так печальна влюблённая грусть.

Ты укроешь её одеялом,

А она… заревёт в ответ.

Ты не будешь её идеалом…

У тебя таких глаз, увы, нет.

Ты глядишь на неё так уныло,

Знаешь мелочи все наизусть.

Твоё сердце горело… остыло!!!

Тебе жалко влюблённую грусть…

Несколько дней пролетели привычным образом. Я всё ещё общалась с Кевином, но облегчения от этого не появилось. Всё оставалось как раньше: Нильс продолжал встречаться с Ланой, и казалось, что их счастье искреннее, что только усиливало раздражение и обиду во мне.

Иногда мы гуляли с Кевином, бродили по улицам города, задерживаясь в кафе или торговом центре. Я замечала, как он пытается быть весёлым и заботливым, улыбается чаще обычного, словно старается заполнить пустоту между нами. Но разговоры становились всё менее содержательными, чаще сводились к обсуждению общего знакомого или тихой, неловкой болтовне, которую порой прерывали редкие шутки. В такие моменты одиночество ощущалось особенно остро: хотелось открыться, но страх обмана всё ещё держал меня в плену.

В один из промозглых дней Кевин позвал меня в общежитие – посмотреть фильм. Он уверял, что Нильса рядом не будет. Я согласилась, хотя в глубине души надеялась увидеть именно его. Комната встретила знакомой обстановкой: та же мебель, те же стены. Ведь совсем недавно я нежилась с Нильсом на соседней кровати, мечтательно глядя в потолок, а сегодня находилась здесь с другим парнем.

Кевин сварил какао, и аромат сладкого напитка наполнил комнату. Я вдохнула его запах – густой, пряный, тёплый – и на мгновение мне показалось, что это прикосновение уюта, которое я давно потеряла. Я устроилась на узкой кровати, поджав ноги по-турецки, а он сел рядом, обнял за талию и включил фильм. Всё казалось натянутым и искусственным. Я замечала, как Кевин старается подобрать слова, как его глаза ищут мои, чтобы убедиться, что мне комфортно. Он тоже был напряжён, чувствовалось его желание понравиться и одновременно сомнение.

Вскоре дверь распахнулась настежь, и сердце моё рухнуло вниз. Перед нами предстали Нильс и Лана, улыбающиеся и оживлённые. Я встретила взгляд Нильса, и глаза мои молча кричали: «Глупый, разве не видишь? Я же люблю тебя!» Но он отвёл взгляд, словно стыдясь. Лана казалась радостной и самоуверенной, не подозревая, какой хаос она сеет внутри меня.

– Привет, меня зовут Лана. Надеюсь, ты не против, что я здесь? – произнесла девушка с неприятной самоуверенностью.

– Привет, всё нормально, – сухо ответила я, скрывая раздражение.

Парни покинули комнату. Оставшись наедине, мы столкнулись лицом к лицу. Внутри бурлили эмоции, хотелось сорваться и уйти прочь, но я сдержалась. Лана пыталась говорить дружелюбно, но её взгляд выдавал лёгкое напряжение – видно, что ей важно произвести впечатление и понравиться.

Она расспрашивала о моём расставании с Нильсом и отношениях с Кевином. Мне пришлось лгать, изображать равнодушие и притворяться, что с Кевином у нас всё замечательно.

Но вдруг она с глупой непосредственностью сказала то, что ударило сильнее, чем пощёчина. Оказывается, Кевин советовался с Нильсом перед тем, как завести со мной отношения, и тот разрешил. Более того, они обсуждали меня. Лана даже пересказала его слова:

«У Тианы глубокие красивые глаза, смотришь в них – и хочется тонуть, не прося о помощи. Этим она и манит».

Я сжала кулаки, внутри всё дрожало от боли и обиды. Чувство несправедливости и ревности смешалось с любопытством: почему Нильс до сих пор так влияет на моё восприятие людей? Хотелось закричать или заплакать, но я упрямо держала лицо – не позволяя слабости проявиться.

Когда Нильс и Кевин вернулись, Нильс забрал Лану, а мы остались с Кевином вдвоём. После их ухода я чувствовала себя сломленной: рыдания душили меня изнутри. Губы дрожали, и я не смогла удержать слёз.

В этот момент тёплые руки Кевина коснулись меня, пытаясь успокоить. Я почувствовала тревогу и внутреннее сопротивление. Кевин выглядел растерянным, ему хотелось помочь, но он чувствовал мою границу и не хотел навредить. Он попытался приблизиться, но я отстранилась.

– Я не хочу! – прошептала я, голос дрожал.

Кевин замер, затем тихо извинился и отошёл. Я почувствовала не только облегчение, но и горечь – насколько сложно доверять людям, когда сердце ещё с кем-то другим. Несколько минут спустя он вернулся, снова извиняясь, но я почти не слышала его слов – голова была пустая, будто набитая ватой.

– Никому не рассказывай… – прошептала я.

– Я и не собирался, – коротко ответил он.

Мы вышли из общежития вместе, на улице падал первый октябрьский снег. Белые хлопья ложились на волосы, на ладони, таяли и исчезали, а мир вокруг постепенно накрывался белоснежным одеялом. Как бы я хотела, чтобы Нильс был рядом. Мы бы лепили снеговиков, кидались снежками друг в друга, делали снежных ангелов, а потом долго и нежно целовались.

Мечты погрузили меня в другой мир, но резко голос Кевина вернул в реальность:

– Пока, я пошёл, – проводил он меня до дома и обнял на прощание. С тех пор он больше не писал.

Зато Лана буквально осыпала меня сообщениями: каждый день она навязывалась в подруги и делилась глупостями. Я отвечала дружелюбно, но за маской скрывала истинное – пыталась рассорить их с Нильсом, выведать тайны их отношений и планы на будущее. Лана, не подозревая, насколько я хитра, продолжала писать, создавая себе иллюзию дружбы.

Глава 14

Летели дни, словно птицы, одна за другой, и каждая оставляла после себя то пустоту, то тихое раздражение, то бессмысленную усталость. Иногда я просыпалась в слезах, иногда – в злости, а иногда просто лежала и смотрела в потолок, ничего не чувствуя. Тоска по любимому человеку съедала меня изнутри, но проявлялась по-разному: то давила тяжестью, то прожигала гневом, то накрывала волной апатии.

Последняя прогулка с Ланой окончательно убедила меня разорвать наше общение. Я заранее готовила себя к этим встречам, но каждый раз, идя к ней, чувствовала, как внутри поднимается тревога и едкий холод обиды, а каждая новая история о её счастье с Нильсом становилась ударом по моему самолюбию. Я уже не плакала, а скорее ощущала злость и обиду, словно кто-то намеренно вонзал иголки в мои раны.

Чтобы отвлечься, я погрузилась в мир магических ритуалов: ежедневно повторяла мантры возвращения любви, читала старинные заговоры и воображала, как любимый возвращается ко мне. Иногда мне казалось, что от аромата горящих свечей и трав кружится голова – он пах сладко-горько, как моя надежда, и слегка обжигал ноздри. Но фантазия играла со мной страшную шутку, рисуя неприятные картины: его нежные прикосновения к другой, утренние поцелуи, ласковые слова, обращённые не ко мне… Эти картины всплывали резким запахом чужих духов в памяти, и я невольно отдергивала руки от стола, сжимая их до боли.

И вот однажды, совсем потеряв надежду, я решилась обратиться к древнему искусству гадания – вызвать дух с помощью простого блюдца и стрелочки. Вместе со мной на авантюру согласилась моя лучшая подруга Алия. Закрыв шторы и зажёгши свечи, мы создали таинственную атмосферу, необходимую для общения с потусторонним миром. Пламя свечей дрожало, отбрасывая причудливые тени вдоль стены. В комнате пахло воском и чуть гарью, запах был тёплым, будто старый сундук бабушки, и это неожиданно успокаивало меня, словно возвращая в детство, где я чувствовала себя защищённой.

Взявшись за руки, мы произнесли заветные слова трижды подряд:

– Дух, приди!

Затем последовал осторожный вопрос:

– Ты здесь?

Стрелка уверенно двинулась по кругу, показывая ясное «ДА». Это было начало удивительного путешествия в неизвестность. Сердце стучало как безумное, а ладони стали влажными – то ли от страха, то ли от восторга. Я чувствовала, как холодный воздух в комнате стал плотнее, будто кто-то ещё присутствовал рядом.

Несколько часов длился диалог с невидимым собеседником. Мы подготовили заранее написанные вопросы, надеясь разгадать тайны будущего. Дух поведал нечто невероятное: вскоре Нильс и я воссоединимся, наши пути пересекутся в деревне третьего января ровно в 14:02. Я не знала, радоваться или бояться, но сердце ухватилось за это обещание, как за единственный шанс.

Новый год мы встречали в деревне – в доме маминой подруги. Дом был полон гостей: смех, звон бокалов, запахи праздничных блюд. Аромат корицы и горячего шоколада окутывал комнату и грел сильнее, чем батареи. Мы устраивали конкурсы, играли, веселились, а в полночь я написала на бумажке своё желание – чтобы Нильс вернулся ко мне в этом году, и подожгла её, бросив в бокал шампанского и опустошив до дна.

Затем я переехала в дом бабушки на каникулы и стала ждать. Каждое утро начиналось одинаково: я смотрела на часы и думала: а вдруг именно сегодня. Я знала, что он находится рядом, что он тоже приехал в поселок. С каждой минутой ожидание становилось как больное сердце, колющее изнутри. День третьего января тянулся бесконечно. Я ждала часа, назначенного судьбой, но ничего не произошло – ни письма, ни встречи, ни поцелуя… только тишина.

Не выдержав, я написала Нильсу огромное признание. Каждое слово рвалось из груди, и письмо получилось длинным, переполненным чувствами. Я нажала «отправить» – и ждала. Но вместо ответа он лишь высмеял мои чувства и добавил меня в чёрный список. В тот момент мир словно потерял цвета, а звук снега под ногами стал оглушающе громким. Мир рухнул, а боль была такой сильной, что хотелось выть. Я не упала в истерику, а словно окаменела – слова больше не шли, только сухая пустота внутри.

Тут же написала Лана: она видела моё сообщение Нильсу и требовала объяснений, почему я её обманывала. Я не выдержала и молча заблокировала её.

Кевин тоже больше не появлялся. После того признания и той неловкой встречи он исчез, и это стало для меня своеобразной точкой – я понимала, что прошлое нельзя вернуть через других людей. Его молчание оказалось честнее любых слов.

На следующий день я бродила по заснеженным дорогам деревни. Белые сугробы скрывали под собой наши камни у плакучей ивы, те, что мы подписали вместе с Нильсом. Я искала их в снегу, но напрасно. Каждая улица, каждая скамейка здесь напоминала о нём. Всё вокруг казалось живым свидетелем нашей истории, переросшей в нескончаемые страдания от неразделённой любви. Я ощущала запах морозного воздуха – резкий, чистый, словно ножом по лёгким. Этот запах отрезвлял и одновременно усиливал боль. Я чувствовала не только тоску, но и злость: почему я должна страдать, когда он смеётся с другой?

Размышляя обо всём случившемся, мой телефон пискнул: пришло сообщение от Катрины, местной диджеи:

– Привет, Тиана, я видела тебя на нашей улице, может, встретимся?

Мы пересеклись на одной из улиц и пошли к дому Марка. Оказалось, что он расстался с Роксаной и теперь встречался с Катриной. Рядом с его домом пахло приятной горечью дыма, исходящего из трубы сельской бани. Этот запах вдруг напомнил мне детство – субботние вечера у бабушки, простые и спокойные. Марк принес нам на улицу кружки с горячим чаем, и тепло постепенно разлилось по телу. С ними я почувствовала себя спокойно и уютно, словно боль немного отступила. Катрина смущённо поправляла свои длинные русые волосы, а глаза её сияли тихой надеждой – она была другой, чем я привыкла видеть, мягкой и немного растерянной. Ребята позвали меня вечером на дискотеку, и я согласилась.

В клубе музыка играла так, что вибрировал пол, прожекторы резали темноту, а народ танцевал без устали. Я чувствовала, как басы проходят сквозь меня, выталкивая изнутри остатки слёз. Я смеялась, кружилась с Катриной и Марком, пила шампанское, но всё время поглядывала на дверь в надежде увидеть вошедшего Нильса, но его так и не было. Даже Макар оказался здесь, играл в пинг-понг в комнате настольных игр.

Разочарование снова подкралось, и я стала пить больше, танцевать ярче, словно в попытке утомить в шуме свою печаль.

В этот момент в клуб ввалилось несколько парней, явно приезжих. И тогда я заметила его. Он выделялся даже среди толпы. Сначала я смотрела рассеянно, без интереса, но потом взгляд сам остановился на нём. Его движение было уверенным, лёгким, будто музыка играла только для него. Невысокий, худой парнишка с торчащими ушками и карими глазами. Он был некрасив, но в нём играла невероятная сила и бешеная харизма, от которой танцпол будто вспыхнул. Его звали Антонио. Я узнала имя у Катрины и тут же добавила его в друзья в социальных сетях. В этот миг мне показалось, что судьба подкидывает мне новый сценарий – хоть и страшно было в него поверить. Хоть какое-то новое лицо в моей жизни, пусть даже просто для общения.

Ночью, возвращаясь домой под хмель и тоску, я решила сотворить страшное – собрала возле дома Нильса снег и горсть земли, хотела провести приворот. Горьковатый запах земли и снега смешался с сыростью ночи и вдруг протрезвил меня. Я поняла: насильно любовь не удержишь, пусть всё идёт своим чередом.

Утром я проснулась от звука телефона – пришло сообщение от Антонио:

– У тебя очень красивые глаза, может, познакомимся поближе?

Трезвый рассудок подсказывал ответить «нет», но из-за нахлынувшего одиночества и нехватки внимания я решила дать шанс хотя бы дружбе. В переписке он неожиданно оказался милым и тёплым, очень напоминал мне Нильса, и странным образом это облегчало мою боль. Иногда я прямо ловила себя на том, что улыбаюсь телефону, как будто это Нильс, а не незнакомец. Сердце при этом сжималось от странной смеси облегчения и вины. Иногда я представляла, что общаюсь именно с Нильсом, отчего хотя бы на секунду становилась счастливой. Мне не нравилась внешность Антонио, но душа у него была светлая. Так началось наше общение, и я даже не подозревала, к чему оно приведёт.