Инноминаты: Алистер

– Что ж нам с вами делать, Йори? – Фаанг протянула вперёд руку и ворона, бодро по ней пробежав, спрыгнула на стол. Мгновение и белая птица подошла ко мне. Я разом услышал своё дыхание и то, как бешено забилось моё сердца.

– Что? – передразнивая мой голос, выдал Алистер. Я в панике закрыл лицо руками, выронив очки. К своему удивление окуляры не упали на стол, а исчезли. Мои пальцы нащупали оправу, мирно осевшую на переносице.

– Проснись… – я впился ногтями в щёки и брови, отчаянно желая оборвать кошмар, в котором оказался.

– Проснись! – каркнула ворона и тут же клюнула меня в лоб.

С криком вскочив на ноги, я рванул с места и, запутавшись в ногах, упал лицом вниз. В уши ворвался шорох множества крыльев и знакомое курлыканье. Я опасливо поднял голову. Рядом бродила стая голубей. Асфальт под руками, шум машин, писк домофона и хрипловатый мужской голос, привели меня в чувства.

– Сынок, может скорую? – незнакомый дедок потянул меня за предплечье, помогая встать. Старомодная шляпа на нём и тёмно-серый плащ в тон, выглядели винтажно, как у интеллигента советских времён.

Я невольно застонал, когда в глаза ударил солнечный свет, а колени заныли от ушибов. Тут ещё мелкий шпиц, радостно засуетился под ногами. Дедок заботливо усадил меня на лавочку.

– Лучше? Сегодня такие магнитные бури, – покачав головой, он уселся рядом и потрепал между ушей голову суетливого пса. – Вот, Малыш, смотри, молодёжь и та не выдерживает, падает. Что говорить о нас, стариках. Хотя, мы-то люди подготовленные. С утра таблетками зарядимся и в путь.

– Спасибо. Мне лучше, – из-за чувства неловкости, мне хотелось провалится сквозь землю, но слабость в ногах помешала уйти.

– Вот и хорошо. Да, Малыш? – дедок, пристегнул поводок к ошейнику шпица, и медленно поднялся со скамьи. – Пойдём-ка Малыш. Домой! Пойдём-пойдём. Кушать, отдыхать, телевизор смотреть.

Не торопливо шагая к подъезду, он лишь на секунду остановился. Стоя вполоборота, дедок-собачник кивнул: «Счастливо оставаться!».

Следом визгливо потявкивающий шпиц потащил хозяина к подъезду. В этот раз домофон не вскрикнул по-женски, как при подозрительном дельце-риелторе. Но я всё равно вздрогнул, почувствовал холод, потянувшийся из-за открывающейся двери.

Мой взгляд скользнул по удаляющейся спине собачника. Ничего особенного, кроме пятна, сползающего по плащу бурыми потёками. Как будто краска вытекала из-под шляпы. Прежде чем дверь закрылась, старик снова оглянулся…

– Мертвец, – просипел я, не веря в увиденное.

Нахлынувший на меня страх, подстегнул нервную систему. Слабость в ногах мгновенно испарилась. Я помчался прочь от проклятого места. Сердце начало рваться из груди, а в ушах стоял собачий визг. Только оказавшись дома, меня отпустило.

Можете представить, что я почувствовал, когда, закрывшись в ванной, увидел очкастое отражение, глумливо скалящееся по ту сторону зеркала? Казалось, будто меня поглотило безумие. Отчаянно захотелось прокричаться.

И тут в дверь осторожно постучали.

– Разрешите? – раздался голос марципановой девы. – Хозяйка просила передать вам адрес больницы и номер палаты Семён Семёновича. Торопитесь, пока птицы не слетелись.

Я схватился за ручку и рывком распахнул дверь ванной. На полу в коридоре лежали кунжутные семечки в виде печатных букв: улица, дом, корпус и ещё трёхзначный номер. Видимо, номер палаты.

– Эй! – крикнул я в пустоту квартиры. – Кто вы такие?! Что вам надо от меня?!

– Кто? Кто? Кто? – из стен на кунжутную надпись сбежались белые курицы и в мгновение ока склевали всё. А после исчезли, как дым от сигарет.

Почувствовав головокружение, я облокотился на дверной косяк. Дыхание «запузырилось», породив в горле и груди ощущение множества пустот. Реальность свернулась.

***

Солнечный свет залил всё вокруг. Рядом шумело море. Ветер озорно трепал волосы. Терпкий и, вместе с тем, тонкий аромат щекотал рецепторы в носу. Зажмурившись, я никак не мог им надышаться.

– Ммм, Сусанна… не надо, хватит, – послышался мужской голос, – Что-то ты сегодня особенно ласковая. Поссорилась с роднёй?

Немного оторопев, я открыл глаза и офигел. Передо мной маячила волосатая подмышка. Запахи разгорячённых тел, смешались с освещающим солёным бризом, а ягодные вкрапления, завершили букет кисло-сладким привкусом на языке. Если бы мог, я бы отпрянул. Но, как назло, тело не слушалось. Оно не только льнуло к потному мужику, но и ёрзало по нему, напрашиваясь на горячее продолжение.

– Постой. Слышишь? Кажется, мастер зовёт, – любовник выскользнул из объятий, поспешно облачаясь в тунику. – Проспался, старый дурак.

В самом деле, ветер принёс имя: «Квинт!». В глубине души я обрадованно выдохнул. Вот только сердце точно обратилось в камень и давило в груди.

– Сбегаешь? – укоризненно и, вместе с тем, насмешливо бросил я женским голосом торопыге-любовнику.

– Не начинай. Сама знаешь, что будет если отец узнает, – Квинт даже не смотрел в мою сторону. И это бесило.

«Тупица!» – вертелось у меня в голове, набирая обороты.

– Узнает, что ты вместо занятий с рабом-мастером со мной обжимаешься? И что? Из дома выгонит? Выпорет? Отправит служить? Что сделает? – не сдерживая раздражения, я высказался. – Ты его единственный живой наследник. Остальные умерли. Ты последний его потомок. Ничего он с тобой не сделает. Трус.

– А что будет с тобой? Разве иудейские женщины не кичатся целомудрием? Невинность невесты в брачную ночь… – он не договорил. Я замахнулся чтобы влепить пощёчину, хотя очень хотелось врезать ему кулаком по зубам.

Неожиданно, окаменение в груди пропало. Дышать стало легче, и с моих губ слетел смех. Звенящий, задорный, заразительно-пронзительный!

– И правда. После того, чем мы занимались… – я сделал многозначительную паузу. – Ты замарал меня. Испортил. Кто же возьмёт «испорченный» товар в жёны? Никто. Как будешь возмещать? Какое наказание в Риме дают за порчу чужого имущества? Возмещают стоимость? Выкупают?

С каждой брошенной фразой, я наседал на побледневшего любовника, в котором узнал «НЕдожениха» из предыдущего сна. А может то был не сон. Воспоминание. Обрывок. Фрагмент.

– Квинт! – ветер принёс окрик старика, стоящего на берегу.

– Квинт! Квинт! Квинт! – подхватили птицы, кружа в небе.

Я лишь глянул на них, как одна тут же бросилась вниз, выпустив для нападения когтистые лапы. Мгновение и вот уж шорох крыльев перекрыл оставшиеся звуки. Мне осталось лишь отбиваться, закрывшись руками.

4. Эх, Семён Семёныч!

В холодном поту я очнулся, стоя в ванной комнате. Руки вцепились в керамический край раковины. Колени дрожали. В животе крутило и тянуло вниз. Кишечник требовал опорожнения. Я рванул в туалет. Минут через десять или больше, немного полегчало. В голове прояснилось и в памяти всплыл адрес больницы, склёванный призрачными курами.

– Надо ехать. Завтра. Нет. Сегодня, – уговаривая самого себя, я вынул из кармана смартфон и создал маршрут, а заодно узнал часы посещения.

Ехать пришлось далековато. На дорогу ушёл час с лишним. И всё это время, я чувствовал себя, как в бреду. Искажённый очками мир выглядел сюрреалистично. Знаете, что значит «метафизически»? Я, нет. Но сейчас это слово идеально подошло для моего состояния и плевать, что оно означало в действительности. Я просто ощущал себя в окружающей реальности – метафизически! В прочем, не важно. Главное, мне от такого «самоопределения» стало легче. Даже смелость проклюнулась.

Признаться, я сомневался, что в больнице пустят навестить больного какому-то незнакомцу. Однако пропуск выписали без проблем. От меня потребовался паспорт, имя пациента, номер палаты и всё. Вуа-ля!

Сдерживая нарастающее желание сбежать домой, я тащился по больничному коридору. Впереди, переминаясь с ноги на ногу, стояла девушка лет двадцати. Казалось, она не может решиться войти в палату с номером… Эээ…

Я глянул на цифры и понял, что мне туда же.

– Вы крайняя? Я за вами, – неуместная шутка, сорвалась с уст, вызвав на лице девушки застывшее недоумение.

– Мне только спросить, – безжизненным голосом проблеяла она в ответ. – Зайду вместе с вами?

– Ладно, – я не столько согласился, сколько растерялся. Впрочем, через минуту, мы оба стояли у постели майора. Воздух комом встал у меня в горле. Да и мысли разбежались кто куда. О чём говорить? Как представиться?

– Спрашивайте, – прошептал я девушке. Та хоть и выглядела напуганной, но смогла взять себя в руки.

– Семён Семёныч, – тихо позвала она единственного в палате пациента. – Вы ведь Семён Семёныч? Очнитесь, пожалуйста. Мне нужна ваша помощь. Я Алла. Алла Точняк с факультета журналистики. Помните меня? Вы приходили с лекцией…

Её имя показалось мне знакомым. Я напряг извилины, но ничего не вспомнил. Между тем девушка заплакала, давясь словами. Майор же оставался недвижимым, точно мертвец.

Я оглядел палату. На прикроватной тумбочке лежала книга: Булгаков М.А. «Мастер и Маргарита». А на ней распахнутый футляр с очками. Один в один, как те, что на мне. Как заворожённый, я подошёл ближе. Мгновение, рывок и очечник уже в моём кармане.

– Пускай он вам поможет, – прозвучавший в палате мужской голос напугал меня до икоты. – Друг, по завершению, верни очки мастеру Алистеру в Замирье.

Я медленно повернулся к майору, понимая, что меня поймали с поличным. Но Семён Семёнович по-прежнему лежал с закрытыми глазами и не двигался.

– Нет, я не могу, – слова дались с трудом. – Без меня, пожалуйста.

– Не отказывайтесь, – Алла бросилась мне в ноги. Стоя на коленях, она размазывала по лицу слёзы, умоляя помочь.

– Я же не полицейский. Что могу? – стало не по себе от её уговоров. Жаль, конечно, но такой человек, как я, что мог сделать?

В этот момент дверь палаты распахнулась, впуская грузную медсестру. Её нисколько не смутило происходящее возле постели майора.

– Пришли навестить коллегу? – медсестра уверенно возилась с капельницей. – Видимо, хорошим полицейским был. Каждый день к нему кто-то приходит.

– Почему «был»? – само как-то вырвалось.

– Вам честно ответить? – она смерила меня холодным и, каким-то равнодушным, взглядом. – С такими травмами, даже если очухается, вряд ли сможет жить, как раньше.

– Что значит «даже если очухается»? Он же только что… – я глянул на майора и забыл все слова, что хотел высказать. Его тело, лежало на постели и в то же время сидело на ней, пристально глядя на меня.

– Что? – медсестра нагнулась к пациенту, прямо через торчащую из него «копию». Та растворилась в воздухе, как мираж. Я не видел, что женщина делала и не слушал, что говорила. Моё внимание приковало исчезающее лицо Семён Семёновича. Грустный взгляд полный разочарования, заставил чувствовать себя виноватым.

– Извините, мне нужно вернуться к работе, – я поспешил уйти.

Всё это время студентка, назвавшаяся Аллой, сидела на полу, молча наблюдая за происходящим. И только после, уже на улице, окликнула меня.

– Подождите! Я пойду с вами, – твёрдо заявила она. – Вы от меня не отвяжитесь! Уверена, дух Семён Семёныча поможет распутать дело и вывести преступников на чистую воду!

– Не хочу, – простонал я. – Оставьте меня в покое. Пожалуйста! Я хочу вернуться к своей обычной скучной жизни. Нельзя?

– Нельзя, – твёрдо ответила Алла. – Раз уж так сложилось, нужно довести всё до конца.

– Я не следователь, не журналист. Я обычный стример, – и вторая попытка вразумить студентку закончилась неудачей.

– Вот и хорошо, что стример. Считайте, на канале появилась новая рубрика. Я помогу её раскрутить, – девушка аж загорелась идеей вести стрим-расследование. – Вытащим мерзавцев на свет и заставим молить о пощаде!

– Всё, я домой, – отвернувшись от Аллы, я быстрым шагом направился к автобусной остановке и вбежал в подъехавший электробус. Студентка не отстала. Запрыгнула следом и уселась на соседнем сиденье, продолжая делиться идеями, от которым у меня голова пошла кругом. В какой-то момент терпение кончилось.

– Заткнись! – я попытался схватить её за плечи и встряхнуть со злости, но электробус резко затормозил.

Не удержав равновесия, я приложился лицом к спинке сиденья впереди. Зрение на миг поплыло, а из носа потекла кровь. Знаете, какова она на вкус? Мерзкая: тёпленькая, вязкая и солоноватая, как выдохшийся томатный сок.

В итоге, я выскочил в открывшиеся двери и быстро зашагал по тротуару. Не то, чтобы у моей прогулки была цель. Нет. Просто хотелось сбежать куда-нибудь. Всё равно куда. Лишь бы подальше от всего, от Аллы, от навязанного расследования.

Проходя мимо очередного рекламного баннера, я немного сбавил скорость. Мой взгляд зацепился за нарисованную на нём кирпичную кладку с дверью, врезанную на уровне второго, а то и третьего этажа. Ржавая металлическая скоба вместо ручки выглядела на ней жалко. А иней по краям баннера напомнил рассыпанную и смазанную местами сахарную пудру.

– На что смотрите? – спросила Алла, неожиданно появившись рядом со мной.

– На дверь, – машинально ответил я, не зная, как отвязаться от прилипчивой студентки.

– Вы обронили, – она указала на приоткрытый футляр для очков. Тот самый, что я выкрал из палаты Семён Семёновича. Он лежал на тротуаре в шаге от меня.

– Кажется он пустой, – Алла прошлась вокруг меня, наблюдая за реакцией.

– Как?! – подняв очечник, я тут же распахнул его и увидел покоящиеся там окуляры. – Шутка такая?

Если честно, мне хотелось придушить девчонку. Но та таращилась с серьёзной миной, словно ничего не понимая.

«Она их не видит?» – догадка запоздала ошпарила сознание. Я опёрся рукой на баннер, чувствуя за ним пустоту, и едва не упал. Футляр выскользнул из рук и с грохотом упал обратно на тротуар. Очки выпали, а вместе с ними сложенная вдвое фотокарточка. Она, видимо, лежала под ними. Я поднял снимок и тут же услышал над головой мелодичный звон бубенцов.

– Добро пожаловать! – в один голос произнесла троица официантов, похожих друг на друга. – Хозяйка! Хозяйка! Йори вернулся!

– Проходите Йори, присаживайтесь, – раздался голос со стороны стеллажей. – Акулина, займи Арахсия. Мешается.

Сделав шаг, я сразу очутился рядом с сувенирной зоной, возле чизкейковых кресел и диванчиков в виде эклеров. Стеклянные столики бликовали в свете скрытых от глаз светильников.

– Принесли? – Фаанг вышла из тени стеллажей.

Я беспокойно стал рыскать по карманам в поисках очечника. Но ничего не нашёл.

– Акулина, кажется, наш гость обронил что-то при входе. Посмотрите, как следует, – азиатка устроилась в чизкейковом кресле, жестом пригласив меня последовать примеру.

– Я постою, – мне слишком не терпелось вернуться к нормальной жизни.

Через пару минут появилась марципановая дева. Она положила на стеклянный столик футляр с очками майора.

– Отлично, – Фаанг сразу достала оттуда окуляры и, поднеся к лицу, вгляделась в линзы. – Как жаль…

Она вздохнула и вернула вещицу на место. У меня прошёл холодок по спине.

– Мы не сможем завершить возврат, так как на нём висит не оконченное дело, – пояснила азиатка. – Возвращайтесь, когда всё разрешится.

– Когда это? – у меня аж в горле пересохло от волнения.

– Видимо, когда Семён Семёныч вернётся к работе. Если, конечно, вернётся, – Фаанг деловито улыбнулась мне. – Не переживайте. Его состояние не настолько критическое. Месяц, год, два… Просто подождите.

– Я не могу ждать! Оно с ума сводит! – возмущение взорвалось внутри меня. – Сделайте что-нибудь! Требую! Прошу! Умоляю!

– Всё в ваших руках. Вы ведь сможете завершить расследование вместо Семён Семёныча? Алистер, помоги гостю разобраться, – она обратилась в пустоту, откуда тотчас прилетела большая белая птица.

– Мастер Алистер – это он? – я указал на пернатое чудовище, сверкающая на меня бусинками глаз.

В следующий миг ворон, а это был именно ворон, расправил крылья и хлопнул ими над головой. Тут же вместо него у стола появился молодой мужчина с белыми волосами.

«Альбинос? Нет. Седой», – я вгляделся в черты лица, ощущая странное чувство дежавю. И точно! Передо мной стоял «НЕдожених» из кошмаров, что появились в последнее время.

5. Нарисованная дверь

– Призрак? – мой вопрос вызвал смех у Фаанг, который подхватила троица официантов, бегающих неподалёку с подносами в руках.

– Алистер такой же инноминат, как Акулина, – пояснила азиатка. – Безымянная сущность, преисполненная предсмертных эмоций и требующая возмездия, но не помнящая кому и за что. Могу предположить, при жизни, Алистер был античным изобретателем механизмов. Мы встретились с ним на берегу моря возле сгоревшей полуразрушенной башни. Люди говорили, что мастер, живущий в ней, был пленным греком, подаренным в качестве учёного раба сыну богатого патриция. Мудрый старец целыми днями наставлял нерадивого мальчишку, обучая наукам. После пожара, местные жители вынесли из-под обломков два тела. Не знаю, кому из них принадлежит блуждающая сущность. Но сейчас она служит мне. Имя Алистер, означает «защитник человечества», буквально переводится, как крылья, укрывающие всё сущее от невзгод. Та самая белая птица, символ чистоты, мира, а ещё «белая ворона». То есть не такой, как все.

– Понятно, – я вспомнил сон о морском береге и парне, изучающим чертёж «окулуса».

Теперь мне стало ясно, откуда в голову заползло пугающее «птичье» наваждение. Как создатель «призрачных» очков, Алистер оставил в них свою частичку. И она-то кошмарила меня, пробиваясь обрывками воспоминаний, словно семя, упавшее в плодоносную землю.

«Что же делать?» – я закрыл лицо руками в попытке привести мысли в порядок.

– Ничтожество, – с нескрываемым презрением Алистер глянула на меня. – Жалкая, не достойная жизни, тварь.

– Я?! – страх, обида и гнев смешались во мне.

– Да, – резко ответил он, точно каркнул. – Просто вернись домой, ляг в кровать и сдохни. Потому что ни на что другое не способен.

– Не горячись, – примирительно высказалась Фаанг. – Йори просто напуган. Это нормально.

Алистер тяжело вздохнул, словно соглашаясь. После чего, уже в поучительной манере обратился ко мне: – Если готов разобраться с финальным делом майора и разорвать связь с Замирьем, то слушай внимательно.

Официанты, дурачившиеся поблизости, как по команде, разом присмирели. Марципановая дева, расставила на стеклянном столике сладости и сразу же исчезла.

– Для начала, надень очки из футляра. Потребуется время, чтобы материальная форма слилась с призрачной. Далее, ты сможешь дозировать контакт с Замирьем, надевая и снимая очки, – Алистер взял со стола напиток в высоком стакане и сделал несколько глотков, дав мне время обдумать услышанное. – До этого момента любая дверь случайно могла привести тебя к нам. Позже, для входа потребуется образ. Такой, как снимок.

Он развернул фотокарточку, лежавшую в футляре майора. На ней была изображена кирпичная кладка и дверь, расположенной слишком высоко от фундамента.

– Обыватели видят только стену. Одарённые – проход в Замирье, – Алистер, как иллюзионист провёл рукой по фотографии, на которой, как на голограмме, дверь то появлялась, то исчезала. – Чтобы войти, достаточно коснуться. Выйти же можно где угодно, потому что все двери в Замирье связаны между собой. Квартира, ванная комната, подъезд, мастерская…

Он показывал мне образы знакомых мест, перечисляя один за другим.

– А расследование? Как быть с расследованием? Я ведь ничего о нём не знаю, – надежда, что мне помогут придала толику уверенности. – Что за преступление, где произошло, кто жертва?

– Ещё не понял? – Фаанг удивлённо подняла брови и досадливо покачала головой. – Йори-Йори. Ты ведь по горло в нём увяз. Подумай хорошенько. И как надумаешь, проси об услуге. Семён Семёныч так и поступал. Обычно мы не вмешиваемся в дела живых, но мертвецы – другое дело.

– Я не понимаю, – чувствуя, как отчаяние медленно подступает ко мне, я готов был молить на коленях.

– Как поймёшь, заходи, – Алистер убрал фотокарточку кирпичной стены во внутренний карман. Я невольно протянул руку, чтобы отнять. Но «белый ворон» зыркнул на меня так, что всякое желание отпало.

– Понадоблюсь, напиши мелом «дверь», очерти и входи, – он передал мне упаковку детских мелков.

– Арахсий, проводи гостя, – Фаанг встала с чизкейкового кресла, показывая тем самым, что разговор окончен.

Троица официантов потащила меня к стене с витражными арками. В цветных осколках угадывалась обстановка различных мест.

– Йори, выбирай. Тебе везде рай, – с ехидством выдал один из официантов.

Меня передёрнуло, и я поспешил пробежаться взглядом по витражу. На глаза попалась обстановка нашей с маман прихожей.

– Это! – сказал я громко и ткнул пальцев в стекло розового цвета.

В следующий миг входная дверь словно выплюнула меня в квартиру.

«Я дома», – выдохнув, я поплёлся в свою комнату, где, не раздеваясь, забрался в кровать и уснул.

***

И снова зашумело море. Снова заголосили назойливые птицы. Снова рядом оказался парень с лицом, как у поседевшего Алистера.

«Античность значит?» – отчего-то на душе заскребли кошки.

Возможно, это не мои чувства, а той, в чьём теле я оказался. Как её там звали? Сусанна? Точно юная иудейка Сусанночка. А этот с ней – пернатый Алистер или по античному Квинт.

Похоже, при жизни парень ни в чём себе не отказывал. Ещё бы, раз ему целого греческого мудреца в рабы отдали. Я не силён в истории, но наверно круто держать в подчинении образованного человека.

Чувствую себя неучем. Наверное, должно быть стыдно. Но мне лишь немного грустно. Что ж, понаблюдаем пока за драмой. Вдруг именно Сусанна виновна в смерти Квинта. Впрочем, чего она хотела? Переспать – не значит жениться.

Вот чёрт! И здесь детективом запахло. Надо проснуться и поскорей! Не хочется совершать убийство, пусть даже чужими руками.

– Квинт, ты так сломаешь! – я треснул парня по руке, в сильном раздражении отпихивая в сторону.

– Сама сказала покрепче затянуть, – огрызнулся Квинт и пнул непонятную конструкцию.

– Эй! Не груби, а то уйду. Не мне эта штуковина сдалась, а твоему мастеру. Что б он провалился, – у меня закипела кровь. Перед мысленным взором промелькнуло несколько фрагментов воспоминаний. Я не успел их толком рассмотреть, лишь ощутил удушающую обиду.

– Прости, – Квинт притянул меня к себе и, как собака, зарылся носом в кудри. – Ты же умничка. Как закончу механизм для мастера, так смогу жениться. Ведь тогда никто не назовёт меня никчёмным бездельником.

– Уговорил, – я отстранился. Отчего-то объятия «НЕдожениха» меня совсем не радовали. Скорее, наоборот, вызывали отторжение. Вдох. Выдох. Липкая брезгливая неприязнь к парню пошла на спад. Я улыбнулся Квинту.

– Послезавтра придётся собирать «птицу» на смотровой площадке башни. Её ведь для этого сделали? – меня накрыло потоком воспоминаний, в которых чертежи сменялись руганью надменного старикашки. – Позаботься, чтобы мастера там не было. Я ему не камень, чтобы об меня точили остроумие. Я и сломаться могу.

– Придётся раскошелится на сообразительную волчицу с крепким вином, – Квинт многозначительно оскалился.

– Значит завтра ты идёшь в лупанарий? – меня немного передёрнуло, словно незнакомое слово запачкало меня.

«Бордель», – я не столько догадался, сколько знал. И эти знания вливались в сознание грязевым потоком.

– Ревнуешь? – Квинт улыбнулся. В его глазах отчётливо читалось желание.

«Во влип!» – паника охватила меня, но тут же сошла на нет.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Сусанна взяла эмоции под контроль. И сразу руки обвили шею парня, а пальцы играючи прошлись по затылку.

– Значит, на сегодня всё? Сдалась нам эта «птица». Пускай сам её заканчивает, – я откровенно полез с поцелуями к «НЕдожениху».

– Нет, сначала механизм. Прости, – Квинт ловко высвободился из объятий и с виноватым видом принялся целовать мне ладони. – Отлюблю тебя потом.

Если честно, я выдохнул. Казалось, Сусанна тоже. Словно её чувства к парню были фальшивкой, рычагом для манипуляций, способом добиться некой цели. Мы вернулись к непонятной конструкции и чертежам к ней. Я давал указания, а Квинт их выполнял.

– Скоро наша «птичка» взлетит, – уставший, но довольный результатом, парень рухнул рядом с недоделанным летательным аппаратом. – Чайки из зависти не заклюют?

Я подставил лицо порыву ветра. Он принёс свежесть моря и шорох крыльев. Они приближались, вызывая ужас в сознании. Распахнув глаза, я увидел когтистые лапы. Боль пронзила лицо. Пернатая тварь рвала плоть на щеках, воинственно клокоча. При этом меня точно парализовало. Я не мог даже глаза закрыть, не что бы отмахнуть. Крикнуть и то не получилось.

6. Точняк!

Проснувшись в своей кровати, я первым делом ощупал лицо. Никаких следов нападения.