Дракон и Феникс

Зал взорвался восторгом. И лишь умная Минг-Минг понимала, что им просто бросили кость и отобрали один день на подготовку к испытанию.

***

Холодный ветер продувал насквозь беседку для летней медитации. Внутри стояли три легко одетые сяоцзе, и с упорством осла (в хорошем смысле, конечно) повторяли плавные движения тайцзицюань.

Мимо прошла пара каких-то незнакомых сяньшэнов, из этих, из “парчовых”, и один из них сказал будто бы второму – но так громко, что услышали все:

– Гляди, эти деревенщины пытаются дотянуться до Неба!

– Что ты сказал, мешок с медяками?! – Би-Би – а это была именно она – мгновенно вспыхнула. – Да будет тебе известно, я – наследница благородного аристократического рода Бао!

– Что-то я такого «аристократического» рода не знаю. – с ухмылкой заявил обидчик, и отвернулся, дав понять, что разговор с прислугой окончен.

– Может быть, ты не знаешь, потому что ты – жалкий лягушонок со дна колодца?! – Би-Би умела задеть за живое.

– Чё ты вякнула?! А ну повтори мне это в лицо, подстилка! – резко обернулся молодой господин. Его лицо было искажено гримасой гнева, с него живо слетели высокомерие и изящные манеры, которые долгие годы вбивались в голову муштрой и воспитанием. Осталась только неконтролируемая ярость.

– Я не вякнула. Я – сказала. – и Би-Би начала говорить нарочито медленно и отчётливо. – Что ты – пустоголовый павлин. Папа купил тебе дорогие наряды, а под ними – куриная жопка.

Подруги Би-Би со страхом наблюдали за этой сценой, не смея встревать в конфликт.

– Ну всё, ты сама напросилась! – и с этими словами неназванный сяньшэн без всякого предупреждения сотворил огненный шар, и метнул его в сторону подруг.

Но Минг-Минг оказалась ещё быстрее. В мгновение ока на пути огненного шара выросла ледяная стена.

Спутник сяньшэна-грубияна схватил того за руку, и коротко сказал:

– Идём. Не хватало ещё вылететь из Турнира из-за каких-то… деревенских девок.

Однако Тинг-Тинг уловила в его интонации, в его пульсации Ци… испуг? Или даже животный страх? – Да, верно: он очень испугался. Видимо, его друг часто практиковал молниеносную атаку исподтишка: против всяких правил чести, когда противник не ожидает подвоха. Но они ещё не встречали мага, могущего поднять тяжёлую, плотную стену льда в мгновение ока, пока летит огненный шар.

– Это тебе так просто с рук не сойдёт, грязная потаскушка! – пригрозил задиристый сяньшэн, и они с другом поспешно скрылись в тёплом павильоне, трусливо оставив поле боя.

Когда сяньшэны ушли, Би-Би наконец-то смогла расслабиться. Всё это время она стояла с прямой спиной, выставив вперёд ногу, готовая защищаться или нападать. Теперь, когда опасность миновала, и запал адреналина спал, её ощутимо трясло от пережитого стресса.

– Ну же, ну же, Би-Би… – Тинг-Тинг нежно взяла подругу за руку, и стала гладить её ладонь, – Всё уже в прошлом, они ушли.

– Нет, ты видела, видела, как они надували щёки? Ещё его дед торговал рисом, отец – выучился в Академии и получил придворный сан, а сын – уже считает себя потомственным аристократом в седьмом колене.

– Увы… Самые несносные дворяне – это вчерашние простолюдины. – тихо заключила Минг-Минг.

– Ты не боишься, что он нам отомстит? – с опаской спросила Тинг-Тинг.

– Нет, не боюсь. Я таких подлых людишек знаю: они грозные только на словах. На истинную месть они не способны. Мелко пакостить, распускать о нас грязные слухи – вот их методы. Но даже этого он делать не будет.

– Почему? – удивилась Минг-Минг.

– Потому что тогда придётся признаться, что его уделала в бою какая-то соплячка без роду и без племени, – и с этими словами Би-Би впервые за вечер улыбнулась.

Глава 3

И вот настал Фестиваль Середины Осени, а с ним пришёл и Праздник Фонарей. С самого утра день был наполнен радостным предвкушением. По всему городу развесили фонари, в лавках вот уже неделю продавались лунные пряники со сладкой начинкой из бобов, семян лотоса и яичных желтков, небольшие статуэтки белых кроликов украшали лужайки и парковые дорожки.

– Я обязательно куплю зеркальце с маками, – Би-Би была неисправимой транжирой, и все немногие деньги, что у неё водились, тратила на украшения и разные безделушки. Впрочем, мы не вправе её судить. Яркая и необычная внешность, рост и стать требовали средств для поддержания.

– А я… – Тинг-Тинг задумалась, чего же она хочет от праздника, – Не знаю. Не решила пока что. У меня хорошее предчувствие, что сегодня будет отличный вечер. Один из тех вечеров, когда говорят, что лучший план – не иметь никаких планов.

– Ну что, ты готова, пойдём к Минг-Минг, нам надо ещё многое успеть. Расчесать волосы, уложить их в причёски, посмотреть, что надеть. Слишком много дел, слишком мало времени! – Би-Би уже пританцовывала от нетерпения.

– Пойдём, конечно. Я готова.

Комнатка Минг-Минг была заперта. Видимо, их подруга куда-то отлучилась. Би-Би заглянула в соседнюю комнату, где сидела миловидная сяоцзе, и вышивала.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась Би-Би, – А вы не знаете, куда ушла Мингчжу?

– Здравствуйте, – девушка подняла голову, и в свете лампы блеснули стёкла её очков в изящной оправе, – а кто её спрашивает?

– Я – Бао Юби, а это – Чи Сунгли. Мы её подруги.

– Очень приятно познакомиться. Меня зовут Сюэ Сяоли. Я видела Мингчжу сяоцзе в библиотеке.

– Благодарю, – ответила Би-Би, и не удержалась от личного вопроса:

– А вы не идёте сегодня на Праздник Фонарей?

– К сожалению, я не могу. Отец не велел поздно отлучаться, а наказал прилежно заниматься. Да и я не особо хотела, – девушка вздохнула и потупила взгляд, – голова болит.

– Какое самодурство! – воскликнула Би-Би, – Что за предрассудки времён Троецарствия? А если… – Би-Би хитро подмигнула, – если мы никому не скажем, а? Пойдёмте, там будет весело!

В глазах Сяоли промелькнул страх:

– Простите, я, правда, не могу…

– Би-Би, пойдём, – это вернулась Минг-Минг и окликнула подругу.

Когда они были в комнате Минг-Минг, Би-Би уже не стала сдерживаться, и высказала всё, что думает об отце Сяоли.

Но мудрая Минг-Минг остановила её пламенную речь внезапным вопросом:

– А ты заметила гребень в волосах Сяоли сяоцзе?

– Ещё бы! – Би-Би мгновенно переключилась на любимую тему, – Уже хочу себе такой же.

– Дорогое украшение… – вздохнула Тинг-Тинг, – жемчуг, бирюза, опалы…

– Вот именно, – подтвердила Минг-Минг, – наряд скромный, а украшение – дорогое. Это подарок.

В голове Тинг-Тинг сразу сложилась картинка: дорогой подарок, строгий отец не отпускает гулять в город, велит заниматься «приличными» занятиями.

– Её скоро выдают замуж, верно? И честь Сяоли – это главный товар, за сохранностью которого так строго следит отец.

– А зачем тогда её отдали учиться? – спросила Би-Би, и сама же догадалась, – А, ну да: сейчас же модно хвастаться жёнами с родословной и образованием.

– Да, ты абсолютно права, – ответила Минг-Минг, – богатый купец решил породниться с аристократической семьёй, путь и бедной. И её родители разумно решили, что убьют двух птиц одним камнем. Сяоли сяоцзе получит престижное образование, и будет под постоянным контролем в стенах Нефритовой Клетки.

– Незавидная участь… – только и смогла пробормотать Би-Би.

***

Она аккуратно достала из коробки тяжёлое ожерелье из гранатов и рубинов. В неверном свете лампы камни тускло мерцали неживым, скупым блеском.

Ах, как же безмерно прекрасно оно сияло на солнце! Как щедро переливалось всеми оттенками красного! Сколько же лет оно не видело солнечного света? – Вот уже лет пять, наверное. С тех самых пор, как не стало мамы…

Би-Би понимала, что такие украшения чахнут в сумраке коробки; но надевать его на людях не решалась. В конце концов, это ожерелье – единственное, что осталось в память о маме. И Би-Би… просто не могла себя заставить надеть это украшение. Ей казалось, что она не достойна его. Что люди скажут про неё: «обезьяна в короне».

Мама была… из настоящих, потомственных аристократов с родословной чуть ли не со времён Троецарствия. И когда она встретила отца, это был неравный брак, который родственники с её стороны так и не приняли. Только тётка, мамина младшая сестра, поддерживала Би-Би, и периодически подкидывала денег на заколки и ленты. Много денег она дать не могла: выделяла из того, что ей давал муж. Но если бы не она, пришлось бы совсем туго.

Дела у отца шли всё хуже и хуже. В последнем письме он писал, как безмерно горд за неё, как счастлив, что она нашла верных подруг. О себе говорил сухо и мало: мол, ни о чём не беспокойся, питаюсь нормально, и ни в чём не нуждаюсь.

Но Би-Би понимала, что отец дошёл до крайней бедности, если считает регулярное питание особым достижением. Сердце разрывалось от жалости к отцу; но пока что она ничего не могла для него сделать. Только сжать зубы, и идти к намеченной цели.

Би-Би встряхнула головой, прогоняя дурные мысли, спрятала ожерелье в коробку, и ещё раз осмотрела себя. А хорошее, всё-таки вышло платье! Яркое и красивое.

К счастью, она вовремя научилась шить, и сейчас сама шила себе и подругам ципао. Они были необычного фасона, с очень смелым открытым кроем. Другие студентки думали, что это сделано из желания привлечь внимание, выставить все достоинства напоказ; и только Би-Би знала, что это сделано от безысходности: денег на длинные отрезы ткани не было, вот и шила из коротких обрезков как могла.

***

По улочкам вечернего города шли три молодые госпожи, одетые скромно но вкусом. Никто не смог бы угадать в них студенток Академии Ханьлинь, ведь вместо строгой серой формы на них теперь красовались нарядные ципао. Лёгкие полумаски, скрывающие верхнюю часть лица, довершили образ анонимности и загадочности. Девушки держались за руки, шутили и звонко смеялись. Впереди у них был целый вечер чистого, концентрированного счастья.

– О, боги! Я уж забыла – каково это – быть живой! – Би-Би вдыхала полной грудью манящие и пряные запахи уличной еды: мяса на углях, рыбы, жареных каштанов; и всё это великолепие дополнялось густыми ароматами имбиря, чеснока, острого перца и устричного соуса. – Наемся всего и сразу, а завтра – на турнире – буду разить противников чесночным духом! Так и представляю их кислые рожи!

– Я бы так не рисковала, – Минг-Минг, как обычно, была самой осторожной из их троицы, – не хватало ещё получить несварение накануне такого важного события.

– Да я же шучу, мэймэй! – и Би-Би заливисто рассмеялась.

– И всё-таки, как же хорошо!.. – в этот момент Тинг-Тинг не хотелось ни говорить, ни думать: только пытаться впитать поглубже и удержать это ощущение безграничной свободы.

– Да… – Би-Би поняла настроение подруги без лишних слов, – потому Нефритовую Академию и зовут Клеткой. Потому что там – ты словно узница. Ни эмоций, ни чувств, ни удовольствий: ни-че-го! – Пойдёмте, у нас есть всего несколько часов, пока не закроются врата Клетки. Давайте проведём их с удовольствием!

– Я хочу сладкую вату! – оживилась Тинг-Тинг.

– Бежим! Кто последний – тот вяленая устрица! – к Би-Би мгновенно вернулось её ребячество, и она припустила по узким улочкам в сторону центральной площади, с которой доносились звонкие звуки эрху, смешанные с боем барабанов, пронзительные крики зазывал, расхваливающих свои товары, смех толпы и мерцание тысяч бумажных фонариков.

– Ты ненормальная! – бросила вслед Тинг-Тинг, и бросилась за подругой вдогонку.

– Вы обе – немного чокнутые, – спокойно сказала Минг-Минг, – И как мы с вами подружились – ума не приложу, – и с этими словами, подобрав подол платья, чтобы не запачкаться в нечистотах, Минг-Минг степенно пошла вслед за подругами.

Подруги остановились у лотка со сладостями. Би-Би купила танхулу, и по одной стягивала зубами с палочки сахарные ягоды, а потом с наслаждением их рассасывала словно леденец, стараясь подольше продлить удовольствие. А Тинг-Тинг с детским восторгом в глазах смотрела, как старик за прилавком умело выдувал разные фигурки из горячей карамели. Она долго колебалась, купить ли сахарного дракона сейчас, или поберечь деньги для лент и гребешков.

А Минг-Минг стояла у палатки с театром теней, и не отрывая глаза смотрела на представление. И хотя она прекрасно знала этот классический сюжет, в котором Царь Обезьян в очередной раз побеждает зло не силой, но хитростью и умом; и всё же, в её больших тёмных глазах горел живой интерес. Тёплый золотисто-красный свет ложился на её лицо мягкими бликами, заставляя глаза сиять по-особенному, и смягчая обычно строгие черты лица.

Когда последняя ягодка была съедена, Би-Би подбежала к Минг-Минг, схватила её за руки, и внезапно закружила от переизбытка чувств:

– Как же хорошо-то, Минг-Минг! Покружись со мной, а?

Наконец, строгая Минг-Минг сдалась, и они стали кружиться на месте, держась за руки и звонко смеясь.

Тинг-Тинг наконец-то оторвала восторженный взгляд от представления старого кондитера, и вдруг увидела, что осталась одна в толпе. Её подруги уже куда-то ушли. Тинг-Тинг растерянно огляделась по сторонам, но никого не нашла.

– Простите, сяоцзе, – обратилась к ней незнакомая девушка, – Кажется, я заблудилась в толпе. Мы договаривались встретиться с моим другом у лавки продавца карамели, но, кажется, это не та лавка. Может быть, вы его видели?

Тинг-Тинг оглянулась. На неё смотрела девушка-подросток в нарядном платье нежного персикового цвета. Тонкая, почти прозрачная, как горный ручей. Тинг-Тинг и не обратила бы на неё внимания – тысячи таких гуляли сейчас вокруг. Но что-то в её ауре было не так. На мгновение Тинг-Тинг захлестнуло ощущение неотвратимой беды; но это чувство исчезло так же легко, как и возникло. И сейчас она видела лишь сильный, ясный поток Ци, текущий сквозь неё широким потоком. Тот случай, когда смотришь на молодую, здоровую девушку, и любуешься её природной, стихийной силой.

– Как он выглядит, ваш друг? – решила помочь Тинг-Тинг, – Может быть, я его случайно видела?

– Ну… Он высокий… Сильный… – девушка мечтательно закатила глаза, и Тинг-Тинг поняла, что та по уши влюблена.

– Всё понятно, – рассмеялась Тинг-Тинг, и легко перешла на “ты”, – Как же так вышло, что вы разминулись, и твой красавчик тебя не встретил?

– Это… в общем, это странно. Вокруг было так много звуков, запахов, фонариков, людей… в какой-то момент я заблудилась, и оказалась на другой улице, наверное, свернула куда-то не туда… Я вроде бы, шла за сяньшэном в полосатом чанпао, а потом оказалось, что он вышел мне навстречу, и я снова пошла за ним… И вот. Вышла почему-то сюда.

– Что ж, если вы договаривались встретиться у лавки с леденцами, стой тут, и никуда не уходи, твой… красавчик сам тебя отыщет. – Тинг-Тинг подмигнула, и собралась уже уйти, как вдруг её снова накрыло ощущение неотвратимой, наползающей со всех сторон беды.

– Береги себя, не сходи с людных улиц, – только и смогла она тихо выдавить из себя, и поспешно растворилась в толпе.

Глава 4

Весь город дышал предвкушением Праздника Фонарей. Весь, кроме дома Цзинь дашуая. Атмосфера в его кабинете оставалась такой же строгой и сдержанной. Дядя был погружен в дела и наверняка сильно отстал от жизни. Иначе как объяснить, что он назначил Очень Важное Совещание именно сегодня вечером? Вэйчэнь чувствовал, как время течёт медленно, словно густая патока. Семейный и служебный долг боролся в нём с желанием хотя бы на один вечер побыть не Цзинь цаньцзюнем, а просто Вэйчэнем. Не военным аристократом, а романтиком под маской Лунного Лиса.

Слово взял Ху цзюньхоу. Господин Ху был уже немолод, тучен телом и обстоятелен в речах. Голос у него был густой, низкий, вызывающий доверие. Именно таким должен быть командующий батальоном: весомым и уверенным в своих словах и действиях, способный повести за собой солдат в бой. Обычно Вэйчэнь слушал пожилого офицера с большим вниманием: у того всегда было, что сказать по существу. Но сегодня мысли сами скакали в голове, и молодой офицер не мог собрать их вместе.

Когда дошла очередь до Вэйчэня, он внезапно понял, что не слышал, не понял, не помнит ничего из речей старших офицеров. Нужно было как-то выходить из положения. Решение нашлось быстро – именно за живость ума его и ценили в Штабе.

– Драгоценный Цзинь дашуай, многоуважаемые чжуцзюнь, позвольте скромному цаньцзюню предложить одну рискованную операцию.

Все присутствующие оживились, и внимательно посмотрели на Вэйчэня. Воодушевлённый первым успехом, он продолжил:

– Как вы знаете, сегодня в Диду проводится Фестиваль Середины Осени… – по удивлённым лицам большинства присутствующих Вэйчэнь понял, что не только его дядя отстал от культурной жизни столицы.

– Будь краток, племянник, – с нетерпением проворчал Цзинь лао-е, беря в руку фигурку для сянци, – Я полагаю, многим из присутствующих это не очень интересно. И, будь так любезен, перестань называть Цзинчэн этим уличным словечком… Диду. Имей уважение к нашей столице.

– Да-да, достопочтенный дядя, позвольте изложить мою мысль очень кратко, – продолжил Вэйчэнь, – Весь… Цзинчэн будет сегодня праздновать и развлекаться. Это идеальный шанс, чтобы раствориться в толпе, побродить среди простолюдинов, и послушать, о чём они говорят, что сейчас волнует народ.

– Известно, что… – генерал Цзинь с силой поставил фигурку на доску, и Вэйчэнь понял, что дядя сегодня был особенно не в духе: было уже понятно, что он сейчас скажет. – Разврат: рисовое вино, игра в кости и доступные женщины.

Вэйчэнь склонил голову, признавая дядин авторитет, но попыток убедить его не оставил:

– … а ещё это идеальная возможность оценить силы вэйбинов в Цзинчэн, их количество и вооружение. Сегодня никого из них не осталось по казармам, все они – на улицах, заняты поддержанием порядка.

– Почтеннейший Цзинь дашуай, а ведь юный цаньцзюнь прав, – внезапно пришёл на помощь Ху цзюньхоу, – Все будут отвлечены праздником, будут много есть и пить вино. Это идеальный момент для того, чтобы провести разведку: походить по кабакам, особенно около Императорской Академии, послушать пьяные речи, посчитать вражеские штыки, оценить дисциплину в войсках вэйбинов…

– Что ж… – Вэйчэнь слышал, как смягчился голос дяди, – Идея неплохая. Но будь осторожен, племянник. И помни, что ты идёшь туда в частном порядке. Если тебя задержат вэйбины, придётся выпутываться самому. Мы не можем сейчас рисковать и раскрывать себя. Ставки для нас слишком высоки.

– Я буду осторожен словно лиса, почтеннейший лао-е, – с лёгкой улыбкой ответил Вэйчэнь.

***

Он не бежал: он просто летел на праздник. Теперь вместо военного мундира Вэйчэнь был одет по последней моде Диду: серебристо-серый чанпао, поверх него – короткая чёрная парчовая магуа, застёгнутая на шёлковые панькоу. Мягкие черные туфли, начищенные до блеска. На голове – изящная гуапимао с серебряной бусиной. Дополняли образ изящный веер из тёмного дерева и маска серебристой лисы. Он выглядел как богатый наследник или молодой учёный – ни единого намёка на его военный чин или принадлежность к клану Цзинь. Идеальное инкогнито.

Вэйчэнь ходил между рядов уличных торговцев и жадно вслушивался и всматривался в происходящее вокруг. Как он и ожидал, улицы были полны вэйбинов, они встречались буквально каждую сотню шагов. Некоторые стояли по одиночке, но чаще – парами. Их яркие красные мундиры были заметны издалека.

Он остановился у лотка, над которым возвышалась целая башня из круглых бамбуковых корзин. Старик-торговец ловко снял верхнюю крышку, и из пароварки заклубился ароматный пар, открывая ряды пухлых баоцзы. Вэйчэнь выбирал, какие взять, когда к лотку подошли двое вэйбинов.

– Хорошо пахнет, почтенный, – лениво протянул один из них, даже не глядя на старика, – Должно быть, утомился стоять весь день. А защитникам порядка тоже ведь нужно подкрепиться!

Старик поклонился, не смея поднять глаз.

– Конечно-конечно, дажэни, берите, угощайтесь… Для вас ничего не жалко.

Вэйбины, не сказав спасибо, забрали по паре штук прямо из чжэнлуна, и, жуя на ходу, отправились дальше. Вэйчэнь встретился взглядом со стариком и увидел в его глазах смесь страха и бессильной ненависти.

– Лао сяньшэн, будьте добры, два баоцзы со свининой, – обратился он к старику, когда вэйбины скрылись за поворотом.

Старик протянул ему горячие пирожки в бумаге. Вэйчэнь, не глядя, выхватил из кошеля короткую связку медных вэней и бросил её на прилавок. Судя по звуку, там было в несколько раз больше, чем нужно. – Сдачи не нужно, – коротко бросил он, не дожидаясь ответа старика, и тут же растворился в тенях ближайшего переулка.

Однако и в переулках было неспокойно. Буквально через пару улиц на его глазах развернулась драма, он едва-едва успел спрятаться в тени, чтобы его не заметили.

Мимо прошли юноша и девушка, держась за руки. Совсем юные, почти дети. Они о чём-то беседовали и тихо смеялись. В руках девушки мерцал в лунном свете простой бумажный фонарик-кролик. Чистое, простое счастье посреди огромного города. Счастье, которое оборвалось очень скоро.

У противоположной стены переулка стояли двое вэйбинов и лениво грызли семечки. Один из них, длинный и тощий, с редкими усами и кривой ухмылкой, сплюнул шелуху, и толкнул напарника – толстого коротышку с плешью на темени.

– Глянь, какой фонарик! Белый… пушистый… Наверное, и на ощупь такой же тёплый… мягкий… упругий… – намеренно громко сказал он.

Девушка смущённо опустила глаза, и попыталась ускорить шаг, увлекая спутника за собой:

– Пойдём…

Юноша бросил на вэйбинов короткий, полный ненависти взгляд, но знал, что лучше промолчать.

– Э, стоять, куда спешим, уважаемый? – толстый вэйбин преградил им путь. – Мы же с твоей красавицей ещё не познакомились. Невежливо так просто уходить, да? Со стражами порядка надо здороваться.

– Доброго вечера, гуаньжэни, – голос юноши звучал нервно, было явно слышно, как он борется со страхом. – Позвольте пройти. Мы же ничего не нарушили.

Длинный вэйбин подошёл ближе, бесцеремонно пялясь на девушку и раздевая её взглядом:

– А кто сказал, что вы нарушили? Мы же просто хотим пообщаться. Или считаешь, что твоя девка слишком хороша для разговора с нами?

– Прошу вас, оставьте нас в покое, – в голосе юноши появились гневные нотки.

– А вот хамить не надо! Не надо хамить, да? Это мы будем решать, кто и что нам будет приказывать!

– Но я не… – попытался возразить юноша.

– О, ещё и спорит с представителями власти! – довольно осклабился толстый, – Сопротивление при задержании, да? Хватаем его! – и с этим словами вэйбины грубо схватили юношу за руки.

Девушка вскрикнула от ужаса, и белоснежный фонарик-кролик упал в грязь.

Вэйчэнь наблюдал за этой сценой из тени. Он почувствовал, как в груди закипает ярость. Его пальцы сами собой сжались в кулак, впиваясь ногтями в ладонь. Инстинкт воина требовал сделать два шага вперёд и переломать этим шакалам руки и ноги. Но разум, холодный и тренированный, напомнил слова дяди: «Мы не можем сейчас рисковать». Дядя не стал бы ставить под удар успех всей кампании, чтобы спасти пару гражданских.

Он заставил себя уйти, себя скрыться в тенях, чувствуя, как по лицу под маской течёт пот. В этот момент он чувствовал себя трусом. Внезапно с кристальной ясностью пришло осознание, что настоящий разврат, о котором говорил дядя, – это не вино и смех простолюдинов. Настоящий разврат – эта безнаказанность, эта жестокость, прикрытая формой и законом.

Вэйчэнь хотел сказать что-то сообразное моменту, но слова не шли в голову. Всё, что осталось – это понимание: мир прогнил до основания. Но запомнил их. Всех.

Мысль о примитивной мести позволила немного примириться с несправедливостью, и ещё больше убедить Вэйчэня в том, что он борется за правое дело.

Сцена в переулке настолько шокировала Вэйчэня, что он шёл через город, не разбирая дороги. До его слуха доносились обрывки фраз, но он их почти не слышал.

«… опять рис подорожал, говорю тебе, скоро одну лебеду есть будем…»

«… а дочка старосты Ли, говорят, выходит за самого…»

«… такой фонарь-дракон! Нет, ты только посмотри, как искусно сделано!..»

***

Он и сам не заметил, как оказался в парке. После шума и ярких огней городских улиц тихое уединение парка принесло покой, которого требовала сейчас его душа. Вэйчэнь снял маску, выдохнул… и вдруг увидел, что он находится в парке не один. На скамейке у пруда сидела одинокая девушка и смотрела куда-то вдаль.

Не желая разрушать анонимности, он вновь надел маску лисы, и подошёл к одинокой фигурке в маске ласточки.

– Скажите, благородная ласточка, что вы делаете так далеко от весеннего неба? – спросил Вэйчэнь. «Благородная ласточка…» – пронеслось у него в голове. Банально, но ничего лучше он придумать не смог.

– Смотрю, не замышляет ли хитрый лис украсть луну, гунцзы. – неожиданно поддержала игру таинственная незнакомка.