Цвета бури

Смехов неопределенно качнул головой. Охотник глубоко втянул в себя сладковатый воздух тайги.

– Я отвечу. Потому что то, что должно произойти здесь и сегодня – только для тебя.

Смехов хотел задать спонтанно возникший вопрос про это «то, что», но вовремя остановился, зная, что Охотник не любит лишних слов. Айрук одобрительно похлопал его по руке.

– Ты же понял уже, что мы – не обычные охотники. Что то, чем мы живем, гораздо глубже обычного промысла.

Смехов опять молча кивнул.

– Наша Традиция называется «Тай-Шин», что в переводе означает «Свободные Волки». И это не случайно. Волки являются не только нашим Тотемом, это наши таежные Братья. Мы все – одна семья.

Охотник замолчал, разглядывая своего ученика.

– В «Тай-Шин» не попадают просто так. Для того чтобы Охотиться с нами, нужно иметь что-то внутри. Что-то, что роднит тебя с волками.

Айрук постучал себя рукой по груди.

– Что-то, спрятанное в тайниках нашей человеческой личности.

Он сжал ладонь в кулак, продолжая удерживать его в области солнечного сплетения.

– Это что-то иногда спрятано очень глубоко. Его не просто проявить. Вот тогда на помощь приходят Братья. Они способны пробудить это в тебе.

Охотник раскрыл ладонь, будто выпуская из нее зажатую там маленькую птичку. Он улыбнулся Всеволоду и подул перед собой, сделав жест рукой, словно помогая невидимой птице улететь. Смехов улыбнулся в ответ. Но улыбка тут же слетела с его лица, потому что он почувствовал его – волка, который следовал за ними на протяжении всех этих дней. Сейчас он был от них совсем близко. По-прежнему скрываясь в густой листве, он сейчас очень четко ощущался юным Охотником как источник тепла, наподобие костра, распространяющего вокруг себя волны горячего воздуха. Айрук удовлетворенно кивнул. Видимо, он ждал именно этой реакции от своего попутчика.

– Да, он рядом, – прошептал Охотник и подмигнул Смехову. Затем он наклонился к нему и, опять сжав ладонь в кулак, приложил его уже к груди юноши.

– Он ждал, когда ты будешь готов. Сейчас ты пойдешь ему навстречу. Настало время вам познакомиться.

Смехов нервно облизал пересохшие губы.

– Что я должен делать?

Айрук повернул голову в направлении, откуда шло упругими волнами невидимое тепло.

– Ничего. Твоя задача не бояться. Потому что, если ты испугаешься, это что-то внутри тебя спрячется еще глубже, – Охотник надавил кулаком ему на ребра, отчего Всеволод невольно сморщился, – но тебе нечего бояться. Ты готовился к этой встрече очень долгое время.

Охотник продолжал удерживать руку на груди, не ослабляя давления.

– Да, не удивляйся. Гораздо дольше, чем ты находишься в этой тайге. Дольше, чем знаешь Максима. Даже дольше, чем знаешь самого себя.

Алтаец усмехнулся, пристально глядя Смехову прямо в глаза. Севе даже показалось, что он его гипнотизирует или делает что-то вроде этого. Но сфокусировавшись на своих ощущениях, он понял, что давление охотничьей руки не приносит ему дискомфорта. Наоборот, оно успокаивает его, будто из кулака Наставника в него вливается покой и уверенность.

– Это не просто таежный зверь. Помни об этом, когда пойдешь ему навстречу. Это – твой Проводник. Это – ты сам.

Кулак усиливает давление на солнечное сплетение. Смехов инстинктивно пытается сделать глубокий вдох, но не может, хотя это и не вызывает у него тревоги. Он полностью доверился действиям Охотника и реакциям своего тела на них.

– Когда ты увидишь его, остановись, не делай резких движений. Жди. Он будет изучать тебя. Если он уйдет в тайгу, возвращайся ко мне. Если он подойдет к тебе, опустись на колени, поставь руки на землю и просто смотри ему в глаза.

Смехов пытается вдохнуть глубже, но сдавленные легкие пропускают лишь немного воздуха, достаточного для того, чтобы не задохнуться.

– Я понял.

Айрук наклоняется совсем близко.

– Открой ему свое сознание. И когда ты впустишь его в себя, ты поймешь, почувствуешь…

Охотник глубоко вдыхает, словно делая это за ученика.

– Что? – сдавленно выдает Смехов.

– Огонь. И Свобода, – Айрук прекращает давление, убирает руку с груди и раскрывает ее, как это он делал несколько минут назад перед собой. Смехов делает глубокий вдох, чувствуя, как по телу бежит горячая волна энергии, перемешиваясь с кровью в венах. Охотник подмигивает ему, подбадривая. Всеволод встает и делает первый шаг навстречу таежной чаще, скрывающей в своих глубинах невидимого зверя. Он знает – волк ждет его. Ощущение тепла из кустов было таким отчетливым, что Смехов понял, что он идет по нему, как корабль идет к причалу, ориентируясь на дорожку из света от далекого маяка, ложащуюся на водную гладь.

Ощущения стали настолько яркими и мощными, что создавалось впечатление, что где-то внутри тела отключили какие-то фильтры, которые сдерживали до этого поток чувств, воспринимающих окружающий мир. Смехов замер и прислушался к окружающему пространству. Что же это Айрук сделал с ним? Он чувствовал каждой клеточкой дуновение ветерка, несущего на своих эфемерных крыльях запах десятка трав, которые до этого он мог не учуять даже носом, не то что кожей. Дыхание леса проникало в него каскадом звуков, но они не оглушали, а наоборот, складывались внутри в какую-то причудливую мелодию, которую невероятно приятно было слушать, и которую невозможно было воспроизвести, потому что она менялась каждое мгновение.

В какой-то момент Смехов вдруг понял, что, возможно, он чувствует тайгу так, как это делают звери. А это значило, что он либо сам становился зверем, либо это волк, каким-то образом нащупывал тайные тропы в его чувственной сфере. Юный Охотник замер на месте и закрыл глаза. Ему показалось, что он сбился с пути и потерял на мгновение тепловой след, соединяющий его с таежным зверем. Но нет, тепло по-прежнему ощущалось в пространстве, словно человек шел на горящий неподалеку огонь, который, в отличие от обычного костра, не дымил, не имел запахов и не издавал потрескивающих звуков. Смехов сделал шаг вперед и опять замер. Странно, но ощущение тепла раздвоилось. Оно исходило как спереди, так и сзади, из того направления, откуда Охотник начал свое движение. Смехов стоял какое-то время на месте, слегка раскачиваясь, пытаясь понять природу этого двойного теплового следа. И тут до него дошло. «Огнем», который настиг его со стороны спины, был Айрук. Он излучал тепло так же, как и волк, находящийся где-то совсем рядом. Более того, это ощущение было сейчас таким знакомым, что Всеволод осознал, что он всегда чувствовал его, просто раньше не понимал этого. Возможно, он так же ощущал раньше и волка, но эти фильтры внутри не позволяли ему понять природу этих чувств, теперь вышедших на поверхность могучей волной. И сейчас он стоял между двух «костров» – волком и человеком, которые ощущались им одинаково. Вот что имел в виду Айрук, когда говорил, что волки – это их Братья. Смехов улыбнулся и опять двинулся вперед. Чтобы через несколько шагов снова замереть – прямо перед ним, среди невысокой травы, замер серый зверь.

Глаза Охотника и волка встретились. Было непривычно видеть всего в нескольких шагах от себя дикого таежного хищника. Но о какой привычке можно было говорить, когда Всеволод и в тайге-то оказался первый раз совсем недавно. Однако, несмотря на это, зверь по-прежнему ощущался им на каком-то глубоком уровне как кто-то знакомый и совсем не опасный.

«Это не просто таежный зверь. Помни об этом, когда пойдешь ему навстречу. Это – твой Проводник. Это – ты сам».

Слова Айрука всплыли в памяти тихим шепотом и стали складываться в образы.

«Тебе нечего бояться. Ты готовился к этой встрече очень долгое время. Гораздо дольше, чем ты находишься в этой тайге. Дольше, чем знаешь Максима. Даже дольше, чем знаешь самого себя».

В сознании Смехова рождались и гасли озарения, в которых он очень точно понимал сейчас смысл слов, сказанных ему Наставником. Он шел к этой встрече не одну жизнь. И этот волк тоже шел навстречу ему. Из одного воплощения в другое, чтобы встретиться сейчас в дремучей алтайской тайге, глаза в глаза – волк и человек. Чтобы круг их перерождений снова замкнулся в этой точке, и они снова узнали друг друга. Два Охотника, два Брата, два Живых Огня.

Смехов опустился на колени и развел в стороны руки, уперев их в траву перед собой. Волк сделал шаг вперед. Глаза в глаза. Смехов улыбнулся. Волк шагнул еще ближе. В его желтых глазах будто и в самом деле закружились вихри – сполохи огня, и, вырвавшись наружу, ворвались, словно упругие струи, выпущенные из огнемета, в сознание Охотника. Тайга закружилась вокруг наподобие детской карусели и несильно ударила в лицо мягким ковром шелковой ласковой травы.

Он открыл глаза и сразу увидел пронзительно лазурное небо, на фоне которого еле уловимо колыхались мохнатые ветви кедров. Смехов пошевелился и, сделав усилие, поднялся в сидячее положение, опираясь рукой о землю.

– Не торопись, не прыгай как белка, – усмехнулся кто-то рядом. Всеволод обернулся и увидел Айрука. Тот сидел рядом и смотрел на своего ученика. В его взгляде чувствовалось удовлетворение.

– Он не ушел, – с трудом выдавил из себя Смехов и издал какой-то хриплый звук, похожий на попытку засмеяться. Охотник кивнул ему.

– Я знаю, – он с усмешкой опять показал сжатую руку у груди и разжал ее, снова выпуская на свободу невидимую птаху. Он проводил ее взглядом, как будто на самом деле наблюдая за полетом невидимки, и снова перевел взгляд на юношу.

– Теперь ты – тайшин, один из нас. Твой Брат пробудил тебя, и теперь Огонь, который он зажег, будет освещать твой путь, даже если ты окажешься в кромешной тьме.

Айрук подмигнул Смехову.

– Этот Огонь рано или поздно выкурит из тебя и того, кто пугает твой Дух с самого детства. А когда он вылезет на поверхность, твой инстинкт Охотника позволит тебе поймать его.

Всеволод нахмурился, пытаясь понять, о чем говорил ему Наставник. Ощущение карусели еще делало мир вокруг зыбким и не совсем реальным. Айрук наклонился к нему и, понизив голос, произнес:

– Ты знаешь, о ком я говорю. О том, кто привел тебя к нам.

Смехов глупо хмыкнул:

– Макса что ли?

Айрук фыркнул и легонько щелкнул его пальцами по лбу.

– Нет, балбес. Адучи пришел к нам так же, как и ты. И если он и сидит внутри тебя, то только с самыми добрыми намерениями.

Охотник вдруг стал серьезным, а в его взгляде появилась озабоченность.

– Я говорю о кошмаре, который прячется в твоих снах. О том, кто скрывается в тени твоего сознания.

Смехов сделал нервное движение, проглатывая ком, возникший в горле.

– Черный человек?

Айрук кивнул. Он выдержал небольшую драматическую паузу и рассмеялся:

– Не бойся. Он был страшен, пока у тебя в крови не было волков. Сейчас все изменилось. Сейчас ты стал совсем другим. И теперь не он является твоим загонщиком и преследователем. Наоборот, ты сам будешь выслеживать его. И рано или поздно он попадется в твои ловушки. Так же, как до этого ты попадался в его.

Охотник похлопал Всеволода по плечам и рукам, словно проверяя цел ли он.

– Теперь ты открыт для волка. А это значит, что он пустит твое сознание в свое тело. Ты сможешь увидеть тайгу его глазами, ощутить ее через его тело.

Всеволод молча наблюдал, как Охотник молотит его тело, словно опять что-то делая через него с его сознанием.

– А ты теперь сможешь приглашать его дух, когда в этом возникнет необходимость. Все тайшины проходили через это, прежде чем понять, что наше сознание не ограничено нашим телом.

Айрук в одно неуловимое движение оказался на ногах.

– Вставай. Ты уже окреп и снова стал твердым. Пойдем. Не время валяться на траве. Наша Охота только начинается…

Конец 80-х.

«Иногда человек, от которого вы меньше всего этого ожидаете, может помочь вам найти свой путь домой».

Х/ф «Припаркованные».

Последнее лето юности.

БАРНАУЛ.

«Человек сражается своим разумом. Его руки и его оружие – всего лишь продолжение его воли. Одно из заблуждений нашего времени – представление о том, что вооружение является эквивалентом силы».

Джефф Купер.

Закатное солнце оранжевым диском зависло над горизонтом, отражаясь в окнах золотыми отливами. Жара немного спала, и теперь на улице было достаточно комфортно. Можно наконец было пойти прогуляться. Смехов вышел из подъезда и сразу увидел ставшую уже привычной толпу около дворовой беседки. Это место стихийно превратилось в своеобразную местную тусовку, и по вечерам сюда стекались окрестные пацаны, чтобы поболтать, покурить, тайком попить пива, поиграть в настольный теннис. Всеволода увидели, свистнули, замахали руками. Хотя он и не любил ни эту компанию, ни подобное времяпровождение, подойти и поздороваться было частью негласного районного этикета. Пожав всем руки, он вежливо отказался от протянутой бутылки пива. Ответил на символический вопрос «как дела?», обсудил с кем-то из одноклассников какие-то будничные новости. Короче, обычный летний вечер в дворовой компании. Спустя несколько минут к беседке подошел пожилой человек и остановился, терпеливо ожидая, пока у забора выстроятся пустые бутылки. Тут же послышались насмешливые возгласы:

– Старый, ты чего завис?

– Дед, не грей уши, дай пообщаться спокойно.

Мужчина, засмущавшись, улыбнулся, пожав плечами:

– Ребятки, извините. Я бутылочки заберу у вас?

Кто-то подопнул по направлению к нему ногой несколько пустых бутылок. Дед медленно наклонился, поднимая их с земли, и, стряхнув остатки пива, аккуратно положил в авоську. После этого он опять замер в ожидании, потому что несколько бутылок еще ходили по рукам.

– Дед, ну ты чего, в самом деле? Дай спокойно пивка попить, а то в горло не лезет. Придешь потом, заберешь посуду, никуда она не денется. Мы ее вот тут у забора оставим.

Пенсионер опять робко разулыбался, неуверенно переступая с ноги на ногу. Было видно, что бутылки были существенной добавкой к его пенсии, и терять эти несколько штук ему не хотелось.

– Ребятки, вы извините старика. Не хотелось вас напрягать. Давайте я вон там, около будки постою, чтобы не мелькать перед глазами.

Он отошел подальше и встал за углом трансформаторной будки, выглядывая оттуда, стараясь не привлекать к себе внимание. Через несколько минут про него уже забыли. Беседку заполнил сигаретный дым, шумные разговоры, смех и цокот теннисного мячика по столу. Смехов собрался уже уходить, как мимо него прошел, расталкивая всех плечами, Володя Гласов. Это был местный хулиган, который ушел из школы в восьмом классе, но по-прежнему оставался грозой всех окрестных дворов. Да и всего района в целом. Помимо массивного телосложения, он обладал абсолютно неуравновешенной психикой и был крайне агрессивным, почему и получил на районе славу отмороженного бойца. Связываться с ним желающих обычно не находилось. Вот и сейчас он шел сквозь толпу, нарочито сшибая всех на своем пути, но в ответ слышались лишь осторожные шутки и усмешки. Всеволод увернулся от всесокрушающего плеча, но Гласов остановился рядом с ним и специально наступил своей огромной ступней на ногу Смехову. Было больно. Стоящие рядом заржали, словно он сделал что-то очень остроумное, а Смехов, не имея возможности выдернуть ногу, инстинктивно оттолкнул массивное тело от себя обеими руками. Гласов отлетел в сторону, сшибая, словно кегли, тех, кто стоял позади него. Вся компания замерла. Это было неслыханной дерзостью, и «виновный» наверняка должен был быть неминуемо наказан. Гласов выматерился и, развернувшись, уставился на Смехова красными от ярости глазами. Во дворе повисла тягостная тишина.

– Ты че, падла? А ну-ка, иди сюда, топчи поляну, – проревел он громовым голосом и решительно пошел на середину двора.

Вся компания тут же переместилась вслед за ним, неуловимо перетекая на другое место, словно лужа ртути, располагаясь в круг, образуя импровизированную гладиаторскую арену. Все любили подобные зрелища, которые происходили во дворах довольно часто. Единственное, что участником подобных стычек Гласов был не часто – обычно похожие инциденты если и происходили с его участием, то заканчивались молниеносно – «виновник» тут же просил прощения за свою «ошибку» и бежал в ближайший магазин покупать пиво, которое тут же и распивали «в мировую». Но тут ситуация была особенной. Смехов хоть и не слыл на районе бойцом, но имидж имел человека принципиального, который вряд ли стал бы пресмыкаться перед наглыми выходками местного беспредельщика. В этом и была основная интрига. Всем не терпелось посмотреть, чем закончится это противостояние двух мировоззрений, двух характеров. Все знали, что Смехов занимался боксом в известном на районе спортклубе «Смена», но никогда не демонстрировал свои умения в уличных драках. И вот сейчас наступил некий момент истины. Или оборзевший от своей безнаказанности Гласов должен был выхватить давно положенных ему «люлей», либо их должен был получить Смехов, которого многие считали нелюдимым и заносчивым из-за того, что он редко посещал подобные «сходки» и практически никогда не принимал участие в столкновениях «школа на школу» или «двор на двор». В любом случае, зрелище предстояло увлекательное. Круг взволнованно перешептывался. Гласов вышел на середину и постучал огромным кулаком по такой же огромной ладони. Было видно, что он распаляет сам себя, словно берсерк, впадающий в боевой транс. Обычно это зрелище устрашающе воздействовало на всех его противников.

– Ну давай, че ты там, очкуешь? Обоссался?

Все напряженно ждали реакции Смехова. Но тот усмехнулся и, сняв с запястья часы, протянул их кому-то из стоявших рядом. А потом с такой же легкой усмешкой шагнул в круг, выходя в центр. Гласов с кривой улыбкой смерил его взглядом. Было видно, что привычной испуганной реакции он не встретил, а это значило, что драка была неизбежна. И все было бы ничего, если бы не эта уверенность в действиях худощавого Смехова, который явно не демонстрировал растерянности или страха. Всеволод встал в стойку:

– Извини, Володя.

Гласов изумленно покосился на него. Это извинение было явно не тем, что он ожидаемо хотел услышать.

– За что? – басовито прорычал он, насмешливо глядя на выбранный им объект публичного унижения.

Смехов подмигнул ему.

– Сейчас узнаешь.

В этой фразе было столько уверенности, что все опять изумленно замолчали. Гласов усмехнулся и сделал шаг вперед. И тут он встретился с противником глазами. В это самое мгновение мир остановился. Нет, не то чтобы Гласов испугался. Хотя ему и было непривычно встретить такое сопротивление от человека, явно уступающего ему по физической мощи и опыту дворовых драк, но это было что-то другое. Он что-то почувствовал. Как ощущают звери приближение смертельной опасности. В глазах Смехова и было как раз нечто подобное – нечеловеческое, звериное. Словно напротив «грозы района» стоял не обычный пацан, пусть даже и тренированный, а готовый к броску волк, непонятно каким образом оказавшийся в центре города и теперь замерший, хладнокровно оценивая, куда вонзить свои смертоносные клыки. Даже зрачки Всеволода поменяли цвет. И стойка – тело человека замерло в напряжении, но ничего человеческого в ней, по сути, не осталось. Только облик. А внутри дрожал от нетерпения под человеческой кожей таежный хищник, рвущийся наружу. Что это было, Гласов не мог осознать. Его закаленный в драках ум лишь схватывал эти неуловимые изменения, но связать их в одну картинку ему не удавалось, потому что дворовому бойцу ни разу не приходилось сталкиваться с подобным противником. И поэтому ум начал подавать в мышцы противоречивые сигналы опасности. Время, как вязкий кисель, продолжало висеть на импровизированной арене, в центре которой замерли друг напротив друга два гладиатора, между которыми разворачивалась какая-то таинственная мистерия. А вокруг продолжала безмолвно стоять притихшая толпа, в ожидании кровавой развязки, не понимая причин ее промедления. Подбадривать Гласова никто не решался. Гнев неуравновешенного хулигана мог легко переключиться на любого зрителя, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Пауза явно затянулась. И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Гласов усмехнулся, сплюнул сквозь зубы и, развернувшись, пошел на выход из круга.

– Не то настроение сегодня. Живи пацан.

Собравшиеся изумленно округляли глаза. Круг разомкнулся, пропуская огромную фигуру. Хулиган подошел к беседке и, взяв бутылку пива у кого-то из рук, как ни в чем не бывало сел на скамейку. Вся тусовка медленно поплелась вслед за ним, просто не зная, как реагировать на произошедшее. Все недоуменно посматривали на Смехова, который продолжал неподвижно стоять в центре двора. Кто-то отвлеченно пошутил на какую-то постороннюю тему уже в районе беседки, чтобы снять напряжение. В ответ засмеялись. Опять зацокал по столу теннисный мячик. Запахло зажженной сигаретой. Вечер продолжался в прежнем формате, будто ничего необычного не случилось. Гласов выбрал себе очередную жертву, кинув в нее пробку от бутылки. Жертва подобострастно захихикала, увернувшись.

Смехов наконец вышел из оцепенения и тоже подошел к толпе, словно ничего не случилось. Обменявшись несколькими нейтральными фразами со своими одноклассниками, бросил напоследок:

– Ладно, пока.

И пошел по направлению к арке, ведущей на проспект. Он изо всех сил пытался держаться прямо, потому что его изрядно шатало, но не от пережитого стресса, обычно ударяющего изнутри вязкой волной нахлынувшего адреналина. Это было нечто иное. Это волк все еще находился в нем, пытаясь вырваться из тесного человеческого тела. Сила зверя искала выход, пробужденная, но не реализованная. И теперь нужно было успокоить ее, растворить в своей крови, вернуть часть сознания зверя обратно в далекую тайгу, откуда он был вызван для отчаянного поединка.

Около арки переминался с ноги на ногу тот самый пенсионер. Он смущенно пожал плечами и улыбнулся Смехову.

– Вы это, сынки, поберегите себя. Войны ведь нет давно, а вы все воюете. И что вам не живется? Вон вечер какой чудесный, мирное небо над головой – живи, наслаждайся. А вы друг с другом. Нельзя так. Запомни сынок – главное, чтобы войны не было. Остальное – ерунда.

Всеволод растерянно кивнул ему, не соображая особо, что говорит ему собеседник. А пенсионер с досадой махнул на него рукой и, хмуро бросив взгляд в сторону шумной компании, медленно пошел прочь, не дождавшись обещанных пустых бутылок. Смехов еще долго смотрел ему вслед, перебирая в голове засевшую там фразу:

«Запомни – главное, чтобы войны не было. Остальное – ерунда».

Раньше бы Смехов просто пропустил ее мимо ушей, считая сказанное просто стариковскими нравоучениями. Но сейчас ум почему-то крутил ее в сознании, словно закольцованную Ленту Мебиуса, будто пытаясь запомнить, записать в памяти для какой-то дальнейшей проработки и реализации. И не понятно было, то ли просто совпало несколько факторов – эта несостоявшаяся, но при этом еще как состоявшаяся драка, пробуждение «волчьего огня» внутри, вовремя сказанная фраза – но у Смехова возникло отчетливое ощущение, что он замер на перекрестке каких-то важных истин, разгадать смысл которых ему еще предстояло. И старик, спина которого уже давно скрылась за тополиными стволами, был как проводник в это новое неизвестное. Проводник из далекого прошлого, как-то связанного с давно закончившейся войной, и ближайшим будущим, которое должно было скоро произойти.

Проводники… Жизнь периодически выставляет их на нашем Пути – иногда как Знаки, указывающие верное направление, иногда как Помощь, необходимую для того, чтобы найти в себе силы и мужество сделать в этом направлении первый шаг.

Окончание школы совпало для меня с очередным поворотным этапом в моей жизни. И как это обычно случалось в подобных судьбоносных перекрестках, откуда ни возьмись всегда появлялся Проводник – тот, кто выдергивал меня из нарисованных моим воображением сценариев и увлекал в сценарии, куда более захватывающие и значимые для меня. Сначала это был Евгений Максимович, функционер ДЮТОР, потом мой друг Максим Ковров и загадочный Охотник Шорхит.

Интересно, кто же ждал меня на очередном повороте Судьбы? Я не знал этого наверняка, но остро чувствовал его присутствие где-то совсем рядом. И как это обычно случалось – мои обостренные чувства меня не обманули.

Все началось видимо тогда, когда к нам домой пришел участковый и минут двадцать беседовал с моими родителями, а потом обошел всех ближайших соседей, задавая им странные вопросы обо мне. Как они могли бы меня охарактеризовать? Не был ли участником каких-либо хулиганских ситуаций? Выпиваю, курю? Во сколько прихожу домой? Какие отношения в семье?

Все это не могло ни вызвать кучу встречных встревоженных вопросов. Но участковый спешил всех успокоить, объясняя, что собирает информацию для военкомата. И это выглядело более-менее правдоподобно, учитывая, что я был как раз на грани призывного возраста и проходил мероприятия, называемые в призывной комиссии «припиской». Но возникал самый главный вопрос – с каких пор военкоматы собирали подобную информацию о рядовых призывниках, особенно с привлечением к этому процессу участковых милиционеров?