Цвета бури

Нет, еще до этого в моей жизни появилось Детско-Юношеское Творческое Объединение «Радуга». Да, да – именно ДЮТОР и было той стрелкой, которая перевела поезд моей Судьбы на рельсы взрослой жизни. Именно тогда все и началось. Но об этом чуть поподробнее.

Начало 80-х.

Начало Большой Дружбы.

«Радуги – один поэт однажды сравнил их с мостами между светом и тьмой. Если бы мы могли ходить по ним, то смогли бы побывать в местах, о которых только мечтали».

Аниме «Яблочное зернышко». Бриарей.

«Радуга». Это сейчас от этого слова все шарахаются, словно оно запачкано чем-то отвратительным. Но для меня оно навсегда будет связано с одним из самых чистых и светлых периодов моего детства. Чем это Творческое Объединение было необычным? Всем. Оно абсолютно не походило ни на одну секцию того времени. И уж тем более оно слишком явно отличалось от школы. Хотя, как мне показалось, ДЮТОР и создавалось именно не как дополнительные курсы по раскрытию способностей у детей, а как альтернативная форма обучения, гораздо более эффективная, чем привычное школьное образование. И попасть туда мог далеко не каждый школьник. Никакой родительский блат, никакие победы на олимпиадах не могли стать билетом в «Радугу», о которой, как оказалось, вообще даже мало кто слышал тогда. Критерий отбора был известен только представителям специальной Комиссии, которые и отбирали учеников ДЮТОР. Поэтому для меня было полной неожиданностью, когда я обнаружил однажды у себя дома солидного мужчину, разговаривающего о чем-то с моими родителями. Увидев меня, он по-взрослому протянул мне руку и представился:

– Здравствуй, Сева. Меня зовут Евгений Максимович. Я хочу пригласить тебя к нам в Объединение, потому что ты успешно прошел все наши тесты, и мы считаем, что у тебя есть способности, которые ты мог бы успешно развить в стенах нашей дружной организации.

Что это были за тесты и когда я успел их пройти, он не уточнил, да я и не спрашивал. Мне почему-то сразу понравился это странный визитер, с первых слов располагающий к себе не только манерой общения, но и каким-то неуловимым ощущением глубины, так остро воспринимаемой мальчишеским чутьем. От него веяло Сокровищами и Приключениями, будто он вынырнул из одной из книг, стоящих у меня на полке, и теперь звал меня отправиться вслед за собой, туда, куда ни один школьный учитель не смог бы меня увести.

Это позже я понял, что ощущение это меня не обмануло, и я действительно нашел в стенах ДЮТОР и Приключения, и Сокровища. Но только это были не золотые монеты, томящиеся в затхлых пиратских сундуках, а захватывающие дух возможности, о которых я всегда смутно догадывался, но которые долгое время оставались лишь элементом моих безудержных фантазий. Ну, скажите, где это было видано, чтобы в образовательном, пусть и факультативном, учреждении, детей учили мыслить нестандартно в различных ситуациях, развивали интуицию и даже телепатию, учили видеть то, что обычный взгляд никогда не заметит, и слушать то, на что обычный слух просто не будет обращать внимание? А в ДЮТОР все это было обычной практикой.

Для чего все это было нужно? Честно говоря, я не знаю. Нам просто очень нравилось вникать в эти удивительные практики, и мы не задавали себе подобных вопросов, довольствуясь тем, что мы, по сути, оказались избранными, став учениками этой загадочной организации. Это сейчас я предполагаю, что на площадке ДЮТОР некие патриотические силы в правительстве нашей страны готовили некий образец технологии «обучения будущего». Мне на самом деле казалось тогда, что я окунулся не просто в увлекательную форму обучения, а стал частью какого-то настоящего фантастического проекта. Но наше счастье длилось недолго. В середине восьмидесятых проект «Радуга» внезапно был закрыт, а все ученики были распущены, возвращаясь к своим унылым обычным школьным урокам. Можно только догадываться, какие невидимые баталии происходили тогда за фасадом событий видимых. И только сейчас, спустя почти тридцать пять лет, я начинаю понимать, что за всем этим действом скрывались очень глубокие и драматические, и скорее всего, судьбоносные для нас с вами, процессы. Но тогда я ничего этого не понимал, и мне было очень грустно от того, что путешествие в мир детских грез закончилось, едва успев начаться. Это как если бы вам включили увлекательнейший фильм, и на самом интересном месте прекратили демонстрацию, без объяснения причины. Единственное, что поддержало нас тогда, это тесная Дружба, возникшая между некоторыми учениками «Радуги». Она долгое время не давала нам впасть в уныние, будто мы всеми силами старались поддержать в очаге огонь, зажженный в нас прекрасными учителями ДЮТОР. Но и она скоро погасла, растворилась в буднях, закруживших нас ветром взрослой жизни, задувая остатки костра, согревающего наши детские души.

Со временем единственным напоминанием о том чудесном периоде стали два моих лучших Друга, с которыми мы никогда не теряли глубокой связи – Максим Ковров и Юра Романов. И если Юрка как-то все больше находился на дистанции, с Максом нас связывал гораздо более крепкий союз. И хотя Дружба наша возникла при весьма странных обстоятельствах, это, скорее всего, и послужило той причиной, по который мы стали «не разлей вода». А уже потом выяснилось, что у нас в принципе было очень много общего. Ну, например то, что Макс тоже был из семьи офицеров. Но в отличие от меня, он никогда не стремился пойти по их стопам, больше тяготея к гуманитарным дисциплинам и вообще гораздо более «мирному» восприятию жизни. Мы настолько тонко чувствовали друг друга, будто были частью одного человека, при этом внешне проявляя совершенно разные черты характера. Да, и у нас была еще одна очень важная точка пересечения, делающая нас особо близкими друг другу. Именно эта ситуация в моей жизни и позволила мне войти вслед за Максом в мир, который во многом определил всю мою последующую судьбу. И когда я стал частью этого мира, я понял, что наша встреча с Ковровым, конечно же, была абсолютно не случайной. И если ДЮТОР перевело стрелку моего поезда на другие рельсы, то дружба с Максом больше напоминала путь, по которому мой поезд с немыслимой скоростью помчался в продолжение чудесного мира, начавшегося в «Радуге». Что это за «точка пересечения»? – спросите вы. Много лет это было одной из моих самых страшных тайн детства. Но сейчас настало время поведать о ней, выпустить ее из тайников своей души. Собственно для этого мы и собрались здесь, у костра, на страницах этой книги, чтобы расставить все точки над «i».

Выездные сборы ДЮТО «РАДУГА».

Летний лагерь «Березка», домик 2 отряда.

«Черный человек!

Ты прескверный гость!

Эта слава давно

Про тебя разносится».

С. Есенин.

Черный Человек опять стоял около оконного проема и его угрожающий силуэт четко выделялся на фоне мягкого лунного света, заливающего ночную улицу за стеной. Он был неподвижен, но ему и не надо было что-то делать, чтобы Сева задохнулся от ужаса, ощущая, как все части тела словно парализовало липкой немощью, появляющейся всегда, когда Черный оказывался рядом. От него будто исходило какое-то излучение, которое проникало под кожу и растекалось по венам холодной рекой ужаса. Сева сделал очередную мучительную попытку подняться с кровати и убежать, но лишь забился, как рыба, выброшенная на берег безжалостной рукой рыбака. Он чувствовал, как сердце и легкие будто сжались, лишая его возможности не только двигаться, но и дышать. Смехов сделал еще один безуспешный рывок и, закричав от отчаяния и бессилия, выгнулся, выныривая из холодного водоворота жуткого сна. Он сидел в ворохе скомканного одеяла и судорожно втягивал в себя воздух, растерянно оглядываясь по сторонам. Убедившись, что все это было лишь сном, он облегченно откинулся на подушку, мокрую от пота.

– Он тоже к тебе приходит?

Шепот в тишине спальни прозвучал настолько неожиданно, что Смехову показалось, будто голос возник прямо у него в голове. Он опять сел и завертел головой, вглядываясь в темноту. В домике стояло десять кроватей, и на всех мирно спали воспитанники летнего лагеря. Смехову даже показалось, что голос прозвучал из его только что растаявшего сновидения. Но невидимка опять повторил вопрос из темноты:

– Он приходит к тебе тоже?

Смехов с трудом разглядел среди сумеречных силуэтов сидящего. Но кто это, он по голосу определить не смог.

– Кто? – так же шепотом спросил он.

– Черный Человек.

Смехов вздрогнул, как будто невидимка произнес вслух то, что никогда еще не звучало в физическом мире.

– Какой человек? – растерянно спросил он, пытаясь понять, кто из его одногруппников разговаривает с ним.

– Черный, – спокойно произнес невидимка и встал, приблизившись к кровати Смехова, – ты только что кричал, чтобы он уходил.

Сева присмотрелся и понял, кто был его ночным собеседником – Максим Ковров. Они не особо общались раньше, ограничиваясь формальными заданиями в рамках обучения. Теперь Ковров знал его самую страшную тайну.

– Да просто сон дурной приснился, – пробормотал Смехов. Ему было неловко и непривычно, что кто-то кроме него знал о существовании этого ночного кошмара. Ковров усмехнулся.

– Да ты не бойся. Я никому.

Смехов нарочито равнодушно хмыкнул.

– Да мне пофигу. Просто сон, – значительно повторил он, давая понять, что не хочет развивать эту тему, – иди спать.

Но Ковров и не думал уходить. Он уселся на смеховскую кровать и пожал плечами.

– Не могу спать. Думаешь, ты один такой?

– Какой? – сдержанно спросил Сева.

– Ну, к кому он приходит, – мрачно пробормотал Максим.

– Да никто ко мне не приходит, – тихо прошипел Смехов, – говорю же, просто сон приснился.

Ковров помолчал несколько секунд, а затем бросил небрежно:

– А ты не боишься, что он может выбраться оттуда? Ну, из сна? И когда-нибудь ты проснешься ночью, а он все стоит рядом… но только это уже не сон.

– Блин, слышь Макс, давай уже спать ложись, а? – Смехов откинулся на подушку и демонстративно отвернулся от своего собеседника, давая понять, что разговор закончен. Было слышно, как Ковров еще какое-то время сидел на его кровати, а потом еле слышно зашаркал ногами, возвращаясь на свое спальное место. Смехов удовлетворенно кивнул сам себе. Можно, конечно, было снова попытаться уснуть, но перед внутренним взором до сих пор стоял пронзительный черный силуэт, и шепотом звучали слова неожиданного свидетеля его ночных кошмаров:

– Не боишься, что он может выбраться оттуда?…

Смехов зажмурился и вдавился всем лицом в еще мокрую от пота подушку.

«Еще как боюсь». Судя по всему, сна в эту ночь уже не предвиделось, поэтому оставалось лежать под одеялом и мучительно ждать утреннего подъема. И звонкого горна, который прогоняет сон, вместе с которым тает и ночная мгла, унося с собой все свои кошмары. Как минимум до следующей ночи…

После завтрака Сева подошел к Коврову, сидевшему в одиночестве на скамейке около их корпуса, и вопросительно кивнул на место рядом. Максим, улыбнувшись, стукнул по скамейке ладошкой.

– Слушай, – Смехов нахмурился, пытаясь подобрать слова для правильного захода, – ну ты это… когда говорил про этот… ну кошмар ночной… что имел в виду?

Максим, прищурившись от утреннего солнца, покосился в сторону собеседника. Смехов глубоко вздохнул.

– Ну, короче, ты сказал, что я не один такой. Что ты имел в виду?

Ковров усмехнулся.

– То и имел. Что ко мне он тоже приходит.

Смехов облизал пересохшие губы.

– Правда? Или ты это так, чтобы меня поддержать?

Максим вопросительно кивнул.

– А зачем мне это надо?

Сева пожал плечами.

– Ну не знаю, – он задумался на несколько секунд, а потом подсел к Максиму поближе, перейдя почти на шепот, хотя рядом со скамейкой никого не было.

– Так ты поэтому тоже не спал?

Ковров мрачно покачал головой.

– Тоже. Поэтому.

Смехов потер ладонями уши.

– Вот это номер. Странно все это…

– Что?

– Ну что у нас один сон на двоих.

Ковров улыбнулся.

– Сны разные. Кошмар один.

Они замолчали, словно эта тема неохотно давалась им обоим. Затем Смехов примирительно хлопнул собеседника рукой по плечу.

– Ты это, извини меня. Ну, что я так с тобой. Я же не знал…

– Да нормально, – Ковров откинулся на спинку скамьи, – что я, не понимаю что ли…

– Ну и что будем дальше со всем этим делать? – прищурившись, спросил Смехов.

– Есть одна мысль, – пробормотал Ковров, подмигивая товарищу по кошмарам.

До конца сезона оставалось всего два дня и посещения лагеря родителями уже прекратились. Поэтому Сева был очень удивлен, когда в корпус вбежала их вожатая, Света, и подошла к Максиму, сидевшему на кровати и читавшему книгу:

– Максимчик, к тебе там приехали. Ждут тебя у ворот.

Макс тут же отложил книгу в сторону, словно ожидая эту новость, и подмигнув Смехову, жестом позвал его с собой. Сева вопросительно кивнул в ответ.

– Пойдем, пойдем, познакомлю тебя кое с кем, – Макс заговорщицки улыбался, и Смехову стало даже не по себе. Но друг крепко схватил его за руку и повлек за собой к выходу.

Около ворот, в тени раскидистой березы, стоял запыленный серый УАЗ, двери которого сразу открылись, стоило пацанам появиться из ворот лагеря. Навстречу им из салона машины неспешно выбрался пожилой человек азиатской внешности. Он улыбался, но его глаза внимательно изучали Смехова, словно незнакомец хотел разглядеть в нем что-то, ведомое только ему одному. Сева почувствовал себя неуютно. Мужчина похлопал по плечам Коврова, словно своего родственника, а его другу протянул сильную мозолистую руку.

– Привет, Адучи. Привет, Всеволод.

Смехов с удивлением уставился на друга, не понимая, почему азиат назвал того таким странным именем. Но Ковров лишь подмигнул ему, никак не прокомментировав этот эпизод.

– Меня зовут Шорхит, я родом с Алтая, – человек продолжал рассматривать Смехова, – я узнал, что у Адучи появился хороший друг в лагере и попросил его нас познакомить. Ты не против?

Смехов покачал головой, продолжая растерянно поглядывать на Коврова. А алтаец провел руками по его волосам и, подмигнув, прошептал:

– Ну, вот и чудесно. Значит, будем знакомы.

Они прогуливались по окрестному лесу, но не по вытоптанной тропинке, как это обычно делали все приезжающие, а прямо по полянам, заросшим папоротником и травой. Шорхит спрашивал, как у них прошел сезон, хочется ли им уже поехать домой, и еще много всяких отвлеченных вопросов. Но у Смехова сложилось отчетливое впечатление, что алтаец приехал в лагерь даже не столько, чтобы повидать, как он его назвал «Адучи», а для того, чтобы познакомиться именно с ним. Когда Шорхит уехал, и они побежали с Максом обратно в отряд, Смехов бортонул друга плечом и на ходу спросил:

– Что это было вообще?

Ковров весело рассмеялся. Было видно, что его странный визит алтайца не только не смутил, но и оставил очень довольным.

– Я тебе потом расскажу, Севыч.

Но Смехов остановился и, нахмурившись, произнес:

– Нет уж, давай сейчас рассказывай.

Ковров тоже остановился и, не переставая улыбаться, ответил:

– Это друг моего дедушки, охотник с Алтая.

– А чего ты так радуешься?

Ковров хмыкнул:

– Не виделись давно. Соскучился.

– А чего он на меня тогда так пялился?

Ковров пожал плечами:

– Я ему про тебя рассказал. Он и приехал. А это не просто так. Значит, заинтересовался.

– Чем заинтересовался? – хмуро пробормотал Смехов.

– Ни чем, а кем. Тобой заинтересовался.

Смехов опять наморщил лоб.

– А что во мне такого интересного?

Ковров хмыкнул.

– Черный человек. Ты думаешь, что это просто сон, а это не сон совсем. Вернее – не просто сон. Меня в свое время отец к Шорхиту и отвез, из-за снов этих. Меня раньше такие кошмары мучили, что просто капец.

– И что, он тебе помог? – прищурившись, спросил Смехов, чувствуя, как при упоминании об его ночном визитере кожа на руках покрылась мурашками, будто подуло холодным ветром.

– Помог, – ответил Максим, но прозвучало это как-то не очень утвердительно.

– Больше не мучают кошмары? ОН больше не приходит? – Смехов потер локти и предплечья ладонями, прогоняя мурашей.

Максим неопределенно покачал головой.

– Приходит…

– Ну а в чем тогда помощь-то? – удивленно спросил Сева.

Максим усмехнулся.

– Теперь не он охотится за мной, а я за ним.

– Как это? – ошарашено выпучил глаза Смехов.

– А вот так, – Максим кивнул головой в направлении уехавшего алтайца, – раньше я был добычей, а когда познакомился с Шорхитом, стал охотником.

– И чего?

– Того, – насмешливо бросил Ковров, – рано или поздно я выслежу его и узнаю, кто там прячется под темной маской.

Смехов молча смотрел на друга, пытаясь переварить услышанное. Затем задумчиво посмотрел в направлении уехавшего УАЗика и пробормотал:

– А я-то тут причем?

Максим шуточно щелкнул его ладошкой по лбу.

– Как «причем»? Ты что, до сих пор не врубился? Теперь мы будем охотиться за ним вместе.

Он растормошил волосы озадаченного Смехова.

– Шорхит же не просто так приезжал. Ему нужно было с тобой повидаться. И знаешь, что он мне перед отъездом сказал?

Смехов вопросительно кивнул. Макс радостно хмыкнул:

– Чтобы мы с тобой к нему приезжали после сезона. На Алтай. А это значит, что ты, возможно, тоже станешь охотником. Понимаешь?

Смехов молча развел руками, демонстрируя полное непонимание.

– Ничего, – Максим примирительно ткнул его кулаком в плечо, – я тоже не сразу понял. Но одно знаю точно, тебе понравится. Сто процентов.

Они снова пошли по тропинке в направлении своего корпуса. Смехов фыркнул.

– А что это за прозвище такое? Ну, которым он тебя назвал.

Максим повернулся к товарищу.

– Это мое охотничье имя.

Смехов засмеялся.

– А если я стану охотником, мне тоже охотничье имя дадут?

Максим подмигнул ему.

– Если станешь, то обязательно дадут. Только я не уверен, что какое-нибудь приличное.

– Чего это? – Смехов опять подтолкнул его плечом, – а у тебя приличное? Что оно вообще означает?

Максим сделал нарочито загадочное лицо.

– А вот этого тебе пока знать не положено. Ты ведь еще не охотник.

Середина 80-х.

«Радуга – мост, соединяющий небо и землю. Когда наступит конец света, она обрушится – после того, как дьявол усядется на нее верхом».

Артуро Перес-Реверте. «Клуб Дюма или Тень Ришелье».

Прошло два года. ДЮТО «Радуга» прекратило свое существование. Никто не знает точно, почему это произошло. Просто в один из учебных дней всех учеников собрали в зале и объявили о роспуске Объединения. По лицам педагогов было видно, что они сами находятся в недоумении, но факт оставался фактом – чудесные занятия по развитию необычных способностей были прекращены. И если учителя как-то пытались сдерживать эмоции, то ученики были буквально шокированы. Нам позволили прикоснуться к чуду, почувствовать на вкус увлекательнейшее обучение – не унылую зубрежку и формальные схемы обычной школы, а что-то действительно восхитительное – то, что пробуждало интерес и мотивировало к познанию мира не карательной системой оценок, а захватывающими дух чудесами и тайнами, открываемыми вместе с учителями на занятиях ДЮТОР.

Единственное, что позволило тогда Смехову не впасть в депрессию, это его новая жизнь, перехватившая эстафету тайн и чудес у закрытой «Радуги». Эта новая жизнь началась в летнем лагере со встречи с алтайским охотником Шорхитом и продолжилась вместе с его другом, Максимом, который сыграл ключевую роль в этой мистерии, захватившей обоих пацанов и закружившей их в водовороте событий, гораздо более увлекательных и динамичных, чем все, что происходило с ними ранее. И не удивительно. Ведь на смену городским залам пришли настоящие горные тропы и таежная чаща. Да-да, они оба стали обучаться искусству Охоты. Но это была не обычная охота, какой ее воспринимает большинство обывателей, связывая это слово с убийством животных. Охотники, принявшие мальчиков в свою семью, учили их практически тому же, что и учителя «Радуги» – пробуждению инстинктов, развитию интуиции, умению понимать язык животных и растений и многому другому. Но только обучение это было куда более углубленным, ведь одно дело сидеть среди стен, и совсем другое дело идти сквозь непролазную чащу, втягивая носом сотни живых запахов и слушая какофонию звуков, разлитую вокруг.

Воистину, это было самое удивительное время в их жизни. Каждое лето, практически на месяц, Смехов уезжал вместе с Ковровым в тайгу, возвращаясь в город загорелым, подтянутым и с горящими глазами, что лучше всего характеризовало для его родителей пользу подобного времяпрепровождения в летние каникулы. Однако о том, что происходило в этой тайге, родители ничего не знали, думая, что мальчики просто купаются, собирают ягоды и грибы, ходят в горы. Это было одним из условий обучения. Или даже не обучения, а погружения в Традицию. Ведь за фасадом обычной охотничьей семьи скрывалась глубочайшая Сибирская Традиция, узнать о которой было не так просто. А одним из главных символов этой Традиции был Волк. И об этом чуточку поподробнее…

«ВОЛЧИЙ ОГОНЬ».

АЛТАЙ.

«Если волк молчит, то лучше его не перебивать».

Неизвестный автор.

Они вышли из кедрача и присели за поваленным стволом, устраиваясь поудобней. Ноги гудели так, что казалось, будто они вибрировали, словно высоковольтные провода.

– Устали? – Айрук, их Наставник в Охотничьем искусстве, внимательно осмотрел каждого участника их «охотничьей команды» – Смехова, Коврова и Унгена, внука того самого Шорхита. Пацаны, лица которых были покрыты очень специфическим камуфляжем – зеленым соком травы, отдышавшись, дружно помотали головами.

– Молодцы, – Айрук удовлетворенно кивнул, – потому что силы вам пригодятся.

Молодые охотники неуловимо напряглись. Они отлично знали, что алтаец очень любит создавать неожиданные и иногда откровенно жесткие ситуации. А сказанная им фраза точно не сулила ничего хорошего. Айрук словно прочитал их сомнения. Он развел в стороны руки, будто давая понять, что никто их сюда насильно не тянул и все, что он с ними делает, является не блажью или издевательством, а важным элементом обучения. Пацаны переглянулись. За узором на лицах сложно было прочитать мимику, поэтому они общались в основном через ощущения, как и учили их Наставники. Айрук дал им еще несколько минут отдыха, затем наклонился вперед – охотники сделали то же самое.

– Вы заметили, что он идет за нами? – тихо прошептал алтаец. Охотники опять переглянулись. Их эмоции передавали лишь взгляды, блуждающие от одной охотничьей маски к другой. Айрук показал глазами на бурелом в тридцати метрах от места их импровизированной стоянки. Три пары глаз устремились туда, пытаясь разглядеть того, о ком говорил Охотник.

Взгляд Айрука упал на Максима. Тот отрицательно покачал головой. Охотник посмотрел на Смехова, но тот тоже никого не заметил. Айрук перевел взгляд на Унгена. Он был, безусловно, гораздо более опытным следопытом, несмотря на свой юный возраст. Ведь если Смехов приезжал сюда всего лишь на месяц, а Ковров на все лето, то Унген в тайге жил все время и, соответственно, обучался Традиции с детства.

Он согласно кивнул в ответ и молча показал фигуру из пальцев, что на языке Охотников означало зверя или, более точно, волка. Айрук удовлетворенно прикрыл глаза, что означало подтверждение. Смехов с Ковровым опять уставились на густые кусты бурелома. Если волк на самом деле был там, он должен был как-то себя проявить. Но сколько ни пытались они увидеть хотя бы намек на его присутствие, обнаружить серого преследователя им не удалось. Айрук показал им жестом, что волк все еще там. Затем он опять прошептал.

– Вы не сможете его увидеть. Это не обычный волк. Он не охотится. Он идет за нами по иной причине.

Волк встречался им еще два дня подряд. Вернее не совсем «встречался» – Охотники ощущали его присутствие, но ни разу не видели его глазами. И позже Смехов понял почему.

Во время одного из очередных выходов в тайгу, Максим с Унгеном пошли в одну сторону, а Айрук жестом пригласил Севу иди за ним. Они шли еще несколько часов, пока, наконец, Наставник не остановился около большого серого скальника, торчащего вверх заостренной верхушкой, словно звериный клык. Охотник опустился на траву и кивнул юному попутчику на место рядом. Его взгляд неотрывно был сфокусирован на юноше, словно он пытался разглядеть в нем что-то – какую-то реакцию или, может, вообще что-то невидимое для обычного глаза. В том, что Охотник мог это делать, Смехов убеждался не один раз. Айрук усмехнулся, словно прочитав ко всему прочему и его мысли.

– Ты думаешь, почему мы разделились?