Атта. Хроники древней звезды

Холодная волна, острая как лезвие бритвы, прокатилась по спине Богдана. Этот человек не просто видел. Он знал. Знает.

– Кто вы такой? – его голос прозвучал тише, но в нем появилась стальная, опасная твердость.

– Тот, кто беспокоится о вашей дальнейшей судьбе куда больше, чем вы сами, – Градов сделал легкий, приглашающий жест рукой, словно они были старыми приятелями, встретившимися в клубе. – И, как ни странно это может прозвучать, готов оказать вам помощь. Бескорыстно.

– У меня нет денег, чтобы платить за «бескорыстную помощь», – язвительно бросил Богдан, сжимая рукоять пистолета так, что костяшки пальцев побелели. – Мои счета… немного заморожены. Как и все мои активы.

– Боже упаси! – профессор искренне, кажется, возмутился, и его седые брови поползли вверх. – Я слишком стар, чтобы ценить мимолетные материальные блага. Они тленны, как и все в этом мире. В отличие от, скажем, человеческой воли, потенциала или простой жажды жизни. Я, если угодно, инвестирую в нечто более ценное и долговечное.

– Вы же не торгуете органами? Или не собираетесь разобрать меня на запчасти для какого-нибудь своего безумного проекта? – Богдан не сводил с него взгляда, пытаясь уловить малейшую фальшь в его спокойном, невозмутимом, почти отеческом тоне.

– Как пошло и приземленно это звучит, молодой человек, – Градов поморщился, словно почувствовал дурной запах. – Нет, ничего подобного. Мы не в дешевом триллере. Но сейчас я предлагаю вам немедленно переместиться из этого… уютного, но крайне небезопасного теперь заведения. Поверьте старому, достаточно опытному глазу, здесь скоро станет не так уютно. У меня рядом машина. Старенькая, но на ходу. Покинем город. Обсудим все детали в дороге. Вдали от любопытных ушей.

– И я должен просто вот так, сломя голову, довериться незнакомому старику в гангстерской шляпе? – скептически хмыкнул Богдан, но его взгляд уже метнулся к запотевшему окну, выискивая в ночи признаки приближающейся опасности, мигающие огни машин, тени у входа.

– А что вы теряете? – Профессор обвел взглядом пустое кафе, застывшего за стойкой бармена, пыльные пальмы в кадках, скудный интерьер. – Рискну предположить, что кофе здесь, возможно, и божественный, но рисковать ради него жизнью, согласитесь, не стоит. Время – ресурс невосполнимый. И оно уходит. Поехали.

Богдан задержал взгляд на его глазах – спокойных, уверенных, невероятно старых и глубоких, как два омута. В них не читалось ни капли обмана, паники или сумасшествия. Лишь усталая, всепонимающая мудрость, которая по какой-то неведомой причине была обращена на него. Он медленно, почти машинально кивнул и поднялся, чувствуя, как затекли ноги, как ноет все тело.

– Если что, я вооружен, – предупредил он на прощание, проводя ладонью по скрытой рукоятке пистолета. – И я не постесняюсь стрелять.

– Я в этом не сомневался ни секунды, – Градов повернулся и пошел к выходу, его тень, длинная и узкая, скользила по стенам, как призрак, знающий дорогу.

Машина ждала в соседнем переулке, в глубокой тени. Действительно старенькая, но ухоженная «Волга» цвета хаки, словно только что с выставки ретро-автомобилей. Салон пах нафталином, старыми качественными кожаными сиденьями и чем-то еще, сладковато-горьким, пряным – словно смесь сушеных трав, старой бумаги и дорогого табака. Очень скоро город остался позади. Они молча выехали на пустынную загородную дорогу. За окном поплыли во тьме силуэты спящих полей, редких перелесков, одиноких, темных ферм. Богдан молчал, пытаясь осмыслить весь абсурд и сюрреализм происходящего. Всего час назад он был успешным IT-специалистом, пусть и на грани провала своей аферы, а теперь он бежит в ночи с незнакомым стариком, который говорит с ним, как с давним знакомым.

– Так кто вы такой? – не выдержал он наконец, нарушая монотонный, убаюкивающий гул мотора. – По-настоящему. И что, черт возьми, вам от меня нужно? Почему вы вообще ко мне подошли?

Градов, не отрывая глаз от дороги, освещенной лишь старенькими фарами, ответил задумчиво, растягивая слова, словно взвешивая каждое:

– Спаситель. Учитель. Наставник. Проводник. Выбирайте определение, которое вам больше по душе, которое кажется менее пугающим. Суть от этого не изменится. Я – тот, кто предлагает путь.

– Да вы просто оракул какой-то, – усмехнулся Богдан, почувствовав внезапную, сковывающую усталость. – Явно не из этого мира.

Градов промолчал, и это молчание было красноречивее любых слов. Оно повисло в салоне, густое, тяжелое и значимое. У Богдана сложилось стойкое, почти физическое ощущение, что он попал в самую точку, сам того не желая.

Вскоре профессор свернул на проселочную дорогу, почти сразу затянутую густым, молочно-белым, неестественно плотным и казалось живым туманом. Он стлался по земле призрачным покровом, скрывая колею, наползал на стекла, заклеивая глаза, делая мир за окном призрачным, нереальным и бесконечно одиноким. Казалось, они ехали сквозь время, сквозь саму материю ночи, отрезанные от всего мира, от всего, что Богдан знал и понимал. Вихри тумана закручивались в странные фигуры, на миг напоминая то лица, то древние символы.

«Похоже на самый конец света, – мелькнула в голове Богдана мысль. – Или на его начало».

Но вскоре впереди, сквозь непроглядную, плотную пелену, проступили смутные, размытые, похожие на светляков огни. Градов свернул к ним, и машина мягко, почти бесшумно остановилась на утоптанной земле.

Богдан решил, что они приехали в какой-то дачный или коттеджный поселок, хотя других домов не было видно – туман и ночь скрывали все дальше пары десятков метров, создавая ощущение полной изоляции, попадания в другой карман реальности. Профессор вышел и щелкнул выключателем, спрятанным у входа в калитку.

На поляне, выхваченная из мрака, стояла аккуратная двухэтажная деревянная дача с просторной, застекленной верандой. Небогатая, но крепкая, пахнущая смолой, старым деревом и какой-то травой. И этот простой, почти убогий дом опоясывала, ломая все представления о логике, аллея статуй. Они стояли в живописном, хаотичном беспорядке, потертые, покрытые мхом, лишайником и вековой пылью, но в их сломанных контурах, в изгибах угадывались могучие формы античных богов и титанов, мифических существ, задумчивых философов и воинов в забытых, фантастических доспехах. Они были чужды этому месту, этому времени, этому миру. Они дышали древностью и тайной. А прямо перед домом, в кругу низких, по пояс, потрескавшихся от времени колонн, явно принадлежавших другому ансамблю, лежал черный камень неправильной формы. Он был абсолютно гладким, словно отполированным тысячами прикосновений, и поглощал свет, не отражая ни единого лучика, словно это была не вещь, а дыра в самом пространстве, окно в никуда.

– Прошу, – Градов открыл дверь на веранду. Внутри было скромно, но уютно и очень чисто: плетеные кресла, грубый деревянный стол, полка с потрепанными книгами в старых переплетах, потертый, но качественный ковер. Профессор налил в две фарфоровые чашки темный, обжигающе горячий чай, пахнущий дымом, полынью и незнакомыми горькими травами.

– Так что же вы предлагаете? – прямо, без предисловий, спросил Богдан, отставляя нетронутую чашку. Его нервы были натянуты до предела. – В чем заключается ваша «инвестиция»? Что это за место?

– Спасение, – так же просто и прямо ответил Градов, делая маленький глоток. – Полное и окончательное. Представьте, что никто и никогда из вашей прежней жизни вас не найдет. Никогда. Никто.

– Это как вообще возможно? – Богдан нервно, срывающимся смехом рассмеялся. Звук получился неприятным. – Вы предлагаете мне похоронить себя заживо? Сменить имя? Лицо? Перебраться на другой конец земли? Поверьте, эти люди найдут везде.

– Нечто гораздо более радикальное и эффективное. Вы знаете, в галактике Млечный Путь, по последним расчетам, от 100 до 400 миллиардов звезд. А сколько подобных галактик в обозримой Вселенной? И вокруг каждой звезды кружатся планеты. Сколько их может быть? Цифра зашкаливает за любые разумные пределы, близка к бесконечности для нашего восприятия. Только вдумайтесь, сколько возможно миров, полных жизни, могло появиться на этой благодатной почве? Сколько цивилизаций может существовать параллельно, в которых история пошла по другому пути, где другие законы, другие народы, другой воздух? И тут не надо никаких параллельных вселенных, скачков во времени и прочей фантастической ерунды из дешевых романов. Речь о другом. О настоящем многообразии бытия.

– Вы вообще о чем? – Богдан напрягся, его пальцы снова непроизвольно сжались. Мысль о том, что имеет дело с сумасшедшим ученым, отшельником, который окончательно повредился умом в своем странном доме, стала навязчивой и пугающе реальной. – Вы что хотите отправить меня на другую планету? На корабле? Или чем там?

Фраза прозвучала смешно. Хотя смеяться не хотелось. Особенно под пристальным взглядом старика.

Градов вздохнул, как учитель, уставший раз за разом объяснять очевидные вещи непонятливому ученику.

– Скажем проще. Чтобы вы поняли. Как пример. Видели фильм «Звездные врата»? Довольно увлекательный голливудский боевик, хотя и грешащий против науки. Сюжет довольно простой: ученые-археологи нашли где-то в Египте в раскопках странную круглую штуку. Каменное кольцо. Ученый из НАСА над ним поколдовали и разобрались что это за штука. Как оказалось портал, артефакт, врата – ведущие в другой мир. Они научились его активировать и отправили героев на другую планету, в другую точку пространства. Но это уже не важно. Но суть я вам передал.

– Это… – начал, было, Богдан, но профессор его прервал.

– Бред? Сказка? Абсурд? Нонсенс? Эпитетов можно подобрать тысячи. Но…Но..НО! Хотя бы на секунду представьте, что это реальность. И постарайтесь мыслить в этом ключе. Новый мир. Абсолютно другой. В котором ваши старый проблемы достать вас не смогут. Просто физически. Какая перспектива?

– И что мне делать в другом мире? – Богдан говорил саркастично, почти издевательски, пытаясь скрыть нарастающую, животную тревогу. – Соблазнять местных принцесс? Спасать туземные народы от космических угнетателей? Искать сокровища забытых цивилизаций? Стать богом для дикарей?

– Это решать только вам. Ваша жизнь, ваш выбор, ваши ошибки и ваши победы, – невозмутимо парировал профессор, и его спокойствие начинало действовать на нервы. – Я лишь предоставляю возможность. Ключ. Дверь. Что будет за ней – ваша тайна и ваша ответственность. Свобода – она всегда и есть ответственность.

– Я правильно понял, вы хотите сказать, что у вас есть какая-то арка или дверь вход в которую затянут пеленой как блики в бассейне. Я в нее войду. Меня расщепит на атомы и отправит черт знает куда?

– Это все дешёвые спецэффекты. Голливудщина. Но в целом вы правы.

– Это кажется бредом. Полнейшим и беспросветным. Да и как это – «другой мир»? Чужой? Враждебный? Я не авантюрист, не искатель приключений. Я… я технарь. Я работал с кодом, с цифрами, а не с мечами и заклинаниями! – в его голосе прозвучала искренняя, отчаянная нота. Это все еще казалось ему дурной шуткой, но какая-то леденящая серьезность уже пробивала брешь в его сознании, заставляя вглядываться в старика пристальнее.

– А что вы теряете? – снова задал свой ключевой, пронзительный вопрос профессор, глядя на него прямо, не мигая. – Все, что у вас было здесь, вы уже потеряли. Деньги, репутацию, покой, безопасность. За вами охотятся те, кто не прощает ошибок, кто стирает людей в порошок. Здесь у вас нет будущего. Только бегство до первого патруля, пуля в спину или пожизненная тюрьма. Я же предлагаю вам единственное, что имеет настоящую ценность – второй шанс. Чистый лист. Настоящее начало. Не бегство, а именно начало.

Богдан задумался. Ему на миг показалось, что он все еще сидит в том ночном кафе. Вкус на языке так явствен, снова стал горьким, кофейным. Послышалось жужжание автомойки вдалеке. Он ясно услышал, как скрипнула дверь в кафе, и тихие, мерные, неумолимые шаги. Между столиков вдвигалась темная фигура, в темном капюшоне, поднимая руку с пистолетом в его сторону. СМЕРТЬ…. Смерть пришла без эмоций, по рабочим вопросам.

Богдан моргнул – и видение исчезло. Перед ним снова сидел Градов и спокойно допивал свой чай, как будто ничего не заметил.

– Я понимаю ваши метания. Ваши сомнения. Но давайте рассуждать. Допустим, я впавший в маразм старик? Что произойдет? Да вы просто встанете и уйдете. Так же как и пришли. Более того, я готов отдать вам свою машину. Мы за городом. Вы сможете уехать на все четыре стороны. И у вас будет фора по времени. Хороший шанс.

Это подкупало. Последний камешек на весах принятия решения.

– Хорошо, я согласен. – Сказал Богдан. Хотя внутри представлял себя уже едущим по дороге в стареньком авто. – Что я должен делать? Съесть какую-нибудь пилюлю? Прыгнуть в тайный колодец? Сделать укол?

– Да хватит вам этого голливудского пафоса. Я вас умоляю! Если вы согласны, – сказал профессор, ставя пустую чашку на блюдце с легким, звенящим стуком, – а поверьте, неволить вас я не могу и не буду, ибо силой ничего ценного не создается, то просто сделайте так. Видите тот камень во дворе? Войдите в круг, подойдите к тому камню и положите ладонь на его поверхность.

– И все? – Богдан слышал, как его собственный голос звучит глухо и отчужденно, будто из глубокого колодца.

– И все.

—И что будет? С неба ударят молнии? Откроется какой-то портал?

Градов тер ладонью лоб, и устало заявил:

– Молодой человек. Мне уже вас слушать больно. Поступим так. – На стол лег брелок с ключами от машины. – Вот ключи. Вот камень. Выбор ваш!

Богдан посмотрел на странный дом, на застывших в вечном молчании каменных стражей, на старого профессора с глазами, видевшими слишком много. Он провел молниеносную инвентаризацию своей жизни. Вспомнил погоню, два точных выстрела, двух мертвых людей на мокром асфальте. Вспомнил пустоту в карманах, панический страх, полное, всепоглощающее одиночество в этом внезапно ставшем чужим и враждебном мире. Он был загнан в угол, как зверь. У него не было плана, не было надежды, не было будущего. Здесь.

Он ничего не терял. Ровным счетом ничего. Внутри зарождалось предчувствие чего-то странного, необычного. Чем-то похожее на мандраж больного перед операцией.

Он встал, его колени почему-то дрожали. Сошел с веранды и медленно, как во сне, пошел по мокрой, похолодевшей траве к кругу из колонн. Туман цеплялся за его брюки холодными, цепкими пальцами. Он переступил через низкую каменную ограду, остановился перед черным камнем. Камень казался теплым, почти живым, пульсирующим, хотя ночь была промозглой. От него исходила тихая, едва слышная вибрация, наполняющая воздух электрическим напряжением, словно перед грозой.

—И запомните! ТАЙНА БЫТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО НЕ ТОЛЬКО В ТОМ, ЧТОБЫ ЖИТЬ, НО В ТОМ, ДЛЯ ЧЕГО ЖИТЬ! – вдруг раздался ему вслед голос Градова. Он прозвучал негромко, но с невероятной мощью и проникновенностью, будто его произнесла сама вечность.

Богдан положил руку на камень…

И всё исчезло…

Глава 5. Камень и тишина.

Исчезло всё.

Не с грохотом и вспышкой света, а так, будто мир был нарисован на воде, и кто-то провёл по нему рукой. Краски поплыли, смешались и утекли в небытие. Исчез запах полыни и старой бумаги, ушло из-под ног ощущение упругой травы, пропал холод ночного воздуха на лице. Пропал даже звук – сначала голос Градова, затем шорох листьев, потом собственное дыхание. Наступила абсолютная, оглушающая тишина, какой Богдан никогда не слышал. Тишина вакуума, тишина до рождения звука.

Он не почувствовал падения, движения или боли. Лишь на мгновение его сознание оборвалось, как оборвалась бы кинолента, и тут же, без паузы, щелчком, мир собрался заново.

Первым вернулось ощущение тверди под ногами. Но это была не утоптанная земля поляны. Нога утонула по щиколотку во мху – влажном, прохладном, пружинистом. Пахнущем гниющими листьями, сырой древесиной и чем-то незнакомым, терпким и диким.

Потом вернулся звук. Но это не был гул мотора или шёпот ветра. Это был низкий, непрерывный гул, исходящий отовсюду сразу: из-под земли, из воздуха, из самих стволов деревьев. Гул незнакомой жизни. На его фоне прорезались отдельные ноты: пронзительный щебет невидимых птиц, шелест, похожий на быстрые шаги мелкого зверья, и где-то в отдалении – настойчивый, зовущий шум воды.

И последним вернулось зрение.

Богдан стоял, всё ещё протянув руку вперёд. Его ладонь лежала на камне. Тот же черный, отполированный до зеркального блеска камень. Та же неправильная форма. Но вокруг… Вокруг не было ни дачи, ни статуй, ни Градова, ни тумана.

Его окружал лес. Но не просто лес, а лес-исполин, лес-собор. Стволы деревьев, толщиной в несколько обхватов, уходили ввысь, теряясь где-то в непроглядной гуще крон на головокружительной высоте. Кора была тёмной, почти чёрной, и покрыта причудливыми узорами из мхов и лишайников, светящихся тусклым, фосфоресцирующим зеленоватым светом. Листья на ветвях были не зелёными, а густо-багровыми, почти чёрными, отчего под кронами царил сумрак, похожий на ранние сумерки, хотя сквозь редкие просветы Богдан видел ослепительно-синее, чуждое небо. Воздух был густым, влажным и тяжёлым для дыхания, словно его никогда не проветривали.

Богдан отдернул руку от камня, как от раскалённого железа. Он сделал шаг назад, оступился о корень, скрытый во мху, и едва удержался на ногах. Сердце колотилось где-то в горле, тяжёлым комом, перекрывающим дыхание.

«Где я?»

Мысль была простой, примитивной, но единственной, на которую было способно его сознание. Он медленно, заторможенно повернулся на месте, пытаясь понять, не галлюцинация ли это. Может, Градов подсыпал ему в чай какого-то психоделика? Может, он всё ещё лежит на веранде и бредит?

Но нет. Слишком всё было реально. Слишком осязаемо. Влажный мох под ногами, колючие капли смолы на коре дерева, которую он тронул дрожащими пальцами, дикий, непривычный запах. Это был не сон. Это было… место.

Он посмотрел на камень. Он стоял тут же, посреди небольшой поляны, окружённый гигантскими деревьями, как немой свидетель. Якорь в другой реальности. Дверь, которая захлопнулась за его спиной.

Шок начал медленно отступать, сменяясь леденящим ужасом. Он был здесь один. Совершенно один. В незнакомом, явно враждебном мире. В дорогом, но теперь безнадёжно испачканном и порванном костюме, с пистолетом, в котором осталось меньше половины магазина. Без еды, без воды, без плана.

«Нужно… нужно двигаться».

Инстинкт самосохранения, заглушённый первоначальным шоком, снова заговорил в нем. Тот же холодный, рациональный голос, что заставил его стрелять в переулке. Сидеть на месте – значит умереть. Нужно искать воду, укрытие, понять – где он.

Он прислушался. Тот самый шум воды, который он слышал с самого начала, теперь стал четче. Это был не просто ручей. Это был мощный, низкий гул, предвестник большого потока. Водопад.

«Вода – это путь. Река может вывести к людям. Или, по крайней мере, даст питьё».

Логика была железной. Выживание. Идти на звук воды.

Он ещё раз осмотрелся, пытаясь сориентироваться. Лес был слишком густым, чтобы разглядеть что-то вдали. Солнца не было видно, лишь яркие пятна в разрывах крон. Но гул воды доносился слева. Богдан нащупал рукоять пистолета под пиджаком, сделал глубокий вдох, пытаясь прогнать дрожь в коленях, и шагнул в чащу.

Идти было невероятно трудно. Ноги вязли в ковре из мха и папоротников, достигавших ему пояса. Колючие ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду. Воздух был спёртым и влажным, дышать было тяжело, легкие сжимались в спазме. Каждые несколько шагов он останавливался, прислушиваясь. Лес жил своей жизнью. В ветвях что-то шуршало, вдали слышались странные крики, похожие то на скрип ржавых петель, то на хихиканье. Он чувствовал на себе взгляды. Множество невидимых глаз следили за ним из сумрака.

Через какое-то время – десять минут или час, он потерял счёт времени – лес начал редеть. Деревья становились ниже, между ними появились каменные глыбы, покрытые тем же светящимся мхом. Гул воды превратился в оглушительный рокот. Воздух наполнился мелкой водяной пылью.

И вот он вышел.

Он стоял на краю каменного уступа. Перед ним открывалась потрясающая картина. Лес обрывался, и начиналась скалистая местность. Река, широкая и бурная, цвета жидкого свинца, несла свои воды по каменистому ложу. А прямо перед ним она срывалась вниз с высоты пятнадцати, а то и двадцати метров. Водопад был не высоким и изящным, а мощным, яростным. Тонны воды с ревом обрушивались на камни внизу, поднимая клубы белой пены и водяной пыли. Радуга висела в воздухе, переливаясь в лучах непривычно яркого солнца.

Богдан замер, поражённый. Это была дикая, первозданная красота, не тронутая человеком. Красота, которая пугала своим масштабом и силой. Он стоял на самом верху водопада, на небольшой каменной площадке. Справа и слева от него бушевал поток, готовый снести всё на своём пути.

Он подошёл к самому краю, стараясь не поскользнуться на мокрых камнях, и заглянул вниз. Внизу кипела белая вода, а затем река успокаивалась и продолжала свой путь по долине, уходя вдаль, туда, где на горизонте виднелись синие вершины гор.

И тут его взгляд упал на противоположный берег. Что-то там было. Не природное. Какие-то правильные, геометрические формы, скрытые порослью. Остатки стен? Руины?

Надежда, острая и болезненная, кольнула его. Признаки цивилизации! Пусть даже древней, разрушенной. Это могло означать, что люди здесь всё-таки есть или были.

Он стал осматривать сам водопад, ища способ спуститься вниз или перебраться на другую сторону. Поток был слишком сильным и широким, чтобы его переплыть. Справа, где скалы были более пологими, он заметил нечто вроде тропинки – узкую, едва заметную щель в камнях, ведущую вниз, вдоль края водопада.

Это был путь.

Богдан бросил последний взгляд на незнакомый пейзаж, пытаясь запомнить его. Синее небо, черно-багровый лес, свинцовая река, далёкие горы. Новый мир. Чистый лист.

Он повернулся и начал осторожно спускаться по мокрым, скользким камнях, держась за выступы. Его костюм окончательно пришёл в негодность, руки были исцарапаны, но он почти не чувствовал боли. Внутри него, сквозь страх и неуверенность, пробивалось странное, новое чувство – азарт. Адреналин первооткрывателя.

«Тайна бытия человеческого не только в том, чтобы жить, но в том, для чего жить».

Слова Градова прозвучали в его памяти с новой силой. Сейчас его цель была проста – выжить. А для чего? Это он узнает потом. Если останется в живых.

Спуск обещал быть долгим и опасным. Но впервые за последние сутки у Богдана появилась цель. Маленькая, конкретная цель: добраться до тех руин на другом берегу. И это было лучше, чем бесцельное бегство.

Он был всего лишь песчинкой в этом новом, огромном мире. Но песчинкой, которая решила бороться.

Глава 6. Кровь на камнях.

Спуск оказался не таким сложным, как можно было предположить с первого взгляда. Камни, хоть и мокрые от вечной водяной пыли, поросшие скользким мхом, образовывали нечто вроде естественной, узкой лестницы, ведущей вдоль грохочущей стены воды. Богдан двигался медленно, цепляясь руками за выступы, прижимаясь к скале всем телом. Адреналин, все еще гулявший в крови после прыжка в неизвестность, притупил чувство усталости, но обострил восприятие. Каждый звук, отдававшийся эхом в долине, заставлял его замирать, вжиматься в камень, сердце бешено колотиться где-то в горле.

Он был примерно на середине спуска, когда его взгляд, скользнувший по противоположному берегу в поисках пути к руинам, выхватил движение. Из чащи багрово-черного леса, прямо к воде, выбежала фигура. Небольшая, стремительная.

Это была девочка. Лет двенадцати, не больше. Одетая в потертые кожаные штаны, заправленные в грубые ботинки, и просторную белую рубаху, поверх которой была накинута короткая куртка из невыделанной кожи. Ее рыжие волосы, яркие, как медь, были заплетены в удивительно сложную и тугую косу, обвитую вокруг головы наподобие короны. Лицо ее было бледным от ужаса, испачкано землей и следами слез. В руке она сжимала небольшой, но крепко сбитый кинжал, который выглядел игрушечным в этом диком месте.

Она отчаянно перепрыгивала с камня на камень у самой кромки бушующей реки, пытаясь пересечь ее в самом верху, перед водопадом, где поток был чуть уже, но оттого еще стремительнее и опаснее. Каждое ее движение было пронизано паникой, животным страхом преследуемого зверька.

Богдан замер, наблюдая за ней. Эта картина – хрупкий ребенок в диком мире – казалась настолько же нереальной, насколько и его собственное присутствие здесь. Но если он, в своем порванном дорогом костюме, выглядел чужеродным пятном, то девочка, пусть и в странном средневековом наряде, была частью этого пейзажа. Она принадлежала этому миру.