L’appel du Vide

– Это впечатляет, – отозвался я, не особенно поверив. – Чего только не найдётся на полках старых библиотек.

– А видишь синенькую обложку вон там? – она явно не была удовлетворена моей невозмутимостью.

В направлении, куда она качнула рукой со стаканом, и правда выделялась лазурного цвета обложка.

– Это второй том "Мастера и Маргариты", – легко, будто представляла новый продукт Донцовой, сказала она.

– Шутишь, конечно же? – улыбнулся я.

– Не-а, – искорки, танцующие в её глазах, придавали её взгляду оттенок лукавства.

– Тогда, может быть, поделишься сюжетом? – на сей раз в моём голосе звенело уже нескрываемое недоверие. – Уверен, ты не прошла мимо.

– Конечно, – пожала плечами Алиса, слегка поджав губы. – После событий первой книги, где Мастер при интенсивной поддержке сил тьмы (а кто, ты думаешь, подкинул ему лотерейный билет?) и новоиспечённой ведьмы написал-таки "Евангелие от Воланда", представив Иешуа простым смертным, в мир приходит предвещающий конец света Антихрист.

– Ты сейчас серьёзно? – Мой мозг лихорадочно обрабатывал услышанное. С одной стороны, того, о чём она говорила, не могло быть, но с другой – она так легко и без всяких раздумий выдала ответ, что не могла не заставить меня усомниться в своём недоверии.

Секунду она с полной серьёзностью смотрела мне в глаза, будто замеряя глубину удивления, и наконец рассмеялась. – Да, шучу я, шучу. Расколол ты меня. А то, если продолжу и дальше плести свои небылицы, ты начнёшь думать, что я кто-то вроде Нимуэ, феи Морганы и прочих чудесных дев.

– Я и без твоих россказней начинаю так подумывать, – вздохнул я с нотками облегчения. Если честно, принимать её шутки было эмоционально куда более комфортно, чем пытаться отреагировать на подобное, окажись оно правдой.

Разговор с ней доставлял почти ощутимое удовольствие. Сидя посреди множества томов в самом сердце роскошного здания и потягивая затуманивающий разум сингл-молт с прелестным солодовым ароматом, я чувствовал себя как дома. Виски сглаживал углы, успокаивал взбудораженное сознание. Правду говорит молва: алкоголь, хоть и не помогает найти ответы, зато даёт забыть вопросы.

Беседуя на отвлечённые темы с юной красавицей, я чувствовал, что готов на всё, лишь бы вечер не заканчивался. Возможно, обстановка или поведение собеседницы располагали к тому, что я ощущал себя особенным. Моё «я» теперь вознеслось на недосягаемую высоту, затмив бледную массу простых смертных – тех самых, чьи ряды покинул, едва переступив этот порог.

Что бы ни говорили, идея равенства людей – придуманная власть имущими ложь, помогающая им сохранять статус-кво. Всегда есть избранная доля лучших: тех, чьи идеи, ресурсы или энергия двигают вперёд общество, состоящее по большей части из аморфной серой массы. И в эту минуту я поддался абсолютной иллюзии принадлежности к их числу.

– Можно, я буду называть тебя Лёша? – поинтересовалась она и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Знаком с теорией, что каждый из нас – всего лишь средство для постижения самого себя некой высшей сущностью?

– Отдаёт «Пелевинщиной». Мы все – отражения чьего-то сознания, бла-бла-бла? – неряшливо переспросил я, слегка бравируя тем, как легко уловил суть и нашёлся с ответом.

– Можно сказать и так. Мне всё чаще кажется, что мы – просто способ, которым Вселенная познаёт саму себя, – продолжила Алиса. – И, вполне возможно, далеко не единственный.

– Я давно перестал серьёзно задумываться над этими высокими материями. Конечно, приятно иногда порассуждать для разминки ума, но только пока есть возможность. Реальная жизнь не терпит мечтателей – ей нужны те, кто действует, – заявил я с видом человека, повидавшего многое.

– Ты прав, не знаю, насколько бы меня подобная метафизика интересовала в реальном мире, а не в этих декорациях, – она вертела в руках стакан со скотчем.

– Я всё же немного не это имел в виду, но ты права. Такая точка зрения тоже имеет право на существование, – собравшись с мыслями, я продолжил. – Мне кажется, у каждого из нас есть какие-то таланты, которые нужно развивать. Деяния, которые стоит совершить. Грёзы, заслуживающие исполнения. В конечном итоге это единственный шанс приблизиться к идеальному варианту себя. Можно либо жить, воплощая мечту о настоящем Себе, либо плыть по течению.

Помнится, я где-то слышал историю о старике, который всю жизнь отказывал себе в желании посещать театр. Он никак не мог выделить то времени, то денег, и только на старости лет начал навёрстывать упущенное, сидя каждый день даже на самых непопулярных спектаклях. На одном из таких представлений он и скончался, подарив театру красивую легенду о Призраке-Театрале – именно так называли его при жизни сотрудники сцены.

Дошло даже до того, что через много лет один из молодых режиссёров носился с инициативой поставить в его честь спектакль, но в итоге так и не реализовал её. Эта несбывшаяся постановка запомнилась мне благодаря необычному названию: «Татарская пустошь: гид по выживанию для тех, кто всё ещё ждёт финишную прямую». Вот таким оригинальным способом мечты старика оставили о нём след в вечности.

Конечно, необязательно самореализовываться через искусство. Кто-то делает это с помощью труда, некоторые вкладывают всю энергию в семью, есть и другие способы. – Я почувствовал, что слишком углубился в больную для себя тему.

– А какой твой? – Я выдержал её прямой взгляд.

– Мне бы хотелось поведать что-нибудь вроде возвышенной и вдохновляющей чуши, которой так полны "истории успешного успеха" из социальных сетей, но, кажется, я и сам еще не знаю, – я чувствовал вину перед собой за излишнюю прямоту. Будучи человеком, который к своим годам так и не нашел призвание, произнося все эти выспренние речи о самореализации, я являлся никем иным, как лжецом, полой куклой, пытающейся выглядеть лучше, чем есть.

– Поэтому ты и здесь, – словно прочитав мои мысли, сказала она.

Мне страшно захотелось выговориться, взять и выложить ей самые тайные стремления и сожаления. Рассказать, что уже долгие годы свое бытие я считаю скорее существованием, чем жизнью. Поведать о мечте встретить кого-то подобного ей. Разделить с ней тайны, открыть душу. Вместо этого я вздохнул и, залпом осушив стакан, потянулся к стоящей напротив бутылке.

– Можно?

– Нужно, – с полуулыбкой произнесла она и добавила: – Ты не ответил.

– Ты просила сказать, если что-то выйдет за рамки.

– Тогда забудем. Хотя отказом ты объяснил гораздо больше, чем если бы ответил, – глядя куда-то в сторону, сказала Алиса и тоже наполнила стакан.

– Нравится дом? Я бы многое переделала, будь моя воля.

Я огляделся. – Честно говоря, пока видел лишь малую часть, но уверен: твои таланты вполне могут сравниться с красотой, и, возьмись ты за него, он стал бы еще прекраснее. – Под действием хмеля и дружеской обстановки я заметно осмелел.

– Уж не льстишь ли ты мне? Хотя даже если так, стоит отдать должное – комплимент получился изысканный, – произнесла она без уничижительной ехидной улыбки, которой обычно сопровождаются подобные замечания. Серьезное выражение лица не оставляло сомнений: она не шутит.

Из глубины дома раздались два продолжительных звонка. Не дожидаясь новых трелей, которые, естественно, вскоре последовали, хозяйка встала.

– Я на несколько минут, смотри не заскучай, – сказала она и тут же исчезла за одной из массивных дверей.

Коротая время в ожидании, я принялся разглядывать комнату. На секунду я попытался представить, сколько же непрочитанных историй таится на полках вокруг, сколько часов, дней, месяцев можно посвятить изучению здешних фолиантов и сколько сотен лет кропотливого труда авторы вложили в создание этого великолепия.

Прошло пять минут, десять… Алиса всё не появлялась. Я уже подумывал отправиться на поиски, но тут хозяйка вернулась – и причина её долгого отсутствия сразу стала ясна.

За время отлучки она успела кардинально сменить наряд. Тёмные тона, прежде доминировавшие в её облике, словно по мановению волшебной палочки уступили место светлым. Теперь Алиса предстала передо мной в невесомом белом платье с оголённым левым плечом, опоясанном золотым шнурком. Его крой, вдохновлённый античностью, дополняли лёгкие сандалии, перекликавшиеся с тонким поясом и ненавязчиво намекавшие, что сегодня их хозяйка решила примерить образ греческой богини.

Для пущей убедительности она распустила волосы, которые теперь казались светлее, позволив им свободно ниспадать на точеную спину, и обновила помаду, отчего выглядела ещё моложе. Даже бросившуюся в глаза при первой встрече цепочку она заменила на простой шнурок с болтающимся на нём кожаным мешочком.

С одной стороны, передо мной была та же девушка, с которой мы беседовали пятнадцать минут назад. С другой – в ней что-то неуловимо изменилось. То ли походка, то ли взгляд… Может, просто показалось? Наваждение, да и только.

– Заждался? – улыбнулась она.

– Самую малость.

– Знала, что так скажешь, иначе и быть не могло, – произнесла она с особой интонацией, словно говорила не о гипотетическом, а о вполне определённом знании.

– Пойдём-ка. – В её поведении проглядывало неизвестно откуда взявшееся нетерпение; она словно желала поскорее закончить что-то. Или, быть может, наоборот – начать?

Я поднялся. – Решила устроить мне экскурсию?

– Почему нет? – И, не дав ответить, продолжила: – Немного пройдёмся. Иначе зачем вся эта красота, если не ради того, чтобы любоваться, пока она рядом?

Следуя за ней, я поинтересовался:

– Вы с сестрой вдвоём здесь живёте?

– Только она и я, – произнесла Алиса, глядя прямо перед собой и явно не стремясь посвящать почти незнакомого человека в подробности своей личной жизни.

Вскоре мы вышли из дома и углубились в парк, следуя по тропе, хорошо известной моей спутнице. Довольно быстро она привела нас к беседке. Вблизи, из-за того что все её поверхности были сплошь покрыты зеленью, она на мгновение даже производила впечатление нерукотворной – словно неведомый садовник-демиург умудрился вырастить её целиком. Лишь вырезанный из тёмного металла флюгер в виде стоящей на задних лапах белки, нарушая общую картину, не давал полностью увериться в этой небывалой догадке.

Моя провожатая тут же прошла внутрь, где нас ждала расположенная у небольшого фонтана пара миниатюрных лавочек с мраморными сиденьями. Здесь чистая струя, берущая начало из кувшина в руках пригнувшейся стройной фигурки, завершала свой недолгий путь, разбиваясь о камень, на котором сидела нимфа.

– Знаешь, кто это? – Она вопросительно взглянула на меня.

– Какая-то богиня.

– Я склонна верить, что муза. В разные часы я отождествляю её то с одной, то с другой из божественных сестёр. Сейчас мне кажется, что перед нами Мельпомена. – После короткой паузы она добавила: – Муза трагедии.

– Где ты её взяла?

– Где нашла, там больше нет. Идём же. – Она позвала и устремилась вперёд.

Сумерки сгущались, и мы двинулись дальше. Юркая тропка, совершив несколько извилистых виражей, вскоре терялась в обступавшей со всех сторон зелени. За очередным поворотом моему взору открылось новое, поражающее воображение зрелище, на создание которого, без сомнения, было потрачено немало времени и сил.

Передо мной лежал полукруглый водоём, устроенный так, что противоположный берег словно терялся вдали, создавая полную иллюзию бесконечной водной глади. Присмотревшись, я понял, что подобный эффект достигался системой зеркал, усугубляемой сгущающимися сумерками.

С суши к середине водоёма шла аккуратная насыпь шириной не больше тридцати сантиметров, а на её конце величественно возвышался миниатюрный маяк (мне по пояс), выполненный с потрясающей точностью. У его подножия виднелся крохотный причал, к которому малюсеньким тросиком была привязана правдоподобная вёсельная лодочка. Пляж был усыпан миниатюрной галькой, а неизвестный мне механизм откуда-то из глубины имитировал прибой. Мы замерли.

Молчание прервала Алиса:

– Хочешь посидим?

– Поразительное место. Я просто не могу найти других слов. – В последний раз такое преклонение перед замыслом и восхищение его реализацией я испытывал, когда впервые посетил Петергоф.

– И не нужно. Это мой тайник. Я часто сюда прихожу. Надеялась, что тебе понравится.

Мы сели. Теперь насыпь начиналась прямо у наших ног. Тем временем стемнело окончательно. Украдкой разглядывая Алису в отблесках фонарей, я задумался. Пришло понимание, что ни одна, даже самая точная фотокамера не сумеет запечатлеть, сохранить и передать её облик таким, каким я вижу его в эту минуту. Уж тем более она никогда не сможет выразить и заставить снова пережить хотя бы долю чувств, устроивших в это мгновение переполох в моей груди.

Её образ вобрал в себя множество мелких штрихов, каждый из которых, не имея особого веса поодиночке, в совокупности наделял её тем, что в народе зовут индивидуальностью. И каким-то непостижимым образом всё это оказалось мне невероятно близким. Вот ямочка на подбородке, вот небрежная поза, вот слегка поджатая в задумчивости губа. Всё это делало её утончённой, но такой понятной и родной, словно обещало немало счастливых дней, проведённых в познании этих мелочей.

Стало не по себе. Как представитель более низкой социальной группы, восхищающийся её достатком, умом, образованием, красотой и чертами характера, я ощущал себя неловко. И всё же с каждой минутой, проведённой здесь, я неизбежно падал в омут разрастающихся чувств. Она, к моему несчастью, стала казаться мне идеалом, перед которым меркло всё.

В воздухе витала двусмысленность – смутная, непредсказуемая, уже почти невыносимая неясность, требовавшая немедленного прояснения. Я не выдержал:

– Можно нескромный вопрос?

– Не обидишься, если я откажу? – Она словно знала, о чём я хотел спросить.

– Конечно, нет, – в моём голосе смешались облегчение и разочарование.

– Хорошо.

Глупец! Я почти признался девчонке в чувствах в первый же вечер. Будь на моём месте кто-то другой, я смеялся бы до упаду.

Шелест листвы вокруг нас, её отражение в зеркальной глади воды. Над миром царила тишина.

Алиса сидела молча, сложив руки на коленях. Внешне не проявляя интереса, она, мне казалось, всё же наблюдала втайне и чего-то ждала. Тишина была создана нами намеренно. В этом затишье прослеживались черты молчания давно знакомых людей, понимающих друг друга без слов. Это обоюдное безмолвие удивительно гармонировало с окружающей обстановкой.

Что бы ни скрывалось в её душе, таких девушек я ещё не встречал. В её поразительном взгляде, спокойном и уверенном голосе, манере держать себя я видел куда больше, чем просто желанную девушку. Она была загадкой, которая меня завораживала.

Алиса пошевелилась, вглядываясь во что-то в глубине пруда. Я украдкой рассматривал её профиль и поражался тому, как смена наряда преобразила её. Хотя, быть может, это просто игра моего сознания и восприятия. Зачем ей всё это? Издевается ли она надо мной, переживает ли схожую душевную бурю – или это просто глупый розыгрыш, и сейчас из кустов выскочит хохочущая толпа?

Со стороны дома донесся колокольчик. Прозвучало три звонка. Сигнал явно предназначался Алисе. Она поднялась.

– Нам пора. Нас уже ждут.

– Ждут? – повторил я, замешкавшись.

– Именно, – спокойно ответила она.

На середине пути к дому, уже выбравшись из окружения зелени, я заметил, как за слегка приоткрытой входной дверью, оставленной нами при выходе, кто-то промелькнул. Очевидно, таинственная сестрица, встреча с которой мне ещё предстояла, нас уже заждалась.

– Как ты? – спросила она, подходя к крыльцу.

– Соврал бы, скажи я нечто менее напыщенное, чем "великолепно", – подражая её тону, ответил я.

Неожиданно она остановилась, мягко заключила мои ладони в своих и, заглянув мне в глаза, спросила:

– Ты веришь, что я желаю добра?

– Несомненно.

– Перед тем как войдём, у меня есть две просьбы. Выполнишь их?

Я погружался в её зрачки. Стоять вот так доставляло почти сверхъестественное удовольствие.

– Всё что угодно, – отозвался я.

– Первая: ты проведёшь ночь в доме. Останешься до самого утра. Если, конечно, это тебя не пугает. – Произнося фразу, она легонько сжала мои ладони, подчёркивая тем самым важность сказанного.

– Неожиданный поворот, – от такой прямоты я даже немного опешил, настолько её образ не вязался со сладострастной обольстительницей. – Но если это так нужно…

– Отлично. А вторая: поверь в то, что узнаешь утром. Просто поверь. Обещаешь? – В её глазах засветилась надежда; она и впрямь желала того, что просила, и не могла, да и не хотела этого скрыть.

Я притворно возмутился:

– Глупости! Чего такого я могу узнать?

– Обещай, – потребовала она.

– Хорошо, я обещаю, – произнёс я с тайной надеждой, что моя столь быстрая капитуляция вызовет на её лице уже полюбившуюся мне улыбку, и не прогадал.

– Спасибо, – встав на цыпочки, она легонько коснулась губами моего лба и тут же, словно смущённая, отпрянула. – Скоро сам всё поймёшь.

– Надеюсь, – я улыбнулся. – Уже не впервые за вечер мне кажется, что происходящее не может быть загадочней, но ты с завидным постоянством умудряешься меня в этом разубеждать.

Ответом была ободряющая улыбка. И после мы наконец вошли.

За время нашего отсутствия прихожая не изменилась. Лишь дверь в гостиную, ранее открытая, на сей раз была притворена, а в воздухе почти неуловимо витал уже знакомый аромат. До меня наконец дошло, что ещё показалось таким странным в недавней метаморфозе моей спутницы – запах. Вместе с нарядом она непостижимым образом сменила и парфюм, на этот раз выбрав сладковатый аромат с нотками корицы. Странности добавляло и то, что какой бы дорогой и стойкой ни была та туалетная вода, которую Алиса использовала, встречая меня, она никак не могла сохраниться здесь в течение такого продолжительного времени.

На сей раз долго искать нужное помещение не пришлось. Пройдя через холл и остановившись у двери гостиной, моя спутница сделала приглашающий жест, пропуская меня вперёд. Я не заставил себя ждать и, повернув ручку, вошёл внутрь. Позади накрытого к ужину массивного круглого стола, который занимал центральную часть комнаты, на диване, стоящем у противоположной стены, сидела Алиса.

Всё стало на свои места: предупреждение о том, что скоро к нам присоединится сестра, неожиданная метаморфоза и резкая перемена парфюма. Всё оказалось до нелепости просто – отлучившись, вернулась уже не Алиса, а та самая сестра. Должен признаться, мне стало немного стыдно за то, что, растворившись в чувствах, я так легко позволил себя обмануть и не смог распознать подмену, хотя они даже особо не скрывались.

Я обернулся: «светлая» Алиса по-прежнему стояла позади, молча потупив взор. «Тёмная» же Алиса никуда не исчезла и теперь улыбалась, с первого взгляда поняв причину моего замешательства.

– Ах, вот оно что! Значит, шутка зашла довольно далеко. Думаю, нам стоит попросить у тебя прощения… – начала она.

– Похоже, и у меня есть повод для извинений. Представляю, как обидно девушке, когда её путают с кем-то, пусть даже и с сестрой. Не разглядеть очевидное – стыдно, – ответил я, немного переживая, что это и правда могло сойти за повод для обиды.

– Мы не хотели ничего плохого. Сначала собирались подшутить и проверить твою наблюдательность, но ты так легко купился в библиотеке, что я решила немного поимпровизировать, – поддержала сестру «светлая».

Я чувствовал себя идиотом. Ведь в чём я мог их винить? В том, что, увидев красивую богатую девушку, не придумал ничего лучше, чем якобы влюбиться? В том, что весь вечер тонул в иллюзиях, возводя эту встречу в ранг подарка судьбы? О чём я думал, настолько увлёкшись и напрочь позабыв о цели моего здесь появления? Надеялся, что между нами вспыхнет неутолимый любовный пожар? Тем временем я даже не заметил очевидную подмену. Они просто развлекались, водя меня за нос. Как бы это ни было прискорбно, я был лишь жертвой собственного воображения…

– И кто из вас Алиса? – пытаясь не растерять остатки самообладания, спросил я.

– Я, конечно, – с лёгким удивлением человека, произносящего очевидную истину, ответила «тёмная».

Втайне порадовавшись, что масштаб обмана не так велик, как можно было представить, я вопросительно взглянул на Алису. – Уже хорошо. А она?

– Марго. Мы считаем себя сестрами, хотя это довольно запутанная история, – с ухмылкой пояснила Алиса.

Марго, прикрыв за нами дверь, лёгкой походкой подошла к сестре. Теперь их идентичность уже не казалась такой очевидной. Где же были мои глаза раньше?

– Прошу, присаживайся, выпей, – с этими словами Алиса встала, наполнила бокал скотчем из стоящего неподалёку стеклянного графина и добавила пару кубиков льда. Всучив приготовленный напиток, она мягко взяла меня под руку и потянула к столу.

Я с жаждой осушил предложенную порцию. От сладкого жжения в горле на секунду перехватило дыхание, рот наполнился терпким послевкусием дорогого напитка, разум на мгновение прояснился, чтобы немедленно снова начать затуманиваться. Я, уже внутренне принимая всё происходящее, присел на предложенное место. Девушки тут же сели рядом: Алиса – по левую руку, Марго – по правую.

– Кажется, в воздухе повисла некоторая недосказанность, – тщательно подбирая слова, заговорила Марго.

– Да уж, мастерски подмечено, – отметила её тёмная половинка и немедленно наполнила мой опустевший стакан.

– Уж простите, но я слегка в шоке. Стыдно за собственную слепоту, да и всё происходящее далеко не то, чего я ожидал от сегодняшнего вечера, – постарался обрисовать своё самочувствие я, умалчивая, впрочем, о том, что успел влюбиться в созданный ими образ.

– Это ты прости, я переборщила. Стоило признаться намного раньше. Алисе нужно было ненадолго отлучиться, а раз я направлялась к вам, вот и решила притвориться ей. А то, как ты легко это принял, меня только подзадорило… – обезоруживающе и с нотками грусти сказала Марго.

– Нечего прощать. Пошутили, и ладно, – давая понять, что нисколько не злюсь, произнёс я с улыбкой.

– Теперь я чувствую себя виноватой, и придётся как-то заглаживать вину. Давай просто хорошо проведём остаток вечера? – Марго кивнула на стоящие перед нами блюда. – Тем более что, по версии Алисы, ты – интересный собеседник.

Её вкрадчивый голос, умелая лесть и алкоголь сделали своё дело. Я чувствовал, как с каждой секундой и с каждым глотком барьеры между нами рушатся, а возникшая было неловкость плавно перетекает в совершенно иной уровень доверия. Пошутили? Да, но не более.

Стол был накрыт поистине по-королевски. Главным блюдом служили ещё горячие свиные рёбрышки с гарниром из воздушного картофельного пюре и нехитрым, но как нельзя более уместным овощным салатом. Посреди стола на деревянной сервировочной доске, в окружении пиалок с мёдом, красовалось ассорти из не менее чем десятка сыров, украшенное виноградом и орехами. И, конечно, куда без корзинки тёплого хлеба, запах которого будоражил рассудок похлёще любого наркотика. Из напитков присутствовали прохладная негазированная вода и мой любимый скотч.

– Ну, в общем-то, ваше чувство вины несколько преувеличено. Да и, как говорил один выдуманный еврей, мысль, что не ты платишь за обед – лучший соус к обеду, – сказал я примирительным тоном. – А если еда хоть вполовину так вкусна, как выглядит, то готов простить вам всё.

– Вот и отлично. Не стесняйся и не обращай внимания на Марго. Она у нас непьющая и травоядная, – улыбнулась Алиса и тут же с ловкостью заправского официанта принялась сервировать для меня тарелку. Быстро наполнив мой стакан в третий раз, она спросила: – Быть может, музыку? Фильм? Новости?

– Спасибо. Один я предпочитаю есть в тишине, но уверен, что мы легко украсим вечер интересной беседой.

Сама мысль разбавлять эту великолепную атмосферу потоком информационного шума показалась мне кощунственной.

– Не представляешь, как я рада это слышать! – включилась в разговор Марго. – По-моему, уставиться в зомбоящик в компании – не только проявление полного отсутствия интереса к собеседникам, но и прямое неуважение. Почетное второе место в моем антирейтинге занимает смартфон – второе, потому что иногда там действительно может быть что-то важное или срочное.

– Согласен! Меня удивляет, что связывает людей, которые собираются в одной компании ради совместного времяпрепровождения и тут же хватаются за гаджет-похититель времени, – поддержал я.

– Никогда не задавался вопросом: почему людям вообще так нужен весь этот информационный шум? Музыка, телевидение, социальные сети… Все это не дает им остаться наедине с собой? – спросила она.

– Это может прозвучать как ложь или бахвальство, но я действительно задумывался, – медленно начал я. – Я думаю, им просто страшно.

– Чего уж тут бояться? – вмешалась Алиса.

– Тишины, – отозвался я, стараясь сформулировать свои мысли доступнее.