Высота свободы

– Я ничего о тебе не знаю, – проговорила она, и голос ее прозвучал громче, заглушив шепот волн.

Халид медленно повернулся к ней. Лучи заходящего солнца золотили его кожу, делая темные глаза еще глубже.

– Так исправь эту несправедливость. Спрашивай.

Он сказал это просто, как само собой разумеющееся. Вызов витал в воздухе, смешиваясь с соленым бризом.

Аиша собралась с мыслями, ища точку входа на эту неизведанную территорию.

– Хорошо. Что ты делаешь, когда у тебя есть свободное время? Ты же не занят государственной службой круглые сутки.

Уголок его губ дрогнул.

– А что, по-твоему, я должен делать? Спускаться в трюм и грести на галере вместе с остальными? – парировал он, его глаза насмешливо блеснули.

Аиша сжала губы. Эта игра начинала ее забавлять, хотя она и ненавидела увиливания от прямых вопросов. Она молча ждала ответ на свой вопрос.

Халид смотрел на нее, на ее рассерженное, оживленное лицо, и его взгляд смягчился.

– Я читаю, – сказал он наконец, просто и честно. – Исторические хроники и современную фантастику. Удивительное сочетание, знаю. Иногда рисую – архитектурные скетчи, в основном. И гуляю. Просто гуляю по городу, когда есть возможность. Без свиты. Чтобы слушать, как он дышит.

Его ответ был таким неожиданно личным, что Аиша на мгновение растерялась. Он не просто перечислил занятия, а приоткрыл дверцу в свой внутренний мир.

– Фантастика? – переспросила она, не скрывая удивления.

– Она учит смотреть вперед, за горизонт возможного, – объяснил он, пожимая плечами. – А чтобы строить будущее, нужно сначала его себе представить. А ты? Что читала в последний раз, перед тем как твой мир перевернулся?

Вопрос застал ее врасплох. Она отвела взгляд, следя за полетом чайки над водой.

– Ты и так все обо мне знаешь, – пробормотала она, но без прежней резкости.

Шепотом, едва слышно, она задала следующий вопрос, пытаясь вернуть контроль над ситуацией:

– Чай или кофе?

– Кахва. Всегда. Терпкий, как правда, и горький, как некоторые воспоминания, – ответил он, не отрывая от нее глаз. – А ты предпочитаешь латте с корицей, если, конечно, верить моим отчетам.

Она проигнорировала его последнюю фразу, чувствуя, как игра заходит на новый уровень.

– Где ты учился?

– О, это длинный список. Уверена, что хочешь его услышать? – снова уклончиво парировал он, и в его глазах заплясали чертики.

– Ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – не выдержала Аиша, резко откинув тяжелую прядь, хлестнувшую в лицо.

– Разве это запрещено? – он поднял бровь, делая вид, что задумался. – Я не припоминаю такого пункта в нашем брачном контракте.

– О, Аллах! – ее терпение лопнуло, и она рассмеялась, коротко и сдавленно. – Да что ты за человек? Просто ответь на вопрос!

Он сдался, разведя руками в молчаливом смирении, и его пальцы едва не коснулись ее талии.

– Хорошо, хорошо. Оксфорд. Международные отношения.

– Где еще? – не отступала она, зная, что это не все. Аиша бессознательно, словно дикая кошка, сделала шаг в его сторону. И еще один. Снова.

– Сандхерст.

Ее брови взметнулись вверх от искреннего изумления.

– Военное училище? Ты… офицер?

– Был. Отец настаивал на фундаментальном образовании. Сначала – дисциплина и долг, потом – политика и дипломатия. Впоследствии я понял его мудрость. Армия учит ответственности не за себя, а за тех, кто за тобой следует. Это… ценный опыт.

Он говорил это без пафоса, с легкой ностальгической грустью. Аиша смотрела на него, и образ властного принца окончательно рассыпался, уступая место чему-то гораздо более сложному и притягательному.

Ветер с моря внезапно усилился, заиграл складками ее легкого платья и заставил ее непроизвольно поежиться, потирая ладонями обнаженные предплечья. Халид, не говоря ни слова, расправил льняной пиджак, который держал в руке, и накинул его ей на плечи. Движение было быстрым, точным, лишенным театральности. Ткань, еще хранившая тепло его рук и запах морского ветра, смешанный с древесными нотами его парфюма, окутала ее.

Он не отошел. Они оказались в сантиметрах друг от друга. Халид все еще держал полы пиджака, словно запахивая ее в это временное укрытие. Его взгляд, тяжелый и пристальный, скользнул по ее лицу, задержался на губах. Аиша чувствовала, как под этим взглядом по ее коже бегут мурашки, а в животе зарождается знакомое, сладкое и тревожное тепло.

– Позволено ли теперь задать вопрос мне? – тихо спросил он, и его голос стал низким, интимным.

Она колебалась, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Этот человек, стоявший перед ней, был загадкой, которую она отчаянно хотела разгадать.

– Нет, – выдохнула она, но это был уже не отказ, а просьба о пощаде. – Еще нет.

Он кивнул, принимая ее правила.

– Ты не спросила еще кое-что…

Его взгляд снова упал на ее губы, и на этот раз задержался дольше. Воздух между ними сгустился, наполнившись невысказанными словами и обжигающим ожиданием. Она видела, как он медленно наклоняется, преодолевая последние сантиметры, разделявшие их.

Испугалась ли она? Нет. Все ее существо тянулось к нему, как к магниту.

Но он остановился. Его губы оказались так близко к ее уху, что она чувствовала его дыхание на своей коже.

– Мой любимый цвет, – прошептал он, и его голос был густым, как мед, – янтарный. Как твои глаза в этот самый миг, когда в них отражается закат.

Халид отступил первым, разорвав заколдованный круг. Его лицо снова стало серьезным, но в глазах плясали золотые искры триумфа и обещания.

– Тебе пора в дом. Становится прохладно.

Он повернулся и пошел вдоль кромки воды, не оглядываясь, оставив ее одну с бьющимся сердцем и его пиджаком на плечах, который вдруг показался ей единственной надежной опорой в этом перевернутом мире.

-–

Вернувшись в спальню, Аиша сбросила пиджак и отшвырнула его на спинку высокого кресла у окна. Она легла в постель, но сон не шел. Глаза сами возвращались к темному пятну на фоне светлой обивки. Комната, еще несколько часов назад казавшаяся стерильной и чужой, теперь была наполнена им. Его запах – сандал, море, мужская кожа – витал в воздухе, навязчивый и пьянящий.

Она ворочалась, пытаясь выбросить его из головы, но тщетно.

«Мой любимый цвет – янтарный. Как твои глаза…»

Кто вообще сравнивает цвет глаз с янтарем? С бездушным куском застывшей смолы…

С глухим стоном раздражения, она сорвалась с кровати. «Идиотка, что ты делаешь?» – пронеслось в голове, но ноги сами понесли ее к креслу. Она с ненавистью глядела на пиджак, словно он был виноват во всем. Потом, сжав зубы, подняла его в руки и аккуратно сложила, вернув на прежнее место.

Постояв с минуту и дав время остаткам самоуважения тихо умереть в дальнем уголке сознания, она опустилась в кресло и прижалась щекой к прохладной ткани. Сделала пару глубоких вдохов и прикрыла глаза, снова почувствовав этот навязчивый аромат. Злость на собственную слабость смешивалась с странным успокоением. Она жмурилась, пытаясь заставить себя уйти, но тело отказывалось подчиняться. Усталость и эмоциональное истощение взяли верх, и она погрузилась в беспокойный сон, сидя в кресле, укутанная невидимым присутствием мужа.

—

На следующее утро, после фаджра, Халид тихо подошел к ее комнате. Он хотел предложить ей завтрак на террасе, обсудить планы на день. Но, приоткрыв дверь, замер на пороге.

Лучи утреннего солнца пробирались в комнату сквозь огромное окно и падали на хрупкую фигуру девушки, свернувшуюся в кресле. Она мирно спала, обхватив прижатые колени руками, ее голова была откинута на спинку, черные волосы волнами падали на плечи. Лицо, лишенное напряжения, казалось удивительно юным и беззащитным. А на спинке кресла, прямо под ее головой, висел его пиджак. Он был не просто брошен – он аккуратно лежал на самом видном месте, как знамя, как трофей, как молчаливое признание.

Что-то в его груди сжалось с такой силой, что он едва сумел перевести дыхание. Это была не просто умилительная картина. Это было зрелище, которое перевернуло все его представления о происходящем. Она, его гордая, непокорная жена, которая вчера с вызовом заявила, что ей все равно, уснула, укрытая его запахом. Она не просто приняла его жест – она искала его, цеплялась за него в тишине ночи.

Халид стоял, не в силах пошевелиться, боясь спугнуть это хрупкое, выстраданное чудо. В его сердце, защищенном броней долга и власти, пророс первый, хрупкий, но настоящий росток надежды. Возможно, его план был не так уж безумен. Возможно, ее сердце было не такой уж неприступной крепостью. И в этот миг он понял, что готов ждать вечность, чтобы каждое утро начиналось с такой картины.

Глава 10: Позолоченная клетка

Первым, что вырвало Аишу из объятий беспокойного сна, был не солнечный свет, пробивавшийся сквозь панорамное окно, и не крики чаек над морем, а настойчивая, словно живой укор, вибрация телефона на прикроватной тумбе. Она потянулась к нему сквозь дремотную вату, ее мышцы ныли от неудобной позы в кресле, напоминая о ночном бегстве от собственных мыслей. На экране сияло имя брата, и сердце на мгновение екнуло от привычной тревоги.

– Ариф? – ее голос прозвучал хрипло, пропахший сном и остатками вчерашних тревог.

– Ты еще спишь? – с другой стороны послышалось легкое, братское беспокойство, такой знакомый и дорогой тон. – Я не вовремя?

Аиша провела рукой по лицу, сметая остатки сна, и заставила себя прийти в чувство. Ее взгляд, еще мутный, упал на кресло, где она провела большую часть ночи, и на смятый пиджак Халида, который служил ей подушкой. От дорогой ткани все еще исходил слабый, но отчетливый, пьяняще-мужской запах, смесь сандала, морского ветра и чего-то еще, что заставляло сердце биться чаще.

– Нет, все в порядке. Я уже проснулась. Ты где?

– В аэропорту. Вылетаю в Абу-Даби. Наследство… нужно разбираться. – Голос Арифа на другом конце провода прозвучал устало. – Дом, машины, прислуга. И эти чертовы акции Alamir Air. Пока нет ни единой мысли, что со всем этим делать. Гора бумаг, а смысла… не видно.

– Отец… – начала Аиша, и в горле снова встал знакомый, острый как бритва ком. – Он всегда хотел, чтобы ты все унаследовал. Чтобы все было в надежных, сильных руках. Твоих руках.

– Я знаю, – голос Арифа смягчился, в нем проступила та самая братская нежность, что всегда была их общим щитом. – Но это не значит, что мне не нужен твой совет, сестренка. Ты всегда видела ситуацию под другим углом, находила неожиданные решения. Но это позже. – Он сделал паузу, и Аиша с закрытыми глазами представила его напряженное лицо, тень заботы в темных глазах. – Сейчас рассказывай, как ты? В чужой стране, в незнакомом городе, рядом с… этим мужчиной. Все в порядке? Скажи честно.

Аиша снова посмотрела на пиджак. В памяти всплыл вечер на пляже, его низкий, задушевный голос, его слова, от которых кровь стыла и бежала быстрее, его взгляд, полный такого огня, что дух захватывало. И то странное, необъяснимое чувство покоя, с которым она уснула, окруженная его запахом, словно зашитая в невидимый кокон его присутствия.

– Я в порядке, Ариф, – сказала она, и на этот раз в ее голосе прозвучала не просто уверенность, а легкая, едва уловимая, но настоящая теплота. – Правда. Не волнуйся за меня. Здесь… хорошо.

– Легко сказать, – проворчал он, но в его тоне уже слышалось облегчение. – Ты там одна.

– Я справлюсь.

В трубке послышался облегченный, почти неслышный выдох. Брат понял. С ней все было более чем в порядке. Не просто терпимо, а хорошо.

– Хорошо. Тогда я пошел на посадку. Обещай мне быть осторожной. Во всем.

– Это ты обещай не гонять как сумасшедший на своем Порше, – парировала она, и в голосе ее снова зазвучала привычная брату насмешливая нотка. – Помни, у меня из семьи остался только ты.

– И Халид, – тихо, но четко, словно ставя точку в ее сомнениях, добавил Ариф.

Аиша закрыла глаза, и на ее губах, помимо ее воли, дрогнула улыбка – смущенная, но искренняя.

– И Халид, – повторила она, – Позвони, как разберешься с делами. Я скучаю.

Она положила трубку и еще несколько минут сидела на краю огромной кровати, глядя на расстилающееся за окном безбрежное, сияющее море. Затем взяла телефон и быстрым, привычным движением большого пальца набрала несколько сообщений, стараясь передать подругам каплю того странного умиротворения, что поселилось в ее душе.

«Джидда – это нечто. Представь, город у моря, где женщины водят машины с распущенными волосами, а не носят паранджу. И да, мой грозный муж оказался архитектором-минималистом с тайной страстью к фантастике. Жизнь, как оказалось, чертовски непредсказуема. Скучаю.»

Аиша быстро выбрала среди списка контактов «Мэри» и не мешкая послала сообщение.

Еще немного подумав, она набрала следующий текст уже для Элоизы:

«Передай Лиаму, что его любимая стюардесса не пропала, а обнаружила, что в Саудовской Аравии есть места, где можно дышать полной грудью, не озираясь по сторонам. Джидда прекрасна. И да, я в порядке»

Ответ от Элоизы пришел почти мгновенно, словно она ждала у телефона.

«Лиам передает дословно: «Селфи с букетом на фоне улочек – обязательно. Иначе в твоем ужине при первой же встрече окажется бамия.» Что бы это не значило, но передала как есть. Я рада за тебя, птичка.»

Аиша рассмеялась, представив серьезное, невозмутимое лицо Лиама, произносящего эту абсурдную угрозу. Она сама когда-то, в самом начале его отношений с Элоизой, говорила ему то же самое, пытаясь ободрить его после очередного «прокола» перед безупречной француженкой. Ее небесная семья была здесь, с ней, в этих простых, живых сообщениях. Она не одна. И от этой мысли на душе стало светло и спокойно.

Спускаясь к завтраку, она застала Халида за чтением утренних новостей с планшета. Он был снова в своей «джиддской» униформе – темные, безупречно сидящие брюки и простая белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, обнажавшими сильные, жилистые предплечья. Вид его, такой обыденный, лишенный традиционной помпезности, и столь спокойный, вызвал у Аиши новый прилив странной, щемящей нежности.

– Сабах аль-хейр, – сказал он, откладывая планшет. Его взгляд скользнул по ней, быстрый, но внимательный, выхватывая каждую деталь. – Хорошо спала?

– Прекрасно, – солгала она, садясь напротив и отводя глаза к столу, накрытому изысканными яствами. В памяти снова, предательски, всплыло кресло и его пиджак под головой.

– Сегодня ожидаются гости, – предупредил он, наливая ей в высокий бокал свежевыжатый апельсиновый сок. – Хасна нанесет визит. И, вероятно, Зафар присоединится. Они… часто работают вместе.

– Твоя сестра? Та самая, что «умнее и проницательнее советников»? – уточнила Аиша, поднимая на него взгляд.

– Та самая, – уголки его губ дрогнули в сдержанной улыбке. – Готовься. Она не из тех, кто бросает слова на ветер и церемонится с людьми. Ее прозвали «Стальным Лотосом» не просто так.

Хасна прибыла ровно в одиннадцать, без минуты опоздания. Ее появление не было громким, но оно обладало качеством властным и неоспоримым. Она вошла в гостиную, и все пространство, наполненное светом и воздухом, мгновенно насытилось ее целеустремленной энергией. Безупречный брючный костюм из струящейся перламутрово-серой ткани, который сидел на ее стройной фигуре как влитой, подчеркивая каждую линию. Голову покрывал не традиционный платок, а элегантный, сложно закрученный тюрбан из той же ткани, оставлявший открытыми несколько прядей темных, как смоль, волос. Но больше всего Аишу поразили ее глаза – не темные, как у Халида, а пронзительного, холодного голубого цвета, словно осколки арктического льда, таящие в себе вековую мудрость и стальную волю. Она была похожа на брата лишь этой незыблемой силой характера, читавшейся в каждом отточенном жесте, в каждом взмахе ресниц.

– Хасна, – Халид подошел и поцеловал сестру в щеку с той нежностью, которую Аиша видела в нем, только когда он говорил о своих сестрах. – Это моя жена, Аиша. Аиша, моя сестра, Хасна. Гордость нашей семьи и грозный председатель самого крупного в провинции благотворительного фонда в сфере здравоохранения.

– Мы виделись на свадьбе, в том водовороте лиц и церемоний, – голос у Хасны был низким, мелодичным, но в его глубине чувствовалась закаленная сталь. Ее взгляд, изучающий и безжалостно-четкий, скользнул по Аише с ног до головы, словно сканируя на предмет изъянов. – Поздравляю с окончательным решением вступить в эту семью. Надеюсь, ты полностью осознаешь меру ответственности, что ложится на твои плечи вместе с нашим именем.

Прежде чем Аиша успела найти достойный ответ, в дверях, словно спасительный бриз, появился Зафар.

– А я вот питаю надежду, что завтрак еще не закончился, и мне перепадет хотя бы кофе, – произнес он, его умный, насмешливый взгляд на мгновение, дольше чем того требовала вежливость, задержался на Хасне, прежде чем перейти к остальным. В этом мимолетном скольжении взора уловилась целая история. – Аиша, вы прекрасно выглядите. Солнце Джидды и морской воздух явно идут вам на пользу. Вы просто расцветаете.

– Спасибо, доктор, – кивнула она, ловя этот взгляд и улавливая в нем не только галантность, но и искреннюю теплоту.

Хасна, не отводя холодного, аналитического взгляда от Аиши, продолжила, будто Зафар и не прерывал ее:

– Итак, ответь мне честно, без прикрас. Ты – женщина, привыкшая к определенной, я бы сказала, безграничной свободе. Сможешь ли ты выдержать наше общество? Его душные условности, вечные двойные стандарты, его ядовитую, неумолимую готовность осуждать? Или ты сломаешься при первом же серьезном давлении, подведя не только себя, но и моего брата, поставив под удар все, чего он добивался годами?

Воздух в просторной, светлой гостиной наэлектризовался, стал густым и тяжелым. Халид сделал шаг вперед, его лицо стало строгим, а глаза сузились в предостережении.

– Хасна…

Но Аиша мягко, уверенно подняла руку, останавливая его. Она выпрямилась во весь свой рост, встречая ледяной взгляд Хасны, и ее собственные глаза загорелись ответным золотым огнем вызова.

– Я выдержала внезапную потерю отца, крах всей своей карьеры и добровольный переезд в чужую страну, чтобы выйти замуж за человека, которого почти не знала. Я прошла, как говорит мой капитан, и огонь, и воду. Ваше общество со своими условностями, Хасна, какими бы душными они ни были, не пугает меня. А то, что я «светская женщина», отнюдь не означает, что у меня нет внутреннего стержня. Я не намерена ломаться. И уж тем более – подводить своего мужа. В этом вы можете не сомневаться.

На изящно очерченных губах Хасны дрогнуло подобие улыбки. Это не была улыбка дружелюбия или одобрения, скорее – молчаливое уважение фехтовальщика, только что парировавшего умелую и точную атаку.

– Хорошо сказано. Красиво и с достоинством. Посмотрим, хватит ли у тебя сил подкрепить слова делом.

Зафар, пытаясь разрядить обстановку, покашлял в кулак, и в его глазах плескалась неподдельная веселость.

– Может, все же продолжим это увлекательное знакомство за чашкой кофе? Прекрасное утро, чтобы обсуждать не только политику и судьбы империй, но и… другие интересные вопросы.

Халид положил руку на плечо Зафара с той простотой, какая бывает только между старыми, проверенными друзьями.

– Зафар, пройдемся до библиотеки. Мне нужно кое-что срочно обсудить с тобой по поводу финансирования нового медицинского центра. Твои отчеты просто бесценны. – Он наклонился к сестре, и его шепот был тихим, но облеченным в сталь непреклонной воли:

– Хасна, она моя жена. И я очень прошу, не дави на нее. Дай ей время.

Хасна молча, почти незаметно кивнула, и когда брат с Зафаром вышли, ее безупречная осанка немного смягчилась. Открытая конфронтация исчезла, но напор, исходивший от нее, по-прежнему давил.

– Ладно, – начала она, делая маленький, элегантный глоток кофе. – Перейдем к практическим вопросам. Есть несколько моментов, которые необходимо внести в твое расписание и усвоить с самого начала. – Хасна сделала паузу, давая возможность осознать вес последующих слов. – Во-первых, брат… он человек долга: его прямой обязанностью является забота о вдовах нашего отца. Поэтому раз в неделю он неизменно посещает их, проводит с ними время, решает их вопросы. Это его правило, от которого он не отступает никогда.

Аиша почувствовала, как по ее спине, от копчика до затылка, пробежал леденящий холодок. В голове, громко и отчетливо, пронеслось одно-единственное слово: многоженство.

– Вдов… много? – спросила она, стараясь, чтобы голос не дрогнул и не выдал внутреннюю панику.

– Две, – четко, без обиняков, ответила Хасна, не сводя с нее пристального, аналитического взгляда. – Мать Нур и Лейлы. И моя мать.

Пазл в голове Аиши сложился с оглушительной, почти физической ясностью. Вот почему они все такие разные. У Халида, Хасны и двойняшек – разные матери.

А потом, как ледяная, сковывающая волна, накатила новая, ужасающая мысль: «А что, если и я стану одной из многих? Очередной женой в этой коллекции? Одна из… гарема». От этой мысли ее бросило в жар, а затем в пронизывающий до костей холод, и она сжала пальцы на коленях, чтобы они не дрожали.

– Во-вторых, – продолжила Хасна, ставя фарфоровую чашку на блюдце с тихим, но веским звоном, – я тебе не враг. Поверь мне. Напротив. Но я обязана попросить тебя – береги честь нашей семьи. Теперь от твоих поступков, от твоего поведения зависит не только твоя репутация, но и будущее. Мое. Нур. Лейлы. Наши шансы на достойное образование, на брак по выбору, а не по расчету. Джидда – город свободный, я не устаю это повторять, но у свободы, увы, есть свои могущественные и очень влиятельные враги. Не давай им козырей своей излишней, бросающейся в глаза… современностью. – Она откинулась на спинку дивана. – А теперь, собирайся. Мы едем в дом к Нур и Лейле. Пора познакомиться с остальной частью семьи.

Поднимаясь в свою комнату, Аиша мысленно перебирала, как четки, слова Хасны. «Береги честь». «Не провоцируй». «Враги свободы». Она подошла к гардеробной, ее взгляд скользнул по рядам одежды и остановился на элегантном хлопковом брючном костюме-кимоно песочного, теплого оттенка. Безупречный, но легкий макияж был нанесен почти на автомате, пальцы сами помнили нужные движения. Оставались волосы. Она провела рукой по их тяжелой, шелковистой массе и вспомнила слова Халида, сказанные ей в тот вечер в саду в Абу-Даби, слова, что обожгли ее тогда своим скрытым желанием: «…одна лишь мысль о том, что другой мужчина увидит Ваши волосы, такими свободными, дикими и прекрасными, заставляет мою кровь стынуть в жилах».

Улыбнувшись сама себе, она ловкими, умелыми движениями собрала свои «дикие и прекрасные» волосы в тугой, элегантный и строгий узел на затылке. Зеркало отражало образ современной, собранной и уверенной в себе женщины, в котором, однако, угадывалась и восточная, сдержанная строгость. Дополнив образ большими, темными солнцезащитными очками, она спустилась вниз, чувствуя себя готовой к новой битве.

Хасна, ожидавшая у дверей, окинула ее быстрым, всеоценивающим взглядом – от кончиков туфель до безупречной прически – и коротко, почти по-военному, кивнула.

– Выглядишь как подобает. Солидно и с достоинством.

Аиша поняла, что в устах этой требовательной женщины подобные слова звучали как высший комплимент и знак одобрения.

Их путь лежал через оживленные улицы Джидды, но вскоре они свернули в более спокойный, зеленый район, где за высокими стенами утопали в буйной растительности виллы. Дом, где жили Нур и Лейла с матерью, был не таким ультрасовременным, как вилла Халида, но красивым и уютным, построенным в арабском стиле с резными деревянными решетками – мушрабия – и внутренним двориком, где журчал фонтан. Воздух был напоен ароматом цветущего и необычайно огромного сада.

Нур и Лейла встретили их прямо на пороге, обрушившись на Аишу шквалом безудержной радости, смеха и вопросов. Им было по двадцать, но неистовая, заразительная энергия, исходившая от девушек, заставляла чувствовать их вечными подростками. Они втянули Аишу в прохладную, уютную гостиную, усадили на мягкие диваны, заваленные шелковыми подушками, и буквально засыпали ее расспросами.

– Правда, правда, ты была бортпроводником? – забрала инициативу Нур, ее большие, темные глаза сияли от неподдельного любопытства и восторга. – Это же невероятно романтично! Столько стран, столько людей! Ты же просто купалась в этой свободе!