bannerbanner
Ассасин. Выжить в системе
Ассасин. Выжить в системе

Полная версия

Ассасин. Выжить в системе

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 8

Я вдохнул. И сделал ещё один шаг в зал, позволяя этим жадным людям разглядеть меня.

Отец выступил вперёд, сделав шаг на середину лестницы. Его камзол глубокого синего цвета с серебряными узорами переливался в свете свечей, а голос, когда он заговорил, перекрыл гул зала, словно удар колокола.

– Дамы и господа, – начал он, чеканя каждое слово. – Сегодня мы собрались здесь не только ради пира и музыки. Сегодня особенный день.

Толпа смолкла, сотни глаз уставились на него. Я чувствовал, как тишина в зале становится густой, почти осязаемой.

– Четырнадцать лет назад, – продолжил отец, – нашему дому был дарован наследник. Сегодня он стоит перед вами – юный господин герцогства Розарин, мой сын. И сегодняшний бал посвящён его дню рождения и его первому шагу в общество, которому он по праву принадлежит.

Он слегка повернулся в мою сторону, и весь зал будто последовал его взгляду. Я снова ощутил этот тяжёлый груз внимания – все смотрели на меня.

– С минуты на минуту начнётся бал, – отец поднял бокал вина, и слуги тут же отозвались, разнося напитки гостям. – Пусть сегодняшний вечер станет началом его пути, достойного имени Розарин и нашей Империи!

Гул одобрительных возгласов и звон бокалов взорвал зал. Музыканты заиграли вступление, лёгкие ноты скрипок и арф понеслись под своды. Атмосфера напряжения сменилась оживлением: гости стали переглядываться, улыбаться, кто-то уже делал первые шаги к нам, готовясь к знакомству.

Первыми к нам приблизились двое мужчин в богато расшитых камзолах и дама в платье цвета расплавленного золота. Их шаги были размеренны, улыбки выверены, словно отточенные жесты на сцене.

– Ваше сиятельство, – произнёс высокий аристократ с гладко зачёсанными волосами, изогнувшись в поклоне. – Для нас огромная честь присутствовать на таком событии. Юный господин… – он перевёл взгляд на меня, и в его глазах скользнула тень оценки, холодной и колкой. – Признаюсь, весь зал обсуждает вашу… примечательность.

Я слегка склонил голову, вспомнив уроки этикета. Улыбка, ни тёплая, ни холодная – нейтральная. Такой щит вежливости не хуже клинка.

Дама в золотом платье шагнула ближе, её духи ударили в нос сладкой горечью.

– Какая стать! – воскликнула она напевно. – Вы словно сошли с портрета великих предков. Уверена, император будет в восторге от знакомства с вами.

Император. Слово прозвучало слишком громко, будто стукнуло в сердце. Я заметил, как рыжая прядь в её тщательно уложенной причёске дрогнула – дама наслаждалась тем, что сказала.

Второй мужчина, полный, с круглым лицом и перстнями на каждом пальце, усмехнулся, покачав бокал:

– Ах, молодость… помню, и я свой первый бал. Хотя, признаться, не каждый в вашем возрасте умеет держаться так прямо. – Его взгляд скользнул вниз, оценивая каждый стежок моего камзола, и уголки губ дёрнулись в почти незаметной усмешке.

Я ощутил, как внутри всё сжалось. За каждым «комплиментом» таилась проверка на прочность.

Я снова слегка поклонился.

– Благодарю за тёплые слова, – произнёс ровно, сохраняя голос без дрожи.

Они обменялись колкими взглядами – будто неудовлетворенные тем, что мой ответ не дал им повода создать сплетни о юном наследнике.

Троица с натянутыми улыбками удалилась, растворившись в толпе, оставив после себя запах чужих духов и неприятное послевкусие фальшивых слов. Я позволил себе короткий вдох, но тут же заметил новых гостей, приближающихся к нам.

Впереди шла женщина с чёрными как смоль волосами, собранными в высокую причёску. Её платье из тёмного атласа переливалось едва заметным блеском, будто ткань впитывала свет. Черты её лица были строгими, движения – выверенными, и казалось, что она видит всё вокруг, даже не поворачивая головы.

Рядом шагал мужчина с ярко алой копной коротких кудрей, и камзоле алого цвета, расшитым золотом. На груди у него сиял герб – пересекающиеся молоты и пламя, символ Красных кузней, богатейшего рода ремесленников Империи. Его плечи были широки, шаг уверенный, будто он чувствовал себя здесь хозяином.

Но мой взгляд остановился не на нём, и даже не на женщине. Чуть позади них шла девочка. Едва тринадцать лет – но её невозможно было не заметить. Длинные, густые кудри, алые, как только что сорванные розы, спадали на плечи, переливаясь в свете люстр. Кожа – светлая, почти прозрачная, глаза – глубокие, цвета лавы. На ней было белоснежное платье, лёгкое и струящееся, словно сотканное из утреннего тумана. Шёлковая ткань переливалась мягким сиянием при каждом её шаге. Узкий корсаж был украшен тонкой вышивкой серебряных нитей в виде виноградных лоз, которые словно обвивали её фигуру. Юбка спадала мягкими волнами до пола, и казалось, что она не идёт, а скользит по мрамору, едва касаясь его. На запястье сверкал тонкий браслет с крохотным рубином – маленький огонь на фоне белизны.

Она шагала легко, но в её походке было что-то… зрелое, не по возрасту. Словно тень предков стояла за её спиной.

Когда наши взгляды пересеклись, я понял. Холодок пробежал по позвоночнику.

Система, её загадочные окна, её странные приказы… всё сложилось воедино.

Передо мной была она. Та самая Алая Роза, которую меня заставляли искать. Мир вокруг будто померк на миг, звуки бала отдалились, и я видел лишь её – дитя, которое уставилось на меня гордым взглядом. Надеюсь, она не узнала меня.

Они приблизились, и вежливые поклоны слились с шумом зала.

Женщина с чёрными, словно ночное небо, волосами первой склонила голову.

– Дом Кальвос приносит почтение дому Розарин, – произнесла она негромко, голос её был строгим и сухим, как удар колокола.

Мужчина с алой копной добавил, расправив плечи и слегка коснувшись груди рукой:

– Граф Доррен Кальвос, глава Красных кузней. Рад видеть вас вновь. Юный герцог, – обратился он уже ко мне, – Поздравляем вас с дебютом в высшем обществе и днем рождения.

Отец улыбнулся, протягивая ему руку.

– Доррен, старый друг, сколько лет прошло… и всё же ты нисколько не изменился.

Граф коротко усмехнулся и слегка склонил голову.

– В отличие от меня, твой сын изменился сильно. Он уже не ребёнок.

Но, прежде чем я успел ответить, вперёд шагнула девочка. Её алые кудри заструились по плечам, глаза вспыхнули живым блеском. Она склонила голову чуть набок, её движения были одновременно детскими и удивительно грациозными.

– Амелия Кальвос приветствует герцогскую семью Розарин, – представилась она мягким, мелодичным голосом.

Граф положил ей ладонь на плечо, и в его суровом лице на миг мелькнула гордость.

– Моя дочь, – сказал он чуть теплее. – Надеюсь, вы простите нам ее дебют сегодня.

Альбери кивнул, в глазах блеснула ностальгия.

– Для меня это также честь, Доррен. Наши дети сегодня вошли в высшее общество.

Сириса, склонилась к Амелии, улыбнувшись:

– Какая красавица. Не удивлюсь, если через несколько лет вся столица будет говорить только о ней.

Амелия же, не отвлекаясь, продолжала смотреть прямо на меня. Я поймал себя на том, что не могу отвести глаз. «Алая Роза…» – холодком пронеслось в голове.

Когда обмен любезностями слегка стих, мать вдруг шагнула ближе. Её голос прозвучал мягко, но в нём сквозила привычная властность хозяйки дома:

– Леди Мария… – Сириса на миг задержала взгляд на темноволосой женщине. – Если вы не возражаете, у нас есть дело, которое нужно обсудить. Давайте пройдём в комнату отдыха для гостей.

Женщина с чёрными волосами, до этого державшаяся холодно и сдержанно, слегка склонила голову.

– Конечно, леди Сириса. Я тоже хотела поговорить с вами.

Её звали Леди Мария Кальвос – имя звучало резко, словно удар клинка, и подходило к её облику. Сириса, положив лёгкую руку ей на локоть, кивнула мужу и всем присутствующим.

– Прошу прощения, вынуждены ненадолго оставить вас, – произнесла она ровно и сдержанно.

Они вдвоем вышли из зала, оставив позади золотой свет люстр и музыку, и вскоре растворились за дверями, ведущими к тихим гостевым покоям. Я же заметил, как Амелия проводила мать взглядом, но её внимание снова вернулось ко мне. Что не так с этой девчонкой? Узнала меня и хочет всем рассказать о нашей встрече?

Музыка внезапно смолкла, будто кто-то перерезал её тонкой нитью. В центре зала появился дворецкий, старый и строгий, его голос гулко разнесся под сводами:

– Его Величество Император Лориан Четвёртый и Её Величество Императрица Селеста, прибыли!

Все разговоры оборвались. Толпа словно по команде склонила головы. Слуги прижались к стенам, гости выстроились полукругом. Воздух стал густым, ожидание давило на грудь.

Тяжёлые двери зала распахнулись, и в свет люстр вошли они.

Император Лориан был высок, его плечи – прямы, движения – медленны, но полные внутренней силы. Волосы, цвета бледно-розового жемчуга, спадали на виски, сияя в свете огней. Его бело-золотое одеяние переливалось на каждом шаге: длинный плащ, расшитый тонкими узорами солнечных лучей, и корона, простая, но тяжёлая, словно сама власть.

Рядом с ним шла Императрица Селеста – утончённая, грациозная, её нежно-розовые локоны были собраны в сложный высокий узел, украшенный тонкими золотыми цепочками и драгоценными камнями. На ней было платье из белоснежного шелка, каждая складка которого переливалась золотистым сиянием. Шлейф тянулся за ней, словно след света. В её глазах – спокойствие и мягкость, но за ними угадывалась твёрдость той, кто разделяет трон. Они двигались медленно, величественно, и весь зал будто растворился перед ними, отдавая дорогу.

Я почувствовал, как сердце ударилось сильнее. Лёгкий холод пробежал по коже. Вот он, мой дядя. Тот, чьё слово способно изменить судьбу всей империи.

Гости опустились в поклонах почти до земли. Женщины, как по команде, прижали ладони к груди, мужчины склонили головы. Слуги и музыканты затаили дыхание, в зале воцарилась тишина, в которой слышны были лишь шаги величественной четы.

Я видел, как в глазах аристократов скользнуло всё сразу – благоговение, зависть, любопытство, даже скрытый страх. Для них каждое появление императора было напоминанием: над их богатством и титулами всегда стоит одна воля – его.

Отец слегка тронул меня за плечо.

– Идём, – произнёс он тихо.

Сирисы рядом не было – она всё ещё беседовала с Марией. Поэтому мы вдвоем – отец и я – двинулись вперёд по ковру. Отец остановился первым, поклонившись низко, почти до пояса. И я тоже последовал его примеру.

– Ваше Величество, – произнёс он торжественно. – Для нашей семьи великая честь принимать вас сегодня в нашем доме. Этот вечер посвящён дню рождения моего сына и по совместительству вашего племянника.

Император на миг остановил на нём свой взгляд. Розоватые глаза, словно бездна, не выражали ни радости, ни гнева. Затем он перевёл взгляд на меня. Внутри всё похолодело. Казалось, в эти несколько секунд его глаза прожигают до самой души.

Императрица Селеста шагнула чуть ближе, её взгляд был мягче. Она улыбнулась, и голос её прозвучал звонко, разрядив напряжение:

– Четырнадцать лет – особая дата. Мы рады разделить этот день вместе с семьёй Розарин.

Зал зашумел одобрением, и музыка вновь заиграла где-то в глубине. Но я всё ещё чувствовал, как сердце бьётся чаще, чем следовало.

Император и императрица, обменявшись формальными приветствиями с собравшимися, позволили себя проводить на возвышение, где у стены стояли широкие диваны, обтянутые тёмно-зелёным бархатом.

Император сел первым, тяжело, будто вбивая себя в подушки, и какое-то время сидел молча, оглядывая зал. Напряжение от его присутствия всё ещё висело в воздухе. Я не знал, чего ожидать, но присел рядом. Его молчание напоминало натянутую тетиву – вот-вот сорвётся.

И тут вдруг Лориан резко развернулся ко мне. Лёд в его взгляде сменился неожиданной, почти театральной теплотой. Он вытянул руки, ухватил меня за плечи и потянул ближе.

– Ах, вот он! – воскликнул он с таким умилением, что несколько гостей внизу едва не уронили бокалы. – Наш именинник! Какой великолепный ребёнок вырос! Посмотрите только на него!

Он сжал меня в объятиях, прижимая так крепко, что у меня перехватило дыхание. Его руки, тяжёлые и властные, вовсе не напоминали ласку – скорее железные тиски. Но на лице императора сияла улыбка, а голос звучал громко и восторженно.

Императрица Селеста звонко рассмеялась, прикрывая губы кончиками тонких пальцев. Её смех был лёгким, словно серебряный колокольчик, и казалось, она вовсе не замечала, что объятия ее мужа походили больше на смертельную хватку.

Альбери, стоявший рядом, только покачал головой, позволив себе короткую, сухую усмешку.

– Видите, – сказал он, обращаясь к императрице. – Император уже никогда не изменится.

Я же сидел неподвижно, позволяя императору демонстрировать свою «нежность», но внутри сердце колотилось, а пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Внизу, у подножия возвышения, зал буквально зашумел. Гости перешёптывались, украдкой бросая взгляды на нас. Одни – с облегчением: раз император столь милостив к хозяевам дома, значит, праздник пройдёт без грозы. Другие – с завистью, почти злобной: ведь не каждому выпадала честь видеть его величество Лориана в столь «добром» расположении духа.

Некоторые дамы в пышных платьях прижимали к груди веера, пряча под ними улыбки. Молодые аристократы, переглянувшись, едва сдерживали смешки – сцена, где император тискает подростка с умилением, выглядела почти фарсом. Но никто не смел даже пошевелиться громче, чем позволял этикет.

Музыканты, словно получив сигнал, усилили мелодию, чтобы заглушить ропот толпы. Но взгляды всё равно жгли, будто сотни свечей направили свой огонь прямо на меня. Император тем временем, не обращая внимания ни на кого, похлопал меня по плечу так сильно, что я едва не отдал богам душу.

– Настоящий юный господин! – продолжал он, будто нарочно повышая голос. – С таким наследником семья Розарин может быть спокойна за будущее.

Императрица Селеста снова засмеялась – её смех был как лёгкий хрусталь, но на миг я уловил в её глазах блеск, словно во дворце ей не хватало этого веселья.

Отец тихо хмыкнул, будто всё происходящее не более чем спектакль, который он видел десятки раз.

– Ваше величество, отцепитесь уже от моего сына, – пробормотал он с едва заметной иронией.


▬▬ι═══════ﺤ -═══════ι▬▬

Тем временем, в одной из гостевых комнат, где царила тишина, лишь слегка разбавляемая звуками музыки из зала, две женщины сидели на низком диванчике, обтянутом мягким серебристым бархатом. Высокие окна скрывали тяжёлые шторы, и лишь свет свечей на резных канделябрах придавал обстановке уюта.

Сириса сидела прямо, её спина будто отточена годами придворных привычек. Тонкие пальцы, украшенные кольцами, покоились на коленях, взгляд же был мягким, но при этом сосредоточенным.

Мария Кальвос – темноволосая леди с холодной красотой – слегка откинулась назад. Казалось, она уже знала, что разговор не будет простым, но всё же предпочитала сначала выслушать.

– Леди Мария, – начала Сириса ровным голосом, без лишних предисловий. – Я хотела обсудить с вами одно дело, которое касается наших детей.

Мария чуть приподняла бровь, в её тёмных глазах мелькнул интерес.

– Слушаю вас.

Сириса на миг задержала взгляд на пламени свечи, будто подбирая слова.

– Амелия и Кай… Они почти ровесники. Я давно думаю о том, что союз наших домов был бы выгоден и надёжен. Сегодняшний бал только подтверждает – время идёт, и будущее приближается быстрее, чем нам кажется.

Она повернулась к Марии, её голос стал мягче, почти доверительным:

– Я хотела бы обсудить возможность помолвки между ними.

Слова повисли в воздухе, будто горькое вино, которое нужно было осмыслить прежде, чем вкусить.

Мария не ответила сразу. Её тонкие губы изогнулись в лёгкой, едва заметной улыбке. Она сложила руки, переплетя пальцы, и, чуть склонив голову, сказала:

– Признаться, ваши слова не стали для меня неожиданностью. Но, леди Сириса, вы уверены, что ваш сын готов к столь серьезному шагу?

Сириса чуть улыбнулась, но в её глазах скользнула тень решительности.

– Готовность к браку не всегда измеряется возрастом, леди Мария, – произнесла она тихо, но уверенно. – Мой сын слишком многое пережил для своих лет. Взгляните на него внимательнее: он держится не как мальчик, а как юный господин. В его взгляде – решимость, в словах – рассудок. Это не ребёнок, которого нужно опекать, а наследник, который будет вести наш дом в будущее.

Она слегка подалась вперёд, тонкие пальцы скользнули по складкам платья, поправляя их машинально.

– И всё же, – продолжила Сириса, – брак не только про зрелость. Он про союз. Наши семьи связаны дружбой много лет. Альбери всегда высоко ценил вашего супруга и доверял ему как брату. Думаю, этот союз укрепит не только наши дома, но и позиции обоих родов в обществе.

Мария вслушивалась внимательно, и хоть её лицо оставалось спокойным, в глазах мелькнула задумчивая искра.

Сириса позволила себе лёгкую улыбку:

– Но и сердце здесь имеет значение. Я видела, как Кай смотрел на Амелию. Его взгляд не был равнодушным. Он, возможно, ещё сам не понял, что влечёт его, но такие вещи редко бывают случайны.

Мария медленно скрестила руки на коленях, изящный жест, полный невысказанной власти.

– Леди Сириса… Вы говорите убедительно, как и всегда. Но Амелия всё ещё ребёнок, и я не уверена, что её юное сердце готово к решению, которое определит её судьбу.

– Потому я и говорю не о свадьбе, – мягко перебила Сириса. – А о помолвке. Пусть дети растут, узнают друг друга, привыкают к мысли, что их будущее связано. Это даст им время.

Мария на миг задумалась, взгляд её смягчился.

– Хм… Возможно, вы правы.

Сириса умолкла, давая Марии время обдумать её слова. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь приглушёнными звуками музыки, доносившимися из бального зала.

В этот момент лёгкий скрип пола у двери едва коснулся слуха. Мария заметила его первой – её взгляд метнулся к тени в проёме. Сириса чуть прищурилась и, не меняя позы, произнесла:

– Юная леди Амелия?

Дверь распахнулась не до конца, и в проём робко заглянула девочка. Алые кудри мягко упали на плечо, глаза – блестели от любопытства и лёгкого смущения.

– Простите… – её голос прозвучал негромко, но чисто. – Я не хотела подслушивать…

Мария слегка нахмурилась, но в её взгляде не было суровости.

– Доченька, сколько раз я говорила тебе, что неприлично подслушивать разговоры взрослых? Простите леди Сириса, Амелия порой такая непоседа.

– Я просто… – Амелия закусила губу, будто подбирая слова. – Услышала своё имя…

Сириса, напротив, мягко улыбнулась.

– Значит, ты успела услышать часть разговора.

Девочка смутилась, но, сделав шаг вперёд, не отвела взгляда.

– Если вы говорили обо мне и юном господине Кае… то я не против.

Мария удивлённо вскинула брови, но Амелия продолжила:

– Он… другой. Не похож на прочих юных господ, которых я встречала. Когда он посмотрел на меня в зале… я поняла это сразу.

Сириса обменялась взглядом с Марией. На её лице не было ни торжества, ни насмешки – лишь спокойная уверенность женщины, чьи слова только что получили подтверждение.

Мария долго смотрела на Амелию, и в её взгляде отражалось многое: и материнская забота, и удивление, и осторожность. Девочка стояла прямо, хоть и прятала руки за спиной, словно опасалась, что мать осудит её за дерзость.

Наконец Мария тяжело выдохнула и чуть покачала головой.

– Ты слишком юна, чтобы говорить подобные слова с такой уверенностью, – произнесла она. – Но… я вижу, что в этом нет каприза.

Амелия вспыхнула румянцем, но взгляд её остался твёрдым. Мария перевела глаза на Сирису, и на губах её появилась сдержанная, чуть ироничная улыбка.

– Леди Сириса, кажется, судьба сама решила вмешаться в наш разговор.

Сириса спокойно кивнула, её тонкие пальцы скользнули по бархатной ткани дивана.

– Значит, вы не возражаете?

– Я не возражаю, – ответила Мария после короткой паузы. – Но и спешить не стану. Пусть это будет лишь помолвка – обещание, а не цепи. Время покажет, куда приведут их сердца.

Амелия едва заметно улыбнулась и склонила голову, будто соглашаясь. Сириса же, сохраняя сдержанное достоинство, сказала:

– Этого достаточно. Первый шаг, самый важный.

Тишина, последовавшая за её словами, казалась наполненной значением. За стенами продолжала звучать музыка бала, но в этой комнате решалась судьба двух детей, и каждая из женщин прекрасно это понимала.

Дверь в гостевую комнату приоткрылась неслышно, но обе женщины и Амелия сразу подняли головы. На пороге появилась Фаринн. Она держала в руках поднос с серебряным чайником, словно прикрываясь им, но по глазам было видно – пришла она совсем не с угощением.

Склонив голову, горничная произнесла тихо:

– Прошу прощения за вмешательство, госпожа. Но мне велено передать – император и императрица уже прибыли. Бал начался, и его величество просит вас прийти.

Мария и Сириса обменялись взглядами, полными негласного понимания. Их разговор был прерван в самый важный момент, но продолжение теперь откладывалось.

Сириса медленно поднялась с дивана, движения её оставались плавными и собранными, хотя в глазах мелькнула тень лёгкого раздражения.

– Благодарю, Фаринн. Мы сейчас же присоединимся к остальным.

Мария встала вслед за ней, её пальцы коснулись плеча дочери – едва ощутимо, но в этом жесте читалась и поддержка, и требование держаться с достоинством.

– Тогда пойдём, – тихо сказала она.

Втроем они покинули комнату, и музыка бала снова встретила их с порога – весёлая, яркая, слишком контрастная с теми серьёзными словами, что только что звучали между ними.

Глава 9

Кай.


Музыка текла по залу, лёгкая и блестящая, как нити серебра. Люди кружились в танце, смех отражался от мраморных стен, золотые люстры рассыпали сотни бликов по полу. Всё это казалось чужим и далёким. Для меня танец был всегда лишь глупым занятием аристократов.

Амелия стояла чуть в стороне, словно сама не верила, что принадлежит этому блеску. Она вздрогнула, когда я остановился перед ней.

– Леди Амелия, – произнёс я ровно, но голос мой прозвучал мягче, чем обычно. – Позвольте пригласить вас на танец.

Алые локоны дрогнули, когда она опустила взгляд. Щёки её мгновенно окрасились румянцем – и я поймал себя на том, что смотрю на это дольше, чем позволительно этикетом.

Вспомнил нашу первую встречу на улице. Тогда её шаги были быстрыми, настороженными, взгляд – острым, словно она готова обороняться при малейшей угрозе. В ней не было ни тени слабости, лишь упрямое желание держать дистанцию. А сейчас… передо мной стояла совсем другая Амелия – смущенная, ранимая, робкая, будто светлый цветок, внезапно оказавшийся в самом центре праздника.

– Я… – она подняла на меня глаза, и в лавовом свете их проскользнула робкая решимость, – я согласна.

Её пальцы легли в мою ладонь. Хрупкие, тёплые, дрожащие. Это прикосновение пробило лёд, в котором я привык жить.

Музыка подхватила нас сразу, как только я повёл её в центр зала. Люди расступались, улыбались, шептались, но я видел только её – хрупкую фигуру в белоснежном платье, алые локоны, дрожащие в такт шагам.

Я положил ладонь ей на талию. Она вздрогнула, словно от искры, но не отстранилась. Взгляд девушки поднялся ко мне – глаза цвета лавы, и в них отражался свет люстр. В этих глазах было всё: и робость, и смущение, и что-то ещё… доверие, от которого стало не по себе.

Мы сделали первый шаг. Я двигался так, как привык – точно, выверенно. Танец напоминал мне бой: шаг вперёд – атака, шаг назад – уход в тень, поворот – ускользание. Только здесь моя цель была иной. Удержать её в этом ритме, не дать упасть, не дать потеряться в блеске и шепоте зала, все так, как учила меня главная горничная.

Амелия сперва путалась в движениях, неловко задевая подол платья, но её пальцы всё крепче цеплялись за мою ладонь. Я чувствовал, как она старается, как борется с собой. На улице она смотрела на меня достаточно угрожающе, необычная леди. Или она все же не узнала меня?

Музыка ускорилась. Я сделал резкий поворот, увлекая её за собой. Белое платье закружилось, алые кудри вспыхнули, как пламя, и она рассмеялась – тихо, невольно. Смех – неподготовленный, искренний. Я не помнил, когда в последний раз слышал такой звук рядом с собой.

Моё дыхание было ровным, её – сбивчивым, быстрым. Я держал её руку чуть дольше, чем требовал этикет, и заметил, как румянец расползается по её щекам до самых ушей.

– Вы танцуете лучше, чем я ожидала, – прошептала Амелия, стараясь не встретиться со мной взглядом.

– Вы… – я слегка сжал её ладонь, – тоже.

Она подняла глаза – и я понял, что сказал больше, чем следовало. Но она не обиделась. Лишь улыбнулась робко, словно радуясь, что её заметили по-настоящему.

На страницу:
7 из 8