
Полная версия
Ассасин. Выжить в системе
Лиадрин долго не решалась. Её пальцы дрожали, когда она подняла одну серьгу и осторожно поднесла к уху. На лице читалась нерешительность, словно она всё ещё ждала, что я отберу подарок назад или скажу, что это лишь шутка.
– Примерь, – сказал я тихо, но твёрдо.
Она встретила мой взгляд – и сдалась. Осторожно закрепила серьгу, затем вторую. Вечерний свет скользнул по её лицу, по блеску камней, и я понял: они легли идеально. Подчеркнули тонкую линию скул, плавный изгиб шеи, и главное – её острые уши, что теперь выглядели ещё изящнее, чем прежде.
– Бог мой… – прошептала Сириса, прикрывая рот ладонью. – Какая красота…
Альбери молча кивнул, его взгляд стал серьёзным, одобрительным.
Лиадрин же не двигалась. Будто не верила, что это отражение в стекле окна принадлежит ей. Она дотронулась до серьги, и по губам скользнула робкая улыбка – редкая, почти неуловимая, но от того ещё более живая.
– Благодарю вас, юный господин, – произнесла она наконец, голосом тихим, как шёпот травы под ветром.
Я ничего не ответил. Внутри кольнуло странное чувство – не радость и не гордость, скорее что-то чужое, едва уловимое, будто в сердце проклюнулся новый росток. Закат догорел, и наконец опустились первые сумерки.
Глава 7
Кай.
Сквозь сон я уловил шорохи, звон и стук – будто весь дом превратился в улей. Голоса, быстрые шаги, шелест ткани, запахи воска и свежих цветов. Слуги и горничные сновали коридорами, торопливо переговариваясь, таская ящики и свёртки.
Обычно, моя личная горничная по имени Фаринн, будила раньше рассвета, но сегодня шум разбудил меня только тогда, когда солнце уже поднялось. Я приоткрыл глаза и увидел, как в щель двери мелькнул силуэт – горничная пронеслась мимо, держа в руках связку лент.
Сел на постели, сбросив с себя остатки сна. Мир за стенами комнаты гудел, жил какой-то суетливой, чужой мне жизнью. Внизу, слышалось постукивание молотков, звон стекла и громкие голоса – готовили праздник. Поместье украшали к грядущему вечеру, и даже воздух наполнился предчувствием чего-то большого, шумного, неизбежного.
Я поднялся, прошёл к окну и отодвинул штору. Во дворе слуги устанавливали арки, украшенные свежесрезанными цветами, и натягивали ткани, переливающиеся под солнцем. Их спины гнулись под тяжестью ящиков, но никто не останавливался. Все торопились, будто от скорости их рук зависела сама жизнь.
Неторопливо оделся, натянул обычные брюки, светлую рубашку и жилет, затем поправил волосы перед зеркалом. В отражении смотрел на меня не мальчик, но и не взрослый – юный господин, в чьих глазах тлела тень недавнего испытания.
За дверью продолжали сновать слуги. Я открыл её и вышел в коридор, стараясь не мешать. Несколько горничных замерли и склонились в лёгком поклоне. Их глаза сверкали от усталости и возбуждения – праздник для них был работой до изнеможения.
– Доброе утро, юный господин, – прошептала горничная, торопливо прижимая к груди корзину с золотистыми свечами.
Я кивнул и пошёл дальше.
На лестнице пахло свежескошенной зеленью и розами. Из бального зала доносились звуки скрипок – музыканты уже настраивали инструменты. Слуги вносили длинные столы, накрытые белыми скатертями, и расставляли по ним серебряные блюда, пока повара командовали из кухни, наполняя воздух ароматами жареного мяса и выпечки.
Я остановился у дверей в зал и, скрывшись в тени колонны, наблюдал за этим хаосом. Слуги смеялись, ругались, спешили – и ни один не замечал, что я стою рядом. На миг показалось, будто я снова – всего лишь тень среди них.
– Молодой господин, вы уже проснулись? – раздался позади тихий голос Фаринн.
Я обернулся. Она стояла с подносом, на котором лежала аккуратная посуда с завтраком. Её длинные каштановые волосы собраны в строгий хвост, но даже так она казалась изящной и спокойной на фоне всей этой суеты.
– Я несла вам завтрак, – сказала она чуть мягче. – Желаете поесть в комнате или обеденном зале?
– В комнате, – озираясь по сторонам, ответил я. – Не будем мешать другим.
Мы вернулись в мою спальню. Здесь было тихо, словно стены отгородили меня от гулкого мира за дверью. Фаринн поставила поднос на маленький столик у окна и начала аккуратно расставлять тарелки.
– Завтрак юного господина сегодня по-особенному удался, – сказала она привычным тоном. – Вечером вам потребуется много сил.
Я сел, посмотрел на белую керамику и серебряные приборы. На тарелке дымился омлет с зеленью, рядом лежали кусочки сыра и вяленые помидорные дольки. Всё выглядело слишком спокойно на фоне того, что творилось внизу.
– Они будто сошли с ума, – пробормотал я, беря в руки вилку. – Суета такая, из-за того, что приедет сам император.
Фаринн склонила голову набок и внимательно посмотрела на меня.
– Для ваших родителей это особенный день, – ответила она. – Не сочтите за грубость, по моему недостойному мнению, ваш день рождения важнее императора.
Я пожал плечами и сделал пару ленивых движений вилкой, разрезая омлет.
– Дебют в обществе, – повторил я тихо. – Этот день, все же настал.
Горничная чуть замерла, и, не меняя выражения лица, поправила прядь волос, упавшую на плечо.
Я доел последние кусочки сыра и откинулся на спинку стула, позволяя себе короткую паузу. В комнате стояла тишина, лишь где-то за окнами слышались крики слуг, перетаскивающих очередные ящики с цветами.
– Благодарю, Фаринн, – сказал я ровно. – Я выйду в сад, немного прогуляюсь. Один.
Она чуть склонила голову, словно приняла мои слова как приказ, и, не задавая лишних вопросов, стала быстро и бесшумно собирать тарелки и приборы обратно на поднос. Её движения были отточены, как и подобает личной горничной.
Когда всё было собрано, Фаринн мягко поклонилась.
– Как будет угодно юному господину.
Я кивнул. Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь, оставив после себя лёгкий запах лаванды, впитавшийся в её униформу. В комнате вновь воцарилась тишина. Я накинул плащ поверх жилета и направился к выходу. Коридоры всё ещё гудели, но, минуя боковую лестницу, я быстро оказался в задней части поместья.
Сад встретил меня прохладой и покоем. Лёгкий ветер шевелил кроны старых лип, солнце скользило сквозь листву, высекая блики на влажной траве. На дорожках лежали лепестки свежесрезанных роз – видимо, садовники подрезали кусты совсем недавно.
Я сделал несколько шагов, вдохнул запах цветов. Здесь, в тени садовых арок, шум праздника казался далёким, почти нереальным. Всё вокруг дышало покоем, и лишь внутри меня тлела тревога. Вечером. Дебют. Встреча с императором, который по совместительству мой дядя. Толпы глаз.
Невольно опустил взгляд на ладони. Даже сейчас они чуть дрожали, будто вспоминали один такой банкет из прошлой жизни. А он, хочу заметить, закончился кровавой резней. Я свернул к аллее, где розы, расцветшие ярко-алыми пятнами, клонились к дорожке. Один лепесток с дерева упал мне на плечо, и вдруг всё вокруг дрогнуло, как хрупкое стекло. Перед глазами всплыло иное – прошлое, обжигающее, тёмное.
▬▬ι═══════ﺤ -═══════ι▬▬
Глубокая ночь прижимала квартал к земле. В темном зимнем саду поместья стояли люди – не мальчишки и не зелёные новички, а зрелые бойцы. Всем им было не меньше двадцати двух, и каждый уже не раз возвращался из заданий в крови и чужих смертях.
Среди них выделялся один – темноволосый Кай со шрамом, тянущимся от скулы к губе. Он стоял, скрестив руки на груди, и глаза его светились в полумраке холодным янтарным блеском. В облике не было ни следа юности, лишь сдержанная сила, закалённая долгими годами убийств.
Перед ними раскинули карту поместья аристократа – того, кто мечтал поднять восстание, для короны он был серьезной помехой. Над картой склонился Вальдис. Молодой принц в чёрном плаще выглядел хищно и властно; серебряная пряжка на груди сверкала, словно метка власти.
– Он смеётся и пьёт с друзьями, – произнёс Вальдис, голосом низким и ровным, – а за спиной торгуется, как последняя шлюха. Я допускаю жестокость среди знати, и даже кровь, но продажности – нет.
Его слова разрезали воздух. Тени слушали молча, без возражений. Они привыкли убивать, но в голосе принца слышалось едкое отвращение.
Вальдис выпрямился и перевёл взгляд на Кая.
– Сегодня он умрёт. Кай, ты поведёшь теней. Не упусти добычу.
Шрам на лице Кая показался ярче, но губы остались сжатыми. Он кивнул коротко, и это движение было подобно клятве. Остальные бойцы шагнули ближе, признавая его командиром.
Там, за стенами, уже начинался бал – музыка, танцы, смех. Но для этих людей он станет ареной убийства. И никто из гостей не заметит, как среди них растворятся Тени.
Под радостный звон бокалов они проникли в просторный зал поместья Монтальво. Огромные окна отражали свет фонарей, люстры переливались хрусталём, а гости смеялись и болтали, не подозревая о незваных гостях.
Среди них выделялся хозяин дома – граф Леонардо Монтальво, высокий мужчина в бархатном костюме тёмно-зелёного оттенка, с глазами, сверкающими хитростью и тщеславием. Он уверенно поднимал бокал, наслаждаясь вниманием гостей, полностью поглощённый своим торжеством, не ведая, что среди них скрываются охотники за душами.
Кай внимательно наблюдал за каждым его жестом, отмечая манеры, движения и слабые места. Простор зала давал преимущество – но и опасность увеличивалась: каждый неверный шаг мог стоить им жизни.
Один из ассасинов, тонкий и высокий, поднял руки, и тьма, словно живая, поползла по залу. Магическая сила накрыла пространство, мягкая и густая, и свет люстр погас, оставив гостей в полной темноте. Раздались крики, стук бокалов и скрип обуви – люди пытались сориентироваться, но темнота была абсолютной.
Отряд действовал мгновенно. Они двигались как тени, каждый удар – точный, смертельный. Паника разлилась по залу, смешиваясь с запахом страха и крови. Никто не успел поднять руку на защиту: один за другим гости падали, тихие и страшные звуки перемежались хриплыми криками.
Когда последние гости замерли, оставив лишь безжизненные тела, ассасины обернулись к хозяину дома. Леонардо Монтальво стоял в центре зала, оцепеневший, глаза расширены ужасом. Он пытался шагнуть назад, но движение было медленным, словно воздух сам сопротивлялся.
Кай остановился на мгновение, наблюдая за точной, холодной работой отряда. Все были опытны, каждый знал своё место, и каждая смерть была рассчитана. Напоследок он подошел к Леонардо. Тишина, в которой слышно было только учащённое дыхание хозяина дома, стала почти осязаемой. Один шаг – и всё решится.
Кай шагнул вперёд, свет луны, пробивающийся в окна, отражался в его синем кинжале, срезая темноту, как ледяной луч. Его взгляд был холоден, без тени сомнения.
– Продажным крысам нет места в Великой Снежной Империи, – произнёс он ровно, голос звучал тяжело и непреклонно. – Именем короны ты должен заплатить жизнью.
Леонардо Монтальво застыл, глаза расширены ужасом. Он открыл рот, заикнулся, попытался что-то возразить:
– Я… я… я не… я не делал ничего подобного!
Но слова застряли в горле. Вокруг был лишь холодный воздух зала, тьма, в которой мерцали падающие отблески света. Было поздно.
Синий кинжал Кая вспыхнул в руке, когда он сделал шаг. В следующую секунду он пронзил грудь хозяина поместья. Леонардо издал пронзительный крик, который тут же оборвался. Его тело рухнуло на пол, сердце больше не билось, а страх и ужас остались лишь эхом в зале, заполненном смертью.
Кай отступил на шаг, синий клинок оставался в руках, капли крови тихо падали на пол, смешиваясь с его узором. Мгновение тишины казалось вечностью. Он наклонился, оценивая результат. Всё было закончено – ровно, чисто, как полагается истинному ассасину.
Отряд молча отошёл в тень, растворившись так же бесшумно, как и пришёл. Лишь холодный воздух и запах крови напоминали о прошедшем насилии. Кай стер кровь с кинжала, убрал его обратно, взгляд, холодный и ясный, устремился вдаль помещения. Задание выполнено.
▬▬ι═══════ﺤ -═══════ι▬▬
Я замотал головой, словно стряхивая с себя тяжесть прошлой жизни. Тёмные воспоминания о холодных клинках и шепоте смерти постепенно рассеивались.
Передо мной раскинулся все тот же сад поместья. Лёгкий ветер шевелил листья деревьев, где-то вдали щебетали птицы – такой обычный, мирный звук. Тёплое солнце заливало дорожки, клумбы сияли яркими цветами, а фонтан тихо журчал в центре аллеи.
Сад, живой и дышащий, словно вырвал меня из оков. Всё это – возвращало ощущение обычного дня, простого и спокойного, совершенно не похожего на ту ночь, когда жизнь и смерть висели на кончике моего кинжала.
Я сделал шаг вперёд, позволяя себе немного расслабиться. Свернул к узкой аллее, где ветви старых яблонь переплетались в зелёный свод. В тени пахло сыростью и медовой сладостью цветущих кустов. Шаги мои тонули в мягкой траве, и только журчание фонтана нарушало покой. Невольно уловил тихие голоса. Женские, торопливые, сдержанные, но наполненные живым волнением. Я остановился, прислушиваясь.
За углом, у маленькой калитки, две горничные притаились в полутени, держа корзины с тканями и цветами. Они явно решили передохнуть и, забыв о приличиях, заговорили чуть громче, чем следовало.
– Ты представляешь, сам император прибудет… – первая, рыжеволосая, едва не шептала, но в её голосе звучало восхищение. – Я и во сне не мечтала, увидеть его так близко!
– Тише ты, – вторая, черноволосая, тревожно озиралась. – Если госпожа услышит, нам головы снимут за такие разговоры.
– Да ну! – рыжая нервно засмеялась. – Все знают, какой он. Сильнейший воитель Снежной Империи. Говорят, ещё юношей он один сразил сотню врагов! А глаза у него – черные, как звездное небо.
– И сердце у него, – мрачно добавила черноволосая, – такое же холодное. Не зря его называют Кровавым Волком Севера.
Рыжая передёрнула плечами, но в голосе её оставалось нечто восторженное:
– Пусть хоть Волк, хоть Дракон… всё равно он правит всей Империей. Его слово сильнее закона. Представь – он войдёт в наш зал!
– А я молюсь только об одном, – тихо ответила вторая, – чтобы его взгляд не упал на слуг. Говорят, если он посмотрит прямо в глаза, значит точно убьет!
Обе замолчали, прислушиваясь к шуму сада. Я, не шевелясь, стоял за деревьями, словно сама тень. В груди шевельнулось странное чувство: смесь тревоги и любопытства. Они говорили точно о Вальдисе, разве он был в списке гостей? Сжал кулаки, и лёгкий ветер тронул алые лепестки роз. Живя здесь, как тепличный цветок, я совсем позабыл о снежной империи.
Рыжая, поколебавшись, наклонилась ближе к подруге, её голос стал почти заговорщицким:
– А ещё слышала… – она понизила голос до шёпота. – Говорят, что это не госпожа Сириса их пригласила. Будто сам император пожелал, чтобы правитель другой империи посетил день рождение юного господина.
Черноволосая ахнула, так сильно прижимая корзину к груди, что цветы в ней чуть не рассыпались.
– Тсс! – прошипела она. – Ты с ума сошла такое вслух говорить?
– Но это же правда! – рыжая взволнованно шевельнула плечами. – Слуги с кухни болтают, что приглашение в столицу пришло не от дома Розарин, а прямо из рук императора.
– Если это так… – черноволосая понизила голос, и в её словах прозвучала тревога.
Они обе замолкли. В воздухе повисло напряжение, будто даже птицы на ветвях прислушивались.
Я стоял неподалёку, и слова их ударили по сознанию тяжелее ветра. Получается, что дядя пригласил того ублюдка? Но зачем? Сердце забилось быстрее. Воспоминание о прошлой жизни вновь обожгло разум.
Разговор угас, горничные снова принялись за корзины, торопливо поправляя ткани и цветы, будто и не было сказанных слов. Всё остальное оказалось лишь пересказом слухов, пустым лепетом, и я понял – слушать дальше бессмысленно.
Выпрямился и шагнул прочь из тени деревьев. Сад снова встретил меня запахом роз и влажной земли, но теперь этот покой казался обманчивым, словно под гладью воды скрывался холодный омут. Я направился к поместью. Каждый шаг отдавался в груди тяжёлым эхом. Аллеи, фонтан, свет на листве – всё вокруг выглядело так же мирно, но мысли не отпускали: вечер переставал быть просто праздником.
У дверей бокового входа я задержался, бросив последний взгляд на сад. Солнце играло на лепестках, словно не замечая надвигающейся тени. Я втянул воздух, выпрямился и вошёл в прохладные коридоры дома, где суета к приближающемуся балу гудела, как пчелиный рой.
▬▬ι═══════ﺤ -═══════ι▬▬
Ближе к вечеру шум в поместье стал глуше. Суета за стенами постепенно стихала, и лишь в моей комнате не утихал беспорядок. На ширме и креслах висели ряды одежды, словно диковинные птицы расправили крылья из шёлка и бархата. Изумрудные камзолы, расшитые золотыми листьями, сапфировые мундиры с серебряными пуговицами, жилеты из тонкой ткани, переливающейся в свете свечей, будто поверхность воды. На подлокотнике кресла – белый костюм, отороченный алым шнуром, такой яркий, что у меня рябило в глазах.
Главная горничная, сухощёкая дама с туго стянутыми волосами, придирчиво щурилась, хмыкала и дергала то за ворот, то за рукав.
– Нет, это чересчур. Вы похожи на пёструю витрину. – Она махнула рукой на изумрудный камзол и уже велела подать другой.
Через несколько минут на меня надели сапфировый мундир с серебряным кантом. Ткань тянула плечи, словно доспех, и я едва сдержал усмешку.
– Слишком мрачно, – вздохнула горничная, поправляя лацканы. – Вы же не на похороны идёте.
Следом попробовали белый костюм с алыми вставками. На груди он сиял золотой вышивкой в форме розы. Я посмотрел на отражение и нахмурился. Кукла на витрине. Разве в таком можно драться? А драться я был готов, если прибудет Вальдис, конфликта не избежать.
– Этот слишком вызывающий, – буркнула она и, сморщив нос, отстранилась. – Вы затмите самого императора. Это недопустимо.
Её помощницы поспешно подавали новый наряд – жилет из мягкого серого шёлка с тонкой золотой нитью, рассыпанной, как утренние искры. Он был легче, скромнее, и наконец горничная удовлетворенно кивнула, но не без нового фырканья:
– Хотя и это далеко не идеально…
Я же смотрел в зеркало и видел совсем не то, что она хотела. Не «юного господина в парадном облачении», а человека, привыкшего к другой одежде – к коже, шероховатым ремням, к холодной стали на поясе. Всё это кружево и шёлк тянули к земле, будто путы.
Горничная в третий раз закатила глаза, стянула с меня сапфировый мундир и резко взмахнула рукой, велев подать следующий. Помощницы суетливо шуршали тканями, наполняя комнату запахом шёлка и пыли.
– Ах, нет, нет… – раздражённо пробормотала она, поправляя воротник, который сама же только что натянула на меня. – Всё это не то. Юный господин должен блистать, а не выглядеть, как…
Дверь распахнулась.
В комнату вошла Сириса. Её шаги были мягкими, но каждая горничная замерла, словно по команде. Она несла в руках лёгкий веер из белого пера, волосы, убранные в высокую причёску, блестели жемчужными шпильками. Лицо – светлое, спокойное, но в глазах таилась властная искра, от которой все вокруг невольно склоняли головы.
– Достаточно, – произнесла она негромко, и её голос, мягкий как бархат, перекрыл ворчание старшей горничной. – Вы уже час наряжаете моего сына и до сих пор не нашли достойного решения?
– Госпожа Сириса… – горничная поспешно поклонилась, прижав руки к животу. – Всё слишком… не к лицу юному господину. Я пыталась…
– Ты слишком стараешься, – перебила мать спокойно, не повышая голоса. Она подошла ближе, её взгляд скользнул по нагромождению тканей на креслах, по сапфировому мундиру, лежащему смятым, по белому костюму с алыми вставками. Качнула веером, будто отгоняя назойливую муху. – Всё это не подходит.
Она посмотрела на меня и чуть улыбнулась.
– Принесите белый жилет, – сказала она. – С золотой нитью. И тёмный камзол с высоким воротом.
Слуги метнулись исполнять приказ. Горничная скривилась, но не посмела возразить.
Мать подошла ко мне сама, поправила непослушную прядь волос, скользнула пальцами по плечу, словно проверяя посадку ткани. Её прикосновение было лёгким, но в нём чувствовалась забота, к которой неосознанно успел привыкнуть.
– Затмишь ты императора или нет, это не важно, – сказала она мягко.
Встретился с её взглядом в зеркале. На миг мне показалось, что она видит больше, чем должна. Что за этими золотистыми глазами скрывается женщина, способная читать тени прошлого.
Я кивнул, ровно, без слов.
Глава 8
Кай.
Я стоял в коридоре, нервно перебирая край рукава камзола. Ткань была гладкой, плотной, но пальцы всё равно будто нащупывали неровности – отголосок моей собственной тревоги.
За прошедшие четырнадцать лет, я не видел никого из аристократов, кроме редких гостей дома. Всё это время – обучение, книги, тренировки, редкие прогулки в саду под присмотром. Даже при том, что мне вдолбили основы этикета, я и понятия не имел, как вести себя с теми, кто с детства купался в интригах и блеске приёмов.
Шаги отдавались в мраморных стенах, коридор казался бесконечным, будто специально вытягивался, испытывая моё терпение. Слуги, проходившие мимо, склоняли головы, стараясь не встречаться со мной взглядом. Их торопливость только усиливала гул в голове.
Я задержал дыхание, закрыв глаза. Внутри – тень прошлого. Я помнил запах крови, сталь кинжала в руке, холодный взгляд жертвы в последние секунды. Тогда я не дрожал. Скорее был хищником среди овец.
Но сейчас… сейчас передо мной не враг с клинком, а зал, полный тех, кто умеет убивать не мечом, а словом. Я чуть сжал кулаки и снова отпустил рукав. В груди жила странная смесь раздражения и волнения. Если я смог пройти через тронный зал Мюреля в лицо смерти, то смогу пройти и через это. Пусть даже весь мир уставится на меня.
В глубине коридора послышался гул голосов и звон бокалов. Там, за массивными дверями, ждали гости. Сзади раздались шаги. Я обернулся – и увидел их. Сириса и Альбери шли неторопливо, но в их походке было что-то неуловимо властное. Они словно несли с собой тишину, которая сразу обрезала лишний шум.
Отец остановился рядом. Его взгляд скользнул по моему лицу, задержался на чуть прикушенной губе, на пальцах, всё ещё теребящих рукав. Я резко убрал руку, но было уже поздно.
Альбери едва заметно усмехнулся, угол его губ дрогнул, и суровые черты на миг смягчились.
– Даже волки волнуются перед первым выходом на охоту, – сказал он негромко, будто это была поддержка. – Не волнуйся, вечер пройдет безупречно.
Мать подошла ближе. Тёплая ладонь легла мне на щёку, словно стирая напряжение с лица. Сириса провела пальцами по линии скулы, пригладила прядь у виска и заглянула в глаза так, что дрожь внутри отступила.
– Твой отец прав, – прошептала она тихо, но уверенно. – Они будут видеть лишь то, что ты сам позволишь.
В её голосе звучала нежность, но и твёрдая уверенность. Так могла говорить только мать, которая была без ума от своего дитя.
Я кивнул, выпрямился, расправил плечи. Сердце всё ещё билось слишком быстро, но тревога уже не выглядела слабостью – она превратилась в острый, собранный клинок внутри меня.
Отец хлопнул меня по плечу, легкое касание.
– Пора.
Массивные двери распахнулись, и в лицо ударил свет. Сотни свечей, люстры из хрусталя, отражения в полированных стенах и зеркалах – всё сияло так ярко, что на миг мне пришлось прищуриться.
Дворецкий громко объявил наше присутствие.
– Прибыл герцог Альбери Фауст Розарин, его жена герцогиня Сириса Лианель Розерин и юный наследник Кай Эфириус Розарин.
Зал встретил гулом голосов, звонким смехом, шелестом платьев. Но едва мы ступили внутрь, шум стих. Как по команде, все взгляды обратились на нас. Нет – на меня. Я почувствовал их внимание, как сотни стрел, выпущенных одновременно. Одни глаза изучали, холодные и цепкие. Другие блестели завистью или любопытством. Кто-то пытался улыбаться, но улыбки эти были острее кинжалов.
Я сделал шаг вперёд. Камзол сидел идеально, ткань мягко ложилась по плечам. Но я ощущал себя не в наряде – в доспехе. Каждый шов, каждая золотая нить – как щит от чужих взглядов. Так вот они какие, аристократы империи Солнечных Роз. В моём прошлом мире враги прятались в тенях, дышали холодом клинков. Здесь же опасность улыбалась и кивала, держа бокал вина.
Я уловил перешёптывания:
– Это он? Юный господин Розарин…
– Говорят, наследник умен не по годам…
– Но взгляните, какой холод в глазах.
Я стойко выдержал их взгляды. Внутри вновь зашевелился тот самый хищник, которого я пытался задушить. Он знал это чувство – быть в центре внимания, на грани, где одна ошибка может стоить жизни.
За спиной мать шагнула ближе, её рука легла на моё плечо, мягкая, но поддерживающая. Отец же стоял, словно каменная стена, его гордый профиль говорил сам за себя: это мой сын, это мой мальчик… куда-то не туда занесло меня на мгновение.