Руна Змея

Йормун краем глаза наблюдал за удаляющейся Хель. Сестра не дура, но слишком доверчива, – подумал он.

– Кстати, о женщинах, – неожиданно сказал Тиу, заставляя Йормуна обернуться к нему. – Могу тебя поздравить.

– С чем? – настороженно спросил Йормун.

– Все уже знают о скорой свадьбе твоей матери и Ньрда.

– Тогда поздравлять следует их, а не меня.

Тиу нахмурился:

– Твоя мать… рада этому браку?

– Я не читаю её мысли, – резко ответил Йормун, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.

– После свадьбы все будет по-другому. Вы престанете быть чужими, станете родней Ньрду, а его здесь уважают. Да и наша с Бальдером дружба чего-то стоит.

– Сомневаюсь, что свадьба что-то изменит, – Йормун поймал взгляд Тиу. – Что такого натворил наш отец?

Тиу отвел глаза:

– Дело не в нем.

– Вот как.

– Ты… хороший человек, Йормун. Но очень похож на отца.

Пылинки танцевали в луче света, толпа внизу взревела, почуяв первую кровь.

– Наш отец верит в предзнаменования, – начал Тиу. – Он и Лодур поссорились всерьез. Альфедр сказал… что твой отец делает детей чужим женам, но не своей.

Йормун поднял бровь.

– Это была ложь. У Лодура есть другие дети. Но он разъярился и сказал… что его ирмунсульская семья отомстит за него.

– Вот как.

– Потом жрицы… может, Ванадис… напророчили, что дети Лодура убьют любимого сына Альфедра. Все ожидали, что ты убьешь Йорда в походе.

Йормун фыркнул.

– Йорд любимчик Альфедра? – спросил он с любопытством. – Ни ты, ни Бальдер? Разве вам не следует меня опасаться, раз я убью одного из потомков князя?

Тиу задумчиво погладил бородку.

– Я думаю, отец никого не любит, – сказал он наконец. – Не меня уж точно.

Йормун кивнул. Ему была знакома эта боль.

– Но.. – Тиу замялся. – Если ты все же почувствуешь необходимость совершить это пророчество, прошу – убей Этельгерта.

Брови Йормуна поползли вверх.

– Что?! И ты туда же? Если у Этельгерта столько врагов из детей князя, то почему он еще жив? Не пробовал его отравить? Нанять лихих людей? Подстроить несчастье?

Тиу смотрел на Йормуна приоткрыв рот.

– Все не так просто, – сказал он. – Отец любил мать Этельгерта сильнее, чем кого-либо. Когда она умерла, мир посерел. Неважно, его сын Этельгерт или нет, к нему не подступиться. Нет силы, которые разрушили бы чары моего отца.

– Кроме судьбы, – сказал Йормун все так же глядя на него.

– Кроме судьбы, – согласился Тиу. – Видишь, ты знаешь об этом.

– Моя судьба – танцевать под пение княжеских детей? – спросил Йормун язвительно.

За окном поднялся шум. Тиу снова повернулся к окну.

– Началось. Жрицы предсказали удачные состязания и любовные союзы. Сейчас объявят о свадьбе Ньрда. Пришлось зарезать двух баранов, прежде чем послание стало ясным.

– А что сказали кишки первого? – спросил Йормун. Тиу пожал плечами.

Йормун и Тиу подались чуть вперед, чтобы хоть немного разглядеть церемонию благословения Дочерьми. Белые льняные ризы, скреплённые на плечах медными фибулами, развевались на ветру, словно крылья призрачных птиц. Дочери Луноликой шествовали босые, с распущенными волосами, укрытые полупрозрачными покрывалами, что струились за их спинами подобно туману над болотом. Их погребальная песнь, монотонная и заунывная, вилась над полем, смешиваясь с трепетом бараньей шкуры.

Посреди очищенного круга возвышался медный котёл – такой, в каких варят пиво на зимних студах. Рядом равнодушно стоял жертвенный баран. Самая юная из жриц – та самая девочка, что говорила с Йормуном у шатров, – вынула ритуальный нож с лезвием, отточенным до бритвенной остроты. Солнце сверкнуло на стали, ослепительно, как вспышка зимнего света.

Йормун отметил, как дрожали её руки. Ни следа от прежней расслабленности – только напряжение в каждом движении, в каждом осторожном шаге к жертве.

– Как думаешь, в этих потрохах и впрямь можно что-то прочесть? – шёпотом спросил Тиу, прикрывая рот ладонью.

– Ты сомневаешься в даре Луноликой? – отозвался Йормун, не сводя глаз с церемонии.

– Нет, не то чтобы… У вас в Ирмунсуле бывают подобные обряды?

– Бывают.

Перед внутренним взором Йормуна встало воспоминание: поле после битвы, где белые одежды жриц алели от крови поверженных врагов. Тогда они вскрывали не баранов, а людские животы, и воины толпились в очереди, чтобы узнать свою судьбу по извивам ещё тёплых кишок. Ведь что может быть правдивее человеческих внутренностей?

По учению Дочерей, удача в битве измерялась количеством крови, что наполняла ритуальный котёл.

– С вами не прибыло ни одной Дочери, – заметил Тиу. – Потому я и решил, что вы не из числа ревностных почитателей.

– Вера – как зёрнышко в груди у каждого, – ответил Йормун, – У кого проросло, у кого – нет.

– А ты как полагаешь? – Тиу не отрывал взгляда от жриц.

– Я верю, что Дочери хранят знание, коего и сами не ведают. Кое-что из их тайн мне открылось, но многое ещё сокрыто от моего разумения.

– Бальдер тоже просил тебя наслать проклятье на Этельгерта, не так ли?

– Он тебе сказывал?

– Я понял по намёкам, что ты обронил.

– Хм… Тогда воздержусь от прямого ответа.

– Здесь у каждого есть враг, – проговорил Тиу, – у каждого. Дочери вмешиваются лишь когда им выгодно.

– Мудрое правило.

– Послушай… Этельгерт и впрямь недостоин жизни.

– Вот как?

– И я мог бы предложить тебе кое-что взамен малой услуги.

– Отказываюсь, – отрезал Йормун, и в его голосе зазвенела сталь.

– Йормун, – Тиу придвинулся вплотную, и слова его стали тише шелеста сухих листьев, – ты новоприбывший, без друзей и союзников в этих стенах. Но их можно обрести.

– Сомневаюсь, что ты имеешь вес при отцовском дворе, – холодно отрезал Йормун, – ведь любимчик матери твоей – Бальдер, а отца – Этельгерт. Кто покровительствует тебе? Йорд?

– Тиу дёрнулся, будто под кожу ему вогнали раскалённую иглу.

– Решил говорить правку-матку? Тогда и я не стану юлить.

– С нетерпением жду, – процедил Йормун.

Между тем Старшая Дочь, обвивая пальцами бараньи чрева, уже возвестила собравшимся о грядущем благоденствии – богатом урожае, ясных днях и победах достойнейшим. Толпа ответила восторженным рёвом. Йормун всмотрелся…

– Да ведь это Ванадис, – пробормотал он.

Тиу проследил за его взглядом и крякнул с досадой.

– Так и есть. Дщерь Ньрда. Ты с сестрицей своей сводной уже знаком?

– Мимоходом.

– Йормун. Ты ведь не держишь на меня зла?

Йормун рассмеялся. Они прикрыл лицо ладонью и тихо рыдал, пока растерянный Тиу ждал ответа.

– Нет, – наконец смог совладать с собой Йормун. – Нет. Ты – единственный, кто хоть немного похож на человека, Тиу. У меня мало друзей, но, если бы ты родился в Ирмунсуле – стал бы одним из них.

– Ого, – сказал Тиу.

– Я не буду тебя убивать, обещаю, – сказал Йормун. – Ни просто так, ни из злобы. Так меня сторонится из-за дурного пророчества?

– Нет, о нем никто не ведает, – отмахнулся Тиу. – Только вот очень ты похож на своего отца. Наверное, ждут шуточек, как от Лодура. Отрезание волос ночью, змеи в постелях.

– Что за чушь?!

– У твоего отца грубоватое чувство юмора. Его недолюбливают даже те, кому он не враг. Не пойми неправильно, Лодур неплохой человек. То есть, наверное, не такой уж плохой, но своими кознями насолил многим. И язык у него как помело. Прости мои слова, но так и есть.

– Ага, – сказал Йормун и замолчал. Внизу уже расставили мишени и начались новые состязания – среди лучников хорошей крови, не всякой черни. – Мне надо переговорить… с сестрой, – сказал он наконец.

Тиу кивнул, прощаясь.

***

Ванадис грубо вытерла рукавом заляпанное кровью лицо. Эти бесконечные жертвоприношения доводили её до белого каления. Особенно Фригга с её настойчивостью – каждый день заставляла ворошить бараньи потроха, выпытывая: когда прибудет Ангрбода с отпрысками? Не объявится ли Лодур? Не испортит ли Йорд или другие бастарды Альфедра сватовские планы? И вечные вопросы о Бальдере… Ванадис понимала материнскую тревогу, но её уже тошнило от этого.

«Платье придётся сжечь», – подумала она, с ненавистью глядя на расплывшиеся бурые пятна. Эти бесконечные одинаковые белые одеяния, на которые уходила львиная доля её доходов… Всё ради того, чтобы удовлетворять праздное любопытство Фригг и ей подобных. За столько лет можно было бы привыкнуть, но нет…

– Платье – в огонь, – резко сказала она вслух. – Остальное – в стирку. Отдайте новой прачке… как её…

– Эмма, – подсказала Эгна, самая юная из помощниц.

– Да, ей. И принесите мне чистое платье. Быстро! – Ванадис не могла скрыть раздражения. От неё несло бараньей кровью и потрохами.

– Можно мне тоже переодеться? – Девочка, перерезавшая барану горло, выглядела жалко. Она растопырила окровавленные руки, боясь испачкать одежду ещё больше.

– Да, иди. Воды мне! Приготовьте ванну!

Девочка склонилась в поклоне и выбежала, громко шлёпая босыми ногами по земле.

Полог шатра дрогнул. Ванадис расстегнула медные фибулы на плечах, и тяжёлая ткань соскользнула на пол. Она услышала, как кто-то отодвинул входную завесу, почувствовала поток свежего воздуха, но продолжала раздеваться.

– Я не вовремя?

Голос звучал насмешливо и в то же время мягко. Ванадис медленно повернулась. Молодой мужчина придерживал полог, так что солнечный луч выхватывал её наготу в полумраке шатра. Вспыхивая алыми разводами на бледной коже, она распустила золотые волосы и подошла к нему, нарочито покачивая бёдрами.

– Ну кто у нас тут такой богохульник? – провела она пальцем по его скуле. – Если Эгна вернётся раньше времени, будет скандал.

– Ой-яй, – мужчина опустил полог. – Эгна – это новенькая? Симпатичная?

– Не дури, – Ванадис шлёпнула его по плечу.

– При ближайшем рассмотрении мужчина оказался не так молод, как казалось. В отличие от местных жителей, он был гладко выбрит, лишь над верхней губой топорщились редкие светлые усики. Волосы коротко острижены. Одет он был не по-гладсхеймски – в зелёный, цвета молодой травы, камзол и такие же штаны. На голове – шляпа с пёстрым пером. Сбоку болтался короткий меч, явно больше для щегольства, чем для дела.

– До меня дошли слухи, – начал он, – что вчера к Альфедру пожаловал любопытный гость. Некий Йормун, сын Лодура.

– Вы даже знаете моё имя. Я должен польститься. Наверное, – раздался голос из темноты. Йормун, незаметно проскользнувший вслед за Ингви, усмехнулся. – Ваше имя мне тоже известно, Ингви. Мой будущий сводный брат.

– Йормун наконец перевёл взгляд на Ванадис. Та замерла на мгновение, затем набросила на себя сброшенное покрывало. Полупрозрачная ткань скрывала мало.

– Практически семейный совет, – Ингви выглядел смущённым, но взял себя в руки.

– Полог снова отодвинулся – вошла Эгна с ведром горячей воды и полотенцем. Она замерла в нерешительности, пока Ванадис не махнула рукой, указывая на металлический таз на гнутых ножках.

– Выйдите, – сухо сказала Старшая Дочь. – Я приведу себя в порядок без помощи братьев – родных или сводных.

– Йормун украдкой взглянул на неё. Теперь Ванадис выглядела куда старше той девочки, что угощала его яблоком утром.

– Ингви пропустил Йормуна вперёд.

– Значит, ты знаешь, кто я? – дружелюбия в его голосе поубавилось, стоило им выйти на воздух.

Йормун кивнул. Объяснять он не собирался – вполне естественно узнать всё о семье будущего отчима. Ингви давно жил отдельно от отца, владел своими землями. С Ньрдом отношения были прохладные, но не враждебные. Сестру любил, навещал. Слыл лихим, храбрым и хвастливым. Колдовством занимался – по словам служанки, убирающей в замке. По древней традиции, системно магию изучали только Дочери, но ходили слухи, что наличие жрицы-сестры сильно помогло Ингви в самообразовании.

Жрицы, сновавшие по своим делам, не поднимая глаз обходили их, некоторые прикрывали лица покрывалами. День был ясным, солнце светило ярко, но Йормуну казалось, что вокруг сгущаются тени. Отблески от ярко-красного шатра Ванадис придавали всему нездоровый оттенок.

– Итак, – начал Ингви, – мой отец уже назвал тебя сыном?

Йормун едва не скрипнул зубами.

– Сомневаюсь, что ответ тебя действительно интересует, – парировал он в тон.

– Верно, – Ингви криво усмехнулся. – Но я, в отличие от тебя, говорил с отцом. И он намерен увезти свою новую жену к себе сразу после свадьбы.

– На побережье? – удивился Йормун.

– А куда же ещё? – Ингви фыркнул. Йормун слегка покраснел.

– Моя мать – взрослая женщина, сама решает, что ей делать. Я с этим смирился, твоему отцу тоже придётся. К чему весь этот сыр-бор, Ингви? Что ты на меня волком смотришь?

– Я слышал, ты отказал Бальдеру в одной услуге.

– Да не может быть! – Йормун шлёпнул себя ладонью по лбу. – Вам тут нужны не Дочери, а хорошая порка, чтобы мозги вправить через одно место.

Ингви открыл было рот.

– Я отказываюсь, – перебил его Йормун. – Я второй день здесь, и роль наёмного проклинателя меня не устраивает. Тем более что о просьбе Бальдера знает каждый встречный. Если с этим скальдом что-то случится, меня вздёрнут или сожгут. Вам же хуже – придётся Этельгерта охранять, чтобы он, не дай Луноликая, не протянул ноги.

– Мне есть что тебе предложить, – сказал Ингви.

– Не сомневаюсь.

– Ванадис видела, что ты станешь причиной смерти одного из детей Альфедра. Тебе здесь грозит опасность на каждом шагу.

– Да ну? – Йормун усмехнулся. – Ко мне и так никто лишний раз не подходит.

Ингви приблизился и схватил Йормуна за локоть.

– Ты убьёшь Йорда. Не перебивай. Это то, что она видела и что сказала Альфедру и Фригге. Но сначала погибнет Бальдер.

Йормун закрыл лицо рукой.

– Ты мне не веришь?

Сквозь пальцы Йормун разглядел наглые усики, кривую усмешку, заглянул в светлые глаза.

– Нет, – сказал он. – Не верю. И ты бы на моём месте не поверил. Твоя сестра напустила на меня дурман сегодня утром.

– Или это ты одурманил ее, – возразил Ингви серьезно.

– Мой брат впал в забытье у жреческих палаток, а сестру соблазняет скальд, которого со всех сторон меня просят лишить жизни. Причем он и сам будто нарывается.

– Даже так. – пробормотал Ингви.

– Теперь ты говоришь, что я здесь, потому что твоя сестра раскрыла мою душегубскую сущность. И под предлогом сватовства наших родителей вытащили в это богами забытое место…

– Здесь столица, вообще-то, – прервал его Ингви.

– В это богами забытое место, – с нажимом продолжил Йормун, – именно меня. Тогда почему в забытье впал мой брат, а не я? Что же княжья семейка не отравила меня прямо на пиру? Почему какой-нибудь лучник на состязаниях по случайности не прострелил мне голову?

Ингви молчал.

– Почему твоя сестра не пырнула меня ножом или хотя бы не лишила заклинанием меня рассудка, чтобы домой я вернулся с пустыми глазами и слюной стекающий на воротник?

– Не говори так о моей сестре, – холодно сказал Ингви.

– Я здесь и трех дней не пробыл, – сказал Йормун. – А уже принужден выбрать, в каком порядке душить княжьих детей.

Он слабо улыбнулся своей шутке, но Ингви остался серьёзен.

– Возможно, на исходе третьего дня ты поменяешь свое мнение, сын Лодура. – сказал он. – Не наживай новых врагов, Йормун.

– С врагами я умею разбираться сам, Ингви.