«Колыбельная ветра»

Дмитрий Емелин

«Колыбельная ветра»

Глава I.

Не бывает, чтобы тайное не стало однажды явным,

чтобы скрытое не сделалось известно и не вышло на свет

Евангелие от Луки 8:17

Уайтчепел1, Лондон.

Сентябрь, 1895.

Настенные часы отбили семь. Джеймс отвел взгляд от газеты и налил себе еще полстакана виски, разбавив его водой. За окном сгущались сумерки, по стеклу били тяжелые капли дождя, а газовый фонарь с другой стороны улицы давал лишь узкую полоску света, падающую на письменный стол из темного дерева.

Джеймс поежился от холода и встал с потертого кожаного кресла – одной из немногих ценностей, что удалось вывезти из поместья, прежде чем его забрали кредиторы. Мужчина направился к небольшому угловому камину, раздул угасающие угли, подбросил полено и поворошил пепел кочергой, убедившись, что стопки ненужной бумаги сгорели без остатка. То были давно закрытые дела, когда сыскная контора Маккензи приносила пользу обществу, а ее хозяину обеспечивала стабильный, хоть и скромный доход. Преступность с тех пор только выросла, зато востребованность, как и компетентность Маккензи, постепенно сошли на нет. И этому было много разных причин.

Слишком много, чтобы он сейчас в них копался.

Он вернулся в кресло, зажег керосиновую лампу и обвел помещение взглядом. Свет лампы, сосредоточенный на столе, рассеивал тьму, но по краям комнаты, где на полках пылились книги, а на облупившихся стенах обои разбухали от сырости, полумрак создавал некую загадочность, от коей по шее и спине детектива побежали мурашки.

Маккензи отпил из бокала и откинулся на спинку, прикрыв глаза. В голове гудело. Он подумал, что будет скучать по этой затхлой каморке на первом этаже старого здания. Срок аренды истекал через две недели, средств на продление не имелось, а нового дела так и не предвиделось. Возможно, стоило тратить меньше на выпивку и выкраивать бюджет на объявления в местных газетах, хотя это не отменяло факта, что контора Маккензи располагалась слишком далеко от состоятельных людей, а сам он приобрел репутацию Робина Гуда среди сыщиков. Порой он помогал отчаявшимся за бесценок.

– Что ж, старина, двери лондонской полиции открыты для тебя, – пробубнил он, отпил виски и взялся за книгу. – Патрульных в Уайтчепеле критически не хватает, а у тебя есть необходимый опыт. Не пропадем…

По грязной мостовой снаружи дребезжала тележка. Стук колес о побитый булыжник отражался от стен зданий. Он приближался, и когда Маккензи вознадеялся, что вскоре грохот удалится прочь, экипаж остановился у его окна. Спустя время дверь конторы скрипнула, впустив немного холодного осеннего воздуха, а на пороге предстала стройная фигура женщины в пальто и шляпке.

– Мистер Маккензи? Добрый вечер, сэр!

Кэб2 снаружи пришел в движение и вскоре грохот перекрыл возможность Маккензи думать и говорить.

Он указал женщине на стул напротив.

– Вообще-то, мы уже закрыты, мисс…

– Элизабет Стоун, – с достоинством представилась леди и опустилась на стул, не выпуская из рук сумочки.

На вид ей было около двадцати пяти. Под строгим пальто виднелось пышное платье с кружевами. Широкие поля изящной шляпки оттеняли глаза, но Джеймс видел приятное лицо с выделяющимися скулами, острым подбородком и полными губами, чуть влажными от дождя.

– Я постараюсь не занять много времени, мистер Маккензи. Я не могла прибыть раньше из-за работы, но мне говорили, что вы нередко задерживаетесь допоздна.

– Говорили? – он прищурился. – Кто говорил?

Сняв шляпку, она откинула назад густые каштановые волосы, заколотые в изящную в своей простоте прическу. Несколько прядей выбивались из нее, обрамляя лицо. Карие глаза смотрели с решительностью и упрямством. Маккензи вдруг стало не по себе.

– Выпьете? – спросил Джеймс. – Вы наверняка замерзли, погода едва ли подходит для поздних поездок!

Элизабет кивнула.

Детектив встал и прошел к шкафу за еще одним стаканом, покрытым пылью. С тех пор как он перестал платить горничной, и так не блещущая чистотой контора пришла в окончательное захламление. В какой-то степени он был рад, что большая часть помещения скрыта полумраком.

Он ополоснул стакан в ведре с питьевой водой, протер его чистым носовым платком и только после этого смешал для гостьи напиток. Женщина сняла перчатки и протянула руку, украдкой поглядывая на фигуру хозяина конторы.

Джеймс Майкл Маккензи был человеком внушительной внешности. Чуть помятый твидовый костюм темно-коричневого цвета не мог скрыть его широких плеч и мускулистых рук. На изрезанном неглубокими морщинами лице светился участливый взгляд серых глаз, темная щетина с легкой проседью покрывала тяжелую квадратную челюсть. Если бы над его дверью не было вывески, Элизабет могла принять детектива за главаря одной из местных банд.

Да, он производил впечатление человека, который способен помочь.

– Итак, что привело вас в этот неблагополучный район Лондона в столь поздний час?

Элизабет положила на стол небольшую фотокарточку, которую все это время сжимала в руке. Джеймс взял ее и приблизил к свету.

– Недавно мне удалось сделать эту фотографию моей Анны, – голос женщины дрогнул и чуть охрип. – Тогда я не ведала, что скоро мне предстоит видеть дочь только на ней, а из ее вещей у меня останется лишь милый шарф, который сохранит ее частичку рядом. Чтобы хотя бы иногда я могла чувствовать ее запах…

С размытого, зернистого изображения на детектива смотрело дитя лет пяти или шести – девочка с заплетенными косами, большими, как у матери, глазами, одетая в простоватое коричневое платье с фартуком.

Маккензи поднял взгляд и увидел, что в глазах женщины стоят слезы. Она сделала несколько глотков из бокала, забыв о приличиях, а быть может, намеренно отбросив их. Ее бледные щеки раскраснелись.

– Мне думается, я видел эту фотографию в газете пару недель назад, – проговорил Джеймс. – Объявление о пропаже маленькой девочки.

– Именно так, мистер Маккензи. Я наняла няню, чтобы иметь возможность больше работать и зарабатывать на будущее дочери. Мы с Анной должны были уплыть в Америку. Мы хотели начать там новую жизнь.

Мисс Стоун извлекла из сумочки кусочек бумаги – газетную вырезку с объявлением о поиске образованной няни для присмотра за девочкой, послушной и прилежной, как утверждалось в тексте. В конце был указан адрес пансионата в Сохо3, в котором проживала Элизабет.

– Правильно я понимаю, что отец девочки не участвовал в ее воспитании? – мрачно спросил Джеймс.

Женщина кивнула и вновь сделала глоток.

– Вы знаете, мистер Маккензи, как относятся к женщинам, подобным мне4? Я родила от мужчины, который покинул меня, как только узнал о беременности. Полиция не захотела иметь дела с такой как я. Я убеждена, что они не приложили должных усилий в поисках моей дочери из-за ее происхождения. Но поймите, какой бы ни была я, Анна остается невинным ребенком. Она не должна платить за ошибки матери!

Джеймс с сочувствием посмотрел в глаза гостьи.

– Расскажите о себе, мисс Стоун. Откуда вы? Вы родились в Лондоне?

– Нет, я из пригорода. Моя семья, узнав, что я забеременела вне брака, позволила мне сделать выбор, оставить ребенка или сделать аборт. За это я им благодарна.

– И у вас не было и тени сомнения? – спросил детектив, плеснув в бокалы еще по небольшой порции.

Элизабет мотнула головой.

– Я любила отца Анны, хотя не знала, чем эта любовь обернется. Я полагала, мы вступим в брак. Но оказалось, что он уже был помолвлен. Когда он объявил мне о решении расстаться, я пришла к своим родителям и настояла на том, что оставлю ребенка. Они предупредили меня о сложной судьбе, но позволили пожить дома до тех пор, пока Анне не исполнилось три года. После этого мы покинули дом и остались сами по себе. Еще до отъезда мне удалось найти работу горничной в Ламбете. Добрая хозяйка приняла нас и выделила комнату. Я работала ночами, когда Анна спала, а дни посвящала ее воспитанию.

Джеймс одобрительно кивнул.

– С тех пор дела улучшились, – продолжала мисс Стоун, устремив взгляд куда-то за плечо детектива. – Я нашла работу с жалованием более щедрым, нежели у горничной. Мы арендовали комнату в другом месте, ближе к моей работе. Я пыталась дать Анне лучшие условия, поэтому задумалась о поиске няни, которая занималась бы с моей девочкой и организовывала ее досуг.

Элизабет посмотрела детективу в глаза, оторвавшись от воспоминаний о жизни до того, как потеряла дочь.

– На объявление откликнулась молодая особа, – в ее глазах появилась отрешенность, – мисс Эдит Тейлор. Она производила впечатление утонченной и образованной женщины, судя по манерам и речи. Мне она понравилась, у нее было красивое лицо, добрая улыбка, искренний взгляд… Мы встретились в кафе недалеко от пансионата, где мы с Анной на тот момент жили с неделю. Эдит должна была приступить к работе тем же вечером, когда я ушла. Она предупредила, что задержится, и моей девочке придется какое-то время побыть одной, но это не было трудностью, ибо Анна уже привыкла находиться в комнате без меня. По возвращении с работы утром следующего дня, я не обнаружила ни Эдит, ни Анны. Хозяйка пансионата не видела, как они ушли. Как и не заметила ее прихода. То же касается и работников пансионата. Возможно, Эдит пришла и ушла с Анной как раз в тот час, когда хозяйка и ее горничные особенно заняты – обычно это бывает во время ужина.

На время в кабинете Маккензи повисла тишина, прерываемая гулом поднявшегося за окном ветра и потрескивания в жерле камина. Джеймс достал из ящика серебряный портсигар с гравировкой – подарок отца перед поступлением на службу в королевскую армию.

– Закурите? – спросил детектив.

Элизабет робко кивнула. Он протянул ей сигарету, чиркнул спичкой и поднес пламя к концу ее сигареты, а потом закурил сам. Густой дым окутал пространство между ними, на миг скрыв их направленные друг на друга взгляды серой пеленой. Аромат парфюма женщины с нотками розы и корицы смешался с древесным запахом табака.

– Что предприняла полиция?

– Меня не посвящали в подробности. Поначалу заверяли, что Анну разыскивают. Это они дали объявление с ее снимком. По истечении недели мне перестали уделять внимание. Спустя еще неделю они вернули снимок и эту газетную вырезку. Инспектор Уильям Хизертон перестал встречаться со мной. Всякий раз, когда я пыталась увидеть его, он отсутствовал.

Женщина затянулась сигаретой и выпустила дым, почти не впуская его в легкие. Джеймс позволил себе откинуться на спинку и занять расслабленную позу, но его нахмуренный лоб говорил, что он находился среди активных мыслительных процессов.

– С тех пор вы так и не встретились с инспектором?

– Однажды мне удалось поймать его в дверях участка. Для этого мне пришлось следить за входом и ждать, будто это я занимаюсь расследованиями, а не он.

– И? Что вам сказал инспектор?

Мисс Стоун опустила глаза.

– Он отвел меня в сторону и сказал, что прошло слишком много времени, а о моей малышке и той няне нет ни слуху ни духу. Он утверждал, что вероятность отыскать Анну ничтожно мала, и они не могут продолжить поиски.

Она всхлипнула, и Маккензи пожалел, что задал этот вопрос. Впрочем, Элизабет быстро взяла себя в руки, допив содержимое бокала и судорожно затянувшись сигаретой. Ее руки дрожали. Видимо, табак и спиртное наконец возымели действие.

– До того, как прийти к вам, я нанимала другого частного детектива, – губы женщины с презрением скривились, – мистера Джона Уинслоу.

Джеймс кивнул. Он слышал о молодом Уинслоу, его контора находилась в Сохо, и он работал с довольно состоятельными клиентами. Не всем были по карману его услуги.

– Я думала, что мистер Уинслоу – искусный сыщик. У него была хорошая репутация. Его мне рекомендовал инспектор Хизертон.

– Ему удалось продвинуться? – спросил Джеймс, стряхивая пепел в овальную пепельницу на ножках, которую он подвинул на середину стола.

– Разве что в посещениях игорных домов. Не знаю, сколь правдивы слухи, но мне сказали, будто Уинслоу промотал гонорар в тот же вечер, играя в карты в одном клубе. Разумеется, он не занимался моим делом. Думаю, мое положение в обществе заставило его счесть меня недостойной. Он просто взял деньги.

Джеймс подался вперед, раздавил окурок в пепельнице и оперся локтями на стол.

– Почему вы решили прийти ко мне, мисс Стоун? По правде говоря, мои дела, простите за откровенность, довольно плачевны. Через две недели истекает срок моей аренды. Я закрою контору и, вероятнее всего, вспомню молодые годы и вернусь к работе в полиции.

– Что если я оплачу вашу аренду на два месяца вперед и выплачу вам солидный аванс на первоначальные издержки?

Дым рассеялся, и теперь Маккензи видел блеск в твердом взгляде отчаявшейся молодой матери.

– Я не могу гарантировать, что сумею добиться большего, чем полиция или Уинслоу. Ваши средства опять могут пропасть зазря.

– Зазря?! – оскорбленно воскликнула Элизабет. – Неужто вы считаете мои старания найти дочь тщетными? У вас есть дети, мистер Маккензи? Если нет, то вы вряд ли меня поймете!

– У меня нет детей, но я вижу боль в ваших глазах, – возразил детектив. – Я вижу ваше отчаяние, кое скрывается за личиной твердости и решительности. И признаюсь, это меня восхищает!

Элизабет не нашлась с ответом. Она скромно потупила взор, затем одарила мужчину легкой улыбкой благодарности, которая вновь сменилась на застывшее выражение сдерживаемой боли.

– Почему ваш выбор пал на меня, мисс Стоун? Кто вам меня рекомендовал? Кто-то, с кем я уже работал?

– Да, – кивнула Элизабет. – Меня поддержали многие добрые люди. Кто-то добрым словом, кто-то советом, а кто-то даже средствами. Но вас мне посоветовала рыжеволосая Дженни.

Она подняла глаза. У детектива ушло несколько секунд, чтобы понять, кто такая рыжеволосая Дженни.

– Дженни? Проститутка?

Элизабет встретила его недоуменный взгляд улыбкой.

– Она говорила, вы не из тех мужчин, кто осуждает женщину за ремесло или положение в обществе.

– Это правда. Я детектив, а не священник. В работе меня не интересует, чем клиент зарабатывает на жизнь. Главное, чтобы он или она были в состоянии платить.

Маккензи, дабы скрыть смущение, потянулся за портсигаром и достал еще одну сигарету. На этот раз Элизабет учтиво отказалась, и он закурил в одиночку. То достоинство, с которым держалась эта женщина, как приятно выглядела, аккуратно и недешево одевалась и как вела беседу, никогда не позволило бы Джеймсу заподозрить в ней куртизанку. Хотя, конечно, это бы хорошо объясняло и ее наряд, и ее финансовые возможности.

Когда он вновь нашел в себе силы посмотреть на нее, Элизабет продолжала вызывающе улыбаться.

– В чем дело, мистер Маккензи? Вы решили, что раз я общаюсь с Дженни, я тоже проститутка?

– Мне неважно, кто вы, мисс Стоун! – искренне сказал Джеймс. – Прежде всего вы – мать девочки, попавшей в беду.

– Так вы возьметесь за мое дело?

Детектив тяжело вздохнул и потер лоб пальцами, сжимающими тлеющую сигарету. Он достал из кармана жилетки серебряные часы на цепочке. Их беседа длилась более получаса, на улице почти стемнело, а дождь все не прекращался.

Маккензи пожал плечами.

– Ныне у меня нет дел, кроме как перевезти отсюда вещи, но если вы и правда в состоянии оплатить мне аренду хотя бы за месяц, то, думаю, нам хватит этого времени, чтобы понять, стоит ли продолжать расследование. Я не могу гарантировать результат. Но могу дать слово, что займусь делом со всей ответственностью и умением, на кои только способен.

Элизабет с удовлетворением кивнула и улыбнулась.

Она заплатила ему двумя пятифунтовыми банкнотами, что должно было с избытком покрыть арендную плату и позволить Джеймсу не испытывать особых нужд во время расследования. Детектив достал перо с чернильницей и выписал на имя мисс Стоун две одинаковые расписки, в которых указал сумму и назначение платежа. Оба заверили наскоро составленные документы личными подписями.

– Не думаю, что в случае, если вы, так же как Уинслоу, обманете, эта расписка поможет мне отстоять свои права, – сказала Элизабет, убирая свой экземпляр в сумочку.

– Хоть у меня и не столь блестящая репутация, обманывать клиентов не в моем обыкновении, мисс Стоун. К тому же я буду докладывать вам о проделанной работе.

– Можете называть меня Элизабет.

Она поднялась со стула и надела шляпку. Маккензи также встал с места и поспешил накинуть пальто.

– Позвольте проводить вас до тех пор, пока вы не найдете кэб, Элизабет. Прогуливаться по этому району в поздний час может быть небезопасным.

Они вышли на воздух и подняли воротники. Джеймс запер дверь конторы на ключ, раскрыл зонт над головой дамы, услужливо прикрывая ее от накрапывающих капель вечерней мороси. Тусклый свет фонарей с трудом пробивался сквозь туман, очерчивая узкую улочку. Мокрая мостовая мерцала маслянистым блеском, пока они, постукивая подошвами туфель, шли к более оживленной улице.

– Вы проживаете по тому же адресу, что указан в объявлении? – спросил Джеймс, украдкой нащупывая в кармане рукоять револьвера.

– Да. Если я вам понадоблюсь, вы найдете меня в пансионате на Брювер-стрит. Спросите обо мне хозяйку или прислугу, но имейте в виду, что вероятнее всего вы застанете меня днем, нежели вечером. По вечерам я выступаю в театре и могу задерживаться до утра.

– Стало быть, вы актриса?

– Актриса, певица, а порой и танцовщица, – улыбнулась Элизабет. – Иногда обстоятельства вынуждают освоить несколько ремесел одновременно. Я стремилась заработать больше, чтобы увезти Анну отсюда. Без нее все, ради чего я трудилась, более не имеет смысла!

Она резко остановилась и посмотрела детективу в глаза.

– Мистер Маккензи, умоляю, сделайте все возможное, чтобы найти ее! Я больше не могу приходить в нашу маленькую комнату, когда меня встречает лишь пустота и тишина! Я просыпаюсь среди ночи в холодном поту, потому что сквозь сон слышу ее смех, но ее сторона кровати остается неизменно холодной. Даже занятость на работе не спасает меня. Я чувствую, что еще немного, и я потеряю рассудок!

Джеймс взял ее руку в перчатке в свою большую теплую ладонь и легонько сжал.

– Обещать вам, что я обязательно разыщу вашу дочь, было бы наглой ложью, Элизабет. Но не теряйте надежды. Если вы верите в бога, обратитесь к молитве. Для начала я постараюсь выяснить, какую работу проделала полиция и чего она добилась. Инспектор наверняка должен был найти свидетелей, поговорить с жильцами домов, что живут вблизи пансионата, опросить посетителей заведений в округе. Вы помните точное время, когда вы покинули пансионат?

– Да. Это было около семи часов вечера десятого августа.

Джеймс взял на заметку ее слова. Они продолжили шагать по дороге, встречая сгорбленные силуэты редких прохожих. На пересечении улиц Джеймс первым заметил кэб и махнул рукой, но извозчик пожал плечами и проехал мимо.

– Ничего, – промолвила Элизабет. – Давайте пройдемся туда, где более оживленно.

Они шли мимо мрачных, тесно ютящихся друг к другу зданий, из-за запотевших окон которых доносились неясные звуки чьих-то споров, детского крика и тихого рыдания скрипки. Элизабет без спроса взяла мужчину под локоть, Маккензи этому ничуть не смутился. Парочка ускорила шаг.

Старый обшарпанный экипаж, запряженный вороной лошадью, остановился перед ними, когда Джеймс свистнул извозчику.

– Приятного вечера, сэр! Леди! – паренек приподнял потрепанный цилиндр с головы в знак приветствия. – Куда изволите?

– Дом десять по Брювер-стрит в Сохо, – ответил Джеймс, припомнив адрес из газетной вырезки.

Юнец приоткрыл дверцу и помог Элизабет забраться внутрь. Устроившись на жестком сиденье, молодая дама воззрилась на Маккензи. Ее глаза светились в полоске света газового фонаря.

– Благодарю вас за то, что взялись за мое дело, мистер Маккензи!

– Пока не время для благодарностей, Элизабет.

– Вы не отказали, – печально улыбнулась она. – Для меня это дорогого стоит.

– Спокойной вам ночи!

Извозчик закрыл дверцу кэба и щелкнул кнутом. Лошадь сдвинулась с места, заскрипели колеса.

Маккензи стоял на обочине дороги и, ежась от холода, провожал взглядом удаляющийся экипаж. Глупое чувство очарования молодой особой, ее обаянием и миловидностью, сошло на нет, и по пути к пансионату он наконец смог оценить положение, в кое сам себя вовлек. Стало быть, он получил работу. Это позволит ему оставаться на плаву еще некоторое время. Но, самое главное, как он надеялся, ему удастся помочь Элизабет Стоун найти дочь или хотя бы обрести покой.

Глава II.

Маккензи, будучи частным детективом, имел возможность не заботиться ранними подъемами. Он закутался в шерстяное одеяло и, стараясь не обращать внимания на дробь шагов по коридорам второго этажа, где располагалась его комната, вновь погрузился в сон.

Он проснулся от холода часом позже, когда в трехэтажном здании пансионата все стихло, рабочие разошлись по фабрикам, студенты удалились на занятия, а мамаши с чадами либо завтракали в столовой на первом этаже, либо ушли на прогулку.

Миссис Бриджит Томас, хозяйка пансионата, по обыкновению оставила у двери Джеймса мешок угля и немного сухих дров, что было весьма любезно с ее стороны, но стоило детективу дополнительного шиллинга к стоимости аренды. Поднявшись с кровати на скрипучие половицы, детектив раздвинул шторы, не вылезая из одеяла, коим обмотался, словно карикатурный индеец в звериную шкуру. Затем он взялся за растопку камина. Когда пламя наконец занялось, Маккензи прикурил от щепки и распрямил затекшую спину. Теперь, когда у него была работа и средства, он решил не скупиться на уголь и подготавливаться к новому дню хотя бы в некотором подобии уюта.

Через окно в комнату проникал тусклый рассвет. Медленно и с наслаждением затягиваясь дымом, Маккензи подошел к окну. Его ежеутренний ритуал заключался в созерцании грязной улицы, скрытой под плотным покрывалом смога, принесенного ветром со стороны промышленных кварталов, где неумолчно грохотали паровые машины и перекликались голоса рабочих. Кирпичные здания напротив пансионата неприветливо глядели немытыми окнами, прильнув друг к другу словно озябшие голуби.

Джеймс думал о Элизабет. Было ли правильным браться за это кажущееся безнадежным дело и вселять в и так разбитое материнское сердце ложную надежду? Дела, кои привык распутывать Маккензи, чаще имели менее драматичную основу. Украденная фамильная ценность, неверность жены какого-нибудь обрюзгшего аристократа и, что попадалось реже, убийство на почве ревности, корысти или вспышки гнева. Все это когда-то было для Джеймса обыденностью, но вот похищение ребенка… Подобным он не занимался даже на пике своей семилетней карьеры частного сыщика.

Ему становилось не по себе от одной мысли, что маленькая Анна в эту минуту, пока он курит, стоя перед окном в тапочках и согревая себя одеялом, может быть там, в этом жестоком мире, совсем одна, без тепла рук матери. А может статься, что девочки и вовсе нет среди живых. Маккензи даже не знал, что хуже.

Утренний туалет детектива происходил в единственной ванной комнате на этаже, у двери которой он простоял около четверти часа, дожидаясь очереди, невзирая на то, что намеренно вставал поздно, когда большая часть постояльцев уже покинула комнаты.

Помещение было мрачным и тесным. Единственного источника света – маленького окна под потолком, выходившего в узкий переулок, – едва хватало, чтобы побриться. Тонкая струя грязной воды медленно вытекала из ржавого крана, пока Джеймс горбился над треснувшей фарфоровой раковиной и пытался разглядеть отражение в зеркале.

Когда мужчина завершил процедуру, на его щеках и подбородке осталось три мелких пореза, а тапки из войлока вымокли насквозь. Для такого убогого пансионата арендная плата за неделю была явно чрезмерной по отношению к уровню комфорта. Маккензи выругался сему обстоятельству и покинул ванную, освободив ее для следующих посетителей.

Вернувшись в комнату, дабы переодеться в костюм, после Джеймс спустился в столовую и поспел ко второму завтраку. Миссис Томас рассчитывала этот прием пищи как раз для таких лежебок, отчего хлеб, подаваемый на подносе вместе с яичницей и беконом, был чуть менее сгоревшим, ибо готовился без спешки, а недавно сваренный кофе не успевал остыть.

Наслаждаясь запахом еды и кофе, Джеймс уселся за столик, накрытый заляпанной скатертью со следами чьих-то пальцев, вымазавших ее клубничным джемом. Народу в этот час было немного. Миссис Томас – дородная розовощекая дама в фартуке с седыми волосами, собранными под чепчиком, – поприветствовала Маккензи и скоро принесла его завтрак. Наблюдая задумчивым взглядом за происходящим за окном, Джеймс медленно жевал, время от времени прикладываясь губами к кружке с кофе.