Дневник врага

Грэг к тому времени изрядно устал. А заметил он это именно тогда, когда стало проще.

Дело в том, что он не мог бросить свою основную работу – создание персонажей. Помогала Лена. Но она не сумела бы взять всё на себя, получалось совсем не так…

Грэг вымотался вконец. Ещё и мысли о собственном безумии были настолько навязчивы, что буквально это безумие гарантировали.

Лиза с тревогой смотрела на то, что происходит.

Она наблюдала лишь поверхностные проявления: его усталость, его депрессию, замкнутость, погружение в себя. Она не знала, что внутри происходит. И помочь ему она тоже не могла.

Лиза чувствовала: пропасть, в которую летит Грэгор, гораздо глубже, чем всё, что случалось с ними раньше. И она не могла понять, что это за пропасть… Вот уже ей кажется, что она падает, как Алиса в кроличью нору, и не за что зацепиться… Но придя в себя, сталкивалась с очевидной мыслью: невозможно влезть в голову другому человеку, тем более, если он этого не желает.

На душе скреблись кошки.

С ней самой было не всё в порядке. Что-то происходило. Сны… странные сны. В них она видела себя Пепел-Лазой. Такие ясные. Порой, едва отличимые от реальности.

Грэг работал. Лиза сидела на диване с «дневником врага». Он не возмущался: всё лучше, чем порнография от Звягинцева. Он ей обещал, что позволит читать дневник. Иногда Грэг его всё же прятал. Прятал в такие места, что сам бы не догадался там искать. Тем не менее, Лиза совершенно непостижимым образом дневник всегда находила.

– Ты поговорил с Костей? – спросила Лиза.

Грэг поймал себя на том, что ему неприятно упоминание Лизой Звягинцева.

– О чём это я должен был поговорить с Костей?

Нет, им было что обсудить, но при чём здесь Лиза? Чего она суёт нос не в своё дело? И почему опять вспоминает этого придурка Звягинцева!

– О его книге. Точнее о некоторых моментах в его книге. Надо ему подсказать. Проконсультировать по некоторым вопросам, в которых ты лучше разбираешься.

Как это всё культурно сказано!

– Я не собираюсь говорить с ним о книге, она от этого лучше не станет! А мне стыдно говорить о таком! Что говорить?! Читать его книгу стыдно!

– Все люди – монстры, – вдруг произнесла Лиза почти торжественно.

Грэгор поднял на неё удивлённые глаза. Он не поверил, что Лиза могла подобное сказать. И это относительно его что ли?

– Что? – переспросил Грэг. Он растерялся.

Но оказалось, она просто читает из дневника:

– «Все люди монстры. Иногда видишь клетку с монстрами, а в ней среди отвратительных и мерзких тварей – маленького щенка. Ты влезаешь в клетку, чтобы спасти его. А щенок глупый. Он дома, он не хочет уходить.

Не входи в клетку! Это ловушка для тебя. Этот щенок – детёныш монстров, из него вырастит такое же злое отвратительное чудовище. Он выпьет всю твою кровь! Запомни! И никогда не входи в клетку!».

Грэгор перевёл взгляд на призрак Пепел-Лазы. Она висела в воздухе здесь же в комнате. Ничего удивительного, уже вечер и он устал. Изменилось лишь то, что теперь от прямого взгляда она и не думала исчезать.

Самое страшное, кроме Грэга её никто больше не видел. Только он. Пару раз Грэгор наблюдал, как люди проходят сквозь неё, не замечая. Она тоже оставалась индеферентна к окружающим. Сам Грэг проходить не пробовал. Его пугала одна мысль, приблизиться к мёртвой клофелинщице, он чувствовал, что этого делать нельзя. Порой он запускал в неё каким-нибудь предметом, без свидетелей, конечно. Призраку это не вредило. Предмету – в зависимости от того, куда он попадёт. Иногда страдали мебель и стены.

Пепел-Лаза улыбнулась ему только на одну сторону и сделала неопределённый жест, мол, «так оно и есть, что непонятно?».

– Это про брак, – пояснила Лиза, поднимая глаза от дневника. – Про семью. Щенок – её любимый человек, монстры – его семья. В сущности, щенок от них не отличается, просто не успел вырасти.

– Впечатляет, – саркастически заметил Грэг, скривив лицо. Сейчас при Лизе он не мог ничего бросить в призрака, а так хотелось… – Я надеюсь, ты не воспринимаешь весь этот бред всерьёз? К тому же… – и тут Грэга осенило, он понял о чём именно говорит Лиза. – Брак?! У лесбиянки?!

– Вот-вот! У лесбиянки ли? Мне кажется, что это только часть дневника, здесь многого не хватает. Может быть, даже… имя убийцы?

– Но тут ведь не упоминается слово «брак»?

– Слово не упоминается, но что это по-твоему?

Грэгор не мог прийти в себя от волнения. Перед ним так чётко встала его прошлая жизнь. Как верно сказано! Просто в точку! Он пытался представить себе нечто «другое», что могло бы подойти под описание, но, увы, у него не получилось. Даже зоопарк не подходил, хотя совет «не входи в клетку» тут был как раз в тему. А ещё невольно вспоминалась надпись: «животных не кормить».

– Я так и вижу рядом с ней мужчину. Настоящего мужчину. Она… – Лиза задумалась, подбирая правильные слова, а Грэгор уже насторожился от ноток мечтательности в её голосе, – мы с ней чем-то похожи. То, что она пишет настолько созвучно с моей душой, что я даже чувствую, нечто подобное как будто бы переживала…

– Лиза! Ты в своём уме?! – возмутился Грэг. – Как вы можете быть похожи?! Эта женщина ненавидит людей! Она их не просто ненавидит, тихо сидя в своей комнате и травясь ядом собственных эмоций. Она совершает над ними насилие. Да, Лиза, дать наркотик или медицинский препарат без ведома – это насилие. Она их грабит. После неё остаётся стыд и обида на других женщин, которые ни в чём не виноваты. Мужчины будут мстить, беда в том, что не ей. Ты понимаешь, что зло распространяется не линейно, а в прогрессии? Она чудовище! Чудовище!

– Я не говорю, что принимаю всё, что она пишет, но…

– Я тебя не узнаю! Лиза! Лиза! Лиза! Как будто бы я общаюсь не с тобой вовсе, а с совершенно другой, незнакомой мне женщиной!

– И поэтому ты теперь спишь в трусах?

Заявление было совсем неуместным. Грэгор возразил:

– Кто бы говорил?! Ведь у тебя миллион сорочек! А я лишён даже такой мелочи, как трусы? Ну, вообще-то сейчас зима и холодно. Все нормальные люди спят в трусах, ещё и в майках, и в пижамах!

Лиза печально вздохнула:

– Три года мы вместе, и только теперь стало холодно. И с каких пор ты себя причисляешь к нормальным людям?! – она захлопнула дневник и вышла из комнаты.

Грэгор посмотрел на призрака в упор. Призрак и не подумал таять.

– Ненавижу тебя! – кинул Грэг в лицо клофелинщице и вышел. – Лиза! – позвал он.

– Что с тобой происходит? – напрямую спросила Лиза.

– Я просто устал. Скоро всё закончится. Это очень трудный проект, – он обнял Лизу. – Я действительно её видел в жизни, Пепел-Лазу, когда мы только с тобой приехали в этот город. Я делал свою первую игру про маньяка с отвёрткой и встретил эту женщину на улице. Просто случайная прохожая. Но она меня впечатлила. В ней есть что-то… На ней как будто бы печать жертвы. Я следовал за ней, наблюдал, зарисовывал. Представлял, будто я маньяк, а она – жертва. Ведь её действительно потом убили, пусть не так… Но ведь убили! Я даже нашёл свои старые рисунки. Это точно она!

Лиза прижалась к Грэгору:

– Успокойся. То, что её убили – случайность. У неё было много врагов и ты здесь не при чём.

– Скажи, Лиза… Она может вернуться?

– Не думаю. Но я считаю, что ты правильно взялся за этот проект, иначе мысли замучили бы тебя. Оживи её в этой игре. Тебе станет легче.

Ему уже стало легче, и он признался в этом Лизе.

– Будешь со мной бегать по утрам? – спросила она. – Ты много работаешь, а это компенсирует эмоциональное напряжение.

– Нет. Именно потому, что я много работаю. У меня нет времени бегать. Когда я много работаю, я толстею, становлюсь менее привлекательным. Тебе это выгодно. Меньше женщин на меня будет заглядываться.

– Ты просто лентяй! – Лиза игриво толкнула его.

«Когда она рядом, – думал Грэг, – она может сделать так, чтоб Пепел-Лаза исчезла. Она не оставляет шанса другим, никому, заполняет всё собой. Это, наверное, единственное спасение, быть рядом с ней».

Но быть с Лизой всегда у него не получится, хотя бы по тому, что завтра снова на работу. Её не будет рядом. Рядом будут другие, и призрак вернётся снова.

…Холодок. И мурашки побежали по спине.

«Опять Пепел-Лаза! – думал Грэг. – Чёрт бы её побрал! Уже здесь? А ведь сейчас середина рабочего дня! Рановато…».

Он смотрел в стену на белый кафель. Видеть её он не мог, даже тени (она тень не отбрасывает). Он чувствовал её присутствие. Всегда он чувствовал её присутствие. Пепел-Лаза преследует его. Зачем? Только для того, чтобы Грэг воплотил её в игре? Он и так это сделает. Он уже это сделал однажды, когда она ещё была жива, сделает снова. Зачем становиться за спиной сейчас, в самый неподходящий момент?!

Грэгор, стараясь сохранять спокойствие, застегнул молнию на джинсах, нажал кнопку смыва и только тогда обернулся. За спиной стоял не призрак. Это был Звягинцев.

– Да ты охренел! Костя! Чего подкрадываешься?! Чёртов маньяк!

Грэгор толкнул его, чтобы убрался с дороги, и пошёл мыть руки. Он и злился на Звягинцева и в то же время был рад, что это он, а не призрак. Костя плёлся следом. В длинном зеркале на всю ширину стены Грэг увидел три лица: своё, Звягинцева, с траурно опущенными уголками рта, и Пепел-Лазы. Рядом её не было, но в зеркале она отражалась.

«Ну, вот! Доконал! – досадовал Грэгор. – Это первый раз случилось так рано! Скорей бы ночь! Уснуть, не видеть… – и он закрыл глаза, представляя себе, какое это будет блаженство. – Всё кончится, когда я доделаю игру. Всё это прекратится».

– Хочешь поговорить? – спросил Звягинцев, ещё сильнее выгнув брови так, что казалось, он сейчас заплачет.

– О твоей книге? – сделал вывод Грэг из его внешнего вида. – Я её перечитывать не буду. Прости, уж очень занят. Сценарий, сценарий, сценарий. Сейчас только сценарий. Только работа.

Возможно, Грэгор смотрел на Пепел-Лазу достаточно долго, что Костя обратил на это внимание. Он попытался разглядеть, что там прилипло на зеркале, даже потёр стекло пальцем.

– Да не о книге! Грэг! Что с тобой?! Ты же сходишь с ума!

Грэгор встрепенулся.

– С чего ты взял? – попытался он сохранить спокойствие и самообладание.

– Ты можешь часами смотреть в одну точку. Но дело даже не в этом. Я просто чувствую людей, которые сходят с ума. Ты один из них.

Холодная плотная струя воды била в руки. Он стоял и думал, что возразить. Лучше всего было перевести разговор в шутку. Проблема в том, что всё чувство юмора куда-то улетучилось. И сейчас он был не Грэг, а просто уставший человек.

– У меня раньше было тоже самое, – продолжал Звягинцев.

Грэгор внимательно посмотрел на Костю.

– Я думал… это слухи, и не верил им. Ты совсем не выглядишь психом.

Грэг отряхнул руки и подошёл к сушилке. Он хотел скорее убраться подальше от навязчивого Кости. Но разговор мог продолжиться и за дверями, в коридоре, в офисе, при свидетелях, а Грэгор этого не хотел. Нужно говорить, но говорить о чём-то другом. И он начал нарочито бодрым голосом:

– Меня зацепил последний вариант сценария. Ты молодец! Теперь я верю в игру. В неё будут играть. Людей всегда притягивают запреты. Сколько игр про гангстеров, маньяков, убийц, грабителей… бесконечное множество! А почему? Людям это интересно. Они бояться переступить черту «нельзя», но им ужасно хочется посмотреть на примере других, что будет?.. И они смотрят! Они переступают черту этого «нельзя» понарошку в компьютерных играх. Они спускаются в подземелье своего подсознания, где сидит дракон. Страшный такой… И знакомятся с ним. Что будет… если выпустить этого древнего дракона?..

– Чёрт подери тебя, засранец! Наводил обо мне справки?!

– Вообще-то нет, – Грэгора удивила внезапная вспышка гнева Звягинцева, он даже растерялся.

– Тогда, откуда ты узнал?! Откуда?!

– Ну… я ничего не знал, но теперь начинаю догадываться. Ты игроман?

Звягинцев коротко нервно кивнул головой.

– Не только. Этот ад начался, когда в город приехал… кто-то приехал, чуть ли не президент. Я учился на журфаке. Иду в парк. Сворачиваю на Площадь Героев, а передо мной полицейский: «нельзя». Почему нельзя? Смотрю, а скамейки все заняты, люди гуляют с детьми, с колясками. Я говорю: «Там же люди! Им можно?». А он: «Тебе нельзя». И тогда я понимаю, что это ненастоящие люди. Как тебе сказать? Слишком благополучные, все красиво одеты, ну такая у них идиллия! Но между собой не разговаривают, даже те, кто вроде бы вместе. Как куклы на витрине! Только тогда я камеры заметил и понял: это ненастоящие люди! Массовка. Их пригласили, чтобы снять красивый репортаж про президента. И я понимаю, что их надо убить. Всех. Потому что ненастоящих людей быть не должно! Я ещё долго ходил с отверткой в кармане. Вроде и не оружие, но… – он остановился, потому что поймал на себе ошеломлённый взгляд Грэгора. – Зря я тебе, наверное, это рассказал?

– С отвёрткой?!! – переспросил Грэг.

– С отвёрткой. Я никого не убил. Я ни разу не переступил эту долбанную черту!

– «Отвёртка». Есть такая игра…

– Да, есть! И я в неё играл! И пусть горят в аду все её создатели!

Грэг откашлялся. Это была его первая игра, но в аду гореть не хотелось. А главный герой – маньяк с отвёрткой срисован как раз с Кости Звягинцева, студента журфака. Конечно не один в один. И Костя этого совсем не заметил на уровне сознания. На подсознательном уровне это вылилось в то, что он отождествил себя с маньяком и слишком в это поверил.

– Сначала играл, потом ходил с отвёрткой? – уточнил Грэг.

– Вот именно! Я о чём говорю, нам тоже гореть в аду, если наша игра выйдет.

– Может быть, не стоит… так серьёзно относиться к играм?

– А что это, как не тиражирование модели поведения клофелинщицы? Как все игры про преступников – тиражирование модели их поведения. Преступного поведения! Где мы с тобой окажемся в результате? Ладно! – Костя похлопал Грэгора по плечу. – Хотел тебя вывести из депрессии, кажется, я сам туда угодил.

– Не вешай нос! Поверь мне, нормальным людям эта игра не повредит. Там выставят возрастной ценз «16+» или «18+», в неё не смогут играть дети. А взрослые… они на то и взрослые, чтобы свою голову на плечах иметь. И… слушай сюда, Костя. Я устал, очень сильно устал от этой игры, от работы над ней, но я не псих. Я просто уставший человек.

Звягинцев ушёл, ничего не ответив. Но по его выражению было видно, что не поверил ни одному слову.

В зеркале остались два отражения: Грэгор и Пепел-Лаза.

– Пошла вон! – рявкнул Грэг.

Пепел-Лаза покрылась рябью помех и пропала. Теперь он видел только себя.

Неожиданная мысль посетила Грэгора: Пепел-Лаза или то, что он считал Пепел-Ладой это было изображение! И как он только раньше этого не заметил?! Изображение! Трёхмерное изображение. Голограмма!

Да он просто не обращал внимания на все эти артефакты – кубики, помехи – ведь они были всегда…

Она всегда молчала. Её присутствие бессмысленно. Движения – однообразны. Она всегда в очках, в одной и той же одежде, всегда выглядит одинаково, действует одинаково. Она не меняется, не развивается, не умирает и не живёт. Она – подделка! Самая настоящая подделка! Вот почему Элиза не смогла ответить на вопрос: какого цвета у Пепел-Лазы глаза. У Пепел-Лазы глаз нет! Только очки… Её самой не существует!

Когда Гэгор был подростком, он подружился с программистом. Это было круто!

Программист создал что-то вроде «искусственного разума». Он написал программу, которой можно было бы задавать вопросы, а она давала на них ответы. В полном смысле слова это не был искусственный разум, только его имитация. Вопросы и соответствующие ответы к ним программист внёс в память компьютера. Если пользователь задавал вопрос, которого не было в базе данных программы, она давала один из «универсальных ответов», попросту посылала трёхэтажным матом. «Универсальных ответов» программист попробовал придумать как можно больше. Программа выдавала их в случайном порядке. Создавалось полное впечатление разумности, хотя это было совсем не так. Она не могла самостоятельно набирать информацию, анализировать и обучаться. Она была сама по себе статична. Вот и Пепел-Лаза была статична.

Грэг умылся, пытаясь прийти в себя от собственного открытия. Убрал волосы со лба. Снова посмотрел в зеркало, где был только он один. Посмотрел, как на незнакомца.

Значит… и его безумие подделка. Нет галлюцинаций. Нет никакого безумия! Но зачем? Является ли он чьей-то мишенью или это случайность? Он не мог назвать ни одного человека способного поступить так подло и жестоко. Да и кому он мог так насолить? Чем?

Грэгор нашёл Костю за работой.

– Надо поговорить.

– Пошли в туалет, – с готовностью согласился тот.

– Дался тебе этот туалет! Идём в курилку.

– Только не делай вид, что ты куришь, – попросил Костя.

– Ты о чём? – удивился Грэг.

– В баре ты всегда делаешь вид, будто пьян.

Грэг усмехнулся.

– Просто я очень люблю веселье. А поскольку от Лизы я знаю всё о воздействии алкоголя и на мозг, пить мне совсем не хочется.

Они спустились по лестнице в вестибюль. Оттуда дверь вела в небольшую комнату с белым кожаным диваном и стеклянной стеной. Наудачу в курилке никого не оказалось.

– Ты не в курсе: не разрабатывает ли «Пандора-Гейм» новое оборудование для игр? Или, может быть, его здесь тестируют?

– Новое оборудование для игр? – переспросил Костя, похоже, он совсем другое ожидал услышать. – Новое оборудование для игр… – в задумчивости повторил он. – Но я думаю, если бы его здесь разрабатывали или тестировали, то и игры мы бы делали сразу на него. А почему ты спрашиваешь?

– Ты не замечал ничего странного? Звуки? Вибрация стен? Может быть, ты видел что-то? Скажем, помехи? Или того, кого видеть не должен?

Костя пожал плечами.

– Нет, не замечал. Надо у Кадра спросить.

– У Кадра?

– Он работает в подвале. А если в «Пандоре» что-то подобное происходит, то это должно происходить именно там. Не на верхних этажах, они закрыты. Ни на первом и ни на втором. И не без его ведома. Или спроси у Её Святейшества.

– Это кто? – не понял Грэг.

– Ну, Элиза! Ты же её сам нарисовал в образе католической монахини. Теперь все её так называют: Её Святейшество.

«Пандора-Гейм» располагалась на трёх уровнях. Не смотря на то, что здание семиэтажное и целиком принадлежит компании, верхние этажи пока были не задействованы. В будущем там планировалось устроить студии. А сейчас они закрыты.

Интерьер первого этажа выполнен в белом цвете: большие окна, много пространства и света… Здесь находились практически все рабочие места, кабинет гендиректора, презентационные залы. Здесь же работал Грэг.

Назначение второго этажа Грэгу понятно не вполне. Что-то среднее между складом, доверху наполненным реквизитом, любительским театром и фотостудией. Его цвет – красный за счет красной мебели и красных тяжелых портьер, розовых стен. Сюда приходили за вдохновением. Но этаж был полностью необитаем.

Теперь оказывается в «Пандоре-Гейм» есть ещё и подвал, где работает Кадр… Какое подходящее место для Крысёныша! А ещё там работают другие люди, может быть, несколько программистов и системотехник, группа тестеров будто пристегнутых наручниками к компьютерам до конца рабочего дня и ищущих баги – Ай-Ти-группа. Грэгору подвал представился антрацитово-чёрным. Хотя не обязательно он был именно таким.

Грэг нашёл Кадра и задал ему тот же вопрос, что и Кости. Кадр очень удивился и сказал, что ничего об этом не знает. Грэгор возразил, что если бы подобное происходило, уж Кадр, наверное, бы заметил.

– А, если информация секретная, просто кивни, – добавил он.

Крысёныш быстро заморгал глазами и после ряда нервных гримас всё-таки кивнул головой.

– Ну вот, видишь, я даже допытываться не стану, что это за оборудование, – улыбнулся Грэг.

– А в чём дело? Тебя что-то беспокоит? – спросил Кадр.

– Артефакты.

– Что?

– Артефакты от работы вашего оборудования. Возможно, вижу их не только я, но другие не признаются, потому что боятся. Ваша трёхмерная модель просочилась на первый этаж и преследует… меня, по крайней мере. По ряду признаков я понял, что это всего лишь голограмма. Другие этого могли и не понять. Гасите излучение, или что у вас там… Но, по правде сказать, вещь мощная. Не сразу я догадался, что она искусственного происхождения.

По лицу Кадра было видно, что он знает гораздо больше, чем может сказать. Смертельно бледный он молчал и только кивал. Сам в это время был похож на дёрганную голограмму.

Впрочем, он всегда похож на дёрганную голограмму и выглядит так, как будто знает гораздо больше, чем может сказать. Скорее всего, так оно и есть.

Маленькая комнатка в подвале, о которой почти никто не знал. Несколько минут Техник ходил из угла в угол. Он понятия не имел, что делать. О своём решении уменьшить уровень облучения наверх он не сообщал, теперь же выяснилось, что это было ошибкой, роковой ошибкой. Техник подошёл к пульту управления и дрожащими руками начал подкручивать регуляторы. Пути два: либо обесточить оборудование на некоторое время, либо наоборот увеличить мощность. Он выбрал второй путь.

«Пора заканчивать с этим делом!», – подумал Техник.

В который раз, вернувшись домой, Грэгор застал Лизу за чтением «дневника врага», хотя накануне его надёжно спрятал. Он перестал удивляться, только кинул с порога:

– Я думал, ты его уже прочитала.

– Прочитала, – подтвердила Лиза, – и не раз. Но многое упустила.

Грэгор усмехнулся:

– Что там можно было упустить?

– Она мужчина, – неожиданно ответила Лиза. – Внутри она мужчина. Иногда женщинам приходится рождаться в мужском теле для того, чтобы выполнить свою миссию. Женщины не всё могут. Мужчины могут всё. Но что? Какая миссия могла заставить мужчину родиться в женском теле? Что это за миссия?!

– Меня удивляет, – начал Грэг, – что я слышу это от материалистки. Ты на реинкарнации намекаешь? И признаешь существование души?

– Это не важно! Я спрашиваю тебя про миссию. Пепел-Лаза верит в свою миссию. Она постоянно о ней говорит. О своей миссии, о своём предназначении. Но здесь в дневнике один только пафос. Суть этой миссии нигде не раскрыта. Что это может быть такое, ради чего мужчина согласился родиться в теле женщины?

– Лиза! – воскликнул Грэг.

– Ты мужчина, поэтому я спрашиваю у тебя. Мне не к кому больше обратиться! И ты… ты самый близкий мой мужчина!

Лиза и не думала шутить. Этот вопрос, странный вопрос, волновал её так, как будто бы от него зависели судьбы человечества. Она даже заплакала.

– Ничего, – ответил Грэг. – Ни один мужчина на это не пойдёт. Ничего.

Он обнял её и слышал, как бешено колотится сердце Лизы.

На мгновенье Грэг подумал, что знает, в чём дело.

Но нет… Не может быть. Лиза ни разу не заходила в здание «Пандоры», а значит, не подвергалась странному излучению, и… Призрака она видеть не может.

«Призрак! Опять чёртов призрак! – думал Грэг. – Голограмма. Пора называть вещи своими именами: Голограмма!».

– Этот дневник… Он не полный. Обрывки… обрывки… Здесь многого не хватает… Мне это нужно!

– Этот дневник подделка, – попытался успокоить её Грэг.

На Лизу эта фраза подействовала странным образом. Она ощетинилась, как кошка, на которую брызнули водой.

– Этот дневник настоящий! – закричала она. – И Пепел-Лаза была      ! Ты сам её видел!

– Я не уверен, – пожал плечами Грэг. – Может быть, это была какая-то другая случайная девушка?

– Этот дневник настоящий! – не унималась Лиза.

– Да нет же! Подделка!

Грэгор уже собирался рассказать Лизе о своём сногсшибательном открытии, о голограмме. Но произошло то, что вмиг лишило его душевного равновесия.

Воздух в комнате задрожал. По нему пробежала рябь помех и сформировалась в фигуру, которая тут же обрела чёткость. Пепел-Лаза стояла неподвижно и смотрела на них, ухмыляясь на одну сторону.

Непреодолимая волна гнева поднялась в Грэгоре. Он выхватил дневник из рук Лизы и швырнул в приведение. Когда дневник долетел до цели, призрак растворился, просто исчез. Дневник врезался в стену.

– Грэг! – воскликнула Лиза.

Он подобрал с пола дневник, встряхнул его, чтобы страницы расправились, и вышел.

«Нет, нет, – уговаривал себя Грэгор, – это голограмма, всего лишь голограмма! Призраков не бывает».

Он заперся в ванной, включил воду.

«Голограмма, – думал Грэг. – Ладно, она просочилась из подвала на первый этаж, если это излучение. Но каким образом я мог принести её сюда, домой?! А вот это уже свойства мозга. Нейроны выстроились в устойчивые цепочки и крутят мне эту голограмму, как мультик, где бы я не был. Попросту галлюцинация. Поэтому её Лиза не видит. Но как им удаётся прокручивать её без изменений? Ведь мозг это живая динамичная структура! И эти цепочки нейронов вовсе не изолированы от других частей мозга. Она должна меняться! Но не меняется…».