Хозяин дубравы. Том 3. Саженец

Ланцов Михаил Алексеевич

Хозяин дубравы

Том 3

Саженец

На правах рукописи

Пролог

168, берзень (март), 17

Варкалось.

Хливкие шорьки…

Ну то есть отвратительно сырой и прохладный воздух так и норовил залезть за шиворот. Отчего Беромир поежился, встряхнул головой, выгоняя песенку про Бармаглота, и укутался плотнее в свой гамбезон[1].

Проснувшись еще по темноте, он отправился справлять малую нужду. Вот и вылез на улицу. Удобства-то все там находились. Вон – нужник на пять «посадочных мест» какой знатный построили. И гадить удобно, и чистить сподручно, хотя пока до этого и не дошло. Одна беда – гигиена. Но ведун ее решил по-исламски, принося с собой из помещения теплую водичку в кувшинчике. Ну а что? Всяко лучше, чем соломой это место тереть или вообще слегка обосранным ходить, не подтираясь. Этот вариант аромата «Шанель № 5» Беромиру решительно не нравился, и он с ним боролся как мог.

Зима, конечно, и наступила поздно, и отошла рано. Вон и вода вскрылась, и снег почти ушел. Однако же по ночам все еще порой прихватывали легкие заморозки. Такие, как сейчас, покрывавшие лужи тонким полупрозрачным льдом, отчего даже малые ложбинки, днем бывшие просто сырыми, сейчас нежно хрустели, словно тонкие косточки.

Беромир дошел до нужника.

Сделал свое нехитрое, но очень приятное дело.

И вместо того, чтобы отправиться дальше спать, занялся делами. Судя по небу, рассвет был близок. Тем более что ему хватало сна. Вон свеж и бодр. А дел имелось в избытке…

Согласно уговору все шестеро бояр явились к нему по открывшейся воде. Да не одни, а со своими дружинниками на доведенных до ума лодках. К каждой большой пироге, как их упорно называл Беромир, крепился на паре балансиров противовес. А на нее саму водружался косой парус. Получалось подобие ранней версии катамарана Беромира.

Вот на них и приплыли.

Теперь же, набившись в длинном доме, спали. И на первом ярусе, и на втором, и на полу. Беромир не поверил бы, что в эту постройку влезет СТОЛЬКО, если бы сам не увидел. Похлеще знаменитых «резиновых» квартир в Москве, оттуда, из XXI века. То еще лежбище тюленей получалось, храпящих на все лады. Пройти через них к выходу, не отдавив никому конечности, был отдельный квест. Да и душно, даже несмотря на достаточно продвинутую вентиляцию дома. Из-за чего, среди прочего, ведун обратно и не полез.

Умылся.

Сделал легкую зарядку, чтобы тело окончательно пробудить да кровь по венам разогнать. Подкинул дров в дежурный костер. И занялся текущими делами – теми, что хорошего освещения не требовали. А минут через десять к нему начали присоединяться люди, которых он разбудил. Кто рано встает, тот всех достает, ходит, кастрюлями гремит, утверждает одна из пословиц. Здесь имелся иной инвентарь, но итог от этого не переменился.

Так рассвет и встретили.

Впрочем, кислых лиц не наблюдалось. Рано темнело, поздно светало, да и будильников, выгоняющих на работу ни свет ни заря, еще даже в проекте не наблюдалось. Так что люди хорошо высыпались.

Позавтракали.

И только уже собрались провести общее построение, чтобы продолжить учебные маневры, как кто-то заметил лодку.

– Глядите!

– Кто сие?

– Да кто ж его знает? Далеко!

– Один из них машет. Смотрите. Он нам машет!

– Все же в сборе, – удивился Беромир. – Али кто еще должен подойти попозже из дружинников?

– Все, кто должно, тут, – хмуро произнес Борята, и остальные подтвердили.

– Хм… – задумчиво произнес ведун, нахмурившись.

Эти гости не пугали.

Нет.

Что они могут им сделать? Просто выглядели странными и неожиданными. Из-за чего, пока их не разглядели, все находились в гнетущем напряжении. Когда же гостей опознали – и пуще стало непонятно. Беромир так и не договорился с местными. Никто не согласился уступить свою землю для спасения трех южных кланов. Вот ведун и не ходил к ним по льду. Что являлось отказом, по их уговору. Тем загадочнее становилось прибытие по самой весне этой лодки.

Еще немного подождали.

Пирога причалила к мостку. И вышедший на помост Добрыня мрачно произнес вместо приветствия:

– Роксоланы идут.

– Куда? – спросил ведун, несколько растерявшись.

– За тобой идут. За всеми вами.

– Твою налево!

Часть 1

17 оттенков весны

– Вы сделали одну ошибку.

– А именно?

– Вы приняли меня за какого-то идиота.

к/ф «Джентльмены»

Глава 1

168, берзень (март), 17

– Где они сейчас? – спросил Борята, присаживаясь на лавку рядом.

– То мне неведомо, – пожал плечами Добрыня, скосившись на семью.

Жену и детишек его кормили горячим. Да и он сам хлебал из миски с немалым энтузиазмом нажористое варево из жита да рыбы.

Отощали они. Изрядно отощали. Вон одни глаза. В чем только жизнь теплилась. Особенно у малышей, организм которых еще толком не окреп. Тяжело им далась зима.

– Они тебя преследовали?

– Первый день токмо. Но моя лодка ходкая. И мы оторвались.

– Как же ты смог? Вон как исхудал. А весло, оно слабости не терпит.

– Жить захочешь, не так раскорячишься, – мрачно ответил Добрыня. – Хотя признаюсь – чуть не издох. Но и жена с детишками помогали. Без них не сдюжил бы. Все гребли как могли. Спасло еще и то, что умение есть. А у тех, кто в погоню бросился, его не наблюдалось. Я как пригляделся – заметил: руки они себе стерли в кровь с непривычки.

– Они так близко подошли, что прям мозоли разглядел? – удивился Беромир.

– Зачем? Движения. Они очень приметные. Много раз видел, как кто по юности себе руки стирает, а грести надо.

– Да уж, на веслах от вас идти далековато, – покачал головой Борята, прикидывая расстояние. А потом глянул на свою парусную лодку, на которой стало сильно легче и быстрее ходить по рекам. Как они только раньше веслами обходились? И ведь ничего сложного нет…

– А почему? – вернулся к более интересной теме Беромир, нарушив небольшую паузу в разговоре.

– Что «почему»? – не понял Добрыня.

– Почему они грести не умели? Среди людей, живущих вдоль рек, к Пробуждению уже все мужи умеют. И ладони заматеревшие. Плотные.

– Все да не все. Ни роксоланы, ни языги обычно в лодку не садятся, они все верхом на коне. Порой мыслится, что приросшие они к нему. А вот воды боятся. Многие из них жизнь проживают, а весла ни разу и не берут в руки. Сусаг бы лично ходил за данью, если бы не требовалось на ромейскую лодку залезать. Да и Арак особой радости от того не испытывает. Давно бы лодки завели, но нет. Только за коней держатся.

– А тут сподобились…

– Видать, приспичило, – усмехнулся Добрыня. – Ты ведь им на самое больное место там, у перелеска, наступил. Никто из наших НИКОГДА не позволял себе совершать набеги ни на роксоланов, ни на языгов, ни на их родичей. Даже и пересказать тебе не могу, какой по степи гул стоит от пересудов. Словно растревоженный улей.

– Гёты же набегают.

– То гёты.

– А мы чем хуже? – усмехнулся Беромир. – Пусть радуются, что мы до ставки раса не дошли. Вот где обида приключилась бы. Только представь. Ночь. И их правитель в исподнем на коне пытается ускакать в степь, спасаясь.

– Даже и пробовать не стану, – покачал головой Добрыня. – Тебе такое не простят.

– Да ладно тебе, – махнул рукой ведун. – Простят… Не простят. Ты рассуждаешь так, словно они только решают. Пошли они к черту!

– К кому?

– Да сподручные это Велеса. Приглядывают за мрачным чертогом, мучая души дурных людей. Ладно. Это сейчас неважно. Ты лучше скажи, чего ты сбежал-то? Из-за голода?

– Зима близилась к концу. Мы трудно, но пережили ее и всерьез обсуждали: как жить дальше. Даже кое-какие запасы сохранили для посева. Думали как-то перебиться рыбной ловлей, рогозом с камышом да улитками и прочим. Но тут пришли они – роксоланы. По последнему снегу.

– О как! Раньше срока?

– Никогда так к нам не приходили. Они обычно зимой у самого моря кочуют. Там и снега поменьше, и холода помягче.

– И что они хотели?

– Нашей крови. Стали устраивать дознания и расправы. Убивали и грабили, забирая последнее. Мой род жил севернее всех, оттого до нас быстро и не добрались. Иначе бы и нам конец.

– Погоди, – шагнув вперед, произнес Беромир, – вас что, пришли убивать? Всех?!

– А кто их разберет? – мрачно ответил Добрыня. – В первую очередь они резали тех, кто тогда в поход пошел на тебя. Говоря, что самовольно и без их соизволения напали на людей, что стояли под их защитой. Но это просто пустая болтовня. Потому как и остальных терзали, грабя немилосердно. Многих девиц и молодух угнали в рабство. Оставшихся же бросали без припасов, обрекая на голодную смерть. Ну или сразу резали, если люди осмеливались что-то им говорить.

– И люди терпели?! – ахнул Беромир.

– А что они могли сделать? Их вон сколько пришло! Даже если за копье возьмешься или дубину – и одного не убьешь, разве что случайно. Бояр у нас ваших нет. Дружин тоже. Сборы же мужчин они разгоняли нещадно. Вот и получалось, что единственным спасением оказывалось бегство.

– Да куда в степи-то бежать? Только умрешь уставшим.

– Люди старались перебраться на правый берег Днепра, к языгам. Ну что ты на меня так смотришь? Куда еще-то? Больше и бежать-то некуда, только к ним.

– Как будто кто-то там ждал беглецов, – нахмурился Беромир.

– Языги в набеги ходят на ромеев. Там рабочие руки надобны. Да и в набежники можно пристроиться. С дубинкой какой и без особой надежды на добрую добычу, но хотя бы выживешь и прокормиться сможешь. Тем более что поход сильно зависит от удачи. Иной раз уйдешь в рваных штанах и дубинкой, а вернешься богато одетым и с дорогим оружием.

– Или сгинешь.

– Ну или так, да. Большинство просто погибают.

– А женщины и дети как? Их кто кормить станет во время набега? Бежали же как есть, без имущества.

– О них и речи нету, – особо мрачно произнес Добрыня. – Куда бабы-то побегут али дети малые? Не сдюжат, – махнул он рукой. – На правый берег только отдельные мужи могли уходить, и то если Фарн им благоволит.

– А ты чего туда не побежал?

– А не дали.

– Серьезно? – удивился Борята.

– Увидев, что творится, роксоланы на правый берег всадников вывели своих. Еще по льду, чтобы ловить бегущих. А по реке, как она вскрылась, лодки пустили. Наши же. Мертвым и рабам они были без надобности. Да только грести эти всадники, как должно, не разумеют. Оттого мы и смогли оторваться.

– Погоди. А отчего ты сразу сказал, будто они сюда идут? – спросил Беромир. – Они ведь за вами погнались, а после отступились.

– Так мы, как оторвались, ушли недалеко. Дня на два перехода – к устью реки Сож. Где и встали на отдых. Заодно еды какой требовалось добыть. И я решил с копьем на рыбу по ночам поохотиться, как ты и сказывал. С дровами беда – болотистые берега. Все вокруг сырое, включая хворост. А топоров нет, чтобы сухостой свалить. Оттого огня и не разводили, ели все сырым. Это нас и уберегло. Приметили их издали, по дымам, а они нас сразу не разглядели.

– Вы же около берега сидели. Как там спрятаться можно? – продолжал излишне въедливо и подозрительно расспрашивать его Беромир.

– В заводи небольшой. Там просто потише было, и ветер такой не дул. Оттого и теплее. Мы же рухлядью грелись, да тряпками. Ложились бок о бок. Накрывались. И пытались как-то согреться.

– Ясно, – кивнул ведун. – А с чего ты решил, что они за нами идут, а не вас преследуют? Может, просто отстали поначалу, а потом нагнали?

– Такой силищей? – усмехнулся Добрыня.

И дальше он поведал о том, что по земле идет конный отряд в несколько сотен воинов. Да с ним еще племенного ополчения сколько-то. Не пешком, на лодках, в которых перевозят награбленные у них припасы.

– Страшную весть принес ты в наш дом. Надя, зови детей, – резюмировал ведун, крепко недовольный новостью. Отражать набег намного сложнее, чем в него ходить. Инициатива-то не у тебя.

– Что? – не понял его цитату Добрыня, равно как и окружающие. – Какая Надя? Какие дети?

– Да так, – отмахнулся Беромир, сам не понимая, откуда это наваждение дяди Мити на него нашло. – Ты ешь, ешь. Только не спеши. Тщательнее все пережевывай. А то иначе живот будет болеть.

– Беромир, отходить нам надо, – серьезно произнес Борята.

– Куда?! – с некоторой насмешкой спросил ведун.

– В леса. Все бросить и отходить. Да родичей предупредить, чтобы прятались.

– Чтобы что?

– Чтобы люди выжили.

– Сколько людей сможет прокормиться в лесу с охоты и собирательства?

– Не знаю.

– А я знаю. Вот всех людей с шести кланов возьми и раздели на четыре части. Одна из этих частей и будет то количество родичей, которых получится ближайший год кормить с леса и рек. С тех, что под их рукой, ежели к соседям не лезть.

– Зачем год? – не понял Борята.

– А сколько?

– Роксоланы придут и уйдут. Им в наших лесах жить не с руки. А мы, переждав, выйдем к своим жилищам.

– А поля? А скот? А припасы?

– А что с ними?

– Поля они там все вытопчут. Скот угонят и частью забьют. Ну и припасы отберут.

– Их можно будет унести.

– Куда? В лес? – грустно усмехнулся Беромир. – Куда там их складывать? Под открытым небом? Сгниет же все. Причем быстро.

– Я предлагаю драку! – решительно рявкнул Борзята.

– Выходить с ними в поле решил? – оскалился Добрыня, взглянув на него как на умалишенного.

– Зачем в поле? Не найдя нас, они разделятся и пойдут по рекам да протокам. Вот тут их и ловить наскоками. Закидывать дротиками на стоянках.

– То, что ты предлагаешь, – возразил ведун, – дело хорошее, но не позволяет нам защитить поля, скот и припасы. Да, быть может, мы сумеем пощипать их, выбив немало воинов. Но и сами останемся в отчаянном положении, обрекая на голодную смерть большую часть наших родичей.

– И что ты думаешь делать? – нахмурился Добросил.

– Драться. Только не бегая от них по лесам. Нет. Мы должны связать все их силы. Защищая родичей и не допуская врага до них.

– Мы же не устоим! В открытом поле они непобедимы!

– Как будто у нас есть выбор. Если мы не устоим, то нашим родичам конец. Всем. Так что должны устоять. Или умереть.

– Скорее просто умереть.

– Нет в тебе веры в Перуна, – оскалился Беромир. – Мыслишь, он нас оставит? Меня покамест не бросал в беде. Наставляя и наставляя.

– Выйти в поле – его совет?

– Да.

– Но это невозможно! Безумие!

– Они тоже так думают, поэтому от нас и не ожидают ничего подобного.

– Это будет подарок для них. Быстро всех нас перебьют, а потом за остальных родичей возьмутся.

– Не веришь ты в Перуна. Не веришь. А он тебе оружие в руки дал. Али мыслишь, что без меня бы это железо обрел?

Добросил поник.

– Он ищет в нас людей длинной воли. Не обманите его надежд…

Бояре еще немного поворчали.

Подумали.

После чего перешли к планированию предстоящей кампании. Начали обсуждать: откуда и как роксоланы станут подходить и где их можно встретить. Ну и каким манером, разумеется. Стоять в стене щитов супротив более чем вдвое превосходящей числено конницы не хотел никто. Прекрасно понимали последствия.

Думали.

Гадали.

Привлекали дружинников, которые местность нужную знали.

И продумывали раз за разом то, как бой пойдет. Иными словами, проводили импровизированные командно-штабные игры. Им всем остро не хватало образования и кругозора, но даже с тем невеликим багажом знаний они очень неплохо пытались. Беромир же им не на блюдечке все предлагал, а лишь подталкивал в нужную сторону, задавая нужные вопросы.

Так он привел и к мысли о необходимости разведки и охранения. Ну и некоторого прообраза устава караульной службы. И походной. Да и вообще крепко агитировал, показывая прелести регулярного войска.

С ведуном порой спорили, но недолго и не сильно. Больше промеж себя, медленно смещаясь в нужную сторону. Например, обыгрывая один из вариантов будущего боя, Беромир предложил рассмотреть, что они встанут в стену щитов, а остальные родичи поддержат их пулями и дротиками.

– Так как они сие сделают? – удивился Борзята. – Они же не умеют.

– Сейчас – да. Но если станут постоянно упражняться – сдюжат. Я бы вообще к Пробуждению допускал, только если будущий муж уже освоил или пращу, или дротики, или лук и может поразить установленные цели. Представляете? Нас сотня. И иных родичей столько же. Какой шквал обрушится на недруга? Ух! Мы же их просто засыплем, словно дождем.

Это вновь пришлось по вкусу не всем.

Людям нравилось чувствовать свою эксклюзивность, но обстоятельства набега аж самих роксоланов заставлял задуматься и многое переосмыслить. Ревность ревностью, но сейчас сотня-другая родичей с пращой ой как пригодилась бы. Или с дротиками, или с луками.

При таком раскладе действительно можно было выходить в поле. И засыпать роксоланов плотным обстрелом с дистанции. Ведь под атлатлем и дротик летел далеко, и праща даже с коротким рычагом била прилично, заодно легче осваиваясь. Посему они приговорили, если удастся отразить набег, по осени собраться или по зиме и утвердить Правду, то есть свод неких правил, законов, который бы распространялся на союз кланов.

Где-то часа через четыре перешли к ревизии вооружения. Кто что принес и чем умеет пользоваться.

Внезапно оказалось, что именно пращой мало кто владел, в отличие от дротиков. Пренебрегали ей на тренировках, что вели бояре со своими дружинниками. Времени-то прошло немного, и все охватить не получалось, поэтому приходилось выбирать.

Ученики Беромира тоже похвастаться не смогли. Праще он почти не уделял внимания. Дротики, пилумы да бумеранг. Последний был очень важен на охоте. Ребята с его помощью брали много птицы и кое-какого зверя пушного. Оттого поднаторели. А главное, дубовый бумеранг слабо терял энергию даже на приличной дистанции, будучи крепким многоразовым инструментом. Полированным. Да еще и пропитанным горячим воском, замешанным со льняным маслом.

Иными словами, все осваивали всё что угодно, только не пращу. Из-за чего было решено в этом походе ей не пользоваться. И не таскать с собой подсумки.

Глянули на дротики.

Каждый боярин наделал своим ребятам их в изрядном количестве. Костяной наконечник, деревяшка да два кусочка кожи на оперение. Утяжеление тоже делали из кости, крупной, трубчатой. Получалась посредственная поделка. Намного хуже железных плюмбат, выпускаемых Беромиром. Но они имелись. И было их в достатке.

– Значит, так, – вставая и резюмируя, произнес ведун. – Времени у нас мало, но оно есть. Так что нам нужно добиться хоть какой-то слаженности.

– Это как?

– Нужно, чтобы мы действовали как единое войско, а не горстка одиночек, сбившихся в кучу. Ладно. Проще показать. Пошли на поле…

Беромир выстроил их.

И начал пробовать отдавать команды. А потом их комментировать.

– Стена щитов! – рявкнул он.

И люди стали вяло, неохотно шевелиться, оглядываясь.

– Вот! Видите? Ежели роксоланы начали по вам стрелы пускать – уже бы всех утыкали. Оттого действовать нужно быстро и слаженно. Ясно?

По строю прошла волна каких-то звуков, похожих на согласие.

– Встали обычно. Вот. Так. Да. А теперь еще раз. Стена щитов!

Так их и мучал, продолжая зимние тренировки.

Если бы зимой их не погонял – сейчас бы оказалось все совсем кисло. Все-таки хоть такой краткий, но курс строевой подготовки уже что-то.

Стоя на месте, они еще как-то действовали. Но при движении строй распадался, образуя прорывы, порой довольно значительные.

Да и вообще любые команды вызывали у них замедленные и не всегда адекватные реакции. Видимо, пытались сообразить, обдумать все. Из-за чего тратили драгоценное время. Их бы полгода погонять в такой дрессуре, вбивая автоматические реакции. Хотя бы полгода. А так… Беромир смотрел на них и с трудом сдерживал желание хлопнуть себя по лицу.

Как ЭТО может воевать, он не понимал.

Беда заключалась в том, что ЭТО не только должно было воевать, но со столь отвратительными бойцами ему требовалось победить. Причем решительно. Как это сделать? Загадка. Чудом, не иначе. Ну или хитростью. Главное, как он понял, поменьше перестроений и движений в бою. Вышли на позицию и стоим. Все. Ребята в статике хоть как-то управляемы и адекватны.

Наверное…

Глава 2

168, берзень (март), 19–20

– Любава, – тянул Беромир, – молчит и слезы льет.

– От грусти болит душа её, – нестройным хором повторял отряд в неполную сотню, отрабатывая движение в колонне.

Банальность.

Что может быть сложного в том, чтобы построиться в колонну по двое и организованно куда-то пройти? На первый взгляд – ничего. Но на практике люди, не привыкшие к таким вещам, обязательно умудрялись как-то учудить. И колонна волей-неволей рассыпалась. В итоге уже на дистанции примерно в пару сотен метров все превращалось в бесформенную толпу. Из-за чего довольно сильно падала скорость движения и управляемость.

Двух таких проходов хватило, чтобы Беромир догадался до необходимости задать ритм. Барабаном. Но очень уж он шумный. А ту же песню же в случае чего можно и вполголоса петь. Даже бухтеть. Просто чтобы по строю в унисон шла какая-то мелодия, какой-то ритм.

Сочинять ничего не стал, ибо не умел.

Просто взял первую, которую вспомнил из более-менее ритмичных. И попробовал адаптировать. Что оказалось на удивление непросто.

Первую композицию попробовал и отбросил. Текст оказался труднопереводимый, из-за чего едва ли возможен для песенного перевода. Вторую туда же. Третью. Где-то с десятой попытки припомнилась ему одна песенка из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию». И тут дело пошло.

Внезапно выяснилось, что, окромя двух иудейских имен, которые в местные ворота никак не лезли, все остальное вполне нормально переводится и увязывается с рифмой, ритмом и размером. Так что на следующий день, провозившись весь вечер и утро, Беромир представил суду его маленького войска песню.

Объяснил, для чего она.

Напел.

Ну и пошло-поехало. Два куплета и простенький припев выучили быстро. И вместе с тем стало намного лучше получаться с движением. Прямо невооруженным глазом приметно. Но все равно разрыв случался. Пусть реже, однако неизбежно. Так что к концу второго дня Беромир приметил еще одну важную деталь – у людей был разный шаг. Они ведь все разные. Кто-то выше, кто-то ниже. У кого-то ноги в пропорции тела длиннее, у кого-то короче. А сверху на это накладывалась индивидуальная привычка к ходьбе.

Беда.

Но поправимая в теории.

Буквально за час Беромир с учениками метров в пятьсот набили парных колышков друг напротив друга. И между ними чуть заглубили жердины тонкие. Да на одинаковом промеж себя расстоянии. Так, чтобы всякому было сподручно по таким отметкам шагать, даже самому коротконогому не требовалось слишком уж тянуться.

Ну и попробовал поводить людей по такой «сеточке».

Сначала медленно.

Потом быстрее.

Понятно, что за столь непродолжительное время сформировать навык невозможно в принципе. Однако он нащупал интересное решение. Ведь получалось, что если тренировками вбить в людей стандартный шаг и сочетать его с единым ритмом, то маршевая колонна будет распадаться куда реже. А значит, и пройдет дольше, и проблем меньше испытает.

Ну в теории.

Так-то на практике проверять все надо, ибо она единственный критерий истины. Чем он и занимался. Чередуя с перестроениями. Просто для того, чтобы от однообразных повторений с ума не сойти.

Прошли эту «сеточку».

Построились в стену щитов.

Поворотились, перестраиваясь то в одну, то в другую сторону.

Снова организовали колонну.

И опять проход. Аккурат под песню. Еще и барабан подтянули, чтобы ритм лучше вбивать.

– Не хватает только флага, – тихо произнес Беромир, отойдя чуть в сторону и наблюдая за ребятами.

Впрочем, это никто не заметил и не услышал. А он сам не придал подобной мысли никакого значения. Во всяком случае, пока. Нет, конечно, он думал о том, чтобы ввести какую-то публичную символику. И про знамя тоже. Но не видел подходящих обстоятельств.

На щитах его выделки малевали через трафарет медведя. На первый взгляд – символ Велеса и мастерства. Однако два из четырех кланов относились к волкам. И их такие изображения цепляли.