Дело Виктора Уотсона

Два детектива присели ближе к телу и принялись разглядывать старые травмы – частично отрезанное ухо, избитый нос, ужасный шрам («Блядь. Похоже, Суинни Тодд брил эту шею»). Затем они пригляделись к новым. Перелом шеи и рана на голове. Брук предположил, что под ней может быть перелом черепа.

Наконец, он направил луч фонарика на левую руку, что упала в нескольких дюймах от гробницы. Он отметил отсутствующую половину мизинца. Трость лежала в паре футов под небрежным углом. Можно было представить, как старый пьяница неудачно падает, выставляет руку, чтобы смягчить падение, – даже выпуская в последний момент свою драгоценную бутылку, но все его усилия тщетны. Ломаются и запястье, и шея. Последнее – смертельно.

– Ну, все выглядит довольно очевидным, – сказал Кев, поднимаясь из приседа. – Похоже, у него куча старых травм, полученных, когда он был вдрабадан и падал. Удача когда-нибудь должна была отвернуться, полагаю. Не знаю, как эти ублюдки так долго живут.

Констебль Сэндерсон тихо наблюдала за ними, заткнув журнал за пояс куртки.

– Ужасный шрам на шее, правда? – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Забавная штука с хроническими алкашами, – сказал Кев, – они часто не лечат ужасные травмы. Либо потому, что они уже в отключке и почти ничего не чувствуют, либо потому, что знают, что их разыскивают за последнюю кражу выпивки, и не хотят рисковать, попасться в больнице. Я бы не удивился, если бы эти швы ему наложил какой-нибудь собутыльник. Может, даже тот, кто ему изначально горло и порезал. Они вечно ссорятся и мирятся.

– А выглядит он совсем древним, правда? – добавила она.

– Ага, эти алкаши всегда выглядят намного старше своих лет. Взгляни на Брука. Не подумаешь, что ему восемнадцать, да?

Кев явно наслаждался, краснуясь перед привлекательной молодой аудиторией. Его замечания были не лишены смысла, но он определенно работал слишком широкими мазками, тогда как Брук еще не закончил искать детали.

– Ну, давай, Брук. Выкладывай. – Кев хлопнул его по руке. – Притих ты что-то. Говори, что у тебя на уме?

Брук все еще смотрел на тело, рассеянно потирая подбородок. Помимо легкого сожаления, что он пригласил констебль Сэндерсон посмотреть на мастер-класс Кева по предположениям, у него действительно кое-что вертелось в голове. А точнее, две вещи. Обувь.

– На нем довольно красивые новые броги, – сказал он, используя фонарик, чтобы подчеркнуть свою мысль. – Даже начищены. Это не очень вяжется с быстро принятой версией о бомже, ставшем жертвой несчастного случая на почве пьянства.

Кева это не тронуло.

– В наше время люди выбрасывают удивительные вещи, – сказал он, едва взглянув на обувь.

– В общем, – сказал Брук, пока не настаивая, – нам нужно выяснить, кто он. Его уже обыскали?

– Я быстро проверила на другие травмы, но в карманы не заглядывала, – ответила констебль Сэндерсон. – В Хендоне всегда пугают историями о том, как пропустили большой нож, торчащий у трупа из спины.

Кев буркнул что-то циничное о том, что полиция знает толк в ударах ножом в спину, пока Брук надел синие латексные перчатки и принялся обыскивать карманы мертвеца. Нашлось немного. Несколько фунтов мелочью и ставка не вызвали особого удивления. Брук развернул синюю квитанцию из «Лэдброкс».

– Разве «Арсенал» не выиграл 2:0?

Он знал, что у Кева был абонемент на сезон в «Вест Хэме», что, по определению, означало, что он следил за другими лондонскими клубами в надежде на их проигрыш.

– Ага, – безрадостно ответил тот.

– Два гола забил Алексис Санчес, – подтвердила констебль Сэндерсон.

Оба мужчины посмотрели на нее с одобрением. Она улыбнулась и пожала плечами.

– Бедняга так и не забрал свой выигрыш, – заметил Брук, показывая квадратик бумаги с верным прогнозом.

Он продолжил поиски.

– А как ваше имя, кстати? – спросил он в направлении констебль Сэндерсон, его синие латексные пальцы перебирали карман за карманом.

– Каролин. Но все зовут Сэнди.

– Сэнди Сэндерсон. Легко запомнить.

Он вытащил старый бумажник из заднего кармана брюк. В нем было немного: рекламный купон на еду с собой, банкнота в 10 фунтов, карта местной библиотеки с номером членства вместо имени и, наконец, слегка потрепанная сберкнижка. На этот раз там было имя: Виктор Уотсон.

Он перешел к твидовому пиджаку. В наружном кармане нашелся единственный предмет. Два ключа от дома на простом колечке. Один для цилиндрового замка, другой для сувальдного.

– Общежитие, – сказал Кев, увидев ключи и держась за свою версию. – Готов поспорить на что угодно.

Брук сложил все предметы в прозрачный пакет для вещественных доказательств, кроме сберкнижки. Затем он уперся руками чуть выше коленей и выпрямился, на мгновение устыдившись своей неспортивной манеры перед констебль Сэндерсон.

– Итак, это Виктор Уотсон, – сказал он, протягивая сберкнижку.

– Вик Уотсон? – сказал Кев с неожиданным энтузиазмом. – Вик Уотсон? Блядь. Легенда «Вест Хэма». Триста голов в лиге. Представляешь? Три… ста… Это жесть.

После регби Брук интересовался всеми видами спорта, но он не мог соперничать со знанием Кевом футбольных мелочей. Особенно когда дело касалось его собственной команды.

– Этот парень? – спросила констебль Сэндерсон. С недоуменной интонацией.

– Ну, нет. Не этот, – ответил Кев. – Вик Уотсон играл в двадцатые-тридцатые. Давно помер. Я просто никогда не встречал другого человека с таким именем.

– Он не выглядит таким же обрадованным, как вы, – сказала Сэнди.

Брук уже был на рации, передавал имя и приметы Виктора Уотсона, чтобы оператор поддержки поискал адрес в полицейских базах данных. Без даты рождения шансы были малы, но попробовать стоило.

– Здесь же нет камер, да? – спросил он констебль Сэндерсон, закончив.

– Никаких, что покрывают церковный двор. Я осмотрелась. Ближайшие будут на Холлоуэй-Роуд и Ливерпуль-Роуд.

Брук переключил свою рацию «Нокиа» на канал «Камеры наблюдения» и попросил, чтобы ему ответили. Его запросу ответил валлийский акцент…

– Приём, Номер Один.

Он сразу узнал громогласный баритон «Джонбоя» – старого друга со времен его работы в форме, легендарного выпивохи, переведенного в отдел наблюдения после некоего нервного срыва. С того момента, как он узнал, что Брук из Ботсваны, он называл его «Номер Один» в честь своего единственного другого упоминания о той стране – книги, которую он читал, «Агентство №1 по расследованию преступлений, совершённых леди». Поскольку их объединяла любовь к пиву и регби, Брук всегда ему это прощал. Джонбой выслушал место и описание погибшего.

– Так точно. За какой временной промежуток нам смотреть? – спросил он.

– Ну, он должен был сделать ставку до начала матча. По-моему, он был в 8 вечера. Тело обнаружили тридцать минут назад, так что у вас окно часов в восемь, чтобы попытаться выяснить, как он сюда попал. Ты же не занят?

– Завален работой, – сказал Джонбой, подавляя зевок. – Но постараюсь впихнуть. Ты же в курсе, что за каждый час просмотренной записи полагается один пончик?

– Я думал, у тебя есть кнопка перемотки вперед.

– Так. Только за это теперь два пончика.

– Назовем это оплатой по результату, – сказал Брук.

– Договорились, Номер Один, – сказал Джонбой. – Оплата по результату. Плюс фиксированная ставка в два пончика в час.

Он отключился как раз в тот момент, когда Брук заметил нового человека, которого констебль Сэндерсон могла бы добавить в свой журнал, – задача, которая была бы куда проще, если бы новоприбывший не проигнорировал ее полностью, обращаясь к Кеву через плечо констебля.

– Сержант, ночной дежурный из SCD1, – сказал он, предъявив удостоверение. SCD1 расшифровывалось как Отдел по расследованию убийств. Звание «сержант» означало, что перед ними детектив-сержант из главной команды сыщиков.

Он был высоким и худым, в плаще, застегнутом на все пуговицы. Гладко выбритое лицо. Гладко выбритая голова. Абсолютно лысый. Длинная темнота плаща и бледная кожа головы делали его совершенно лишенным цвета. Как черно-белая фотография человека.

– Кто-то вас вызывал? – спросил Кев, переходя сразу к делу.

– Никто. Мы были просто в вашем районе, брали кофе. Услышали по местному каналу и подумал, зайти, не нужна ли помощь. – Его голос был так же невыразителен, как и лицо. Монотонный, монохромный человек.

Кев все еще стоял возле тела. Он украдкой разглядывал красивые туфли.

– Будьте как дома, – сказал он.

Высокий детектив из отдела убийств наклонился, проходя под лентой, и прошел к дальней стороне гробницы, достал фонарик и осветил мертвеца.

– Я как раз подумывал подать заявку к вам, ребята, – сказал Кев, никогда не упускавший возможность.

– Вам стоит. Скоро могут появиться вакансии. Мы определенно не укомплектованы. Сколько у вас лет выслуги?

– Почти двадцать.

– Идеально. Есть опыт. Сейчас у нас слишком много молодежи. Обязательно подавайте.

– Отлично.

Снова воцарилась тишина. Кев слегка улыбался, лысый – без какого-либо различимого выражения.

– Его нашел какой-то пьяный с вечеринки, возвращавшийся домой, – сказал Кев, чтобы прервать молчание.

– Камеры наблюдения?

– Здесь нет.

– Свидетели?

– Нет.

– Были звонки о беспорядках?

– Насколько я знаю, нет.

– Что-то украдено?

– Не похоже. Деньги на месте. Старый бумажник. Сомневаюсь, что телефон вообще был.

Офицер из отдела убийств направил луч фонарика на бутылку виски, затем на трость, затем на сломанную шею, словно проводя кого-то по пунктам А, Б, В того, что произошло.

– Причина смерти кажется довольно очевидной, – сказал он.

Его телефон завибрировал, и он ответил на втором сигнале.

– Алло? Скажи им, пусть держат тепло. Нам здесь делать нечего. Увидимся через две минуты.

Он повесил трубку и ждал подтверждения, что все с ним согласны…

– Ага, – услужливо сказал Кев. – Не думаю, что вы нам понадобитесь в этом деле, но спасибо, что зашли. Думаю, мы можем классифицировать это как «Не вызывающее подозрений».

Правильный ответ, подумал лысый детектив. Теперь оставалось только закрепить его.

– Честно говоря, – сказал он, – все могут долго мудохаться, называя это «Необъяснимым». Но гарантирую, его все равно вернут вам и классифицируют как не вызывающее подозрений.

– Не, ты прав. Я не буду с тобой спорить. Я как раз этим же ребятам то же самое говорил. Не буду тебя задерживать.

– Спасибо. Слушай, я постараюсь дать тебе знать за пару недель до того, как откроются следующие вакансии. Чтобы ты был готов. Посмотрим, сможешь ли ты прийти на пару смен.

– Это было бы здорово. Спасибо, – сказал Кев. – Пэдмор. Кев Пэдмор.

Черно-белый человек кивнул и впервые намекнул на улыбку. Он не записал имя.

– Запомнил, – сказал он.

Брук наблюдал с небольшого расстояния. Новый прибывший ему не понравился. Что важнее, маленький голосок в голове не давал ему покоя. Как бы он ни хотел, чтобы это была простая, не вызывающая подозрений смерть, чтобы ускорить свой отъезд в паб, голосок не умолкал.

– Однако удар-то сильный, не находите? – сказал он, возвращаясь к телу. Высокий детектив-сержант уже начал уходить. Кев бросил на Брука взгляд, веля ему заткнуться и не портить ему нетворкинг. В ответе, когда он последовал, прозвучала доля раздражения – первое отклонение от монотонности.

– Ну, я полагаю, да. Если твоя трость уходит из-под тебя, когда ты пьян в дупешь дешевым виски. Полтора метра свободного падения, и игра окончена.

Брук не счел нужным реагировать на более конфронтационный тон.

– Что вы скажете о его начищенных брогах? – спокойно спросил он.

На этот раз детектив из отдела убийств ответил через плечо, уже нагибаясь, чтобы пройти под лентой и покинуть место происшествия.

– Люди в наше время выбрасывают всякое.

– Мне это постоянно твердят.

Черно-белый человек остановился по ту сторону ленты и повернулся к Бруку (констебль Сэндерсон с приподнятыми бровями смотрела то на одного, то на другого, заинтригованная внезапным напряжением).

– Южная Африка? – спросил он.

– Нет, – сказал Брук, без дальнейших объяснений.

Детектив-сержант оглядел его с ног до головы.

– Хм, – пренебрежительно бросил он, прежде чем уйти.

Констебль Сэндерсон подождала, пока он окажется на безопасном расстоянии.

– Он был груб, да?

– Очень, – согласился Брук.

– А тебе обязательно было все портить для меня? – сказал Кев.

Брук пожал плечами. – Он мне не понравился. Кто-нибудь вообще взял его имя?

Кев вдруг осознал, что его навыки нетворкинга не так хороши, как он думал.

– Я… Блядь… – Он посмотрел на констебль Сэндерсон. – И он просто прошел мимо тебя, да?

– Ничего. Я успела, когда он показывал удостоверение. – Она проверила журнал. – Детектив-сержант… Крис Бекфорд.

– Молодец, – сказал Брук, глядя в ту сторону, куда ушел детектив-сержант Бекфорд, хотя того и след давно простыл.

Рация в его куртке дважды пискнула, и из нее донесся голос.

– Детектив-констебль Дилман, приём?

Он вытащил ее и нажал кнопку.

– Приём.

– Кажется, у меня есть адрес для вашего Виктора Уотсона.

Глава 4

Брук вернулся к «Форду», чтобы записать новые данные, укрывшись от моросящего дождя. Оператор объяснил, что, отсеяв нескольких Виков и Викторов Уотсонов неподходящего возраста или национальности, он нашел лишь одну возможную зацепку. Данные были старые. Более десяти лет. Краткая справка от 2005 года. По крайней мере, в ней содержалось довольно хорошее описание субъекта.

– У вашего человека есть шрамы? – спросил оператор.

– С чего бы мне начать?

Это был он.

В отчете говорилось о звонке от местной жительницы: мужчина в ее доме был пьян и пел незадолго до полуночи. Звонившая сказала, что беспокоится о его благополучии, что было умным способом сказать «Можете приехать и заткнуть его?».

Офицеры прибыли, ограничились несколькими словами предупреждения в адрес пьяницы, после чего один из них составил краткую справку и пометил ее тегом «Проблема благополучия пожилых». Вот и все. Ни слова о его обстоятельствах. Отчет был типичным примером бумаги, созданной в спешке в конце смены. Но по крайней мере там был адрес: 64 Дьюк-Кресент. Совсем рядом.

– Какая дата была в том отчете? – спросил Брук.

– Забавная штука. Вчерашняя. Минус одиннадцать лет. Двадцать первое, ноль четвертое, ноль пятое. 21 апреля 2005 года.

Брук удивленно поднял бровь. Он здорово не доверял совпадениям.

– Полагаю, они получили его дату рождения?

– Нет. Похоже, он был не в себе. Извините.

Мало полезного.

– Ладно, приятель. Спасибо за помощь.

Разговор закончился как раз в тот момент, когда Кев перелез обратно через церковную ограду. Проходя мимо полицейской машины, он стукнул по ней, заставив констебля «Сникерса» подпрыгнуть и уронить очередной шоколадный батончик в нишу для ног (по светло-голубой обертке было видно, что он перешел на «Баунти»). Кев устроился на пассажирском сиденье «С-Макса» и слегка помахал ему.

– Так это общежитие? – спросил он.

– Сейчас выясним.

Брук развернул «Форд», повернув спиной к первым проблескам зари на востоке и снова нырнув в ночь.

– А почему ты сказал тому типу, что ты не из Южной Африки? – спросил Кев.

– Потому что я из Ботсваны.

– Которая находится в Южной Африке.

– Серьёзно, Кев.

– Что?

– Сколько раз можно повторять?

Расчет Брука в две минуты оказался точен с точностью до секунд. Адрес принадлежал дому в георгианском стиле, с окнами, становившимися все меньше с каждым этажом, вплоть до бывших служивых комнат наверху. Широкие каменные ступени вели к общей входной двери с хромированной панелью звонков рядом с ней.

– Я все еще ставлю на общежитие, – сказал Кев, поднимаясь по ступеням. Он звучал как человек, пытающийся убедить самого себя.

Брук не ответил. Он уже изучал таблички с именами рядом с кнопками. Всего восемь, разделенных на две колонки от 1А до 4B – некоторые аккуратно напечатаны, другие – шариковой ручкой или фломастером, остальные пустые или сломаны. Ничего не указывало ни на Виктора Уотсона, ни на общежитие.

Пока Кев начинал нажимать кнопки наугад, Брук спросил оператора, есть ли номер квартиры к адресу 64 Дьюк-Кресент. Ничего. Тогда он попробовал ключи Виктора в общей двери. Бесполезно. Домофон молчал.

– Похоже, придется оставить это утренней смене, – сказал Кев, потряхивая дверь в раме. В качестве последнего средства он достал из кошелька потрепанный проездной и начал водить ею вверх-вниз в узкой щели между дверью и косяком. По телевизору это всегда выглядело легко.

Брук оставил его заниматься этим. Он присел на корточки и заглянул в почтовый ящик: тускло освещенное общее фойе – белые стены и кафельный пол, напоминающий шахматную доску. Слева и справа были входные двери в первые квартиры, а в глубине каменная лестница вела на верхние этажи, поворачивая по часовой стрелке на каждой площадке. Он позволил заслонке почтового ящика захлопнуться и спустился по ступеням на уровень улицы, чтобы посмотреть на окна.

– Эй, не сдавайся сейчас. Я почти готов, – сказал Кев.

Брук видел свет только в одной квартире. Он представил себе внутреннюю лестницу. Повороты направо. Первая квартира на каждом этаже – А, вторая – B…

– Нажми еще раз на 3B, – сказал он.

Кев позволил себе краткое отвлечение, нажал запрошенную кнопку, затем вернулся к манипуляциям с картой, столь же навязчивым, сколь и бесплодным.

Спустя несколько секунд в единственном освещенном окне показалось лицо – аккуратный мужчина лет тридцати. Очки в черной оправе, белая рубашка с еще поднятым воротником, галстук болтался на шее. Видимо, рано встает на работу.

Брук поднял в левой руке удостоверение, а правой показал открытую ладонь в знак приветствия. Затем он указал на общую дверь и прошелся указательным и средним пальцами по воздуху. Аккуратный мужчина скрылся из виду.

Детектив снова поднялся по ступеням и, достигнув верха, услышал универсальный жужжащий звук доступа. Тяжелая дверь без усилий распахнулась от первого толчка, и неэффективная карта сразу же выпала из рук Кева.

– Я был так близок, – сказал он, роясь за ней в темноте.

Внутри фойе куполообразная кнопка на уровне плеча включала основное освещение, дополняя тусклый свет дежурного режима. У подножия лестницы стояли комнатное растение и маленький столик, явно служившие местом сбора для местного почтальона. Они оба просмотрели дюжину писем, игнорируя кипы рекламы пиццы и кебабов. Ничего для Виктора Уотсона.

Где-то над ними щелкнула защелка, и дверь со скрипом открылась над грубым ковриком.

– Я могу помочь? – раздался голос. Добрый самаритянин, который впустил их, хорошо образованный и приглушенный. Возможно, жена и дети еще спят.

Брук и Кев поднялись на пару пролетов, пока угол позволил им задрать головы и увидеть его стоящим у двери, одной рукой не давая ей закрыться. Галстук все еще болтался на шее.

– Спасибо, что впустили нас, – сказал Брук. – Извините за ранний час. – Он протянул удостоверение, чтобы мужчина мог рассмотреть его поближе, когда оба детектива подошли к его площадке. – Я детектив-констебль Дилман, а это детектив-сержант Пэдмор. Из полицейского участка вниз по дороге. Всегда старайтесь звучать дружелюбно.

Аккуратный мужчина посмотрел на удостоверение, затем на Брука, затем на Кева, затем снова на Брука. Он был на несколько лет моложе офицеров. Помимо очков в черной оправе, у него была идеально ухоженная дизайнерская щетина и короткие волосы, начинавшие редеть по бокам.

– Я могу помочь? – повторил он.

– Мы пытаемся выяснить, есть ли в этом доме пожилой мужчина по имени Вик…

Громкий щелчок – основное освещение выключилось, вернув всех к тусклому свету дежурного режима. Система энергосбережения с таймером. Не глядя, аккуратный мужчина протянул руку к стороне своей входной двери и нажал другую куполообразную кнопку, чтобы снова включить свет. Он, должно быть, делал это миллион раз.

– Это сводило бы меня с ума, – сказал Кев, получив взгляд, который говорил: «Я заплатил за это место немало».

– Да, Виктор Уотсон, – продолжил Брук, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. – Седые волосы. Трость.

– Так… Ну, я не могу назвать его имя, но на первом этаже живет старик, похожий на этого. Первая дверь справа, как войдете. У него… э-э… – Он повел пальцем у своей шеи, а затем у одного из ушей.

Брук избавил его от поисков социально приемлемого способа сказать «изуродованная шея» и «изуродованное ухо».

– Это он.

– Это что-то вроде общежития там внизу? – спросил Кев. – Исправительное общежитие? Центр социальной адаптации? Благотворительная организация? – Он не собирался сдаваться легко.

– Я так не думаю, – последовал ответ, сопровождаемый повторением взгляда «Я заплатил за это место немало». – Насколько я знаю, он просто живет там один. Я никогда не видел его с кем-либо еще.

– Немного одиночка, да? Немного выпивает?

Брук стиснул зубы и моргнул. Вклад Кева оказывался менее чем полезным.

– Я… я бы не… Все в порядке? – спросил аккуратный мужчина.

Кев уже спускался обратно по лестнице, устав от разговора, который не подтверждал его предположения. Он бросил ответ в направлении спрашивающего.

– Если я скажу вам, что мы ищем его ближайших родственников, вы поймете, что он не выиграл гребаную лотерею.

Брук был рад слышать, как шаги Кева затихают в лестничном пролете. Он позволил своим глазам открыться после долгого моргания и заметил, что за очками в черной оправе теперь скрывалась глубокая складка на лбу. Еще один недовольный налогоплательщик.

– Боюсь, ваш сосед скончался сегодня, – сказал Брук. – Мы нашли этот адрес и просто пытаемся установить некоторые основные факты. Дату рождения, семейные обстоятельства…

– О, мне жаль это слышать, – последовал стандартный ответ. Брук сомневался, что эта новость испортит ему день, но по крайней мере складка на лбу исчезала, когда Кев ушел.

– Вы сказали, что видели его одного. Знаете ли вы о каких-либо родственниках? Сиделке, возможно?

Жилец надул щеки и выдохнул.

– Ну, я никогда не видел ни семьи, ни друзей. И у меня никогда не было настоящего разговора с ним, так что я не могу сказать, что он упоминал кого-либо. Я имею в виду, он определенно казался полностью самостоятельным. Мы просто здоровались иногда, но это все.

– Хорошо, спасибо. И еще раз спасибо, что впустили нас. – Брук надеялся, что сгладил любой ущерб, нанесенный Кевом. – У нас есть ключи от его квартиры, так что не волнуйтесь, если услышите кого-то там на выходе. Мы просто посмотрим, сможем ли найти данные о ближайших родственниках.

– Конечно. – Аккуратный мужчина кивнул. – Надеюсь, он не был слишком одинок.

Возможно, новость все же немного испортит ему день.

Брук спустился на первый этаж и нашел своего коллегу, ждущего у двери, указанной ранней пташкой из 3B («Первая справа, как войдете»).

– Ты долго, – сказал Кев.

– Просто вытаскивал тебя из очередной жалобы, как обычно.

– Ладно, давай сюда эти ключи.

– Я думал, ты уже проникнешь с помощью своего проездного.

Они сначала постучали и позвонили. На всякий случай. Ответа не последовало. Ключ от сувальдного замка сработал беззвучно, скользя невидимым засовом из дверной рамы.

– Значит, это то самое место, – сказал Кев.

Ключ от цилиндрового замка завершил работу.

Общее освещение снова щелкнуло и выключилось, когда дверь Виктора Уотсона тихо открылась.

Глава 5

На мгновение непривыкшие к темноте глаза детективов не различали ничего. Поискав рукой, они нащупали выключатель, и свет открыл перед ними пространство.

– Что-то не похоже на ночлежку, – заметил Брук.

Передняя дверь вела прямо в безупречно чистую гостиную. Старомодную, но чистую. Фон создавали винтажные обои, бордовые шторы и узорчатый ковер, а кожаный диван честерфилд, антикварное кресло и пейзажи на стенах завершали картину в ретро-стиле. Признаков современности было лишь два – телевизор и кнопочный телефон. И то, и другое – далеко не последней модели.

Кев не отреагировал на комментарий Брука насчет общежития. Однако тот казался справедливым. Ему было трудно совместить аккуратную комнату с образом беспутного пьяницы.

– Давай просто найдем контакты родственников, – сказал он. По крайней мере, эта задача не изменилась.

Из гостиной вели два прохода – один на кухню, достаточно старую, чтобы снова войти в моду ретро (шкафы цвета яичной скорлупы и скошенная плитка на стенах), другой – в скромную столовую с формальным столом и сервантом.

На стене столовой висела единственная во всей квартире фотография – черно-белый снимок какого-то шумного театрального представления. Половина актеров были в вызывающем травести, пианино аккомпанировало, а разгоряченная толпа ревела от восторга. Брук прочел подпись внизу увеличенного изображения: