Жёсткий секс. Задний вход

Юрий Буреве

Жёсткий секс. Задний вход

Пролог

Офис на двадцать пятом этаже был её личным ледовым полем. Стекло, хром и глянец отражали её – Таню, безупречную и холодную, словно алмаз, выточенный без единой трещины. Её каблуки выбивали чёткий, почти военный ритм на зеркальном паркете, и этот звук заставлял вздрагивать ассистентку Ольгу, будто каждый шаг был выстрелом. Таня скользила взглядом по отчётам, не вникая в цифры. Её интересовал не текст, а страх в глазах подчинённых. Она питалась им, как хищник свежей добычей. Это был её завтрак, обед и ужин – горький, но необходимый.

Когда-то её боялись за другое. За звонкий смех, за искру в глазах, за ту магию, что заставляла мужчин терять голову, а женщин сгорать от пожирающей зависти. Её тело – не просто плоть, а оружие, отмычка к любому сердцу, ключ к любому желанию.

Сегодня, как и вчера, она неспешно прохаживается по коридору, выискивая повод зайти к коллегам-мужчинам. Напомнить о себе, о своей власти, о том, как она наслаждается своей доминантностью, словно кошка, играющая с добычей.

Она ощущала боль в промежности, отголосок вчерашней ночи. В памяти – лишь холод мраморного пола, на котором она сначала стояла на четвереньках, а затем опустилась на колени, отдаваясь во власть чужих рук. Она не помнит ни места, ни времени, ни имени того мужчины, к которому позже присоединились его друзья. Лишь холод и голод, который она утоляла, растворяясь в этом акте подчинения. Сегодня ей пришлось надеть чёрные брюки, чтобы скрыть следы той ночи – царапины и синяки, как тёмные пятна на её безупречной броне.

Таня подошла к панорамному окну, не подозревая, что оказалась в прицеле Бориса. Он был влюблён в неё, но никогда не осмелился бы подойти с предложением свидания. Вместо этого он тайком снимал её на телефон, когда она проходила мимо, а после, в одиночестве своего маленького кабинета, окружённого коробками и старыми принтерами, предавался своим фантазиям. Это был редкий случай, когда он мог видеть её живьём через полуоткрытую дверь, пусть и на большом расстоянии роскошного офиса, и ласкать себя. Узнай она – не дрогнула бы. Ни лицом, ни сердцем.

Город лежал у её ног, а она не знала, что в этот момент кто-то жадно пожирает взглядом её обтягивающую фигуру.

Мириады огней внизу – каждая точка чья-то маленькая жизнь, полная глупых надежд и ненужных чувств. Она поймала своё отражение в стекле. Красивое лицо. Идеальные черты. Маска, под которой не осталось ничего. Ничего, кроме гулкой, леденящей пустоты, что разъедала её изнутри, как кислота.

Именно в этой пустоте, словно в глубине океана, иногда всплывали обломки. Обломки той, другой Тани. Девушки, которая умела смеяться до слёз, которая верила в любовь с первого взгляда, которая держала за руку свою первую любовь и клялась, что они всегда будут вместе. Таня резко отвернулась от окна, словно от удара. Призракам не место в её мире. Её мир – это власть, контроль и цинизм, выстроенные как крепость, куда не проникнуть ни свету, ни теплу.

Глава 1. Бархатные кандалы

Таня, осушив третью чашку кофе, закончила правки в сценарии и откинулась в кресле из чёрной кожи. Приятная усталость растекалась по спине, словно тёплый мёд, разливающийся по телу после долгого напряжения. "Финал маленькой работы – как сладкий пик, которого ждёшь, отдаваясь страсти. Это моя слабость и моя сила", – мысли путались в голове, а реальность растворялась в этом странном коктейле из похоти и ожидания награды.

Её кабинет был точным отражением её сути: дорогой, безупречный, холодный. Стекло, металл, глянцевые поверхности – ни одной лишней детали, ни намёка на слабость. Она провела рукой по шелковистой ткани своего платья – тёмно-изумрудного, облегающего, словно вторая кожа. Это были её доспехи, которые она сбрасывала лишь тогда, когда мужское эго одерживало верх, стремясь пронзить её своей силой, словно копьём, жаждущим цели. Тонкие стринги из чёрного кружева, почти неощутимые, но такие тугие, что подчёркивали каждый изгиб, напоминали ей о её собственной природе – всегда готовой, всегда на грани.

"Мои мозги пашут, так что и тело должно, я одна не справляюсь", – твердила она про себя, когда не хотелось тащиться на встречу, где ей предстояло отдаваться тем, кто был ей противен, но необходим для дела. "Мужики для деловых знакомств бухают, а бабы – трахаются", – её голова постоянно генерировала такие лозунги, которыми она оправдывала свои "эро-брейки", как она сама любила говорить. Быстрый перепихон, чаще всего прямо в рабочем кабинете, стал для неё почти ритуалом. Высшее руководство знало о её тяге к мужскому вниманию и не сопротивлялось. Всё, что полезно для дела, – разрешено. Закон о трёхстах процентах прибыли работал здесь косвенно, но карьера и власть для неё, особенно после получения должности с перспективой роста, стали единственными целями, которые имели значение.

Она любила доминировать, и не только на работе. Но слабость, которая в ней жила, была её силой. Природа одарила Таню длинными ногами, упругими изгибами, которые сами по себе были оружием, способным сломить любого. В ящике стола она держала свои тайные игрушки, прибегая к ним, когда слишком долго оставалась без внимания, когда желание становилось почти болезненным, требуя утоления. Ей нравилось поддерживать баланс, выстраивать "график" своих страстей, как она выстраивала рабочие планы.

Таня задумалась, не закрыть ли кабинет, чтобы уединиться с одной из этих игрушек, но дверь внезапно приоткрылась. В щель просунулось встревоженное лицо её ассистентки Ольги.

– Таня, Сергей Игоревич просит вас на совещание. Говорит, срочно.

Таня медленно повернула голову. Её взгляд, тяжёлый и безразличный, заставил Ольгу съежиться, словно от удара.

Она была крайне недовольна, что придётся тащиться к этому мудаку, которому несколько раз пришлось отдаться, чтобы он не зверел и не вредничал. Но деловые контакты на этом заканчивались. В нём она видела конкурента, метящего на более высокую должность наравне с ней.

– Передай Сергею Игоревичу, – голос Тани был тихим, но властным, – что, если у него снова горят сроки, он может тушить это сам. Собственной задницей. Моё время дороже.

– Так и передать?

Ольга, краснея, кивнула и исчезла.

Уголки губ Тани дрогнули в подобии улыбки. Сергей. Старый хрыч, который до сих пор думал, что его прошлые заслуги и положение крепкого середняка что-то значат. Он давно стоял на её пути, и сегодня она решила, что хватит. Нельзя выиграть гонку, помогая своему сопернику. Корпорация создавала условия, чтобы все со всеми ссорились, не входили в сговор. Иначе они могли стать сильнее, натворить дел или просто выйти из-под контроля. Ни одному владельцу бизнеса это не нужно. Главного держателя акций никто не знал. Ходили слухи, что это кто-то из работников среднего звена. Эта интрига подогревала интерес, но проверить правду было невозможно – юридические владельцы уходили в офшоры, а там тайна за семью печатями, недоступная простому сотруднику.

Она взяла телефон, пролистала контакты и нашла нужное имя. «Серёжа». Набрала. Он ответил почти сразу, голос был натянутым, но пытался казаться дружелюбным.

– Танюш, слышал, ты моего посыльного к вертушкам пристроила. Какие проблемы?

Она не стала вникать, что он имел в виду этим оборотом, ей было всё равно.

– Проблемы, Серёж, в том, что той старой модели «Жигулей», на которой ты привык ездить, больше нет в нашем автопарке, – сказала она сладким, ядовитым тоном. – Времена изменились. Или ты хочешь, чтобы я напомнила совету директоров о твоих «творческих» отчётах по бюджету прошлого года? Там такие цифры, что бухгалтеры плачут.

В трубке повисла тягостная пауза.

– Ты что, шутишь? Это шантаж, Таня.

– Это бизнес, милый, – она расстегнула верхнюю пуговицу платья, чувствуя, как адреналин начинает приятно жечь кровь. – Но есть и другой вариант. Помнишь, как мы с тобой отмечали моё повышение? В том самом номере отеля?

Он прочистил горло. Она мысленно представила, как он потеет.

– При чём тут это?

– Притом, что я сейчас одна в офисе. И мне… скучно. – Она намеренно сделала голос томным, приглушённым, тем самым, от которого у мужчин перехватывало дыхание. – Поднимись. Обсудим твоё будущее. Без протоколов.

Она положила трубку, не дожидаясь ответа.

Время, пока он добирался, она использовала, чтобы подготовиться, нанеся немного геля, чтобы облегчить предстоящее сближение. Она не любила прелюдии, считая их пустой тратой времени, а Сергей и вовсе не умел их создавать. Этот недостаток – или, может, достоинство – их объединял.

Минут через десять в кабинете стоял Сергей. Он пытался сохранить деловую осанку, но взгляд его бегал, а руки нервно теребили телефон. Таня сидела на краю стола, положив одну ногу на другую. Шпилька её туфли покачивалась в такт несуществующей мелодии.

– Ну? – выдавил он.

– Ну, – повторила она, поднимаясь и медленно приближаясь к нему.

Она остановилась в сантиметре от него, заставляя отступить на шаг. От него пахло дорогим одеколоном и страхом.

– Ты хочешь сохранить свой уютный кабинет с видом на проспект? Или предпочитаешь искать работу в провинциальной телекомпании?

– Таня, давай без игр…

– Я не играю, – она провела указательным пальцем по лацкану его пиджака. – Я диктую условия. Ты завтра пишешь заявление по собственному. С формулировкой «по состоянию здоровья». А я… я сделаю так, что ты об этом не пожалеешь.

У Сергея помутнело в глазах от нахлынувших чувств. Он чувствовал себя хулиганом, которого вот-вот накажут. "Какое увольнение? Что она несёт?" – думал он, но её взгляд, острый, как лезвие, сломил его сопротивление. Оно лопнуло, словно мыльный пузырь. Теперь в его глазах было только одно – животное, простое желание, смешанное с ненавистью. И именно это ей и было нужно.

Она развернулась и пошла к своему столу, зная, что он последует за ней.

– Закрой дверь, коллега. Начинаем закрытое совещание.

Платье на ней не требовало усилий для снятия. Она выбирала модели по практичности, экономя часы на раздевание и переодевание в важные моменты. Но чаще всего обходилась тем, что просто поднимала подол, обнажая тонкое кружево стрингов, чёрное, как ночь, почти невидимое на её бледной коже. Его руки были грубыми, торопливыми, боящимися упустить момент. Он стремился овладеть ею, словно жаждущий путник, добравшийся до оазиса в пустыне. Его губы впились в её шею, затем скользнули ниже, к груди, мстя за унижение, но это было больше похоже на продолжение его падения, чем на ответный удар.

Сергей пытался строить карьеру, но не умел играть в дворцовые интриги. Он был прямолинейным и наивным, хотя его деловые качества превосходили её собственные. Но сейчас она ждала его очередного унижения. Запрокинув голову, она смотрела в потолок, думая о цифрах в отчёте, который предстояло прочитать завтра, чтобы не раствориться в этом акте слишком быстро, чтобы растянуть удовольствие хотя бы на несколько минут. Её тело было её инструментом, и она использовала его, чтобы получать блага, которые иными путями давались с огромным трудом.

Он ворвался в неё резко, без намёка на нежность, с глухим стоном, словно зверь, срывающий цепи. Его движения были яростными, как будто он пытался доказать свою власть в этой ситуации. Она отвечала рефлексивными движениями бёдер, притворяясь страстной, издавая нужные звуки. Её тело, идеально отточенное, было обманчиво горячим, но внутри царила пустота. Холодный, ясный расчёт. Она могла бы отдаться случайному мужчине в парке, но делать это с тем, кого она презирала, здесь, в этом кабинете, было для неё особым видом игры. Закрыв глаза, она представляла другого – того, к кому тянулась душой, но кто был слишком мелкой сошкой, чтобы даже стоять рядом с ней. Это добавляло остроты, разжигая в ней искру наслаждения.

Её кожа, покрытая тонкой испариной, казалась шелковистой под его грубыми пальцами. Чёрное кружево стрингов, едва прикрывающее её, было последним барьером, который он сорвал с жадностью, обнажая её изгибы, мягкие, но упругие, словно мрамор, согретый солнцем. Она чувствовала, как его дыхание становится тяжёлым, как его тело напрягается, сражаясь с самим собой. Внутри неё нарастало странное тепло, не столько от страсти, сколько от осознания своей власти. Она была пауком, а он – мухой, запутавшейся в её сетях. Её длинные ноги, обвитые вокруг него, сжимали его, словно бархатные кандалы, не давая вырваться.

Когда он, сдавленно застонав, достиг пика, оставив в ней жаркий след, она тут же отстранилась, как от механизма, выполнившего свою функцию. Её голос был холодным, как лёд:

– И не забудь заявление. К девяти утра на моём столе. Не бойся, когда всё произойдёт, я возьму тебя обратно, будешь в лучшем виде. Но мы всё понимаем… Ты же понимаешь, если иначе…

Он, не сказав ни слова, поплёлся к двери, сгорбленный и жалкий. На то были веские причины. Видео, которое у неё было – компромат с её доминированием, – сыграло свою роль.

Таня подошла к окну. Начался дождь. Она положила ладонь на холодное стекло, чувствуя вибрацию от капель, барабанящих по поверхности. Ей вдруг до тошноты захотелось разбить это стекло и закричать. Крикнуть так, чтобы её услышали сквозь гул города. В этот момент она была противна самой себе, но только в этот момент. Глубоко вздохнув, она попыталась внутренне пожалеть себя, поправила волосы и пошла мыть руки, смывая с себя прикосновения очередного человека, ставшего разменной монетой в её игре.

Игра началась.

Глава 2. Цемент в бархате

Утро началось со звонка, который впился в сознание, словно заноза. Таня, не открывая глаз, нащупала телефон на прикроватной тумбе.

– Говори, – её голос был хриплым от недосыпа и вчерашнего дешёвого коньяка, оставившего горький привкус на языке.

На полу валялись мятые полотенца, которыми она вытиралась после бурной ночи с охранником из службы внутреннего наблюдения. Он был нужен ей как спящий агент, чтобы подглядывать за тем, что творится в кабинетах. Шансов снять компромат было мало – все знали, что везде установлены камеры, кроме её кабинета и нескольких других боссов. Но она любила держать таких, как он, на коротком поводке, на всякий случай.

– Таня, это Ольга. Сергей Игоревич… Он не подал заявление. И он сейчас в кабинете у Кирилла Владимировича.

Внутри всё похолодело. Мгновенная, острая, как бритва, ярость пронзила усталость, словно молния, разрывающая тёмное небо. "Сука. Старый, немощный сука решил дать бой", – пронеслось в голове.

– Я через двадцать минут там, – бросила она и разъединила вызов.

Она, конечно, не успела бы за это время, но нужно было заявить о своей решительности. Если Сергей встретится с ней в коридоре, она обязательно выложит ему всё, как шалава, которая ищет, с кем бы переспать, лишь бы кто-то замолвил за неё словечко при выдаче премий с зарплатой в следующем месяце. У каждого был свой интерес, и у каждого – своя цена.

Она лежала, глядя в потолок. Рядом на подушке спал Алекс. Его спина, мускулистая и покрытая лёгкой испариной, была обращена к ней. Вчерашний вечер после ухода Сергея начался скучно, пока она не вызвала Алекса, чтобы скоротать время. Но даже его присутствие не заполнило пустоту, лишь раздражало.

Она резко дёрнула одеяло.

– Вставай. Уходи, Алекс, блядь…

Он перевернулся, его сонные глаза встретились с её взглядом. В них не было подобострастия, как у других. Лишь усталость и какая-то собачья преданность, которая бесила её ещё сильнее.

– Таня, может, кофе? Ты вчера много…

– Я сказала, уходи. У меня нет времени нянчиться с тобой.

Он молча поднялся и начал одеваться. Она наблюдала, как он натягивает джинсы, и чувствовала пустоту. Ни капли стыда, ни грамма нежности. Только раздражение. Ещё один свидетель её унижения, ещё одно тело, которое ничего не значило. Его движения были резкими, почти механическими, пока он заправлял себя в штаны, не утруждая себя нижним бельём. Она отвела взгляд, не желая видеть больше, чем нужно.

Как только дверь закрылась за ним, она сорвалась с кровати и шагнула в душ. Горячая вода обжигала кожу, струи били по плечам, словно пытаясь пробить броню, но не могли смыть липкое ощущение беспомощности. Сергей посмел ей перечить. Это был вызов. И на него нужно было ответить так, чтобы больше ни у кого не возникло подобных мыслей. Она сжала кулаки, чувствуя, как ярость смешивается с холодным расчётом, пока пар клубился вокруг неё, словно призраки её прошлых побед.

Через сорок минут она входила в здание телеканала. Её каблуки отбивали дробь по мраморному полу, звук эхом разносился по холлу, и сотрудники расступались, словно перед хищником. Она не смотрела ни на кого, её лицо было каменной маской, а глаза – двумя осколками льда, готовыми расколоть любого, кто встанет на пути.

Ольга уже ждала её у лифта, держа планшет и чашку капучино.

– Кирилл Владимирович просил вас к себе, как только вы появитесь.

– Знаю, – Таня взяла чашку и сделала глоток. Горячий, сладкий кофе немного прояснил сознание, но не унял внутренний огонь. – Где этот ублюдок Сергей?

– У себя в кабинете, кажется…

– Не в своём, а в моём, – поправила её Таня и вошла в лифт.

Она не пошла к Кириллу. Вместо этого направилась прямиком в кабинет Сергея. Дверь была закрыта. Она не постучала. Резко толкнула её и вошла внутрь, словно буря, ворвавшаяся в тихую гавань.

Сергей сидел за своим столом, бледный, но с попыткой сохранить достоинство. Увидев её, он вздрогнул, словно от удара.

– Таня, я…

– Заткнись, – её голос был тихим и звенящим, как натянутая струна перед разрывом. Она подошла к столу и упёрлась в него руками, нависая над ним, словно тень смерти. – Ты думал, что Кирилл тебя спасёт? Ты думал, твоя жалкая, никому не нужная порядочность что-то значит?

Таня медленно выпрямилась. На её губах играла ледяная улыбка, холоднее зимнего ветра.

– Что ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты исчез. Сегодня. Чтобы твоего духа здесь не было. Заявление на моём столе через пятнадцать минут. Иначе… – она наклонилась к нему так близко, что почувствовала запах его пота, смешанного со страхом, – иначе я позвоню твоей жене. И подробно, в красках, опишу, как её муж умолял меня оставить его на работе. На коленях. Со слезами на глазах. Думаешь, твоя ипотека и две дорогие частные школы переживут твой развод? Напоминать о ночи в номере со мной в "Гранд Томми" не стоит. Я уничтожу твою карьеру и твою семью.

Он побледнел до зеленоватого оттенка и беззвучно опустился на стул. Он был сломлен. Окончательно. Его взгляд, пустой и раздавленный, говорил о том, что сопротивление умерло в нём в эту самую секунду.

Таня развернулась и вышла, не оглядываясь. Миссия выполнена. Но внутри всё ещё клокотала ярость, как вулкан, готовый извергнуться. Она чувствовала, как её контроль над ситуацией возвращается, но этого было мало. Ей нужно было больше.

Весь день прошёл в лихорадочной работе. Она утверждала сметы, проводила планёрки, её слово было законом. Но внутри всё кипело, и чтобы заглушить этот огонь, она дважды уединялась в своём кабинете, используя свои тайные игрушки, чтобы причинить себе боль, которая отвлекала от мыслей. Она сидела в своём кресле, чувствуя, как острые ощущения пронзают её, словно молнии, пока принимала посетителей. Никто из них не догадывался, что скрывается за её непроницаемой маской. Боль была её союзником, её способом вернуть себе контроль.

Вечером она вызвала к себе в кабинет Сергея ещё раз. Ей нужно было закрепить свою победу, втоптать его в грязь окончательно.

Он вошёл, стараясь выглядеть непринуждённо. Высокий, подтянутый, в дорогом костюме, но его глаза выдавали страх, который он пытался скрыть за фальшивой уверенностью.

– Татьяна, я рад, что…

– Закрой дверь, – перебила она его. Она стояла у окна, спиной к нему, глядя на огни города, которые казались такими же холодными, как её сердце.

Он послушно закрыл.

– На колени.

Он смотрел на неё, не понимая, словно слова не доходили до его сознания.

– Что? Таня, это…

– Я сказала, на колени! – её голос прозвучал как удар хлыста, резкий и беспощадный.

И, к её удивлению и дикому, пьянящему восторгу, он опустился. Его надменное, всегда уверенное в себе лицо исказилось смесью страха и возбуждения, как у зверя, пойманного в ловушку. Её сердце заколотилось быстрее, не от страсти, а от ощущения абсолютной власти, которая текла по её венам, горячая и липкая, словно расплавленный воск.

Она подошла к нему, медленно, наслаждаясь каждым шагом, проводя кожаным ремнём по его щеке, словно лаская, но с обещанием боли.

– Ты думал, что можешь оспорить моё решение? Думал, что твоя дружба с председателем совета директоров тебя спасёт?

– Нет… Таня, я…

Она не дала ему договорить. Резким движением расстегнула его брюки и притянула его голову к себе, под юбку, туда, где её ждало тепло, скрытое тонким шёлком чёрных трусиков, едва заметных на бледной коже. Её пальцы впились в его волосы, грубо направляя его.

– Лижи. И чтобы я поверила, что ты этого хочешь.

Его движения были неумелыми, почти невыносимо унизительными, но это только разжигало в ней огонь. Она смотрела на его седеющую макушку, чувствуя, как власть возвращается к ней, обволакивая её, словно тёплый плащ в ледяную ночь. Она руководила им, унижала его, заставляя подчиняться, грубо и без церемоний. Её тело отзывалось на это не столько страстью, сколько триумфом. Её кожа, покрытая лёгкой испариной, казалась горячей под тканью юбки, а тонкое кружево, скрывающее её изгибы, лишь подчёркивало её контроль над ним. Она была королевой, а он – жалким подданным, ползающим у её ног.

Когда она решила, что достаточно, она отстранилась, вытирая влагу с себя его дорогим галстуком, как будто он был не более чем тряпкой. Не поправляя одежды, она указала на дверь, её голос был холоден, как сталь.

– Выйди. И запомни – в следующий раз, когда ты решишь оспаривать моё решение, это закончится для тебя гораздо хуже.

Он, не поднимая глаз, поплёлся прочь, сгорбленный, словно побитый пёс.

Таня осталась одна. Она подошла к столу. На нём лежало заявление Сергея. «По состоянию здоровья». Она взяла листок и медленно, с наслаждением, разорвала его на мелкие кусочки, наблюдая, как они падают на пол, словно снег, покрывающий руины его сопротивления. Победа была её, и она вкушала её, как редкое вино, наслаждаясь каждым глотком.

Глава 3. Игра в тени

Дождь за окном лил как из ведра, превращая огни ночного города в размытые пятна, словно слёзы на стекле, которые не могут смыть тьму. В конференц-зале на двадцать восьмом этаже царила совсем другая атмосфера – душная, пропитанная дорогими парфюмами, алкоголем и притворным весельем. Корпоратив по случаю успешного завершения квартала был в самом разгаре. Это был бал тщеславия, где каждый улыбался, скрывая клыки, готовые вцепиться в глотку соперника.

Таня стояла у бара, медленно потягивая мартини, её губы едва касались края бокала, словно ласка, обещающая нечто большее. Её тёмно-бордовое платье с глубоким вырезом на спине приковывало взгляды мужчин-коллег, словно магнит, притягивающий железные опилки. Ткань обнимала её изгибы, как любовник, не желающий отпускать, а разрез обнажал спину, бледную и безупречную, словно мрамор, выточенный мастером. Она была спокойна, как хищник, который уже загнал добычу на дерево и теперь лениво наблюдает, как та трепыхается в ожидании неизбежного.

Её цель сидела в дальнем углу зала – Виктор Петрович, седовласый, с умными, усталыми глазами, главный по кадровым назначениям в холдинге. Именно он держал в своих руках ключ к заветной вакансии начальника нового креативного отдела. Вакансии, на которую метил и Кирилл, её вечный конкурент, чья улыбка скрывала яд.

Сергей, с которым она «договорилась», что его компрометирующие фото останутся в тени, взял самоотвод, выбыв из гонки. Он предпочёл синицу в руках, боясь, что она просто забудет о нём, если он попробует бороться за журавля в небе. Трусость – его выбор, и Таня лишь усмехнулась, вспоминая, как легко он сломался.

Кирилл, заметив её взгляд, направленный на Виктора, подошёл, улыбаясь своей фирменной снисходительной улыбкой, от которой хотелось вцепиться ему в лицо.

– Танюша, любуешься на старика? Напрасная трата времени. Он таких, как ты, на километр чует. Ему нужны серьёзные люди, а не просто красивые картинки.

Таня медленно перевела на него взгляд. Её глаза, тёмные и глубокие, словно бездна, казалось, не отражали света, а поглощали его, заставляя собеседника чувствовать себя ничтожным.

– А ты уверен, Кирилл, что знаешь, чего он хочет на самом деле? Мужчины в его возрасте… Они часто жаждут того, в чём боятся признаться даже самим себе, – её голос был мягким, но острым, как лезвие, скрытое в бархате.