Нити Тьмы. Книга IV. Олмирен

Сегодня Жантарна не ушла сразу, продолжив сидеть с ним рядом. Рендис вздохнул и вопросительно посмотрел на неё из-под спадающих на лоб непослушных белоснежных прядей. Она откинула за спину струящиеся волосы цвета тёмного шоколада и, натянув на лицо нервную улыбку, поинтересовалась:

– Может быть, заглянешь ко мне сегодня?

– Нет, – холодно ответил Рендис, переводя взгляд на располагающееся на другой стороне площади здание. – Дел по горло.

– Каких? Ты целыми днями тут сидишь! – обидчиво поджала губы марнка.

– Именно. Потому что у моей сестры горе и шок, а я не имею ни малейшего представления, как ей помочь, – Рендис прикусил язык, осознавая, что зря это сказал.

Переключившись на поставленную задачу, Жантарна начала рассыпаться бестолковыми советами, а когда поняла, что сарнестан её совершенно не слушает, замолчала и деланно-сочувственно положила руку ему на колено. Рендис пренебрежительно смахнул ладонь девушки – он ненавидел, когда к нему прикасались без его согласия – и, бесцеремонно отодвинувшись на другой конец скамьи, недовольно пробурчал:

– Со своими делами я справлюсь сам. Если ты не справляешься со своими и тебе нужен помощник – только скажи.

Янтарные глаза марнки полыхнули обидчивым огнём, Жантарна вспылила, импульсивно поднялась и задрав нос, ушла прочь. Рендис провёл ладонями по лицу и выдохнул. Единственная причина, по которой он часто сдерживал себя, чтобы не высказать кому-либо что-либо без прикрас – страх перед предательством. И, как следствие, тяжесть груза ответственности за жизни, которые ему доверили жители города.

Сарнестан никогда никому не признавался и тем более не показывал своих переживаний, но прекрасно осознавал – для пламени, которое пожрёт здесь всё, достаточно одной лишь спички. Он не раз видел, как из-за внутренних конфликтов полыхал лагерь изгоев. Властелины не боялись сопротивления, они просто ждали, пока бунтари переругаются и кто-то сдаст местонахождение лагеря в надежде спасти свою шкуру. И так по кругу…

Олмирен такого не заслуживал, как и жители Третьего мира не заслуживали встречи с воинственными соседями, о которых даже не подозревали. Если о городе узнают хотя бы раз – больше нигде во всех мирах не будет безопасно. Вот и приходилось относиться уважительно ко всем без исключения, даже если порой хотелось сорваться и отвести душу.

Облокотившись о подлокотник скамьи, Рендис помассировал переносицу. К таким карьеристкам, как Жантарна, сарнестан давно привык. За восемьсот лет можно привыкнуть к чему угодно, и просто не обращать внимания.

Ко всему… Вот только… Рендис посмотрел на сидящего на крыльце поникшего Алекса. Вот уже три недели парень не покидал насиженного места, не уходил ни днём, ни ночью. Выдержка у тела сарнестана хорошая, не настолько, как у выведенных в лабораториях марнов, но естественными нуждами можно пренебрегать довольно долго. Долго, но – не вечно.

За прошедшее время Алекс осунулся и выглядел болезненно, словно он был просто человеком. Рендис знал, что это впечатление обманчиво и просто является отражением его внутреннего состояния. Пообщавшись с парнишкой, Рендис пришёл к выводу, что тот слишком уж юн и впечатлителен. И, определённо, несчастно и безответно влюблён в его сестру.

Когда и по каким причинам происходит такое, а потом проходит – Рендис не знал. С ним не случалось привязанности к кому-либо, кроме родителей, а их он любил до сих пор, хотя обоих не было на свете уже много сотен лет. Паршиво. Артариус погиб, а оба юных сарнестана сейчас совершенно бесполезны. Сколько это продлится – оставалось только гадать.

Кроме очередной кучки беглецов с упрямым ведьмаком во главе, как будто бы ничего и не приобрёл. Уртиса Рендис понимал, как и его недобрые подозрительные взгляды в свою сторону. В глубине души сарнестан надеялся, что ведьмак перекипит и успокоится, но шансов на это было мало. Никто не любит отдавать власть, какой бы она ни была.

Ах да, ещё была девчонка-ведьма – Верта, кажется? – но на неё Рендис не рассчитывал по этическим причинам, да и из своих принципов тоже. Помимо прочего, как оказалось, её муж-марн был каким-то непонятным чудом братом Артариуса, и сейчас находился в каком-то странном состоянии после его потери, несильно отличающемся от шока его сестры.

В очередной раз Рендис шумно выдохнул и собрался было уйти, но его внимание привлекла незнакомая ему вайтанка, настороженно направляющаяся прямиком к зданию, в котором находилась Ника. У сарнестана прекрасная память на лица – он помнил каждого жителя Олмирена, в том числе – и вновь прибывших. Девушка точно не была из их числа, от чего Рендис напрягся.

Помимо прочего, для вайтанки выглядела она странно, словно пыталась казаться человеком. В связи с тем, что высшие могли менять внешность, как им заблагорассудится, практически у всех особ женского пола цвет волос мог быть всей возможной палитры. Какие-то обычные цвета ни одна не использовала, опасаясь, что их кто-то мог спутать с норвами. У странной гостьи волосы были светло-русые, забранные в два длинных хвоста.

Никогда бы не обращал на подобное внимания, но паранойя и наблюдательность шансов не оставляли. Вайтанка опасливо озиралась, явно боясь, что её могут остановить, но упрямо направлялась ко входу в здание. Рендис поднялся, опережая её, и преградил ей путь у самого крыльца, угрожающе нависнув над девушкой.

– Дай пройти, – недовольно пробурчала она, пытаясь обогнуть его. То, что путь ей преградил сарнестан, вайтанку ничуть не смутило.

– С чего вдруг? – не позволяя обойти себя, строго спросил Рендис.

– Мне надо к Нике, – закатив глаза, просто ответила девушка.

– Без моего разрешения никому к ней нельзя, – Рендис смерил её недовольным взглядом и спросил: – Ты вообще кто такая и как тут оказалась?

– Вайртенейра, – деланно представилась девушка. – Ну, как? О многом сказало? Этот… как тебя… Рантис? Рестис?

– Рендис, – глухо поправил её сарнестан, обомлев от такой наглости и гневно прищурившись.

– Точно, понапридумывают имён – язык сломаешь! – вайтанка нетерпеливо упёрла руки в боки. – Дай пройти, короче, – Рендис не пошевелился, и она негодующе всплеснула руками: – Да ты чего такой упрямый, как баран? Что я могу сделать сарнестанке? От вас обоих пользы никакой! – она импульсивно махнула рукой в сторону Алекса, и тот поднял на неё отчаянный несчастный взгляд.

– Ты знаешь Нику лично? – медленно спросил Рендис.

– И получше вас, – фыркнула девушка. – Если хочешь, чтобы она пришла в себя, уйди! Чтоб тебя…

– Пока пыль мне не отдашь, никуда не пойдёшь, – спокойно сказал Рендис, сложив руки на груди.

Каких он только спектаклей в своей жизни не видел, но, чтобы ему, могучему сарнестану, кто-то смел в лицо вот так дерзить… С другой стороны, выбор был не велик: девчонка была права – она ничего Нике не сделает и никак не навредит. А вот если сможет вернуть её в сознание – это будет чудом.

– Да подавись ты, – Вайртенейра сорвала с шеи цепочку с ампулой, в которой хранилась аертанская пыль, и бесцеремонно кинула ей в Рендиса.

Тот умело поймал ампулу одним молниеносным движением, но и этой заминки хватило, чтобы девушка юрко обогнула его и направилась внутрь здания. Алекс хотел было тоже помешать ей, но Рендис остановил его, положив ладонь на плечо. Нахмурившись, он недовольно пробормотал:

– Пусть идёт. Мало ли. Нике ничего не угрожает.

Идти за девушкой и контролировать разговор Рендис не захотел. Почему-то ему показалось, что это было что-то личное, и могло сработать только если девушки будут наедине. После того, как Ника не среагировала даже на появление своей матери, сарнестан был готов уже запустить к ней кого угодно, лишь бы подействовало.

Сверкнув в полумраке узкого коридора яркими голубыми глазами, Вайртенейра отвернулась от следящих за ней с порога сарнестанов и уверенно дошла до полутёмной комнаты, расположенной в его конце. Внутри было пусто, только в самом углу на небольшом кресле неподвижно сидела Ника, безвольно бросив руки на подлокотники и пустующим взглядом смотря на противоположную стену. Её лицо и поза были расслабленными, но будто бы высеченными из камня и совершенно безжизненными. Ника казалась куклой, пустой бездушной оболочкой.

Вздохнув, вайтанка недовольно отодвинула тяжёлую тёмную штору, и в комнату проник утренний свет из небольшого окна. Опустившись на колени возле кресла, Вайртенейра заглянула Нике в глаза и произнесла:

– Так и будешь сидеть здесь, жалея себя? Все эти твари должны корчиться в предсмертных муках за то, что с ним сделали! – сарнестанка никак не отреагировала, и вайтанка начала распаляться: – Думаешь, тебе одной без него плохо? Я всегда знала его историю, хотя поначалу она казалась мне сказкой. Никогда бы не поверила в его смерть! Он же… такой сильный, такой родной, всегда рядом, всегда поможет и поддержит… Я так верила, что вы будете вместе и… счастливы…

– Мей? – губы Ники дрогнули, и взгляд стал осознанным, переместившись на лицо гостьи и её заполненные горькими слезами большие голубые глаза.

– Я же говорила, что умру и стану вайтанкой… брат-марн у Каса уже был, нужна была поддержка с другой стороны. Мне всегда так хотелось… Чтобы мы все были вместе…

– Мей… – еле слышно повторила Ника, протягивая к ней руки, касаясь плеч, словно не веря в реальность происходящего. Вайтанка обняла её, дрожащими руками притягивая к себе гладя по голове. Словно в бреду, Ника разрыдалась, уткнувшись носом ей в плечо и болезненно повторяя: – Его больше нет, Мей… Нет… И никогда не будет… Ни в каких мирах… Я не хочу… Мей… Я не хочу больше жить…

Не перебивая, Мейлина молча слушала её, тихо плача вместе с ней. Она понимала, что все слова всех миров сейчас пусты и бесполезны, ровно также, как пустота и тишина внутри. Всеобъемлющая, глубокая… неизменная больше никогда.

Спустя полчаса дверь в комнату слегка приоткрылась, и в проёме нарисовалось обалдевшее лицо Рендиса. Осторожно обернувшись, чтобы не спугнуть Нику, Мей одними губами зло велела ему:

– Пошёл вон!

На удивление, дверь сразу же захлопнулась и, судя по ощущениям, сарнестан действительно вышел обратно на улицу. Ника рыдала в руках подруги несколько часов. Когда её всхлипы стали тише, Мей заглянула в алые, пылающие болью глаза, и уверенно произнесла:

– Подонок Канректон только этого и ждёт. Твоей смерти. Поражения сопротивления. Гибели его врагов. Мы должны лишить его этого удовольствия. Мы не сможем вернуть… Каса, – по её щеке сбежала очередная слеза и Мей сжалась, пытаясь взять себя в руки ради Ники. – Уже не сможем. Но, мы сможем отомстить. Каждый получит то, что заслужил. Тогда, и только тогда, мы сможем уйти на покой. А пока… ты поддержишь меня, моя боевая сарнестанка?

Слова Мей болезненными пулями прошивали сознание, но все они достигали цели, пробуждая болезненную злость. Ника посмотрела на неё пылающим алым огнём взглядом, полным решимости. В нём горели и злость, и ненависть, и какое-то невероятное пугающее безумие. Замерев и слегка склонив голову, Ника улыбнулась одними губами и зловеще прошептала:

– Да, моя дорогая Мей. Все. Заплатят. Мы убьём. Убьём. Их всех. Во всех мирах.

Глава 3

Стоя на широком