Ловушка с двумя неизвестными

– Жанна, кровиночка моя, я тебе только добра желаю, только поэтому пошла против воли брата.

Не смогла подавить скептическую ухмылку. Тетя заметила, но с прежним пылом продолжила:

– Репутация – главное для женщины. Мой Уильям никогда тебе повода не даст. Никуда не лезет, врагов не имеет, как сыр в масле будешь кататься. А то, что без титула, так муж для внучат постарается, купит. Выходи за Уильяма, в семье останешься. Я и так люблю тебя как дочь, а так вдвойне мне дочкой станешь.

Тяжко вздохнула:

– Простите, тетушка, но слово мое тут малое, против воли батюшки не пойду. Если он решит…

Судя по тому, как насупилась, разом умолкла тетка, тактику выбрала верную. Отец никогда не согласится на брак с Уильямом. Ему требовался богатый, статусный зять. Тетушка тоже это знала, посему, скрипя зубами от досады, заключила:

– Значит, не судьба!

Воспользовавшись тем, что тетя отвела сына в сторонку, вполголоса бранила его: «Меньше бы на псарне ошивался, больше о куртуазной любви читал!», подошла к окну. Я высматривала отца, а увидела…

– Тетушка, гости! – лихорадочно вымолвила я, гадая, нельзя ли сказаться больной.

– Да что с тобой?

Тетя обратила внимание на то, как я побледнела, не нахожу себе места, и сама подошла к окну.

– И вправду странно! – пробормотала она, пожевывая губы.

После строго спросила:

– Если грех на тебе какой, сразу скажи!

Покачал головой и испросила дозволения остаться у себя.

– Нет уж, – жестко возразила тетка, – со мной пойдешь, станешь развлекать гостей как положено. Сама судьбу свою выбрала. И что это на тебе надето? – Она ткнула пальцем в мое серое платье. – Быстро переоденься, бери лютню и спускайся в сад. И Марию прихвати. Сами договоритесь, кто станет играть, а кто петь. А я пока встречу дорогих гостей.

– Как не вовремя, как не вовремя! – причитала тетка, спускаясь по лестнице; кузен семенил рядом с ней. – Уильям, займешь место отца. И не куксись, держи спину прямо! Пригласишь леди на танец.

– Она же старая! – ужаснулся Уильям. – Вдобавок ведьма.

– Он еще привередничает! – Кузен заработал очередную затрещину. – Молодая тебе отказала, старая даже лучше: сразу согласится. А чего ей не согласится, ведьме-то, тоже других женихов нет. Зато знаешь, дурак, сколько тебе земель, денег за ней достанется, братец не поскупится. Ежели не Марию, то хотя бы тебя пристрою.

Окончания разговора я не слышала, да и не хотела слышать.

Сердце трепетало как крылья бабочки, но не от сладостного волнения, а от тревоги. С чего вдруг Роланду с сестрой понадобилось навестить нас до полудня? А все Мария! Молчала бы, не привлекла внимания Габриэллы… Хотя я тоже хороша, скомпрометировала себя в Сонси.

Дом напоминал жужжащий улей. Слуги, как настеганные, носились между садом, комнатами и кухней, сервируя чайный стол. Специально для Роланда открыли бутылку выдержанного кларета.

Я тоже оказалась втянута в водоворот, только успевала поднимать и опускать руки и ноги.

– Туже, туже затяните!

– Да не красное, а зеленое!

Марию тоже приодели в парадное платье, как и мне, туго зачесали волосы назад и водрузили поверх арселе.

Тем разительнее оказался контраст с Габриэллой! На нашем фоне она напоминала горожанку – ни следа той вызывающей роскоши из церкви. Синяя котта, зеленый пелисон[3], барбет и шляпка филле в тон к пелисону. Никаких украшений, только пара перстней на пальцах, говорящих о принадлежности к высокому роду.

Габриэлла сидела в тени цветущего яблоневого дерева на деревянном складном кресле. Напротив устроился ее брат, одетый прежним образом, одновременно дорого и не слишком вычурно. Между ними пыжился изображать хозяина дома Уильям. Тетушка наблюдала за всем этим со снисходительной улыбкой и заботилась о том, чтобы гости ни в чем не нуждались. Стоило ей взглядом указать на чашку или тарелку, как слуги, в зависимости от ситуации, наполняли или убирали ее.

– А вот и мои девочки!

Тетушка приподнялась, одарила гостей еще одной радушной улыбкой и хлопнула в ладоши.

Принесенный стул напоминал эшафот. Сесть на него с инструментов в руках предстояло мне, Мария же, стоя, должна была петь под мой аккомпанемент.

«Ох, я боюсь! – поежившись, шепнула кузина; на лице ее застыла маска. – Он так сморит, такой важный, могущественный… Матушка меня убьет, если сфальшивлю!»

Будто бы мне не грозила та же самая кара от отца!

– Вы принимаете меня по-королевски! Право, хватило бы и чая для сестры – это она приехала навестить вас, я всего лишь разыскивал лорда Кристофера.

Роланд разговаривал с тетушкой, а смотрел на меня. Да как – словно силился проникнуть в душу!

– Вы смущаете меня, граф!

Чистая правда, пальцы уже раз соскочили со струны, стоило мне взять первую ноту.

– Девичье смущение тешит мужское сердце.

Однако отвернулся.

Перевела дух и попыталась настроиться на нужный лад. Странно, мне и прежде доводилось музицировать при скоплении народа, на том же экзамене, но никогда прежде у меня так не дрожали пальцы! Не пересыхало горло, не кружилась голова.

– Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой, – нестройно вывела Мария первые строчки баллады, – в ту бездну прыгнет с вышины?[4]

Аккомпанируя ей на лютне, старалась лишний раз не смотреть на Роланда. А когда решалась, всякий раз встречалась с его зелено-карими глазами. Они выражали самое спокойствие, но в глубине, я чувствовала, пылало пламя. Что, если он не чужд магии? Ведь если его сестра – действительно ведьма…

– Каких чудесных нежданных гостей послал нам Демиург!

Явление отца и дяди спасло всех от пытки старинной балладой. Абсолютно все вздохнули с облегчением. Особенно Габриэлла, которая перестала морщится как от зубной боли, пытаясь одновременно улыбаться. Вежливость, что поделаешь, даже если у Марии нет голоса, положено аплодировать и хвалить. Я бы сама спела, вышло бы лучше, но, увы, кузина не освоила игру на лютне.

Все, за исключением Роланда, поднялись, даже его сестра приветствовала мужчин легким поклоном с реверансом.

– Я искал вас, Кристофер, – без лишних предисловий произнес наместник. – Дело важное. Пройдем в ваш кабинет.

Дядя и Роланд удалились, а отец занял место Уильяма. Пришлось тому стоять за креслом матушки. Правда, недолго: скоро для всех принесли стулья.

Чаепитие не клеилось, начатый разговор неизменно обрывался.

– Простите, барон, не оставите ли вы нас с девушками наедине? – допив свою чашку, поинтересовалась Габриэлла и тут же добавила: – Разумеется, миледи тоже может остаться. Увы, наша беседа не для мужских ушей.

Отец с тетушкой обменялись взглядами.

– Полагаю, – последняя приняла осторожное, компромиссное решение, – вы могли бы пройтись по саду, а затем вернуться к нам.

Она не доверяла Габриэлле.

– Девушки?

Сестра Роланда проворно ухватила нас под руки и увела подальше от старших родственников и разочарованного очередной неудачей Уильяма. Сегодня от нее пахло лавандовым мылом – Габриэлла и аромат подобрала под одежду, такой же скромный.

– Как думаешь, что ей нужно? – придержав меня за рукав, шепнула Мария.

Глаза ее горели смесью страха и любопытства. Облизнув губы, она покосилась на идущую впереди Габриэллу, завистливо вздохнула:

– Мне никогда не научиться так ходить! Сколько с книгой ни тренировалась, все без толку!

Пожурила:

– Смотри, мать узнает, уши надерет!

Книги дороги, что, если при падении, отколется какой-нибудь камушек или треснет переплет?

– Я старые брала, амбарные, – оправдывалась Мария. – Мне невестка подсказала. У нее самой до двенадцати лет спина колесом была, а сейчас такая пава!

Со снисходительной улыбкой покачала головой и ускорила шаг: мы порядочно отстали, а Габриэлла гостья, недопустимо оставлять ее одну.

– Какое чудное место! – Подобрав юбки, Габриэлла уселась на скошенный выступ стены в тени ракитника. – Наверняка вы проводите здесь много времени в уединении. И везде есть место жизни.

Она указала на цветы мать-и-мачехи, облюбовавшие камни.

– Согласитесь, они гораздо милее роз, такие яркие, живые…

– Что в них красивого? – прежде, чем успела ее ущипнуть, брякнула Мария. – Скромные, невзрачные.

Габриэлла изумленно приподняла брови:

– Разве вы только что не перечислили главные девичьи добродетели?

Не стесняясь, она вытянула ноги, показав кончики своих серых туфелек из козьей кожи.

– Да что вы как перед архиепископом, сядьте!

Она указала на траву у своих ног. «Словно королева, а мы ее фрейлины», – промелькнуло в голове.

Некоторое время Габриэлла молчала, пристально изучала нас. В зеленых глазах отразилась упорная работа мысли.

– Слышала, одна из вас училась в колледже… – лениво протянула она и поправила сползшую набок шляпку.

– Да, я, миледи.

Непонятно почему я вдруг испытала тревогу. А вот Мария смотрела на Габриэллу, открыв рот, снизу вверх в обоих смыслах этого слова. Не удивлюсь, если она мечтала походить на сестру Роданда. Я тоже могла бы поучиться у нее раскованности, уверенности в себе. Миром правят мужчины, это им надлежит проявлять активность, женщина же обязана оставаться в тени. Им сила – нам мягкость. Им стоять впереди, нам – прятаться за их спинами. Но брат и сестра Санлис явно не придерживались правил. И в церкви, и сейчас Роланд держался с Габриэллой как с равной.

– Там преподавали магию?

– Да, миледи, немного.

Чем дальше, тем меньше мне нравился наш разговор.

– И чему же учат почтенные матроны неокрепшие умы? Дай угадаю! – Габриэлла задумчиво закатила глаза. – Мази, заговоры, отвары – и ничего для того, чтобы привлечь и удержать мужчину, сохранить свою красоту. Но тебе тесно в этих рамках, Жанна, за благонравным личиком скрывается ведьма.

Взгляд зеленых глаз пронзил как кинжал.

Меня бросило сначала в жар, а затем в холодный пот.

– Право, я…

Язык отказывался повиноваться. Но вовсе не потому, что Габриэлла открыла мою постыдную тайну, никакой тайны не было, потому что я не ведьма, – я вдруг оказалась во власти ее чар.

Габриэлла поднялась. Каким плавным, отточенным, элегантным было ее движение! Мария не удержалась от восхищенного вздоха. А я…

– Миледи ошибается, я благочестивая прихожанка.

– Разве я говорю о грехе? Призываю расхаживать ночью по кладбищам, шептаться с духами? Я всего лишь хочу помочь. Или тебе не хочется стать хозяйкой своей судьбы, вечно подчиняться отцу, брату, мужу…

Край ее пелиссона коснулся моих ног, пальцы скользнули по щеке.

– Существует много способов… Матери о таком не расскажут. Да и зачем, ведь тогда дочери выйдут из повиновения, начнут сами выбирать женихов. И получат самых богатых, красивых…

– Как ваш брат? – выдохнула окончательно попавшая под ее очарование Мария.

Она напоминала зачарованную факиром змею, помани Габриэлла пальчиком, кинулась бы ей в ноги.

– Лучше! – рассмеялась искусительница. – Да и он уже занят. Не хотела говорить, но кое-кто уже завладел его сердцем.

И она стрельнула глазами в мою сторону.

Покраснела, ощутив резкую нехватку воздуха. Следовало что-то ответить, но я окаменела, только в голове вертелась назойливая мысль: «Он приехал не просто так, взял с собой сестру как сваху».

– Я же говорила, вы ведьма, Жанна, раз заставили брата потерять голову с первой встречи.

Так вот что она имела в виду… А, грешным делом, подумала о колдовстве. Только к чему эти разговоры о магии, выборе мужчины? Или Габриэлла не догадывается, что мой отец спит и видит, как стать зятем Роланда?

– В церкви, да?

Егоза-Мария вертелась вокруг Габриэллы и с плутовским блеском посматривала на меня. Ох, чую, ночь выдастся бессонной! Кузина не отстанет, станет выспрашивать, вздыхать и советовать, какое платье сшить на помолвку, у какого ювелира заказать драгоценности. Так и слышалось ее возмущенное: «Ну нельзя же на людях показаться в старых!»

– Нет, – уголками губ улыбнулась Габриэлла и опустилась на траву подле меня, – гора-а-аздо раньше!

К ее чести, она удержалась от подробностей, позволила мне самой выдумать обстоятельства первой встречи.

– Послушайте, миледи, – ощущая крайнюю неловкость, решила покончить с неуклюжим сводничеством, – если ваш брат послал вас… Словом, мне крайне лестно, но… Увы, я не достойна оказанной чести.

В глазах Марии читалось: «Ну и дура!», тогда как Габриэлла отреагировала на редкость спокойно.

– Ваше сердце отдано другому, понимаю, – сочувственно кивнула она. – Это весомая причина.

– Мое сердце… – Да можно ли покраснеть, смутиться еще больше?! – Мое сердце свободно, миледи, однако…

Габриэлла с таинственной усмешкой запечатала мне рот указательным пальцем:

– Т-сс, ни слова! Сюда идут мужчины. И все же, – она поднялась на ноги, оправила задравшийся подол, – я хотела бы видеть вас в нашем скромном кружке. Там только женщины. Мы собираемся в церкви, что уже исключает дурное. Вышиваем, сплетничаем, делимся рецептами красоты, помогаем вернуть в семью изменивших мужей. Если надумаете, мое имя станет вам паролем. Каждую пятницу, с началом первой ночной стражи мы собираемся в церкви святой Августы и расходимся до начала второй[5]. Обязательно прихватите слугу с факелом: ночи темные.

И направилась навстречу брату, которого сопровождал дядюшка.

– А можно, можно мне с Жанной? – сбивающимся голосом с надеждой вопросила ее спину Мария.

Ответом стал заливистый смех:

– Сначала подрасти, малышка Рендел!

––

[1]Дублет – узкая одежда типа куртки или жилета на подкладке, носилась поверх рубашки.

[2]Вторые сыновья обычно делали военную или духовную карьеру.

[3]Пелиссон— свободная одежда с широкими рукавами или в виде пелерины с прорезями для рук.

[4]Начало баллады В. Жуковского «Кубок».

[5]Стража – мера времени до изобретения часов. В сутках их восемь: четыре утренние четыре вечерние, каждая по 3 часа. Первая ночная стража длится с 19 до 21 часа, вторая ночная стража – с 21 часа до полуночи.

Глава 7

Шелест листвы казался осуждающим шепотом, карканье ворота вдалеке – дурным предзнаменованием.

Пряча лицо под глухим капюшоном накидки, замерла, не решаясь сделать последний шаг. Свечи я не зажигала, тайком, словно вор, пробралась во двор через заднюю дверь. Ее не запирали на ночь, чтобы спозаранку слуги могли натаскать дров и воды.

Вот он сад, темнеет по левую руку за низкой каменной оградой. Калитка там запиралась на щеколду, я еще засветло проверила, не заржавела ли.

Страшно!

Надвинув капюшон еще ниже, прислушалась. Когда я спускалась, дом казался спящим, но вдруг проснулась храпевшая за занавеской на кухне кухарка или конюху вздумается слезть с сеновала испить воды?

Ох, не зря Габриэлла так любезничала со мной: чуяла родственную душу!

Следовало немедленно, пока не хватились, вернуться, юркнуть под бок Марии и притвориться спящей. И я бы так и поступила, если бы не кряхтение, неясный скрип половиц за спиной. Порскнула наружу, в ночь, и, обливаясь потом, затворила за собой дверь, привалилась к ней спиной.

Сердце билось птицей в силке.

Что я скажу, чем объясню свое отсутствие?

А если там отец или дядя?..

Разыгравшееся воображение будто наяву нарисовало насмешливый голос: «Что, не спится, барышня?» Подскочила на месте, обмирая от ужаса, обернулась – ничего, всего лишь фантазии. Но следовало поспешить, либо на свой страх и риск вернуться в дом, либо затеряться среди садовых дорожек. Я выбрала второе.

Калитка поддалась легко, без скрипа. Очутившись по ту сторону, лязгнула щеколдой – вдруг бы кто заметил непорядок – и поспешила к внешней стене.

Я надеялась, что Артур не придет, но, увы, заслышав мои робкие шаги, он окликнул:

– Жанна, это вы?

– Да, я.

Обреченно примостилась на том же выступе, на котором утром сидела Габриэлла.

– Вы пустите меня? Стена больно высокая, да и стража заметит. Один раз я схоронился в проулке, она скоро вернется.

Стража обходила вверенный ей квартал по кругу.

Замотала головой:

– Не могу!

И потной рукой сжала ключ, который украла у тетушки. На ночь она снимала связку, вешала ее на специальный крючок в спальне. Я зашла пожелать ей спокойной ночи, замешкалась и, воспользовавшись моментом, стащила. Надо будет осторожно вернуть ключ на связку, пока она не хватилась.

– Клянусь честью, я не… Стража!

Затаив дыхание, пригнулась, будто бы меня могли заметить сквозь толщу стены. Выждав, пока смолкнет тяжелая поступь, осторожно спросила:

– Милорд, вы еще здесь?

Молитвенно сложила руки, зажмурилась.

Хоть бы ушел, хоть бы ушел!

Увы, небеса всегда не на стороне грешниц, он отозвался:

– Да, и все еще надеюсь на вашу милость. Вы дали слово.

– О чем чрезвычайно сожалею. Вы воспользовались моей слабостью. И, как мужчина, могли бы великодушно его вернуть.

– Но тогда я лишился бы возможности видеть вас.

– Довольно будет и моего голоса.

С каждой минутой я нервничала все больше. Наши переговоры через стену непременно привлекли бы внимание, пришлось неохотно согласиться впустить Артура:

– Ждите!

В замочную скважину попала далеко не с первого раза. Ощущала себя пьяной, хотя не пила ни капли. Но наконец я сумела провернуть ключ в замке и как можно тише, медленнее отворила укрытую плющом дверцу – не только дома и замки имели потайные ходы. Судя по тому, что петли смазывали исправно, а тетя Джейн носила ключ на основной связке, к его услугам часто прибегали. Я бы ставила на Уильяма, самый возраст, только робкий он, неуклюжий в общении со слабым волом. Что не исключало дружеских попоек втайне от родителей. Какие-то приятели у него точно были, опять же водились деньги, а они как мед притягивают случайных знакомых.

Интересно, какая судьба уготовала Уильяму? Он совершеннолетний, пора бы ему покинуть родовое гнездо и обзавестись своим. Судя по настойчивым попыткам тетушки его пристроить, дядя Кристофер уже намекал на то, что дальше кормить и содержать младшего сына не намерен.

– Я так боялся, что вы не придете!

В порыве чувств Артур облобызал мои руки. Как и во время нашего первого свидания, он поменялся одеждой со слугой, сейчас и вовсе издали бы сошел за наемного убийцу, подкарауливающего жертву.

– Милорд!

Гневно зыркнула на него и заперла калитку. После предупредила:

– Если вы позволите любую вольность, я закричу, скажу, что вы обманом и силой принудили меня выйти.

– Мои чувства чисты…

Закатила глаза:

– Знаю-знаю, чисты как лилия на белоснежной шерсти единорога. Вы не оригинальны, сотни, если не тысячи девиц слышали что-то подобное от своих возлюбленных.

– И вы тоже?

Кокетливо взмахнула ресницами:

– Возможно.

Это было неправдой, любые отношения такого толка в колледже строжайше пресекались. Нас учили флирту, но флирту без любви, под строгим контролем наставниц.

– Понимаю, – грустно кивнул Артур, – вы выросли при дворе…

Рассмеялась:

– Вовсе нет!

И тут же испуганно прикрыла рот ладошкой.

– Но в округе судачат, будто вы состояли в свите самой королевы.

– Ох уж эти сплетни! Да, я имела честь в числе других воспитанниц колледжа Святого сердца видеть ее величество, наливать ей чай, но не более.

– Все равно на вашем фоне я кажусь провинциальным неучем. И все же… – Глаза его заблестели, Артур шагнул ближе, попытавшись завладеть моей рукой, но я успела вовремя отступить. – Все же могу я надеяться?.. Одно лишь благосклонное слово – и я завтра же отправлюсь к вашему батюшке!

– Боюсь, вы опоздали. Отец уже нашел мне жениха.

Пыл Артура пугал, я не могла ответить так сразу, едва его зная, поэтому спряталась за именем Роланда Санлиса как за ширмой.

– Кто же он? – нахмурился лорд. – Кто тот несчастный, которого я вызову на поединок?

– Зачем же так сразу?..

– Потому что он надумал украсть вас у меня и должен понести наказание.

– Тогда адресуйте свой вызов наместнику. Только, умоляю, бросьте перчатку уже после приема, не лишайте меня возможности покрасоваться новым платьем.

Я беззаботно кокетливо щебетала, болтая всякие глупости, не сомневаясь, что про поединок Артур сказал для красного словца. Это куртуазная игра, способ показать глубину своих чувств. Однако имя более удачливого соперника произвело на него странное впечатление: Артур вдруг сделался мрачнее тучи, надолго замолчал.

Иронично заметила:

– Как я посмотрю, вдали от родных мест ваше красноречие погасло. Или испугались ставленника короля?

– Я ничего и никого не боюсь, – мотнул головой Артур, – готов сразиться с самим Искусителем, дело в другом.

– В чем же? Наконец поняли, какой опасности повергаете мою честь?

Я отчаянно пыталась вернуть разговор в привычные рамки: обмен любезностями, шутливые клятвы, восхваление моей красоты, но, казалось, интерес ко мне в сердце Артура погас. Он смотрел мимо меня, не замечал ни намотанного на палец локона, ни тоскливых вздохов.

– Видите ли, миледи, – голос Артура звучал необычно серьезно, – назначая свидание, я собирался говорить о чувствах, но провидение распорядилось иначе. Я вынужден предупредить вас.

– О чем же?

Я обошла вокруг розового куста, мельком отметив, что у него уже завязались бутоны.

Артур начал издалека:

– Как вам известно, я паладин, послан орденом в Веркшир для выявления разного рода колдовства…

Ладони мои зачесались, но я нашла в себе силы с вызовом поинтересоваться:

– Уж не меня ли вы подозреваете?

– Нет, однако та особа вам известна.

– Габриэлла Санлис, – разочарованно протянула я. – Вот уж не думала, в ордене верят бабским сплетням!

– Увы, произошедшее в Сонси вовсе не шутка, – покачал головой Артур. – Там уродовал опытный некромант.

– Некромант? – холодея от ужаса, переспросила я.

По неосторожности проткнула палец шипом и не заметила.

Я будто снова оказалась возле деревенского кладбища. Отбрасывая скупой влажный свет, покачивался у ворот фонарь. Над могилой склонилась женщина, она шептала страшные слова…

Голос Артура вернул меня к реальности:

– … и я поставил бы на лорда Санлиса, потому как способности передаются исключительно по мужской линии. В свое время Робер Семихвостый избежал наказания, но имя его сохранилось в анналах ордена. И я намерен призвать к ответу его потомков.

– Вздор! – отмахнулась от оскорбительного предположения. – Робера похоронили в церкви – разве это не лучшее доказательство прощения его грехов Творцом? Если бы он был чудовищем, некромантом, Святые стены содрогнулись бы!

– Вы еще так молоды и наивны, Жанна! – свысока обронил Артур. – Вдобавок женщина.

– Ученая женщина. Мы проходили магию, мне так же известны святые заветы. Так вот, дар такого рода скрыть невозможно.

– А если его не скрывать, если заткнуть рты недовольных золотом…

– Замолчите! – ненадолго зажала уши ладонями. – Не желаю вас слушать! Я видела на кладбище женщину, женщину, а не мужчину! И она призывала вовсе не Робера, он спокойно лежал в своем каменном саркофаге. Я стояла там, я бы заметила!

– Женщину? – уцепился за мои слова Артур. – Как она выглядела, как вы там очутились, Жанна?

– Возвращалась на постоялый двор, – с легким раздражением ответила я. Свидание все больше походило на допрос. – И она совсем не походила на Габриэллу. Уж я бы узнала голос!

Насчет последнего не уверена, но сестра наместника и он сам точно вне подозрений. Обвинять его – все равно что обвинять короля! Ведь если Эдуард назначил Роланда своими руками в Веркшире, он кристально чист.

– Голос? – Позабыв о приличиях, Артур ухватил меня за плечи, заставил посмотреть себе в глаза. – Та женщина при вас читала Черную мессу?

– Нет! Не помню! Да отпустите же!

С трудом вырвалась из его хватки. Капюшон с моей головы упал, заплетенная на ночь коса растрепалась.

– Я обязан буду вызвать вас в орден для дачи показаний. Постарайтесь слово в слово вспомнить все, что говорила та женщина, как она выглядела.

Только этого еще не хватало, отец точно меня убьет! Он ведь не догадывался, что я провела ночь за пределами замка, мать не написала ему.

В горле пересохло, ноги подкосились, Артур едва успел подхватить.

– Вы погубите меня, – прошептала, обмякнув на его руках. – Всего один намек на то, что я была в Сонси… Вы ведь знаете, что я была там, знали, еще до моего признания?

Артур кивнул и осторожно усадил меня на землю.

– Такова моя работа, миледи. Я как ищейка, от меня ничего не утаишь. Будь я постарше и циничнее, подумал, что вы как-то связаны с той женщиной, но я надеюсь, в Сонси вас привела другая причина.

Он смотрел на меня в упор, отчего на щеках расцветали алые пятна.

Какой позор! Двойной позор, даже тройной! Чем я лучше продажных женщин, чей смех долетал иногда по ночам сквозь закрытые ставни? Но я не была бы Жанной Баттель, если бы призналась.