Ловушка с двумя неизвестными

– Заверяю, это самый настоящий пир! В колледже…

Договорить не успела: в комнату вошел отец. Напряглась в ожидании отповеди, но он лишь мазнул по мне взглядом и опустился на свое место. Теперь можно и нам.

После короткой молитвы приступили к еде. Однако кусок не лез в горло, даже любимый кларет не помогал. Ковырялась в тарелке, зато отцу положили уже вторую порцию каши.

– Ты здорово меня разозлила, Жанна, – наконец, промокнув губы льняной салфеткой, заговорил он, однако в голосе начисто отсутствовало раздражение, что сбило меня с толку. – Я даже в сердцах хотел выпороть тебя, но в итоге ты оказала мне большую услугу?

– Услугу? – Я едва не подавилась. – Какую же?

– Видишь ли, – отец велел налить ему еще поссета и принялся за мясной пирог, – до меня дошли слухи… Крайне неприятные и опасные слухи, если бы твой сговор состоялся. Они касаются лорда Сурра.

Он специально сделал паузу, чтобы заинтриговать нас.

– Позволь, – матушка, как в детстве, тайком от отца положила мне лишний кусочек масла в кашу, – но он почтенный, уважаемый человек…

– Вот и я так полагал, пока не съездил в город, к нотариусу. От него-то я и узнал, что лорд Сурр арестован. Такие дела!

Отец крякнул и впился зубами в пирог.

– Арестован? – Мать недоуменно перевела взгляд с меня на супруга. – Может, почтенный нотариус ошибся?

– Никакой ошибки нет. Его в кандалах уже увезли в Туррельский замок. А ведь я едва, – помрачнел он, – не выдал за него нашу Жанну… Демиург отвел, иначе стал бы родственником изменника и казнокрада.

Матушка охнула и выронила ложку, запричитала молитвы.

Вот ведь, не подвело чутье, жених оказался с гнильцой.

– Говорят, расследованием займется новый королевский наместник. Эдуард отдал ему весь Веркшир в управление, наделил неограниченными полномочиями. Я намерен встретиться с ним, засвидетельствовать свое почтение. В таких делах лучше поторопиться, врагов у всех хватает. Вспомнит кто, скажет, будто я привечал Сурра… И Жанну бы неплохо ему представить. Роланд Санлис холост, – отец выразительно покосился на меня, – вдобавок еще не стар.

– Санлис, Санлис… – нахмурила лоб матушка. – Он случайно не родственник Симона Санлиса?

– Сын. И в отличие от отца, уже граф, а не барон. Лакомый кусок! А, Жанна, – подмигнул мне отец, – хочешь стать графиней Иден?

Я не хотела, я вообще пока не думала о замужестве, но, чтобы не портить отношения, кивнула.

По правде, я искренне сомневалась, будто Роланд обратит на меня внимание. К его услугам лучшие невесты Ллоэгира, зачем останавливать выбор на заурядной баронской дочке? Большого приданого за мной не дадут, связи граф тоже не приобретет – словом, отец зря старается. Но, если уж хочет, пусть съездит. Может, и меня возьмет с собой. Не посмотреть на Роланда – развеяться. Надоело уже вышивать и измельчать травы для мазей! Хотелось вновь попасть в Публичную библиотеку, посетить чей-нибудь обед в саду, послушать музыкантов или поэтов на празднике, потанцевать… А еще – пройтись по лавкам. Меня волновали не столько ткани, сколько специи и разные камни. В колледже, помимо прочего, мы изучали основы алхимии и лекарского дела. Ну и, правда, говорить об этом открыто не следовало, магию. Я успела посетить всего несколько лекций, но наука чрезвычайно меня увлекла, с удовольствием бы продолжила самообразование.

– С пустыми руками отправляться нельзя, – авторитетно заявила матушка. – Жаль, он приехал не осенью, тогда бы собрали корзины с нашими фруктами, они лучшие в округе. Отберу для него отрезы ткани, гляну, нет ли чего в сокровищнице…

– Погоди! – Отец накрыл ее руку ладонью, пресекая порыв прямо сейчас броситься собирать богатые дары. – Успеется! Излишняя лесть и угодливость не пойдут во благо. Этак он решит, будто я хочу откупиться.

– Тогда… – Матушка ненадолго задумалась. – Напиши сестре. Она ведь до сих пор живет в Вулридже?

Отец кивнул.

– Граф наверняка остановится в тамошней резиденции, пусть все разузнает. Уж ее-то с мужем наместник захочет видеть в первых рядах!

Моя тетка, Джейн Рендел, замужем за местным шерифом[3].

– Так-то оно так, – батюшка задумчиво постукивал перстнем по столу, – только вдруг он в Вулридже не остановится? Зачем ему тесный дворец наместника, когда собственный замок имеется, угодья. Да и какие угодья – с половину Камбрии!

– Скажешь тоже! – фыркнула матушка и поднялась, чтобы помочь убрать со стола; последовала ее примеру. – Акров семьсот от силы.

– Три тысячи, глупая ты женщина! И это только в Веркшире. Демиург ведает, сколько еще в других графствах, да в банках золота припрятано. Ты уж постарайся, Жанна, – отец зыркнул на меня из-под насупленных бровей, – чары какие примени, чему там тебя в колледже учили, но Санлиса приворожи!

Ответила со всем смирением в голосе:

– Постараюсь, батюшка.

А не выйдет, а оно не выйдет, потому как к любовной магии прибегать не собираюсь, спишу на то, что другая наняла колдунью посильнее.

***

Сколько себя помню, наш заросший сад был для меня источником вдохновения и успокоения. Вот и теперь улыбка расползлась по лицу, стоило увидеть любимые кусты акации. Ее грозди напоминали капельки солнечного света, разлитого среди густой зелени. Задержалась немного в толще каменной арки, чтобы вдохнуть ее запах, закрыла за собой калитку.

Ничего здесь не изменилось: те же ряды яблонь, груш и жимолости, грядки с шалфеем, фенхелем и прочими потребными в хозяйстве травами, различными овощами. Грядки напоминали лабиринт, все дорожки которого вели к крытому колодцу в центре сада. Там же обустроили скамейки для сидения, но я прошла дальше, в глубь, к внешней стене, где царили колючий терновник и бересклет. И мой любимый тамариск. Когда он цветет, кажется, будто на ветвях развешены грозди драгоценных камней. Но пока еще рано, лишь кое-где мелькают розовые всполохи. Под одним из соцветий, склонившимся почти до самой земли, я и устроилась. Взяла из комнаты матушки плед, запаслась на кухне корзиной со всякой снедью на случай, если проголодаюсь. Само собой, захватила книгу – сборник деяний великих людей древности.

В колледже я редко проводила время праздно. Отец платил не за то, чтобы я сплетничала и придавалась чтению любовной поэзии. Нас, строго отобранных директрисой девиц благородного происхождения, занимали чуть ли не с утра до ночи. Походы в церковь соседствовали с увеселительными прогулками, лекции преподавателей университета по истории, геральдике, генеалогии, литературе, искусству, политике и бытовой магии соседствовали с классами рукоделия и возней на кухне. Я в равной степени должна была разбираться в тонкостях ведения переговоров, приготовлении лекарственных снадобий, руководстве слугами и стихосложении, без запинки поддержать разговор на любую тему. И ведь нас проверяли, каждые три месяца возили ко двору, устраивая своеобразные экзамены. По указанию классной дамы надлежало дискутировать, танцевать, верно приветствовать различных особ и разливать чай – диковинный напиток, моду на который ввела королева Генриетта.

А еще я постоянно что-то писала, добиваясь идеального почерка. Увы, в графе «чистописание» у меня стояло «сносно». Мистрис Лейбовиц любила повторять, что я слишком порывиста и неусидчива, оттого и ветер на бумаге.

И вот теперь праздность… Непривычно. Безусловно, дела в замке всегда найдутся, но никто не настаивал, чтобы я пряла шерсть или сидела за амбарными книгами. Матушка повторяла: «Еще успеешь, наслаждайся девичеством».

Я дошла до главы о Адриане Великом, когда рядом с сафьяновой туфелькой шлепнулся камушек. За ним второй. Прилететь они могли только из-за стены, но она высокая, в два человеческих роста, никакие задиристые мальчишки не перелезут, вдобавок с другой стороны косогор.

Отложив книгу, обернулась. Стена как стена, недавно поновлена – видны вкрапления более светлых камней.

– Я несколько выше, госпожа, – послышался насмешливый голос сверху.

Артур. Узнала его прежде, чем увидела лицо. Будто последний йомен[4], в простой тунике из грубого льна и таких же штанах, без головного убора, он оседлал гребень стены и с улыбкой взирал на меня.

– Вы сумасшедший?

Иного не дано, только внезапное помешательство могло заставить Артура пойти на столь дерзкий поступок. Перелезть через ограду чужого сада, и кого – барона! В одежде крестьянина или ремесленника! Не пройдет и пары минут, как его заметят, спустят собак, и орден Белого плаща лишится своего паладина.

Однако я медлила, не поднимала крик, только попятилась, прижимая книгу к груди.

– Возможно. Разрешите, прекрасная дама?

– Не разрешаю. Я…

Но моего дозволения Артуру не требовалось, он спрыгнул по эту сторону стены и прислушался.

– Тяжело же было к вам пробраться! – посетовал Артур. – Пришлось поменяться одеждой с собственным слугой. Тот, в свою очередь, надел мою и сейчас отвлекает вашу челядь.

– Вошли бы, как положено, будто отец вас не принял бы! – огрызнулась я, отступая все дальше. Подумывала, не побежать ли, но не хотела выпускать Артура из виду. – Вы же поступили как вор. Что вам угодно?

– Одну малость – вернуть свое украденное сердце.

Морщинки на моем лбу стали еще глубже.

– Я ничего у вас не брала. Прощайте!

Счесть меня за деревенскую дуру, которая расплывется подтаявшим маслом от пары красивых слов… Оскорбительно!

– Постойте!

Артур попытался удержать меня, когда я свернула на одну из дорожек, ухватил за руку. Сверкнув глазами, прошипела:

– Вон, иначе я закричу!

– Я вовсе не хотел оскорбить вас, госпожа. – Понурив голову, Артур отступил. – И в мыслях не было. Я все думал о вас, не мог забыть…

– Поэтому залезли в чужой сад? Чтобы похитить – так, кажется, поступают кимры с понравившимися им девушками.

Щеки мои пылали, пальцы с трудом удерживали книгу. В памяти вставали рукописные строчки, но я не поддавалась искушению. Одно дело – приворожить собственного мужа, чтобы забыл о любовнице, другое – наградить незнакомого человека чесоткой.

– Я чистокровный ллоэгирец, – горделиво вскинул подбородок Артур.

– С чем вас и поздравляю.

Разговор начал порядком надоедать, пора сходить за стражей. Сама не пойму, отчего медлила. Злилась и одновременно хотела узнать, как далеко зайдет Артур. Про похищение я пошутила, вряд ли он осмелится.

– Увы, не с чем. Я безнадежно влюблен в прекрасную розу, взаимности которой не чаю добиться.

Артур понуро опустил голову, отвел взгляд.

Замерла, вся обратившись в слух.

Обычные слова, сколько я читала их в книгах, почему же сердце вдруг забилось чаще?

Искоса взглянула на Артура из-под полуопущенных ресниц. Он казался искренним, таким смущенным, растерянным. Вся бравада куда-то подевалась.

И надо же было именно в этот момент матери меня окликнуть!

– Жанна, девочка моя, ты здесь?

Встревоженный голос матушки доносился издалека, со стороны калитки. А вот и топот ног. Сомневаюсь, будто мама могла в одиночку наделать столько шума.

– Вас раскрыли. Быстро, сюда!

Ухватила Артура за руку и потащила к кустам терновника. Знаю, больно, но все лучше, чем объясняться перед разъяренным отцом.

Шикнула:

– Посидите здесь, пока не позову!

И, придав лицу выражение вальяжного спокойствия, неспеша направилась навстречу матушке. Как я и полагала, пришла она не одна: сад прочесывали слуги.

– Хвала Демиургу! – при виде меня матушка с облегчением выдохнула.

– А что случилось? Кого ищут? – притворилась, будто не понимаю, из-за чего переполох.

– Люди видели, как в сад залез разбойник, пока другой, притворившись благородным господином, отвлекал стражу.

– Разбойник? Здесь? – в притворном ужасе прижала ладонь к губам.

– Ты никого не видела?

Положив ладони мне на плечи, матушка пристально заглянула в глаза. На краткий миг показалось, будто она знает правду.

Я, наверное, великая грешница, потому как солгала, ничем не выдала себя:

– Никого, матушка.

Тем временем к нам с поклоном приблизился дворецкий и заверил, что тревога ложная, либо разбойник, заслышав голоса, испугался и сам сбежал.

– Куда только смотрит стража! – поджала губы матушка. – И сейчас тоже, где они, когда нужно, вечно нет.

Выждав минутку, вырвалась из-под родительской опеки:

– Ну раз мне ничего не угрожает, я еще немного почитаю?

Матушка рассеянно кивнула и в сопровождении дворецкого повернула к дому. Ну а я, с трудом дождавшись, пока стихнут их шаги, вернулась к Артуру.

– Эй, вы здесь, господин паладин? – шепотом окликнула я и предупредила: – Домой вам придется возвращаться пешком и в сумерках: ваш обман раскусили.

В терновом кусте послышалась возня, и изрядно помятый Артур выбрался на свободу.

– Что поделать, путь воина полон лишений, а путь любви и вовсе усыпан шипами.

Он с усмешкой указал на колючки, вонзившиеся в ладони.

– Ничего, потерпите. Будет вам уроком.

Пригрозила пальцем:

– Учтите, это в первый и последний раз, когда я вас спасаю!

Прислушавшись, убедилась, что слуги не вернутся, и предложила Артуру присесть на скамью у колодца. Сама уселась на вторую, по другую сторону – все приличия соблюдены.

– А теперь поговорим серьезно. Что вам угодно?

– Видеть вас, говорить с вами. Стать книгой на ваших коленях, чтобы вечно быть с вами.

Развела руками:

– Увы, вы будет сто первым в списке желающих.

Соврала, но не хотелось признаваться, будто не имею любовного опыта.

– А еще не самым знатным и богатым, – кивнул Артур и перевел взгляд на скаты крыши замка. – Я готов довольствоваться малым – надеждой. Вы ведь не отнимите ее?

Его пылающий взор обратился на меня, заставив трепетать колени.

Ком подступил к горлу. Здравомыслие требовало ответить: «Да», но я с трудом, через силу ответила: «Нет».

– Этого мне довольно, – просиял Артур.

В считанные мгновения он очутился у моих ног, запечатлел на руке быстрый поцелуй.

– Полно, милорд!

Поспешно вырывала руку, затравленно огляделась: не видел ли кто, и заговорила быстрым шепотом:

– Я, провожу вас, самим вам не выбраться. Вот только, – тут я смутилась еще больше, так, что кончики ушей покраснели, – вам придется испачкать лицо землей или навозом: я выдам вас за подсобного работника.

– Ради вас я готов на любые жертвы, – заверил Артур.

Обошлось, никто не заподозрил в чумазом мужчине, согнувшись, тащившем на себе корзины с навозом, лорда. Я намеренно держалась отстраненно, надменно, не уставая повторять, что он одним видом отбил у меня желание читать.

– Убирайся!

Чтобы все выглядело правдоподобно, выпроводив его за ворота, дала пинка. Надеюсь, Артур простит. После глубоко вздохнула, похлопала себя по горячим щеками мысленно вопросила себя:

– Что это было, Жанна?

Ответить я не могла, знали лишь только, что хочу разузнать об Артуре Оснее побольше: врун он или честный человек, кто его родители, какую жизнь он ведет? А еще мне нужно почаще гулять верхом. Ради цвета лица, разумеется, вовсе не в надежде как-нибудь случайно встретить Артура.

––

[1]Котта – верхнее платье, надевалось поверх сорочки.

[2]Горячий напиток на основе створоженного молока.

[3]Шериф – блюститель королевских интересов в графстве, агент королевской власти. Шериф назначался королём на один год, при этом должность не подразумевала каких-либо государственных дотаций, поэтому на неё претендовали только состоятельные дворяне. Служил под началом наместника-ярла.

[4]Фермер, мелкий землевладелец, сам обрабатывающий землю.

Глава 3

Отец уехал в Вулридж один, засвидетельствовать почтение новому наместнику, заодно уладить какие-то дела. Подозреваю, он намеревался тайком посетить квартал менял, взять под проценты некую сумму – позорное деяние для аристократа. И я, и матушка непременно бы его отговорили, но отец не считал нужным обсуждать с родными подобные вопросы. Он вбил себе в голову выдать меня за графа Идена, пустить пыль в глаза.

– Вернусь, – сказал отец перед отъездом, – закажешь себе новые платья. Непременно по фраинкской моде, с золотой вышивкой.

Будто я принцесса, а не дочка барона!

Не стану кривить душой, обновок хотелось. Какая девушка моего возраста не мечтала бы об узорчатой парче, переливчатом шелке и тяжелом бархате? Об атласных туфельках, нитях жемчуга и тончайших кружевах на сорочке. Но ко всему этому прилагался неведомый, но заранее нелюбимый Роланд Санлис. Наверняка он стар и уродлив, как прежний жених. Пробовала расспросить матушку, но она ничего не знала, только с бесившей меня покорностью повторяла: «Уж сделай, как отец велит». И ведь придется, наместник не бывший сборщик налогов, ссора с ним грозила семье крупными неприятностями. Отец вполне мог попасть в опалу, а то и угодить в тюрьму. Опять же ростовщики… Надеюсь, у батюшки хватит ума обратиться за деньгами не к ним, а к мужу сестры.

Обуреваемая подобными мыслями, я каждый день приходила в сад, садилась под ветвями тамариска, но читать не читала, все посматривала на стену. Мой покой никто не тревожил, но в свою комнату я неизменно возвращалась в дурном настроении. Швыряла книгу на постель и давала себе слово больше не думать об Артуре. Однако на завтра же не могла сдержать обещания.

Признаться в любви и исчезнуть – в высшей степени непорядочно, дворяне так не поступают. Грубиян, хам и врун – вот, кто он. И вовсе не такой уж красавчик. Подумаешь, блондин, подумаешь, голубоглазый, так молод, а уже паладин. И живет совсем рядом…

Мысль казалась такой соблазнительной – тайком наведаться к нему и высказать все, что я о нем думала. Пусть больше не смеет тревожить мой покой. Заодно вдруг застану его с некой дамой… Да, так было бы лучше всего, он бы точно перестал бы мне сниться, я перестала бы выискивать его лицо среди челяди на хозяйственном дворе.

Демиург, да что это со мной?! Я, Жанна Баттель, которая со снисходительной улыбкой принимала комплименты во время дворцовых увеселений, та, за благосклонный взгляд которой как-то сошлись в шутливом поединке два поэта, грезила о мужчине! Если бы кто-то прочел мои мысли, сгорела бы со стыда.

Нет, это не любовь, это что-то другое. Возможно, магия. Артур явно ей владел, он сам признался. Там, у церкви, я оскорбила его, а у мужчин болезненное самолюбие, он мог отомстить. Но ничего, любое колдовство боится черного агата и заговоренной в полнолунье, а после омытой святой водой булавки. Надо только слегка уколоть себя против сердца и прочитать отговор.

Сказано – сделано. Я легко отпросилась у матушки в деревню: девицы моего происхождения частенько помогали бедным, иногда учили ребятишек в приходской церкви или постигали науки в библиотеках при крупных монастырях и храмах. Однако я вовсе не собиралась в Хитс, на развилке у маслобойни свернула направо.

– Куда мы, госпожа? – заволновался сопровождавший меня слуга, Питер.

Он владел грамотой и числился помощником управляющего. С некоторых пор, видимо, и моей нянькой, потому как прежде я ездила в Хитс одна.

Мне бы развернуть кобылку, внять голосу разума, но Искуситель крепко стиснул меня в своих объятиях.

– В какой стороне манор Оснеев знаешь?

– Знаю, госпожа.

Сердце сладостно заныло. Я только взгляну, издали, в этом нет греха, а потом сразу обратно.

– Далеко до него?

Пользуясь тем, что слуга не видел, облизала губы.

– Да как сказать…

Питер замялся, обернулся на Грейгвен.

– Незачем вам туда ехать, госпожа, – неожиданно сурово проговорил он, смерил укоризненным взглядом, будто брат мне, а не слуга. – И вас накажут, и меня в придачу. Благородная госпожа – и без охраны, без сопровождения отца или мужа…

Он укоризненно цокнул языком.

– Говорят, – соврала я, – там очень живописные места. Хочу взглянуть.

– Вот вернется барон, дозволит, тогда и взглянете, – заладил упрямец.

Это он напрасно, теперь я обязательно должна увидеть манор Артура. И никто мне не указ. Так и сказала, правда, произнесла только вторую фразу, об истинном интересе умолчала.

– Оно и видно, – буркнул Питер. – Другие госпожи в каретах путешествуют, а вы верхом, еще и по-мужски. Грех!

Стиснула в кулаке поводья, с трудом сдерживаясь оттого, чтобы накричать или ударить его. Нельзя, Жанна, тогда ты точно никуда не поедешь. Но и промолчать тоже не могла, бросила свысока:

– И давно ты проповедником сделался? Место свое забыл?

– Я человек подневольный, только предупредил, – сдался Питер. – К Оснеям, так к Оснеям. Только учтите, госпожа, путь не близкий, непривычны вы, наверное, к таким поездкам.

Легкомысленно отмахнулась:

– Ничего, справлюсь. Как-никак, одна из лучших наездниц колледжа.

А в голове свербело: а ведь он прав, я рискую репутацией. Только незримая сила тянула меня к Артуру, нашептывала: «Ты должна поехать, выяснить, почему он вдруг охладел к тебе».

***

Дорога была живописной, но скверной. Ехать приходилось то по меже между полями, потом, то через каменистые пустоши, облюбованные пуховыми козами. Затем потянулись холмы, усеянные невзрачными весенними цветами. А вот и мост через один из притоков Хафрена. Никогда прежде я не забиралась так далеко. Деревень мало, в основном одинокие фермы.

– Скоро еще?

Пристав на стременах, нервничала, все чаще посматривала на солнце: точно не успею вернуться до темноты! Надо было сделать небольшой крюк, заехать в Хитс, передать через кого-нибудь, чтобы не тревожились, но я не думала, что дорога выдастся длинной. Артур назвался нашим соседом… Какая же я дурочка, владения отца простираются на сотни акров, этак я за три дня до их границы не доберусь. Однако Питер обнадежил:

– Мы уже почти в Сонси, рядом.

Кивнула, а сама задумалась, на завез ли слуга меня на погибель. Может, он рассердился и надумал продать меня кимрам? Однако мои сомнения развеялись, когда впереди показался погост с церковью, а следом большая деревня.

– Сонси, – махнул рукой Питер. – Я из этих мест, госпожа, каждый куст здесь знаю.

Далеко же его занесло, чуть ли не на другой конец света!

День клонился к вечеру, когда, уставшая, пропахшая лошадиным потом, вдоволь наглотавшаяся пыли, я наконец добралась до цели своего путешествия. Вот он, старый замок, как на ладони. Донжон[1]обрушился, покрылся мхом. Крыша провалилась, а где осталась цела, поросла юными деревцами. Все закопченное, черное – знатный выдался пожар!

А вот и манор. Его возвели чуть в стороне от замка, рядом с фруктовыми садами. Изучая его, испытала легкое разочарование. Пусть Артур говорил, что это всего лишь дом, я ожидала увидеть нечто величественное, а не соединенные в одну постройку несколько фахверковых домов, вроде тех, что я видела в городе. Их расположили буквой «г», образов небольшой хозяйственный двор. Подумать только, рядом со входом в дом валялись свиньи! Тут же конюшня и амбар… Обещанные укрепления, правда, имелись, но земляные. Северную стену собирались переделать в камне, но пока ограничились сваленной рядом грудой известняка.

– Понимаю, почему ты сбежал, – повернулась к слуге. – Такая… бедность.

Не удивлюсь, если в доме Артура нет дворецкого.

И рядом Сонси, сонное, богатое… Оказалось, деревня Оснеям не принадлежит, их земли начинались от низкой каменной ограды, возле которой мы стояли. Около полутора сотен жалких акров, оставшихся от некогда крупного владения. Неудивительно, что Артур подался в орден: прокормиться с такой земли невозможно.

– А почему так, что случилось?

Меня терзало любопытство. Слуга из Сонси, он должен знать.

– Так этих Оснеев в графстве больше, чем репейника. Нищие как крысы, распродавали леса да пастбища. Я внук здешнего пастыря, частенько отца нынешнего лорда Бредока видел. Он к нам, в Сонси, молиться приезжал, потому как в Борли церквушка совсем плохенькая.

Оседлав любимого конька, Питер пустился в пространные воспоминания. Слушала его в пол-уха, больше тревожась о том, чтобы не попасться Артуру на глаза. Нужен какой-то благовидный предлог, который прикрыл бы мой интерес Леменор-манором – так официально именовался господский дом.

– Скажи, – лихорадочно прокручивала в голове все варианты, – а монастыря какого рядом нет? Или святых мощей?

– Как нет, мощи святого Иринея. К нам, в Сонси, многие им поклониться приезжают.

Вот и нашлось спасение. Матушка, конечно, отругает, и за вранье, и за то, что одна поехала, но в итоге простит. Она у меня набожная, а уж как святого Иринея почитает!

– А постоялого двора, случаем, в Сонси нет?

Бросив очередной взгляд на небо, окончательно убедилась, что засветло домой не вернуться. А в темноте я не отважусь, тут без надежной охраны никак, одного слуги мало.

Чую, снова запрут меня, зато утолила любопытство. И, знаете, немного отпустило, померк образ паладина Белого плаща. Еще бы насовсем из мыслей ушел!..