Афганец

– Да кому они нужны? – Не унимался оперативник, а затем усмехнувшись добавил: – Сколько таких уже только на этой неделе откинулось в нашем районе? Сами себя скоро перетравят, вот и закончится борьба с наркоманией. Что тогда будете делать, товарищ капитан? – Обратился он к Савельеву.

– И чё и все аптечные?

– Ну, да. – Замялся дежурный, в это же мгновение поняв, что кто-то целенаправленно истребляет банду аптечных наркоманов.

Аптечные варили так называемый «винт», метамфетамин из дешевых, подчас копеечных, препаратов. Им противостояла банда так называемых спортсменов, из бывших качков, контролирующая несколько районов Ленинграда, и не гнушающихся приторговывать более чистыми, но более дорогими препаратами. Оперативник, быстро связав одно с другим, добавил:

– Схожу как я, опрошу свидетелей, не захаживали к Белякову ребятки в спортивной форме.

– Захаживали. – Остановил его Савельев. – только не спортсмены это, а солидные ребята в пиджаках. Говорят Афганец какой-то появился, со своим Афганским героином, аптечных вербует. Кто отказался торговать, проштрафился, или задолжал – убирают.

– Но это пока только слухи. По факту, пишу: «передоз» а там уж вскрытие покажет – выдал свое экспертное мнение криминалист.

***

Утром следующего дня Савельев, как обычно, без опозданий пришел к себе в УВД, располагавшемся в угрюмом кирпичном здании ещё сталинской постройки, с облупившейся штукатуркой и скрипучими лестницами. На втором этаже, в конце коридора, за дверью с потрескавшейся табличкой «Капитан Савельев А. К.», находился его кабинет – небольшое помещение с облезлым диваном, столом из натурального дуба, старой пишущей машинкой «Ятрань» и парой карт Ленинграда и Ленинградской области, висящих на стенах.

На подоконнике стояли полулитровые стеклянные банки с прорастающими в них луковицами, дающими длинные зелёные стрелки.

Савельев оторвал пару самых длинных стрелок, а затем, открыв ключом один из ящиков стола, достал полупустую бутылку с надписью «Royal 96» и, сделав из неё хороший глоток, закусил выпитое зелёным луком. Заперев бутылку обратно в стол и с тоской в глазах взглянув на часы, висевшие на противоположной от стола стене, которые равномерно и довольно громко отсчитывали проходящие секунды, он, открыв сейф, достал оттуда дело под номером 6732\7 с надписью Беляков А. С. и начал изучать отчёт о вскрытии.

«Гипертрофия миокарда, полнокровие, отёк лёгких. Пена в дыхательных путях, острая сердечно-сосудистая недостаточность, отёк мозга. В крови обнаружены морфин и 6-моноацетилморфин и остаточные следы метамфетамина.

Заключение о причине смерти: смерть наступила в результате острой интоксикации опиатами (героином)».

– Суки, хоть бы в голову стрельнули по старинке, – выругался Савельев, понимая, что к его теории об Афганце даже не за что зацепиться, в то время как сверху уже требовали отчета. Аптечных наркоманов потому так и называли, что использовали они в основном метамфетамин, получаемый химической обработкой из аптечных препаратов. Беляков же передознулся героином, хотя остатков, кроме как в шприце, нигде не было найдено.

В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в кабинете появился дежурный.

– Алексей Константинович, – обратился он, – тут Хмурого ночью взяли. С поличным на аптеке, препараты вытаскивал. Заводить или попозже?

– Давай сейчас. Он мне очень кстати.

Савельеву очень был нужен человек, способный внедриться в новую, как он считал, группировку Афганца. Нужно было хоть за что-то зацепиться, предъявить начальству хоть какие-то маломальские доказательства, кроме слухов, гуляющих среди аптечных наркоманов, на которых велась охота. Хмурый как раз и был одним из таких наркоманов, на которого рано или поздно должны были выйти люди Афганца, если, конечно, уже не вышли, а значит, рассуждал Савельев, «он идеально подходит на роль информатора».

– Спиртику хочешь? – спросил Савельев у Хмурого сразу, как только тот вошел в кабинет в сопровождении двух милиционеров, лейтенанта Олешня и сержанта Шипаева, а сам остановился возле дубового стола в ожидании, когда ему предложат сесть. Он был высокий, худой и напоминал гуттаперчевого мальчишку с идиопатическим тремором, который, не в состоянии стоять под тяжестью собственного веса, всё время старался выпрямиться, что заставляло его без остановки двигаться, непроизвольно подергивая ручками, ножками и беспрестанно кивая головой.

– А вы нальёте? – недоверчиво спросил он. Хмурый был прожженным наркоманом, уже не первый год сидящим на наркотиках, он то соскакивал, то вновь попадал в поле зрения милиции, охотно идущим на любые сделки, лишь бы достичь желаемого. Он не был похож на угрюмого или хмурого человека. Хмурым его называли из-за тяжелых наркотиков, точнее героина, с которого он начинал свою карьеру мелкого курьера и барыги, но постепенно перешел на дешевые аптечные препараты, а вот кличка осталась.

Савельев снова открыл ящик стола и, достав бутылку «Рояля», подмигнул одному из милиционеров, чтобы тот принес из буфета граненый стаканчик, а сам указал Хмурому на стул, стоящий рядом. Хмурый молча сел, не говоря ни слова, видимо, ожидая стаканчик или попросту не зная, что говорить. Савельев тоже не спешил начинать разговор. Даже когда милиционер принес стаканчик и Савельев, наполнив его на половинку, пододвинул поближе к Хмурому, все в кабинете молчали. Хмурый залпом опрокинул стаканчик и, протяжно выдохнув, начал бегло искать глазами, чем было бы можно закусить или хотя бы занюхать. Он остановился взглядом на баночках с зелёным луком, растущих на подоконнике. Савельев тут же сунул Хмурому под нос свой крепко сжатый кулак, давая понять, что местами оборванные стрелочки зелёного лука растут тут вовсе не для него.

Хмурый не растерялся. Он смачно, аж со свистящим звуком занюхал спирт кулаком Савельева, а затем, заметно сбавив тремор, облокотился на спинку стула, ощущая, как огненная жидкость стекает в его пустой желудок и растекается по телу, хмеля голову.

– Знаешь, кто такой Афганец? – спросил Савельев, наливая в стакан ещё одну половинку. Хмурый отрицательно покачал головой, периодически посматривая то на Савельева, то на стаканчик.

– А про группировку его известно тебе что-нибудь? – продолжал спрашивать Савельев. Хмурый в ответ брезгливо выпятил губы и отрицательно покачал головой, давая понять, что он ничего не знает, а если бы знал, то не сказал бы. Савельев нисколько не расстроился, а таким же спокойным голосом продолжил спрашивать:

– И даже то, что его бригада методично избавляется от аптечных конкурентов, тоже ничего не слышал?

Хмурый, тяжело вздохнув, вновь отрицательно покачал головой.

– Ну что ж, – констатировал Савельев и, осушив стаканчик сам, занюхал своим кулаком жгучую жидкость, продолжил говорить, обращаясь к дежурному милиционеру:

– Снимите с него наручники и проводите до выхода.

– Товарищ капитан, – хотел было возразить дежурный, но Хмурый перехватил инициативу, испуганно возразив:

– В смысле «до выхода»? Я вообще-то аптеку ограбил, мне в тюрьму надо.

– Снимай, снимай наручники. – Повторил Савельев дежурному, и пока тот освобождал Хмурому руки, вновь налил очередные полстаканчика, пододвинув его Хмурому, который растерянно бегал глазами, не понимая, что происходит.

– Пей! – скомандовал Савельев. – А потом расскажешь, чего ты так испугался и зачем по весне в тюрьму идти собрался. Я бы понял осенью. Но сейчас цветущий май.

Или я чего-то не знаю?

– Нельзя мне на свободу, товарищ начальник. – Начал рассказывать Хмурый, нервно поглядывая на стаканчик, как бы вновь спрашивая разрешения выпить.

Савельев одобрительно махнул рукой и заинтересованно уточнил:

– Почему?

– Приходили ко мне двое. Солидные такие. На спортсменов похожие, но не из этих. Они в пиджаках. В квартиру сами вошли. Самое главное, я ведь запираю всегда и ещё цепочку вешаю. Как они прошли, я так и не понял. Я глаза открываю, а они стоят уже возле кровати.

Ряхи такие здоровые, откормленные.

– Ты Хмурый? – спрашивает один. Я в отмазку:

– Нет, – говорю, – не я. У друга переночевать остался.

Второй кидает мне мою фотокарточку в лицо, а там на обратной стороне имя, фамилия, адрес, кличка, возможные места моего пребывания. Второй и говорит:

– А по-моему, похож. Или сделать так, что будешь не похож?

После того как мы всё прояснили, разговор по-другому пошел.

«С этого момента, – говорят, – на нас работаешь! Вот тебе пакет с говном, надо сбыть к концу недели. Сделаешь – дадим ещё. Сделаешь хорошо, получишь процент. Не сделаешь – умрёшь. Усвоил?»

– А ты что? – вмешался в рассказ Савельев.

– А что я? Усвоил, конечно. Я поначалу обрадовался. Думал, сейчас по-быстрому разбавлю, скину и самому ещё останется. Пошел по своим, а они все в такой же теме. Некому раскидывать. Я в ночной клуб, здесь рядом, неподалёку. Только торговать начал, говно хорошее, один, другой, слух пошел, нормально разбирать начали. Но тут я сам тупанул. Расслабился и нарвался на спортсменов. Они этот район уже давно держат. Ну и остался без ничего. Хорошо ноги унёс.

– И?

– Что и? Неделя кончается, бежать некуда, куда без денег денешься, они всё про меня знают. Вот и решил аптечку грабануть, чтобы забрали меня в отпуск. Нельзя мне домой, понимаете, товарищ капитан.

– А пиджаки на них какие были, не красные случаем?

– Да. Малиновые. А вы откуда знаете?

– Ну мы тут, знаешь, тоже не просто так штаны просиживаем. Значит так. Сейчас поедешь домой в сопровождении лейтенанта Олешня и сержанта Шипаева. Они установят наблюдение и оперативную группу у твоего подъезда. Лейтенант останется с тобой в квартире. На всякий случай. Если что, все дальнейшие вопросы к нему. Будем ждать твоих бандитов в малиновых пиджаках.

***

Двор улицы, где жил Хмурый, был небольшой, с общим дворовым подъездом на несколько домов сразу и одним выездом на главную улицу. На этом въезде, чтобы было видно все прилегающие дома, особенно подъезд к парадной, где на третьем этаже находилась квартира Хмурого, удобно расположившись в милицейских «Жигулях», сидели два оперативника в гражданском и дежурный сержант Шипаев, одетый по форме.

В самой квартире в засаде находился лейтенант Олешня, которому надлежало в случае появления бандитов вызвать по рации подкрепление.

– Лейтенант, приём. Входит подозрительная бабка в красном пальто. Проверь, не наш ли клиент.

– Очень смешно. Не засоряйте эфир.

– Как мы можем засорять? Мы что, мусор, по-твоему? – смеялись оперативники, сидя в машине.

Затем, спустя немного времени, снова прозвучало сообщение по рации:

– Лейтенант, приём. Ты там живой?

– Живой.

– Тогда зацени: третий вышел с собакой, четвёртый – с кошкой на поводке, а теперь заходит парень с попугаем в клетке. Это точно парадная Хмурого, а не зоопарк?

– Отставить цирк! Мы на задании.

За нелепыми шуточками день уже клонился к закату, и через час уже должна была прийти смена, а к парадной Хмурого никто подозрительный не подходил – кроме Volvo 740, бросившейся в глаза, так как была довольно редким экземпляром, который могли себе позволить только высокопоставленные чиновники.

Парадная Хмурого была крайней в доме и ближайшей к оперативникам, дежурившим в машине, но Volvo, медленно проехав подъезд Хмурого, остановилась у дальнего подъезда на другом конце здания. Из машины вышли двое в малиновых пиджаках, похожие под описание, и, не обращая внимания на милиционеров, сидящих в машине, скрылись в дальней парадной.

– Лейтенант, спроси-ка у Хмурого, не живёт ли кто из аптечников в конце его дома? – спросил сержант.

– Говорит, что никого там нет, – послышался голос в рации.

– Мы пойдём машинку проверим, а ты посиди пока здесь, – предложил один из оперативников.

Volvo была полностью тонирована. Даже лобовое стекло не позволяло разглядеть, что внутри. На удивление, двери были не заперты, и оперативники с лёгкостью их открыли. Осмотрев всю машину, не нашли ничего подозрительного. Даже бардачок был пуст.

– Не могли же они просто взять и бросить машину открытой, да ещё и посреди проезда? – удивился один из оперативников.

– Подождём. Спустятся, – предложил второй, указывая на скамейки возле парадной.

Но не успели они усесться, как эти же двое в малиновых пиджаках вышли… из дальней парадной, где живёт Хмурый.

– Это как? – удивился один из оперативников. – Зашли тут, а вышли там?

Оперативники, не сговариваясь, бросились за ними.

– Стой! Стрелять буду! – послышался голос сержанта, который тоже, увидев подозреваемых, кинулся в погоню.

Послышались характерные щелчки пистолета с глушителем. Вслед за этим прогремели ответные хлопки из табельного Макарова. Сержант упал, а двое подозреваемых скрылись за углом дома.

– Помоги сержанту, я за ними! – скомандовал один из оперативников и, подбежав к углу здания, остановился на мгновение, высунув голову, стараясь рассмотреть обстановку.

Глухие удары о угол стены, вырывающие кусочки силикатного кирпича и штукатурки, заставили его ненадолго задуматься. Он больше не стал высовываться из-за угла, а, развернувшись, что есть силы рванул обратно к стоящей Volvo. Но было уже поздно. Бандиты, обежав здание, запрыгнули в машину и со свистом колёс рванули наутёк.

Сержант был сильно ранен и нуждался в оперативной помощи.

– В машину! В машину его! – скомандовал вернувшийся оперативник и, подхватив раненого на руки так, чтобы не мешать второму придавливать грудную рану, положил его на заднее сиденье. Затем, сообщив в отделение о случившемся, рванул в ближайшую больницу.

Лейтенант Олешня на рацию не отзывался. Это означало только одно. Лейтенант Олешня погиб при исполнении. Знать бы, что там открыт общий чердак, трагедии было бы можно избежать.

6

Глава 5Тюнинг ателье

2001 год. Санкт-Петербург. Бывший Ленинград. Тюнинг-ателье.

На первый взгляд это был самый обычный автосервис, расположенный в северной части города на Пискарёвском проспекте. В нем можно было починить, затюнинговать, прокачать двигатель для ещё новых, только зарождающихся команд стритрейсеров, а также приобрести хорошую и при этом недорогую иномарку. Машины, как правило, приезжали из Финляндии в разобранном виде, проходя таможню как запчасти или металлолом, а здесь, в «Тюнинг-ателье», которое принадлежало Голованову, уже собирались, перекрашивались и доводились до идеального состояния, насколько это было возможно. Также в этом ателье можно было установить на двигатель газовое оборудование. Начиная от закиси азота для увеличения мощности и заканчивая пропан-бутаном для увеличения экономии топлива. Как правило, такие автомобили уходили в недавно ставшее ближнее зарубежье, заканчивающиеся на «стан».

Полностью тонированный и абсолютно чёрный Land Cruiser 100 въехал на территорию старых промышленных зданий, переоборудованных под автосервис.

– О-о-о. Шеф приехал. – Радостно сказал Гога, самый молодой парень из группы работников, перекуривающих на улице и наблюдавших, как в ворота въезжает чёрный джип. Гога был самым молодым и работал тут совсем недавно, в отличие от мастера производства по фамилии Плеханов. Которого уже никто не смел называть Плешивым, как в армии. Теперь к нему всегда с уважением обращались Василий Васильевич. Именно он отвечал за перегон автомобилей из Финляндии в Россию и после переборки из России дальше в страны ближнего зарубежья. Этот перегон назывался «дальнобой» и оплачивался очень высоко, но подобная работа доставалась только избранным. Тем, кого таковыми считал Василий Васильевич. Потому Гога не отходил от Плеханова ни на шаг, желая попасть в число избранных и поехать в дальнобой. Но Плеханов не спешил с решением, потому Гога, желая перепрыгнуть через голову, горел желанием познакомиться с Шефом лично.

– Ага. – Разочарованно подхватил Василий Васильевич, добавив: – Приехал и не один!

В этот раз Голованов действительно приехал не один. С ним была дочка Ясса, которая частенько обслуживала здесь свою машину и машины своих друзей.

Её все прекрасно знали и немного побаивались, так как спор с ней мог закончиться не просто штрафом или увольнением, но и тяжкими телесными повреждениями. Сама она, конечно, была очень милой и хрупкой девушкой с ясными голубыми глазами и как смоль черными волосами, спускающимися почти до самого пояса. Нанести какие-то повреждения человеку, кроме острого словца и обидной пощечины, она, конечно, не могла. Но её многочисленные друзья, которые все как на подбор имели крепкое телосложение, могли внезапно настигнуть обидчика. Встретить у подъезда к дому, остановить на дороге и даже спровоцировать аварию, подставив зад своего автомобиля. Хотя, возможно, все подобные случаи были просто случайностью и совпадением, так как сама Ясса при этом никогда не участвовала, и никогда не жаловалась на работников отцу. Если было нужно кого-то оштрафовать, она говорила об этом Василию Васильевичу и очень умело обосновывала свои доводы. Она ни раз самостоятельно закрывала кассу и пользовалась сервисом как полноправная хозяйка, несмотря на то, что заведением управлял, конечно же, Василий Васильевич Плеханов. Бывший связист и однополчанин Голованова во время войны в Афганистане. Голованов, разворачивая свой бизнес, подтянул к себе многих бывших сослуживцев, которым доверял как самому себе. Но если речь заходила о дочери, он всегда вставал на её сторону, даже если она была неправа, а уже потом, находясь с ней наедине, мог наказать, как того требовало суровое родительское воспитание. Между Яссой и Василием Васильевичем очень часто возникали противоречия в отношении того, как надо управлять данным предприятием. С наивным подростковым максимализмом или же с отработанной годами практикой.

– Всем здрасти. – сказала Ясса, подходя с отцом к группе сотрудников, перекуривающих на улице возле бокса, и смотря, как её отец здоровается с каждым из них за руку, не обращая внимания на их перемазанные руки. За руку с ней, конечно же, никто не здоровался, но все одобрительно покачали головами в знак приветствия.

– Ну как? Купил? – после недолгого рукопожатия и крепкого дружеского объятия спросил Василий Васильевич у Голованова.

– Да! – радостно ответил Голованов. – Теперь у меня не просто транспортная компания, а трансконтинентальная. Пока что только с одним международным танкером. Но всё же. Надо же с чего-то начинать. Через два месяца придёт в Усть-Лугу. И… Ты, Вась, мне нужен там.

– Я? – удивился Плеханов.

– Там работы побольше и посерьёзнее. Кому такое ещё доверишь, если не тебе?

– А как же салон? – продолжал удивляться Плеханов.

– Ты за это не переживай. Все уже знают мою дочку Яссу? – спросил Голованов и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Если кто не знает, познакомьтесь, она теперь ваша новая хозяйка. Как скажет, так и будет.

А тебе, Вась, надо подготовить себе замену.

– А газовый цех, дальнобой? – недоумённо продолжал спрашивать Василий Васильевич.

– Я обо всём знаю. И сама подготовлю управляющего! – вмешалась в разговор Ясса. – Мне уже семнадцатый год, между прочим, Василий Васильевич!

Плеханов с явным скептицизмом посмотрел на Яссу, а затем на Голованова.

– Она же всё прохерит, Вов. – сказал он.

– Вася, два месяца, и не будет больше ваших вечных споров. У тебя теперь своё, новое ристалище. А она пусть делает что хочет. – ответил Голованов и подтолкнув Яссу вперёд добавил: – Пойдём познакомлю с остальными.

Ясса с видом победителя подмигнула Плеханову, вызвав в нём лишь презрительную улыбку, и чуть не пританцовывая пошла вслед за отцом.

***

Ясса не дожидалась двух месяцев. Уже на следующий день, где-то к середине дня, видимо, после школы, на территорию сервиса въехала Ясса на своем почти новеньком Mercedes-Benz вишнёвого цвета, а за ней целая вереница советского автопрома. Спортивные ребята, в основном подростки 18–20 лет, используя инструменты сервиса как свои собственные, шустро принялись переделывать свои автомобили самостоятельно. Кто-то спиливал рессоры, кто-то, наоборот, накручивал дополнительные. Кто-то вваривал трубы и кенгурятники, а кто-то, наоборот, выкидывал лишнее и тяжёлое.

– Что тут происходит? – вмешался Василий Васильевич.

– У нас соревнования скоро начинаются. Мальчики готовятся. – ответила Ясса, которая со знанием дела ходила вокруг машин и по очереди разговаривала с каждым.

– «Точка – точка» называется. Я набираю себе собственную команду. Из победителей, естественно.

– А какого хрена они делают здесь и нашим инструментом? – не выдержал Плеханов.

– Не нашим, а моим. – парировала она. – Ты работаешь у отца, а здесь всё моё. Твоего тут останется только замена, которую ты для себя так ещё и не нашёл!

– Нашел! – Гневно выпалил Плеханов, а затем, щёлкая перстом, указал на проходившего мимо Гогу, добавил:

– Это… Как там? Георгий. Работал когда-нибудь управляющим автосервиса?

– Нет. – Удивлённо ответил Гога, ещё не понимающий, что происходит.

– Ну вот и отлично. – Обрадованно ответил Василий Васильевич и, переключив своё внимание на Яссу, сказал: – «Выделывайся теперь перед ним, посмотрим, как быстро вы тут всё угробите. А я в отпуск перед новой работой».

– Он же ни о чем не в курсе. – Возмутилась Ясса.

– А не моя проблема. Сама теперь рискуй и со всем разбирайся. – Ответил Плеханов.

Он гордо развернулся и, бубня себе под нос разного рода ругательства, направился в офис забрать свои вещи. Он ждал, что Ясса, поняв, что он скинул свою ответственную должность на совершенно неподготовленного парня, который даже не догадывается об основных нюансах работы сервиса, осознает свою ошибку и попросит уходящего профессионала и друга семьи вернуться, но она, молча проводив его взглядом, обратилась к Гоге.

– Тебя как зовут?

– Гога. – Ответил он, хлопая глазами и не зная, что дальше делать.

– Ну, поздравляю, Гога. – Подбодрила его Ясса и, видя, что парень совсем растерялся, добавила: – Иди принимай сервис, пока не свалил этот консервативный пережиток прошлого.

– Я не хочу принимать сервис, я в дальнобой хотел попасть. Мне деньги нужны.

– Деньги всем нужны. – Ответила ему Ясса. – Иди прими отчётность, а то реально пойдёшь в дальнобой, но только пешком и с барабаном на шее.

***

Следователь Савельев, уже ставший начальником отдела оперативной службы ФСКН, хмуро смотрел на экран маленького, едва живого телевизора, стоящего в углу его нового кабинета, на окнах которого, как и в далёкие девяностые, стояли баночки с пророщенным луком. На экране телевизора, на фоне дымящихся обломков, диктор сухим голосом в очередной раз сообщал, что в Нью-Йорке самолёты врезались в башни Всемирного торгового центра. Америка охвачена паникой. Теракт. Тысячи погибших. Мир затаил дыхание.

Савельев скривился. «Опять эти талибы не дают никому покоя» – за десять лет своей службы он избавил город от множества преступников, барыг, наркоманов и даже от глав целых районов. Но добраться до гидры, пустившей свои щупальца по всему Петербургу, никак не получалось. Складывалось ощущение, что на месте одной группировки появляются две, и что он не борется с преступностью, а расчищает место для новой сетки. Наркотик шел из Афганистана через страны постсоветского пространства. В основном через Таджикистан, Туркменистан, дальше через Каспийское море в воюющий на тот момент Дагестан и оттуда расходился по всей России. Доставку осуществлял некто по кличке Афганец. Но в самом городе он не появлялся. Его банда с середины девяностых ушла в тень и поставляла товар крупным группировкам, разделившим город на свои районы. Так же в Санкт-Петербург прибывали большие торговые суда в порт Усть-Луга, и как считал Савельев это был ещё один крупный маршрут. Проверять каждый танкер не было ни сил ни возможности, нужно было знать наверняка. Через несколько месяцев заканчивалась морская навигация, а значит, должна была прийти крупная партия товара, которую пропустить в город Савельев не имел никакого морального права.

– Ладно, – отрезал он и выключил телевизор щелчком пальца по раскисшей кнопке на пульте, укутанном под целофановым пакетом. – Поехали.

В кабинете сидело пятеро оперативников. У каждого – своё лицо, натянутое, будто кожа на барабане. Все в камуфляжных куртках, у всех под глазами синева, у всех на лицах – ожидание.

– По Питеру информация такая, – начал Савельев, щурясь от струйки сигаретного дыма, попадающего в его глаз. – Скоро стартуют очередные «Уличные гонки». Молодёжь. Турбированные «японки», музыка, тестостерон. Но это не наша юрисдикция. Это пусть ГИБДД ловит и воспитывает.

Он сделал паузу и вновь прищурился, снимая с губ почти до фильтра выкуренный бычок.

– Но… – протянул он, тут же прикуривая новую сигарету. – Ходит устойчивый слух, что некоторые из гонщиков – не просто мальчики с тюнингом. Говорят, их начинают подбирать для перевозки. Крупные барыги, те, что держат районы, ищут «курьеров», тех, кого даже милиция на дороге не пугает. А с них – по цепочке вниз, до самой улицы. Всё – как всегда: чисто, поэтапно, без лишнего шума. Есть предположение, что Афганцу помогают из вышестоящего руководства и не только в нашем ведомстве. Так что тихонечко и без шума. Главное – никому ничего не рассказываем.