Эхо твоих обещаний

Аня медленно, почти боясь спугнуть, протянула руку и коснулась пальцами шершавой, выцветшей ткани. Через нее, сквозь годы, она почувствовала тепло его руки, переплетающей ленты, и тепло своей собственной. Она не сдержала улыбки. Широкой, детской, неожиданной. Улыбки, в которой смешались боль, недоумение и какая-то щемящая, невероятная нежность.

– Как же так. Почему?

Она стояла, держа в пальцах эти две ниточки из прошлого, а в голове звучали слова: «Не женат. И не пытался». «Он тебя ждал». И теперь, глядя на этот узел, который никто не посмел развязать за все эти годы, она с ужасом и надеждой понимала – история, которую она все это время носила в себе, была неправдой. Или, по крайней мере, не всей правдой. И самое страшное было в том, что теперь ей придется это выяснить. Сзади послышался голос, тихий, но такой знакомый, что каждый звук отозвался эхом в самой ее душе:

– Я знал, что однажды ты сюда придешь.

Аня не обернулась. Ей не нужно было видеть, чтобы узнать этот голос. Он жил в ней все эти годы, превратившись из боли в тихую, постоянную ношу.

– Я рад тебя видеть, – продолжил Лев.

Его слова повисли в воздухе между ними, хрупкие и невероятные.

– Ты следил за мной? – спросила Аня, все еще не поворачиваясь, глядя на их переплетенные ленточки.

– Нет, – ответил он просто. – Я даже не знал, что ты приехала. Я просто часто прихожу сюда.

Его признание было таким же тихим и естественным, как шелест листьев над головой. И от этой простоты сжалось сердце. Аня медленно, будто преодолевая невидимое сопротивление, повернулась. И вот он Стоял в нескольких шагах, залитый золотым светом уходящего солнца. Это был уже не юноша из ее воспоминаний, а взрослый мужчина. В его позе читалась привычная к физическому труду уверенность, а в глазах, таких же ясных и голубых, прибавилась глубина и какая-то неизбывная усталость. В его руках он бессознательно перебирал еловую шишку. Они молча смотрели друг на друга, и между ними проносились целые годы, десять лет молчания, обид и невысказанных вопросов.

– Привет, Аня, – наконец сказал он, и его губы тронула едва заметная, грустная улыбка.

В этом простом приветствии было все. И боль, и радость, и недоумение. И она поняла, что ее возвращение домой только начинается. И самым сложным на этом пути будет не уход за отцом, а этот тихий, первый взгляд, перекинувший мост через целое десятилетие.

– Привет, Лёва,– отозвалась она, и голос прозвучал чужим, сдавленным.

Она резко развернулась и пошла прочь, к тропинке, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Ей нужно было бежать. Сейчас. Пока она не рассыпалась.

– Ань, постой. Поговорим.

Его слова догнали ее, не громкие, но полные такой настойчивой просьбы, что ее ноги сами замерли. Она остановилась, все еще не в силах повернуться к нему, и смотрела в густую чащу, скрывавшую поляну.

– О чем? – спросила она, и в голосе прозвучала сталь, которую она так долго оттачивала в московских кабинетах. – Мне кажется, мы все сказали друг другу десять лет назад.

За спиной воцарилась тишина, тяжелая и густая.

– Ты сказала, – наконец прозвучал его голос, тихий и четкий. – А я. просто ушел. И все эти годы молчал. Это была моя ошибка. Самая большая.

Аня сжала кулаки, чувствуя, как старая обида, холодная и острая, как лед, пронзает ее снова.

– Ошибка? – она резко обернулась, и ее глаза вспыхнули. – Ты называешь ошибкой то, что я застала тебя с другой? То, что ты даже не попытался ничего объяснить?

Он не отводил взгляда. Его лицо было напряженным, но спокойным.

– Я не был с ней. Она принесла мне конспекты. И все.

– О, конечно! – ядовито рассмеялась она. – И вы так увлеклись учебой, что она оказалась у тебя дома? И ты потом, когда я пришла, не нашел ни одного слова, чтобы это объяснить? Просто сказал: «Если ты мне не веришь, значит, так и надо»?

– Я был зол, Аня. На тебя. На себя. На всю эту ситуацию. Моя гордость… она оказалась сильнее разума. Сильнее нас.

Он сделал шаг к ней, но она отступила, как от огня.

– Гордость? – ее голос дрогнул. – А мое разбитое сердце? А десять лет, которые я потратила, чтобы забыть тебя? Чтобы доказать, что я могу без тебя?

– А я потратил их, чтобы помнить, – тихо сказал он. – И чтобы ждать.

Они стояли друг напротив друга, разделенные не несколькими шагами, а целой пропастью из времени, боли и невысказанных слов. Воздух трещал от напряжения.

– Я не прошу прощения сейчас, – сказал Лев. – И не оправдываюсь. Я просто хочу, чтобы ты знала. Что ничего из того, во что ты верила все эти годы, не было правдой.

Аня смотрела на него, на этого взрослого, незнакомого мужчину с глазами того самого мальчика, и чувствовала, как рушится стена, которую она так тщательно строила. Это было больно. И страшно.

– Мне нужно идти, – выдохнула она, чувствуя, как ее захлестывает паника. – Отец он один.

Она снова повернулась и почти побежала по тропинке, оставив его стоять на поляне под деревом с их переплетенными лентами – живым памятником той любви, которая, возможно, никогда и не умирала.

– Аня, подожди!

Это было уже не просьбой, а отчаянным криком. И что-то в этом звуке заставило ее застыть на месте. Она медленно развернулась. По ее лицу текли слезы, и она даже не пыталась их скрыть.