Круглая формула грядущего. Сага Иного мира. Книга третья. Часть I

Путь к мечте лежал через Центр подготовки космонавтов, упрятанный где-то в лесах. Никто не знал, где именно. И на исходе лета, после сдачи выпускных экзаменов, пришлось обращаться в княжескую канцелярию.

Из ослепительной мечты её выставили с треском. Изысканные наглецы в мундирах посоветовали ей (с тончайшей иронией!) завещать планы полёта к Дневной звезде своей внучке или правнучке, ибо аккурат в те годы и полетят. Может быть. «Кто вам сказал, будто вот-вот построят звездолёт до Реги и даже назначен командир? Ах, вычитали тут… Очень авторитетный журнал. Можно сказать, основа основ науки. О, да тут статья о гигантском скате, о невидимом городе Аръяварте… „Не сметь иронизировать“? Извольте. Милочка вы моя, нашему неидеальному обществу дай-то сил долететь до Кренды. Это спутник газового гиганта Протгиярра, если верить школьному курсу астрономии. Имеет атмосферу! Ужас до чего неприятную. Там газы стынут, понимаете ли, и текут ручьями по склонам ледяных гор холодными ручьями. Прямо в океан жидких газов стекают. Подумайте: ну какое идеальное общество удастся вам отчудить на берегу таковского океана?! Там даже искупаться не получится, не то что посеять рожь или эти ваши „идеальные злаки“. Хорошо будет ваше идеальное общество! – ни хлеба, ни яблочных вин, и все немытые».

Каждый наглец улыбался и сиял нарукавной эмблемой: сломанным мечом в колючей проволоке. В морду бы им запустить моток-другой эдакой проволоки! Ишь: «В экипажи космических кораблей допускаются только господа потомственные офицеры, сударыня. На орбите должно быть сухо, в смысле „не слезливо“, вы не то подумали. Это образцы ваших текстов? – ух, какой слог… Подвизаетесь в письменном жанре? Расхваливать с орбиты наши просторы не надо, они давно сфотографированы первой космонавткой. Слыхали про госпожу Таниёлу Вадиршерру? Увы, трагически погибла на Кренде. Идея! – вы не прочь поработать на космос шваброй? Штабу Ударных сил нужна уборщица сходной с вами комплекции. Предыдущая наша уборщица, доблестная старушка, ушла на заслуженную пенсию. Провожал лично командующий Ударными силами! Вручил ценный подарок. Очень ценный! Честно говоря, не чаяли уже, как избавиться от скандалистки. Всех достала маразмом! Но уволить боялись: талисман штаба, как-никак. Самого верховного управителя заставила ноги вытереть – дважды! – и ждать, пока коридор подсохнет. Стоял, переминался, ждал… Представляете власть и почёт этой должности? Ну как? Берётесь за швабру? И бросьте вы это писательское перо, нынче все грудастые наследницы наворованных состояний шастают с писательскими перьями по редакциям, вам-то куда супротив них?! Да и зачем вам, при столь двусмысленной внешности, портить репутацию в подобном обществе, далёком от идеала? Поразмыслите лучше вот над чем: где вы видели стройную девушку со шваброй? Нигде! Вы будете первой! Украшением штаба Ударных сил и нашим новым талисманом! Верховного управителя облаете запросто! А вам – хоть бы хны! Будете свирепствовать под крылом командующего Ударными силами, он ценит живые копии Эштаръёлы дороже жизни. Вам всё с рук сойдёт!».

Скандал Эшдарьяла не закатила из уважения к героическим портретам на стенах, но на улице выплакалась вдвое против обычного.

Запасной вариант карьеры предполагал развиться в крупную писательницу годика за два, но на писательскую работу тоже не брали. Причём нигде. Не приняли стажёркой даже в журнал «Железные дороги Сахтаръёлы» – уж в эту-то узкоколейку должны были с руками оторвать умного человека! – так она считала. Но скучные журнальные чиновники настырно домогались писательского диплома и совсем не обращали внимания на искромётный юмор. Только морщились и долдонили без выражения: «Извольте ваш диплом».

И в редакции у них пахло тараканами.

А ведь вскорости надо будет покупать продукты, всякие супы и фрукты, вносить оплату за дом, платить государственные налоги и подати князю; словом, надо было искать жалованье. То есть работу после катастрофически близкого окончания гимназии. Ибо отцовские деньги таяли с ужасающей быстротой.

Но самый страшный удар нанёс капитан Къядр. За окнами уже сияла золотая осень и блистал роскошными платьями выпускной бал, когда в гимназическом буфете ей радостно сообщили: кумир её мечтаний напился до потери человеческого облика и устроил пальбу в Южных владениях, был арестован и отправлен в госпиталь, в кандалах, для вытрезвления. Но перекусил цепь и трусливо сбежал за границу. Словом, изгнан с позором из дружин князя и теперь числится преуспевающим коммерческим консультантом у братьев Чаббров, приторговывает апельсинами. Что поделаешь! – не каждому по плечу фальшивое бремя славы народного героя. Слабохарактерные глупцы начинают куролесить, мнить себя «крутыми перцами» и спиваются. Снова принесёшь сок? Хотим апельсиновый! Ну, в дар от твоего кумира! Как-никак, повысился из каких-то «капитанов» до влиятельного торговца апельсиновой розницей. Вот это карьера так карьера! Тащи две упаковки.

Эшдарьяла заперлась в кабинке туалета и ревела весь выпускной, а у журчащих раковин пересмеивались подлюки-одноклассницы.

Портрет низвергнутого кумира она не стала отскабливать из чемоданчика. Назло мерзавкам-одноклассницам.

Крушение веры в доброе человечество затянулось. Эшдарьяла бодро повторяла матери:

– Порядок! Обещали взять! Заполняю бумаги! – и бесцельно разгуливала по некогда осенним и многообещающим, но снова заснеженным и постылым бульварам, промерзая насквозь и получая от ворот поворот в каждой из тёплых журнальных редакций. Пару раз она помогала (для разогрева застывшей крови) какой-то пожилой смотрительнице бульвара и всласть орудовала лопатой, расчищая дорожки от белого-белого снега.

Раззадорившись дворницкой работой, она уже начала подумывать о здоровом физическом труде лопатой и метлой (а никакой не шваброй вовсе!), даже заглянула в Управление бульваров, но произошло непредвиденное. У них с мамой вдруг решили отобрать – за злостную неуплату! – просторный дом. Они вдвоём занимали красный старинный особняк недалеко от реки, о двух этажах и с большим крытым балконом, с огромной ванной и с бассейном на превосходно остеклённой крыше. Личным бассейном! – возле него в красивых старинных кадках росли вечнозелёные трёхсотлетние деревья, карликовые и ароматные. Купаться там зимними днями было просто здорово, разглядывая из тёплой воды сквозь толстенные прозрачные стены замёрзший Акдиръянд и древний парк.

После гибели отца на элитный дом уже покушались какие-то наглые типы и поначалу напугали мать, но Эшдарьяла дала им по рукам. Ха! – выставить из дома вдову офицера с малолетней дочерью?! – всплакнувший городской сход и мыслить о том не стал после слёз малютки Эшдарьялы, а присудил бесповоротно: госпожа Кронмарьяла с дочерью не будет платить ни ръярра за дом, до самостоятельности дочери. Вот поступит дочь в гимназию, вот выучится… Вот тогда и будем взимать пятую часть того, что платил за дом капитан Бангиръярр. Станет дочь совершеннолетней и устроится на работу – будем взимать треть. С молодой девушки и очень моложавой вдовы можно взимать и треть.

Сумма «пятая часть» была значительной, конечно. Но в те далёкие дни и очень-очень далёкой.

И госпожа Кронмарьяла ничего не платила за роскошный дом. Она настолько привыкла к подобному положению вещей, что совсем позабыла уплатить эту самую пятую часть, которую когда-то присудили. Вообще-то дело пустяковое – многие не платят годами – но в данном случае произошло удивительное: никто не пожелал задним числом принимать оплату от вдовы героя. Все отводили глаза и ссылались на обеденный перерыв, норовя улизнуть. Впрочем, закон торжествовал. Трижды задержал уплату налога? – вон из древнего особняка в дешёвую казённую квартирку.

И тогда, где-то в беспощадном коридоре, госпоже Кронмарьяле намекнули в спину, шёпотом: не оборачивайтесь, сударыня. Умножьте пятую часть на сто, вложите всю сумму в конверт, и мы решим вашу проблему в одночасье и навсегда.

У госпожи Кронмарьялы отсутствовал опыт давать взятки. И отсутствовала пятая часть, умноженная на сто. Не было даже конверта. У неё имелась только пятая часть, умноженная на три. И потому уже вечером к дому подкатил на роскошной машине невероятно наглый тип. Распахнув полушубок, он хозяйски расхаживал по комнатам и обстукивал стены, с превеликим удовольствием промерял ванну: «Ха! Сюда пять девок влезут!»

Тип был здоровенный и толстошеий, он громко прерывал возражения на любом втором слове и тыкал в плечо связкою ключей. Тип не сомневался, что скотски утыканный и хамски прерванный будет слушать его, будет даже подхихикивать его ленивым шуткам. Прерывал собеседника он просто так, по привычке. Чтобы показать, кто над кем возвышается.

Глазки у здоровенного типа блестели, он попахивал перегаром, какой-то тяжкой кислятиной и козлиной шерстью, с улицы услужливо бибикали в автомобильный клаксон приятели – они спешили кутить, оглушительного клаксона им, видимо, вполне хватало для общения. Хватает ведь трубных звуков всяким хвостатым и копытным? Хватает. Даже трубящим обезьянам хватает пары звуков.

Простукивающий стены тип не обращал никакого внимания на выкрики обитательниц дома и на истошные трели за окнами: заискивающие клаксоны подождут, могучий тип не собирался «убираться вон» и был выше суеты типчиков-прихлебателей. Он осматривал будущее гнездо, которое не вил и не строил, но которое возжелал. Судя по мягким рукам и угрям на носу, он вообще ничего и никогда не строил, а только желал. Этот зловонный тип горделиво полагал себя хищником. Он ведь процветал среди беспомощных травоядных. Он был выше их, как мелкий паразит выше микробов!

На следующий день Эшдарьяла нашла в почтовом ящике записку из кое-как наклеенных букв: «Вы ещё живы, сучки? Исправим». От записки пахло вчерашним гостем.

Ей стало по-настоящему страшно. Даже руки задрожали и вся пачка корреспонденции рассыпалась по полу: требования об уплате налогов, предложения о продаже автомобиля, реклама мебели «От Кликусана» и прочая чушь. Поверх всего этого безобразия упало отлично отпечатанное приглашение. Журнал «Чистые всходы» зазывал бойкую на перо личность к собеседованию, с целью изучить «перспективу литературного сотрудничества».

Насчёт этого журнала у Эшдарьялы были сомнения морального толка. Она помнила, как однажды нашла номер «Чистых всходов» в почтовом ящике, но отец сказал: «Выбрось эту дрянь. Испачкаешься». Она испугалась, выбросила яркий журнал в мусор и долго мыла руки. Но в те годы она была совсем маленькая, даже не знала танлагемских букв, что она понимала?!

Но теперь пришлось купить свежий номер журнала и оценить содержимое. Эшдарьяла любила ясность, но содержимое хотело чего-то туманного, оно призывало ко всеобщему самоунижению перед кем-то неведомым и загадочным, но справедливым. Журнал настаивал на вечном покаянии без возможности оказаться прощённым: просто покайтесь перед всеми и несите удвоенную кару дальше. Именно в покорности и непременно дальше, периодически каясь. Кто должен каяться, перед кем, за что, кто каратель… Где списки грешников и адрес высших прощающих инстанций? И если нет шанса на прощение, то на кой ляд каяться вслух? Душевное покаяние журнал почему-то отождествлял с неизбежными – и непременно материальными – уступками со стороны кающегося, уступками опять-таки во всём и всего. Например, уступками всем кой-каких территорий Сахтаръёлы, но поимённо эти таинственные «все» не назывались.

Когда Эшдарьяла читала журнал, ей хотелось найти этих самых «всех», уточнить окончательный размер дани, поинтересоваться сроками грядущего ига и захлопнуть журнал навсегда. Но в журнале, помимо гнусных колонок «политика» и «анекдоты», имелись страницы сказок. Был даже научный раздел. В нём обсуждалась вероятность столкновения с астероидом, подобным Анитогу, очередное прибытие которого допускалось через столетие-два. И знаменитый астроном Фалдусан рассуждал в своей великолепно оформленной статье о возможности жизни в углеводородных океанах Кренды.

Вдруг им нужны умные люди именно в такой раздел?

Утром Эшдарьяла явилась по указанному в приглашении адресу.

Триумф

Главный редактор оказался человеком в солидном возрасте, был плешив, плохо выбрит, измят в плечах и завален бумагами. Словом, выглядел он так, как и должен выглядеть настоящий главный редактор, в понимании Эшдарьялы. Он восседал в крошечном кабинетике с огромным шатким столом и старинным сейфом-шкафом с тусклыми ручками-вертушками. Сейф был грубо сляпан из листов железа и перекрашен множество раз дешёвой краской. Эшдарьяла уже видела подобный железный шкаф, когда помогала чистить снег на бульваре. Он открывался здоровенным ржавым ключом, и в таком старушка-смотрительница бульвара хранила лопаты, веники и тряпку; «штоб не умыкнули проходимцы, а то ходют и ходют тут усякие». Словом, редактор не старался отделиться от творческих масс огромным шикарным кабинетом, портретом за спиною, телефонами и длиннющим столом, унизительным для просителя. Скромный кабинет редактора льстил самолюбию гостя.

Как истинно «главный», редактор сразу перешёл к делу:

– Мы изучили ваши гимназические сочинения, ваш слог и ваши взгляды, госпожа Эшдарьяла. Ваш рассказ «Сон в зимнюю пору» меня просто поразил! «Когда снег засыпал сухие листья в парке, возникло удивительное чувство, будто много-много белых хомячков ползают под деревьями. Первый снег был липкий и можно было играть в снежки. Деревья стали усыпаны снегом, словно алмазами. Снег всё лежал и лежал, пока не растаял. Когда он таял, на нём появлялась чёрная корка. Местами он становился желтоватым», – главный редактор читал текст с большим подъёмом и чувством, поглядывая в какой-то листок.

Это было первое сочинение Эшдарьялы в литературном кружке «Головастик», куда её привела мать. Давным-давно, в другом полушарии планеты, много лет назад. И руководительница кружка, молодая и красивая девушка Гроя, смотрела на Эшдарьялу с изумлением и даже с каким-то испугом. Но улыбнулась ободряюще и предложила сочинить небольшой рассказик. И потом пылко убеждала госпожу Кронмарьялу отдать дочь в гимназию Миссии, куда Гроя немедленно перейдёт учительницей этого юного дарования, чтобы из талантливой девочки выросла гениальная писательница. Которая всколыхнёт умы!

И госпожа Кронмарьяла растаяла от похвал.

– Это из самого раннего, – смутилась Эшдарьяла. – Одно из первых моих произведений, писано ещё в Бангиръяндре. Лет пять мне было, что ли…

И добавила с вызовом:

– Первая премия литературного кружка «Головастик»! Это широко известное сообщество юных литераторов в Заморских владениях.

Главный редактор улыбнулся:

– Столь раннее проявление таланта меня и заинтересовало. Учтите, мы тщательно подбираем персонал, и вы показались нам подходящей кандидатурой.

– Вопрос, подходите ли вы мне, – высокомерно намекнула Эшдарьяла с ударением на «вы», усаживаясь без приглашения в кресло перед столом главного редактора и закинула нога на ногу. – Я-то подхожу, тут нет сомнений. Но учтите, я человек с большими творческими амбициями. Мечтаю всколыхнуть умы.

– Но это же прекрасно! – вдохновился главный редактор, с интересом окинув её взглядом. – Мы ищем именно таких сотрудниц. С чувством юмора и амбициозных. Извините, но перепачканная манной кашей домохозяйка вряд ли всколыхнёт заскорузлые умы усталых подруг по кухне. Да и чем колыхать-то? Она и двух умных слов не свяжет.

– И мои взгляды вряд ли соответствуют линии вашего журнала, – уточнила, приподняв бровь, Эшдарьяла.

– Великолепно! – хохотнул главный редактор. – Блестящая логика!

И посерьёзнел:

– Дорогая моя, у нашего журнала одна линия: справедливость. Под знамёнами справедливости есть место любым взглядам. Вот сейчас на моём столе статья, она пойдёт в набор, извольте глянуть: убит юноша-ополченец. Застрелен в карауле пьяным сослуживцем. Безутешной матери вручили отписку от какого-то начальника. Следствием-де установлен факт самоубийства. Мол, юноша получил письмо от лучшей подруги своей первой гимназической любви. Замуж вышла его первая гимназическая любовь, за его же близорукого приятеля, не годного к службе и к наматыванию портянок из фланели. Двойное предательство! Ба-бах! – и пулю в сердце.

– Очень избитый сюжет, – уверенно заявила Эшдарьяла. – Даже примитивный. Такое сплошь и рядом, пуль не напасёшься на дураков. Истинная подруга изменщицы должна была выслать обманутому юноше шёлковую удавку, прямо в письме. Для экономии казённых боеприпасов. Вот это был бы неординарный ход сюжета. А так… Небось, сама имела виды на ополченца или очкарика. И настрочила донос из торжества или от зависти. Сия трагедия и на страницу текста не тянет.

– То есть вы верите отписке какого-то воинского бюрократа? – удивился главный редактор, с уважением оглядев Эшдарьялу.

Она сразу припомнила ухмыляющихся меченосных наглецов из призывного участка.

– Ни единому слову ихнему не верю.

– Я тоже, – с облегчением произнёс главный редактор. – Где независимое и объективное следствие? Где протоколы допросов? Кто из начальничков наказан, наконец?!

– Полностью солидарна, – согласилась Эшдарьяла. – Всю требуху надо выбить из этих медуз меченосных. И привести каждого в чувство равновесия. Скоты скотами. Наглые и самоуверенные лжецы. Раздолбаи какие-то легкомысленные, а не боевые офицеры. Ни один не в состоянии разуть глаза на очевидные факты и дать им ход.

– Дорогая моя… – изумлённо развёл руками главный редактор. – Так в чём же у нас разногласия?

– Вроде нету, – подумав, признала Эшдарьяла. – В этом вопросе.

– Вот и отлично! – одобрил главный редактор. – Я готов взять вас на разработку именно «этого вопроса», но с испытательным сроком. Формальность, в сущности. Как правило, спустя некоторое время мы всех стажёров зачисляем в постоянный штат, но жалованье стажёру кладём полное, сразу. Ваше будет таким…

И главный редактор что-то написал на листочке, повернул его к Эшдарьяле.

– Это в год? – кисло поинтересовалась Эшдарьяла.

– Это в неделю, – усмехнулся главный редактор. – У нас понедельная оплата.

Эшдарьяла уставилась в листок, силясь умножить жалованье на число недель в году. Вынула книжечку, переписала, умножила «в столбик». Доход втрое перекрывал размер требуемой взятки.

Ничего себе оклады в «Чистых всходах»…

– Если вы согласны, – мягко произнёс главный редактор, подвигая к ней красочно оформленный лист со множеством напечатанных пунктов и квадратиками супротив них, куда надо было поставить «галочки», как велел образец заполнения, – то прошу заполнить бланк согласия и… в кассу.

– Какую кассу? – не поняла Эшдарьяла, ещё не придя в себя от потрясения жалованьем. – Зачем мне в «кассу» какую-то? Я пришла стажироваться в писательницы, а не в кассирши.

– Вам надо получить банковскую карту, – вздохнул главный редактор. – Я подпишу документ, и на ваш счёт сегодня же поступит аванс. Мы всем стажёрам выплачиваем аванс в размере годового жалованья. Для обустройства личных дел. Души писательниц так ранимы! Юные таланты надо оберегать от финансовых неурядиц.

У Эшдарьялы пересохло во рту.

– Сами понимаете, – главный редактор подвинул ей стакан с водой, – распространяться о своих доходах у нас не принято. Мы же цивилизованные люди и сплочённый коллектив. Поэтому никогда не интересуйтесь, кому и сколько платят. И не отвечайте, если кто-то ненароком спросит. Так принято. Это политика редакции.

– Поняла… – прошептала Эшдарьяла и отпила огромный глоток воды.

– Ещё вам полагается отдельный кабинет, – продолжил главный редактор. – Деликатность нашей работы требует сосредоточения умственных усилий и некоего комфорта. Держите ключ. Завтра утром прошу явиться ко мне, получите удостоверение и задание, госпожа информатор журнала «Чистые всходы». И ещё: купите изящные туфли на высоких каблуках, как у всех сотрудниц. В нашем с вами журнале не принято разгуливать в подобных чудо-башмаках, мы же не на уборке брюквы, где грязи по колено. Поздравляю!

…Она дежурила в банке весь вечер, проверяя периодически, когда на счёт поступят деньги. Даже встревожила своим присутствием охрану. И вот, наконец, толстенная пачка купюр упала в сумочку потрясённой госпожи Кронмарьялы.

– Взятку пойдём давать вместе, – решительно заявила Эшдарьяла. – Тебя облапошат. И никаких «деньги вперёд»! Сперва документально оформленная услуга, потом деньги.

После бессонной ночи, с утра и ещё затемно, она помчалась в журнал «Чистые всходы». Сжимая в кулачке ключ к отдельному кабинету. Ключ был с номером на бирке, а кабинетик оказался вдвое больше, чем у главного редактора!

На сдачу от взятки она закупила в кабинетик гигантский кактус, редчайший экземпляр из Жёлтой пустыни, который вот-вот грозился зацвести десятком молодых кактусят, каждый величиною с небольшую кастрюльку.

Её намерением накропать статью за три дня главный редактор был потрясён:

– Что вы, дорогая моя?! Какие «три дня»?! Как вы успеете за три дня проверить все факты?! Если вы допустите малейшую неточность, нас засудят за клевету. Княжеские ищейки вытащат нас на сход и засудят. Уж они-то всё проверят! И вы проверяйте каждую букву. Каждый факт! Крушите «меченосных медуз» своим великолепным слогом, но опираясь на железобетонные факты! Главный герой есть на примете? Рекомендую выбрать самую популярную в дружинах личность. Крушить, так вершки!

С выбором главного героя Эшдарьяла не колебалась ни секунды.

Вскорости главный редактор вызвал её в кабинет, прочёл набросок статьи и похвалил:

– Отличная работа и прекрасный слог. Великолепный! Вы бесспорно талант. И как правильно выбран главный персонаж! Не какой-то безликий начальник-чиновник, ищи-свищи его, а реально существующий капитан Къядр. Но… Но!

Эшдарьяла расстроилась.

– Увы, ваш герой получился странным: не то комическим, не то героическим. Дуэлянт, ас, герой, остряк, ныне коммерсант… Причём в последнем вы сомневаетесь! То он корабли топит, то отравлен некачественной брагой и апельсинами торгует… Мультяшный персонаж какой-то. Неужели торговать апельсинами преступно? Наверняка выгодно, многие позавидуют, а не осудят. А эти его шуточки по радио к несчастным девушкам на спасательных плотиках? «Пришлю за вами первую же оказию, сударыни, не промочите прелестные ножки». Представьте: вокруг океан, хищные скаты, горящие обломки и горящие трупы в озёрах горящего горючего. И лишь Къядр искрит юмором из поднебесья. Сам же бабахнул в иностранный корабль ракетой, да ещё шутит, понимаете ли: «Пришлю за вами первую же оказию, сударыни, не промочите прелестные ножки». «Ножки» разглядел на плотах, мерзавец. Да, на потопленном крейсере служили девушки! И прислал ведь оказию, сволочь. Уверяю, такой тип понравится женщинам и станет образцом подражания для мужчин. Но мы ведь не шуточки тут шутим над трупами, милая Эшдарьяла. История с потопленным флагманом уже быльём поросла, а комизм и героизм в статье недопустимы. Во-первых, это деревенский лубок. Во-вторых, это личное мнение автора статьи, а такое никому не интересно. Нынче ведь у каждого своё мнение, каждому подавай лишь убийственные факты, пощекотать нервы. А где нервы и факты в вашей статье? Сплошное мнение! И фото какое-то старинное из «Ополченца»…

– Как же быть? – Эшдарьяла чуть не заплакала от провала.

– Не унывать! – воскликнул главный редактор. – При вашем таланте грех унывать! И учиться, учиться, учиться!

Заговорил деловито:

– Давайте вообразим себя читателями. Я усталый немолодой сталевар, вы усталая официантка лет сорока, из пельменной. Идём вечером с работы, видим в журнальном киоске журнал с вашей статьёй. С этим вот фото на обложке. Купим? Нет.

– Почему? – воспротивилась Эшдарьяла с тревогой.

– Потому что журнал раскупят страстные студентки, – пояснил главный. – На вашей перепечатанной из «Ополченца» иллюстрации к статье мы видим, что два офицера чего-то обсуждают. То ли план боевой операции, то ли как гостей рассадить на банкете. Один – семейный дядя в возрасте, хотя ещё ого-го мужчина, он справа, второй – молодой красавчик в прекрасно подогнанном боевом обмундировании. Явно холостяк. Словом, перспективный жених. Студентки клюнут.

Эшдарьяла насупилась.

– А нам с вами, – улыбнулся главный, – то есть измученному сталевару и задёрганной официантке, наплевать, кто там «дядя», а кто «жених». Потому на текст плевать и подавно. Студенткам тоже наплевать на текст, они фото покупают. Так зачем писать статью? Кому? Кто читатель?

Эшдарьяла молчала, подавленная. Она писала статью, чтобы её прочёл Къядр лично, а не сталевары в пельменной.

– Любая иллюстрация должна быть «говорящей», милая Эшдарьяла, – мягко уточнил главный. – Чтобы встряхнуть умы одним видом своим, чтобы потрясённый потенциальный читатель сразу полез в журнал: ну-ка, чего там пишут об этом безобразии?

Главный говорил толково.

– Согласна, – признала Эшдарьяла. – Только где ж её добыть, «говорящую»? Да ещё с «безобразиями»!