Изолиум книга первая

Алексей Небоходов

Изолиум

Глава 1

Глава 1

Вечер окутал квартиру Дениса привычной тишиной, нарушаемой лишь тихим щёлканьем клавиш и гулом системного блока. За окном Чистопрудный бульвар медленно погружался в сумерки, а в уютном мире компьютерной стратегии время текло по иным законам. Денис, словно полководец давно минувших дней, сосредоточенно направлял пиксельные батальоны через виртуальные поля сражений, ощущая прилив адреналина от каждого верного решения, от каждой выигранной стычки.

– Заходи слева, – пробормотал он, быстрым движением мыши перебрасывая подкрепления на фланг. – И получи по зубам.

Экран отозвался анимацией взрыва. Противник отступал, его юниты таяли один за другим. Денис улыбнулся, откинувшись на спинку кресла. Такие моменты наполняли его чувством контроля, которого так не хватало в реальности. Здесь, среди цифровых ландшафтов, каждое решение имело последствия, каждое действие приводило к результату – чистому, как уравнение.

В его будничной жизни вместо рапортов о победе были бесконечные таблицы в Excel, вместо стратегических решений – повседневная рутина офисного планктона. Даже трёшка на Чистых прудах, доставшаяся от уехавших родителей, не особенно скрашивала серость будней.

Виртуальный штаб на экране заполнился сообщениями от союзников. Денис пробежал глазами по строкам: «Отличная тактика!», «Ты их разнёс», «Настоящий стратег». Усмехнулся: было в этом удовлетворении от похвалы анонимных игроков, разбросанных по всему миру, что-то почти жалкое. Но чёрт возьми, как же приятно.

Пальцы летали по клавиатуре, разум просчитывал комбинации. Ещё один фланг, ещё одна атака – и решающий удар на вражескую базу. Момент триумфа был близок…

И в этот миг мир погас.

Не было предупреждения, не было постепенного затемнения или мигания – лишь абсолютная темнота, наступившая в доли секунды. Монитор, настольная лампа, торшер в углу – всё исчезло одновременно, словно кто-то щёлкнул гигантским выключателем.

– Что за… – замер он с пальцами над клавиатурой, которую теперь не видел.

Первая мысль была банальной – выбило пробки. Денис отодвинул кресло, машинально потянулся к карману джинсов за телефоном. Экран мобильника оставался тёмным, несмотря на многократные нажатия кнопки питания.

– Разрядился? – озадаченно пробормотал, хотя точно помнил: заряд был около семидесяти процентов.

Инстинктивно посмотрел на запястье, но стрелки наручных часов замерли, показывая 20:17.

Плотная темнота обволакивала квартиру, непривычная для городского жителя. Даже в самые поздние часы в комнату обычно просачивался свет уличных фонарей, мерцали индикаторы бытовой техники, горела подсветка цифрового термометра на стене. Теперь не было ничего – только абсолютная, глубокая тьма, которая, казалось, даже звуки поглощала, делая их приглушёнными, нереальными.

Осторожно, на ощупь Денис двинулся к входной двери, где в тумбочке лежали свечи и спички – на случай отключения света. Пальцы скользили по стенам, по мебели; ногами он пинал неожиданно возникающие препятствия. Собственная квартира вдруг стала чужой территорией.

– Чёрт, – выругался, когда колено врезалось в угол дивана.

Добравшись до тумбочки, нашарил коробок спичек и толстую хозяйственную свечу. Руки немного дрожали, когда чиркнул спичкой о шершавый бок коробка. Первая вспышка после полной темноты показалась ослепительной. Пламя осветило прихожую жёлтым неровным светом, отбрасывая на стены длинные дрожащие тени.

С зажжённой свечой в руке Денис ощутил себя героем викторианской драмы или фильма ужасов. Образ вызвал нервный смешок – слишком нелепо выглядел молодой человек с современной стрижкой, в футболке с логотипом игры и с горящей свечой.

Холод. Заметил не сразу, но теперь отчётливо чувствовал – квартира начала остывать. Без электричества не работало и отопление. Мурашки побежали по коже, и Денис решил найти свитер.

С пляшущим огоньком подошёл к окну. Чистопрудный бульвар, обычно сияющий огнями и наполненный жизнью, превратился в чёрную бездну. Ни единого фонаря, ни светофора, ни подсветки на зданиях. Пруд, отражавший обычно огни города, казался чёрным провалом. Театр «Современник» растворился в темноте, лишь его очертания угадывались на фоне неба.

И только теперь Денис заметил звёзды. Яркие, низкие, они висели над Москвой, словно в насмешку над погасшим городом. Никогда раньше он не видел столько звёзд в московском небе, скрытых обычно световым загрязнением мегаполиса.

Это был не локальный сбой. Происходящее охватывало как минимум весь район, а возможно, и больше. Городской пейзаж, лишённый искусственного освещения, выглядел чужим, почти враждебным – древним, как в доэлектрическую эпоху.

Повинуясь внезапному импульсу, юноша вернулся в комнату и застыл перед настольной лампой. Рука сама потянулась к выключателю, но замерла на полпути. Он усмехнулся собственной нелепой надежде. Конечно, лампа не загорится. Но палец всё равно коснулся кнопки – просто чтобы убедиться в окончательности происходящего. Щёлчок выключателя прозвучал как приговор в тишине квартиры.

Кухонные приборы, телевизор, даже старый радиоприёмник – ничто не функционировало. Денис мог поклясться, что радио работало от батареек, но оно тоже молчало.

– Это какой-то бред, – прошептал он, глядя на оплывающую свечу.

В подъезде послышались звуки. Сначала отдалённый топот, затем чьи-то быстрые шаги по лестнице, приглушённые голоса и ругань. Соседская дверь хлопнула так громко, что Денис вздрогнул.

– Гена! Гена, где фонарик?! – женский голос в коридоре казался почти истеричным.

– Откуда я знаю? Ты же всё перекладываешь! – мужской голос звучал раздражённо и растерянно одновременно.

Он неуверенно подошёл к входной двери, прислушиваясь. Весь дом, казалось, пробудился от спячки. Хлопали двери, по лестницам сновали люди, с верхних этажей доносились возбуждённые голоса.

Осторожно приоткрыл дверь и выглянул в подъезд. Лестничная клетка тонула в темноте; где-то выше мелькал луч фонарика и слышались шаги. Холодный сквозняк проник в квартиру, и пламя свечи затрепетало, отбрасывая искажённые тени.

– Кто-нибудь знает, что происходит? – спросил Денис в темноту подъезда, не ожидая ответа.

Удивительно, но ответ пришёл – сверху, от невидимого соседа:

– Весь дом без света, и, судя по виду из окна, весь район.

– Это просто авария, – произнёс Денис, скорее себе, чем соседу.

– Какая, на хрен, авария? – голос соседа звучал напряжённо. – У меня телефон сдох, и часы остановились. Это не похоже на обычное отключение.

На площадку второго этажа спустился мужчина средних лет с фонариком – сосед с третьего, Валентин. Луч света выхватил встревоженное лицо с взъерошенными волосами.

– Телефонные линии тоже не работают, – сообщил он, направляя фонарик то в пол, то в потолок, словно ища там ответы. – А аккумуляторы в машинах на парковке разрядились. Мне кажется, что-то серьёзное случилось.

Денис почувствовал, как внутри нарастает тревога – вязкая, душная, ползущая из живота к горлу. То, что казалось поначалу простым отключением света, приобретало зловещий оттенок.

– Может, теракт? – предположил кто-то с лестничной площадки этажом выше.

Денис вернулся в квартиру и аккуратно прикрыл дверь. Фраза, брошенная невидимым соседом, повисла в воздухе, как ядовитый туман. Теракт? Возможно ли, что враг ударил по электросетям и коммуникациям? Или это что-то ещё хуже? Природная катастрофа? Вспомнились новости о солнечных вспышках, которые теоретически могли вывести из строя электронику…

Он стоял у окна, держа свечу перед собой как единственную защиту – хрупкий, но упрямый фильтр между квартирой и той тьмой, что казалась почти живым существом, медленно вползавшим в город. Пламя колебалось от малейшего сквозняка, плясало на фитиле, превращая привычный пейзаж в набор странных теней и бликов.

За пределами квартиры, там, где ещё пару часов назад бликовали неоновые вывески, теперь сгущалась ночная мгла, и только редкие пятна света – тусклые, желтоватые, будто капли рыбьего жира – то вспыхивали, то исчезали вдоль дорожек и между домами. Сначала улица казалась вымершей, но постепенно из темноты выступили первые люди – соседи, местные, случайные прохожие, чьи силуэты теперь напоминали обитателей чёрно-белой фотопластинки или забытых лубочных гравюр.

Денис наблюдал, как жизнь под окнами быстро меняла сценарий: люди, ещё недавно привычно игнорирующие друг друга, теперь сбивались в группы; в них просыпалась древняя потребность в коллективном действии, в совместном удивлении и страхе. Один мужчина, высокий и жилистый, методично бил кулаком по капоту своей «Тойоты» так, будто надеялся воскресить сразу и двигатель, и самого себя, вырвавшись из нелепой декорации. Через несколько секунд к нему присоединилась женщина – судя по всему, жена. Она сжимала в руках фарфоровый подсвечник и бросала на мужа такие убийственные взгляды, что, казалось, сейчас швырнёт свечу ему в лицо. Их глухая ругань, не различимая сквозь стекло, резала воздух жёстче любого сигнала автомобильной сигнализации.

Чуть дальше по двору собралась стайка молодых парней – возможно, из соседних подъездов, а может, просто случайные гуляки, которых тьма застала врасплох. Они наполовину шутили, наполовину спорили: один размахивал телефоном, тщетно пытаясь его включить; другой шарил по карманам в поисках зажигалки; третий просто стоял, растерянно глядя под ноги. Один попробовал зажечь старую бензиновую зажигалку, и его лицо на миг озарилось оранжевым светом, прежде чем огонь тут же погас. Выглядело как неудавшийся ритуал, как попытка призвать стихию, которая больше не подчинялась людям.

На детской площадке, в центре двора, несколько женщин собрались вокруг коляски, накрытой клетчатым пледом. Разговаривали вполголоса, но по жестам и напряжённым профилям было видно: обсуждали нечто большее, чем ночной форс-мажор. Одна нервно курила, прикрывая ладонью огонёк, будто боялась, что кто-то выхватит у неё эту драгоценную искру.

В углу двора стояли двое пожилых – мужчина и женщина, оба в домашних халатах, оба с фонарями старого образца, дававшими едва заметный свет. Они обменивались короткими репликами, и по их неторопливости чувствовалось: для них эта ситуация была скорее поводом для воспоминаний, чем для паники. Старик что-то рассказывал, жестикулируя свободной рукой, а спутница кивала, изредка улыбаясь – вспоминала, наверное, свои «тёмные» годы, когда электричество отключали по расписанию.

Над всей этой сценой громоздились многоквартирные дома. Их окна казались слепыми, но изредка где-то вспыхивали и гасли свечи, а иногда зажигались два огонька подряд, будто кто-то наверху проверял: если поставить свечу с одной стороны комнаты, заметит ли её человек напротив?

Вдруг вдалеке пронёсся резкий детский крик, а следом – смех, удивительно звонкий, как разбитое стекло на фоне вязкой тишины. Денису показалось, что этот звук пробирается прямо под кожу, возвращая во двор хоть какое-то подобие нормальности. Он ощутил, как внутри разрастается не страх, а почти восторг, смешанный с бессонной усталостью.

Дети: странно, но некоторым малышам всё происходящее казалось увлекательной игрой. До слуха Дениса донеслись звонкие голоса:

– Я спасатель! Все за мной!

– Нет, я главный спасатель!

Их беззаботный смех в гнетущей обстановке казался почти кощунственным, но в то же время – странно утешительным. Хоть что-то оставалось нормальным в этом внезапно изменившемся мире.

Тепло уходило из квартиры с пугающей скоростью. Денис накинул на плечи толстовку, но это не помогало. Городская жизнь отучила от таких неудобств, как холод или темнота. Теперь оба эти ощущения наваливались на него, вызывая смутное, но настойчивое беспокойство.

Интересно, надолго ли это? Час? Ночь? Он попытался представить, что делать, если свет не появится к утру. Запасов еды в холодильнике хватит на несколько дней, но без электричества всё быстро испортится. Он встал и подошёл к раковине, повернул кран. Тишина. Ни звука, ни капли. Воду тоже отключили. Денис сглотнул внезапно пересохшим горлом. Кто знает, что именно произошло и насколько это серьёзно?

В дверь постучали – резко, нервно. Он вздрогнул, едва не уронив свечу.

– Кто там? – спросил Денис, подходя к двери.

– Это я, Валентин, – сосед с третьего этажа. – Можно войти? Хочу обсудить, что делать дальше.

Денис открыл дверь. Валентин сжимал в руке оплывшую свечу в блюдце из-под чашки. Его фонарик, ещё недавно такой надёжный, лежал бесполезным грузом в кармане куртки – батарейки сдохли, как и вся электроника.

– Проходи, – пригласил хозяин, отступая в сторону.

Сосед переступил порог, держа свечу в блюдце. Пламя колебалось от движения воздуха, отбрасывая на стены дрожащие тени и на миг высветив лицо Дениса – бледное, с расширенными зрачками, застывшее в общей для жильцов растерянности.

– Я проверил соседние дома, – сказал Валентин, прикрывая ладонью огонёк, чтобы не погас. – Мы с мужиками из пятого корпуса обошли весь квартал. Везде то же самое.

Денис кивнул, сжимая пальцы на подоконнике. Час назад они уже проверили щитки – и в квартире, и в подъезде. Теперь эта новость прозвучала как окончательный приговор. Весь квартал. Денис почувствовал, как что-то обрывается внутри – последняя ниточка надежды на то, что проблема окажется локальной и легко устранимой.

За окном раздался крик – не испуганный, а гневный, полный возмущения:

– Да где же эти чёртовы аварийные службы?!

Выкрик выражал общее настроение всех, кто оказался во тьме этим вечером. Где власти? Где ответственные службы? Где объяснения и прогнозы?

Но ответов не было. Только темнота, звёзды да свеча, которая, оплывая горячим воском, казалась, отсчитывала минуты до наступления нового мира – холодного, тёмного и непонятного.

Валентин прошёл в глубь квартиры; пламя свечи в его руке колебалось, бросая на стены дрожащие тени. Огонёк выхватывал из темноты то фотографию на полке, то корешки книг, то угол стола, оставляя всё остальное во мраке ещё более густом, чем прежде. Сосед опустился в кресло, в котором Денис всего полчаса назад командовал виртуальными армиями. Свечу поставил на журнальный столик – воск уже начал капать на полированную поверхность. В трепетном свете пламени лицо гостя казалось вырезанным из картона – плоским.

С Валентином они были знакомы давно: жили друг над другом почти десять лет. Встречались нерегулярно, но тепло – то по праздникам, то просто так, без повода. Выпивали под разговоры, чаще на кухне у Дениса. Валентин приносил колбасу, хозяин – маринованные грибы. Разговоры тянулись долго, без надрыва, как у людей, которые умеют пить не ради опьянения, а ради тишины между тостами. Бывало, сосед заходил с фразой: «По рюмке – и спать». Так и сидели, глядя в окно и говоря о вещах, о которых обычно молчат. Эти вечера вспоминались теперь особенно отчётливо – как нечто ушедшее и важное.

– Я проверил щиток, обесточил всё на всякий случай, потом включил снова, – начал Валентин, потирая переносицу. – Но толку ноль. Что-то серьёзное происходит.

Денис сел напротив; зажатая в руке свеча отбрасывала на стену причудливые фигуры, как в театре теней. Весь мир сузился до этого крошечного островка света.

– Думаешь, авария на подстанции? – спросил он, сам не веря в такое простое объяснение.

Валентин покачал головой. Его тревожные глаза отражали пляшущее пламя.

– У Людмилы Петровны с шестого есть радиоприёмник на батарейках. Старый, советский, – он сделал паузу, словно давая собеседнику время осознать серьёзность дальнейшего. – По всей стране отключено электричество. Везде. Полностью.

– По всей стране? – Денис ощутил, как что-то холодное скользнуло по позвоночнику – страх, древний, как сама тьма, в которую погрузился город.

– Диктор говорил что-то про масштабную техногенную катастрофу, – продолжил Валентин. – Потом связь прервалась. Больше ничего не удалось поймать.

Они замолчали. Тишина квартиры, обычно наполненной гудением компьютера, тиканьем часов, шумом холодильника, теперь давила на уши. Денис почувствовал внезапное головокружение: мир, такой понятный и надёжный всего час назад, рушился с каждой минутой.

– Что будем делать? – спросил он наконец.

Валентин пожал плечами – жест едва различался в полумраке.

– Сидеть дома, наверное. Ждать. Поддерживать связь, когда она восстановится. – Он помолчал и добавил с неожиданной твёрдостью: – Выходить сейчас не стоит. В такие моменты люди… меняются.

В его тоне Денис уловил что-то странное – словно Валентин говорил из опыта, уже видел, как люди меняются, когда отключается свет цивилизации.

– Ты военный? – спросил он, сам удивившись вопросу.

Валентин усмехнулся, но глаза остались серьёзными.

– Был когда-то. Давно. Другая жизнь, – Он поднялся, прикрывая ладонью пламя свечи от внезапного движения воздуха. Воск капнул на пол. – Я пойду к себе. Запри дверь. Свечей много?

– Штук пять, – ответил Денис, провожая взглядом дрожащий огонёк в руках соседа.

– Хорошо. Экономь. Неизвестно, сколько это продлится. – Валентин направился к выходу, но у двери обернулся: – Если что-то понадобится, я у себя.

Когда за соседом закрылась дверь, Денис щёлкнул замком – раз, другой. Никогда раньше не запирал дверь с таким тщанием. Затем медленно прошёл через комнату к окну. Внизу, во дворе, разворачивалась странная сцена, подсвеченная фонариками и редкими факелами.

Мужчина в кожаной куртке методично колотил по капоту своего BMW, словно это могло оживить мёртвый автомобиль. Стук разносился по двору – гулкий и отчаянный.

– Петя! Петенька! – кричала женщина в ночном халате, задрав голову к тёмным окнам. – Если ты дома, отзовись!

Группа подростков столпилась вокруг лавочки, бессмысленно тыкая в чёрные экраны мобильников. Один, в синей куртке, тряс телефон и прикладывал к уху, будто это могло оживить мёртвый пластик. Другой раздражённо стучал по корпусу гаджета, не желая признать, что без электричества прямоугольники превратились в бесполезные коробочки.

А в центре двора несколько детей устроили импровизированную игру. Мальчик лет десяти, с фонариком, обмотанным красной тканью, командовал:

– Я спасатель МЧС! Все за мной! Нужно спасать людей!

Дети визжали от восторга, бегая за предводителем. Денису стало не по себе от этого зрелища – невинного и тревожного одновременно.

В подъезде снова послышались голоса. Кто-то спускался по лестнице, громко споря. Денис приоткрыл дверь, прислушиваясь.

– Надо ждать до утра, – говорил мужской голос, усталый и раздражённый. – Что ты предлагаешь делать ночью? Куда идти?

– А если это надолго? – возражал женский голос, высокий, с нервными нотками. – Нужно хотя бы узнать, что происходит! Найти какого-нибудь дежурного офицера, МЧС, кого угодно!

– Какого офицера? – раздражённо отвечал мужчина. – Сейчас все в таком же положении. Думаешь, у полиции есть волшебный генератор?

Шаги и голоса приблизились – семейная пара с пятого этажа; Денис видел их раньше, но имён не знал. Женщина, маленькая, полная, внаспех накинутом пальто, выглядела испуганной и решительной одновременно. Мужчина – высокий, с залысинами, в очках, казался скорее раздражённым, чем встревоженным.

– А если это диверсия? – не унималась женщина. – Саботаж? Надо узнать!

– Люба, успокойся, – вздохнул мужчина. – Какая диверсия? Скорее всего, авария на подстанции. К утру всё наладят.

– Тогда почему телефоны не работают? – не сдавалась Люба. – И машины не заводятся? Это странно, согласись!

Они спустились ниже, голоса постепенно стихли. Денис остался у приоткрытой двери, вслушиваясь в тишину подъезда, которая теперь казалась напряжённой, выжидающей.

Со стороны верхних этажей послышались новые шаги – медленные, осторожные. Слабый свет выхватил из темноты две фигуры: старик с палкой и пожилая женщина, бережно поддерживающая его под локоть. Они спускались медленно, ступенька за ступенькой, останавливаясь передохнуть.

– Совсем как в девяностые, – проскрипел старик, когда они поравнялись с площадкой второго этажа. – Помнишь, Нина, как свечки жгли? И керосинки доставали?

– Помню, Семён Маркович, – отозвалась женщина, голос её звучал мягко, с теплотой воспоминаний. – Только тогда хоть причина была понятна: денег нет, платить нечем. А сейчас что? Техника умерла.

– Не только техника, Ниночка, – старик покачал головой, и в этом движении Денису почудилась вековая мудрость. – Жизнь умерла. Та жизнь, к которой привыкли.

– Не каркай, – мягко упрекнула его спутница. – Утром всё наладится.

Старик усмехнулся – беззубый рот превратился в тёмную щель на осунувшемся лице.

– Не наладится, Нина. Что-то кончилось, – он поднял голову, словно принюхиваясь. – Чувствуешь? В воздухе – конец.

Они продолжили спуск, и скоро их шаги стихли внизу. Денис закрыл дверь, ощущая, как слова старика повисли невидимой паутиной: «В воздухе – конец».

Что если он прав? Что если это не временное отключение, а нечто более серьёзное? Денис попытался представить мир без электричества – не на день или неделю, а навсегда. Мир без интернета, без телефонов, без отопления зимой. Без привычных продуктов в супермаркетах, без транспорта, без медицинской аппаратуры в больницах…

Внезапно стало трудно дышать, будто сами мысли сдавили грудь. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться. Нельзя поддаваться панике. Наверняка власти уже работают над решением проблемы. К утру всё может наладиться. Или нет.

Денис вернулся к окну. Во дворе стало оживлённее. Кто-то развёл костёр в старой железной бочке – языки пламени плясали, освещая круг встревоженных лиц. Люди собирались вокруг этого импровизированного очага, словно первобытное племя.

В соседнем доме, на верхнем этаже, мелькал огонёк – кто-то, как и он, наблюдал за происходящим при свете свечи. Множество крошечных огоньков мерцало в окнах, и район походил на звёздное небо, опрокинутое на землю.

Странно, но в этом зрелище было что-то завораживающее, почти красивое: город без электрического света обрёл иное, более человеческое измерение. Каждый огонёк – чья-то жизнь, чьи-то руки, держащие свечу или фонарь. Люди снова стали видимыми друг для друга не как профили в соцсетях, а как тёплые искры в темноте.

Мысль немного успокоила, но тревога не отпускала. Денис вспомнил слова Валентина: «В такие моменты люди меняются». Что имел в виду бывший военный? Как именно меняются люди, когда гаснет свет цивилизации?

Денис снова подошёл к крану на кухне, хотя уже знал результат. Бессмысленно повернул ручку, будто что-то могло измениться за последний час. Металл отозвался сухим скрежетом. Труба молчала – безжизненная, бесполезная. Он вспомнил, как раньше, когда отключали горячую воду летом, хотя бы холодная продолжала течь. Теперь не было ничего: насосы, качающие воду на верхние этажи, замерли вместе со всем остальным миром.

Свеча оплыла почти наполовину. Следовало экономить, как советовал Валентин. Денис задул пламя, и комната погрузилась в густую темноту. Через несколько минут глаза привыкли, и он смог различать очертания мебели, голубоватый квадрат окна.

В этой темноте звуки стали отчётливее. Из квартиры сверху доносились шаги – кто-то мерно ходил из угла в угол, словно маятник. Снизу слышались приглушённые голоса – соседи, видимо, обсуждали ситуацию. Откуда-то издалека, возможно с улицы, донёсся звон разбитого стекла – резкий, тревожный.

Денис опустился на диван, закутался в плед, который всегда лежал рядом. Холод становился всё ощутимее. Странно, как быстро уходит тепло, когда отключается отопление. Казалось, сама квартира остывала, превращаясь в склеп прежней жизни.

«В воздухе – конец», – вспомнил он слова старика. Может, это и правда конец – не мира, конечно, а привычного существования? Дениса охватило чувство потери, неожиданно острое. Он понял, что скорбит – не по электричеству как таковому, а по целому миру, построенному на бесперебойной работе проводов и микросхем.

Его мир игр и стратегий, где он был генералом цифровой армии. Мир, где можно было заказать еду нажатием кнопки, не выходя из дома. Мир, где общение происходило в комфорте личного пространства, без необходимости выходить наружу.

Теперь этот мир рушился. И что-то подсказывало: придётся строить новый – с нуля, из пепла старого. Возможно, уже завтра.

В тишине квартиры стук сердца казался неожиданно громким. Впервые за долгое время Денис осознал, что полностью одинок в этом погружённом во тьму городе. Нет родителей, которые могли бы приехать и помочь. Нет близких друзей поблизости – они существовали скорее как ники в мессенджерах, разбросанные по разным концам Москвы.