Оковы любви 2

Теперь она принадлежала ему целиком – душой и телом. И даже если она верила, что Амир придёт за ней, Аль-Камаль уже знал: эта вера станет её последним заблуждением.

Но где спрятать такое сокровище? Существо, способное принести столько привилегий и власти? Его взгляд остановился на вилле – его родном доме, доме его приемной матери. Идеальное убежище. Реконструкция завершена, и драгоценный Амир ни за что не посмеет там искать. Он ненавидит Лейлу аль-Файсал – ту, кого винил в смерти родной матери, что не явится сюда.

Вилла превратится в идеальный психологический капкан, многослойный и изощрённый.

Место, куда даже слуги заходили лишь раз в неделю для уборки, станет идеальным укрытием. Для семьи это почти усыпальница, храм, где время застыло в день ухода матери Амира. Кто станет искать живую девушку в этой гробнице памяти? Даже сама Лейла использовала виллу от случая к случаю…

Ирония ситуации доставляла особое удовольствие. Амир знал о существовании виллы. Мысль о том, что его драгоценная беглянка находится в месте, связанном с женщиной, которую он так ненавидел, а Аль-Камаль боготворил, была верхом надругательства. «В доме моей приемной матери, той, кого ты презираешь, я держу то, что дорого тебе», – словно говорил Аль-Камаль.

Мраморные залы с покрытыми ремонтной пылью с чехлами, старинные арабские трюмо, хранящие запах давно ушедших духов… И посреди этого – Василиса, блуждающая по комнатам в ночной рубашке. Или без… он еще не решил. Как грешная тень той, кто когда-то властвовала здесь…И умерла.

Полная изоляция усилит эффект. Только он будет приезжать раз в два дня, принося с собой новую реальность. В этих стенах, пропитанных историей и страданиями, Василиса станет частью его личного мира. Мира, где правила будет диктовать он, а память о прошлом послужит лишь декорацией для его игры.

Здесь, в этом святилище боли и власти, начнётся её новое существование – существование пленницы в золотой клетке, где каждый камень будет хранить тайну, а каждая тень сможет скрывать его присутствие.

Он представит, как она бесцельно бродит по пустым залам, как отражается в старинных зеркалах, как вдыхает аромат давно ушедших времён. И как с каждым днём всё больше погружается в созданную им реальность, где единственным хозяином положения будет он сам.

***

– Не смотри назад, – прошипел водитель, выворачивая руль. – Твоя новая жизнь началась.

Я сжала кулаки до боли, ногти впились в ладони. Слёз не было. Только ледяная пустота внутри и крошечный, тлеющий уголёк надежды.

Машина резко затормозила. Я инстинктивно рванулась к двери, пальцы судорожно схватили ручку. Бесполезно – заперто. Охранник схватил меня за плечи, его пальцы впились в кожу, словно стальные тиски.

Я кричала, билась, царапалась, но он лишь смеялся – низким, хриплым смехом, наслаждаясь моим страхом.

– Тихо, шармута, – прорычал он, придавливая меня к сиденью. От его дыхания пахло табаком и чем-то тошнотворно-кислым. – Хозяева не любят шумных.

Дверь распахнулась, и меня практически выкинули наружу. Ноги подкосились, но охранник не дал упасть – грубо потащил к чёрной двери особняка.

Внутри пахло цветами… сладкими, приторными. Этот запах только усиливал тошноту от происходящего. Каждый шаг давался с трудом, каждый вдох казался последним глотком свободы.

Я понимала – это только начало кошмара. Начало пути в место, откуда нет возврата.

Охранник с ухмылкой подталкивает меня вперёд. Мраморный пол блестящий и новый обжигает холодом не только ноги, но и взгляд. Высокие потолки многократно усиливают каждый мой прерывистый вздох. Роскошь вокруг кажется издевательством – золотые люстры, шёлковые портьеры, всё это лишь маскирует истинную сущность места: золотую клетку.

Мужчина толкает меня, и я падаю на колени перед Великой шейхиней, нынешней женой эмира. Сердце замирает от ужаса. Её трость отстукивает ритм по полу, звук эхом разносится по залу, заставляя прислугу застыть в благоговейном молчании.

– Это та самая… ничтожество, – её голос скрежещет, словно металл по стеклу, заставляя кожу покрываться мурашками. Она наклоняется, тростью поднимает мой подбородок, вынуждая встретиться с её ледяными глазами. – Какая жалкая.

Я дёргаюсь, пытаясь вырваться, но охранник мгновенно сжимает мои плечи, удерживая на месте. Великая Лейла аль-Файсал усмехается, её губы растягиваются в холодной, лишённой тепла улыбке.

– Мой сын обожает ломать таких, как ты, – она делает пренебрежительный жест рукой, от которого мороз по коже.

Страх смешивается с яростью. «Сын! Какой сын?» – пульсирует в мозгу. Она осматривает меня с головы до ног, в её взгляде – лишь безразличие и презрение, словно я не более чем надоедливое насекомое.

– Где мой отец?! – выкрикиваю я, борясь с дрожью в голосе. – Что вы с ним сделали? Отвечайте!

Но она лишь усмехается, наслаждаясь моим отчаянием. Её тонкие брови слегка изогнулись в насмешке, но лицо осталось непроницаемым, словно высеченным из мрамора.

– Ты осмеливаешься говорить? – прошипела Великая шейхиня, и в её голосе зазвенела ярость. – В этом доме вопросы задают только хозяева.

Её слова, острые клинки, вонзаются в моё сознание. Я чувствую, как воздух вокруг тяжелеет, пропитанный властью и презрением. Этот дворец – не просто стены и золото, это плоть её могущества, каждый камень здесь дышит её волей.

Она нависает надо мной скалой. Её тень, длинная и угрожающая, ползёт по полу, как змея перед атакой. Пальцы, унизанные перстнями, крепко сжимают резную трость – оружие не менее опасное, чем кинжал.

Аромат дорогих благовоний смешивается с запахом власти и угрозы. Придворные застыли в безмолвии, ожидая её следующего движения.

Пот струится по спине, но я поднимаю голову выше. Её мир – паутина, но я ещё не стала пленницей. После всего, что я пережила… нет.

– Подчиняться? Где мой отец? Что вы с ним сделали?

Охранник делает шаг вперёд, но я не отступаю.

Её глаза вспыхивают гневом. Трость молнией взмывает в воздух и обрушивается на мой живот. Я падаю на колени, но не сдаюсь.

Она наклоняется, её дыхание обжигает мою щёку:

– Ты будешь тем, кем я прикажу. Рабом. Трофеем. Мертвечиной.

Резким движением она бросает на пол паспорт моего отца и мой. Они шлепаются по мрамору, оставляя тёмный след. Кровь на его уже успела засохнуть.

– Выбирай свою судьбу.

– Будьте прокляты! – выплёвываю я, с ненавистью глядя ей в глаза. – Я не сломлюсь.

Её смех звучит, как звон разбитого стекла.

Трость рассекает воздух с жутким свистом, словно ятаган в руках палача. Первый удар обрушивается на плечо – вспышка боли ослепляет, зубы впиваются в губы до крови. Второй удар приходится по рёбрам, и я слышу свой хриплый вдох, будто лёгкие наполнились битым стеклом.

– Грязная тварь! – визгливый голос разрезает воздух, как нож. – Ты смеешь открывать рот в моём присутствии?!

Трость взлетает вновь – на этот раз по спине. Тело складывается само собой, но я упрямо поднимаю голову. Кровь на губах солёная, моя собственная. Прислуга замерла в отдалении, боясь даже дышать. Великая мать тяжело дышит, её морщинистое лицо багровеет, но в глазах не просто гнев – наслаждение.

– Я… не… ваша! – каждое слово даётся с болью, но я выплёвываю их, как проклятия.

Она замирает. Тишина опускается тяжёлым покрывалом. Затем – её ледяной смех, похожий на звон разбивающегося стекла.

Трость опускается снова – хруст костей, вспышка боли. Кровь струится по спине, слёзы размывают её следы на щеках. Я закрываю голову руками, но она продолжает бить – по рукам, по бёдрам, везде, где осталась целая кожа.

– Мерзавка! – её слюна летит мне в лицо. – Думаешь, Аль-Камаль тебя защитит?

Новый удар валит меня на бок. Я сворачиваюсь клубком у её ног, кожа горит огнём, в ушах звенит. Она тяжело дышит, но не останавливается. Трость продолжает своё смертоносное танец – по рукам, по спине, по всему телу.

– Ты… ничтожество… – шипит она, как ядовитая змея. – Ты – пыль, которую не стряхивают, а стирают с подошв. Мой сын коллекционирует даже мусор, если тот блестит. Ты – дым без огня. Исчезнешь, и никто не заметит. «Раньше таких, как ты, использовали и выбрасывали в пустыне. Ты даже не вещь. Вещи хранят. Ты – упаковка, которую рвут и забывают.

Мир расплывается перед глазами. Голоса прислуги доносятся издалека. Последнее, что я вижу перед тем, как тьма поглощает меня – её туфли, испачканные моей кровью.

– Уведите её подальше отсюда, – приказала Великая шейхиня, её голос звучал холодно и непреклонно. – Пусть никто не видит её страданий.

Охранник заколебался, его рука крепче сжала рукоять пистолета.

– Но госпожа… – начал он, но осёкся под её ледяным взглядом.

– Ты смеешь перечить мне? – её глаза сузились, в них вспыхнул опасный огонь. – Помни своё место, пёс. Аль-Камаль силён, но моя власть древнее и крепче. Одно моё слово – и твоя голова скатится с плеч быстрее, чем ты успеешь помолиться.

Охранник побледнел, его кадык дёрнулся.

– Я лишь забочусь о безопасности… – пробормотал он.

– Молчи! – она ударила тростью по полу, звук эхом разнёсся по залу. – Делай, как велено. Или ты хочешь проверить, насколько быстро я могу лишить тебя всего? Твой хозяин – пыль под моими ногами. А ты – и подавно.

Придворные за её спиной перешёптывались, но никто не осмеливался вмешаться.

– Да, госпожа, – наконец выдавил охранник, склоняясь в глубоком поклоне. – Как прикажете.

– Вот и хорошо, – она улыбнулась, но в этой улыбке не было тепла. – Уведи её. И помни: ослушаешься – умрёшь.

Охранник, не поднимая глаз, кивнул и жестом приказал унести меня. Кто-то взял меня на руки. Его лицо выдавало внутреннюю борьбу, но власть Великой шейхини была неоспорима. Даже сам Аль-Камаль не осмелился бы перечить её воле.

Глава 5

Амир метался по дворцу, сам словно раненый зверь. Его гордость была растоптана, система безопасности, которую он считал неприступной, оказалась уязвимой. Он стоял на балконе своего дворца, глядя в темноту, и понимал: его ненависть к имени теперь навсегда связана с предательством другой. Две женщины с одним именем разрушили его мир. Одна лишила его матери, другая – веры в собственную непобедимость, практически помогая третьей, что лишила его чести.

Иногда самые опасные враги – это те, кого мы держим рядом с собой, и те, чьи имена мы боимся произносить вслух.

Его начальник службы безопасности чуть не зарезал себя, понимая, что побег наложницы не горе, беда в том, как она это сделала. Животные в зверинце! Кто бы мог подумать и этот взгляд на прощание… горящий, вызвавший в нем яростный мороз. Никто-никто, ни одна женщина не смела… кроме Лейлы аль-Файсал и этой… белокурой шармуты. Он убьет ее. Найдет и убьет… Дочь запретного. Русская шлюха. Ничтожная потаскуха, не умеющая сосать. Если бы он знал… не стал бы брать ее в рот. Нет! Думал, что унизил… Она тут же ответила ему.

Амир всё ещё стоял у окна, когда в зал вошёл начальник его личной охраны – единственный человек, которому будущий эмир доверял безоговорочно. Его лицо было мрачным, но спокойным, что ещё больше напрягало Амира.

– Где ты был? – прорычал Амир, не оборачиваясь. – Почему я узнаю о случившемся от слуги?

– Прошу прощения, мой господин, – голос начальника охраны был ровным. – Я собирал информацию.

Амир резко обернулся:

– Говори!

– Машины действительно разбились на автостраде. Мать девушки оказалась вооружена. Она ранила двоих наших людей, но сама не выжила.

– А девчонка?

– Василиса осталась невредимой. Рабочие с ближайшей стройки вызвали скорую помощь, но… – начальник охраны замялся.

– Говори!

– Скорая приехала, но почти сразу же появились неизвестные. Трое мужчин в гражданской одежде. Они предъявили какие-то документы и забрали девушку.

– Какие документы?

– Это выясняется. Мои люди проверяют все записи с камер видеонаблюдения в округе. Но есть проблема…

– Какая ещё проблема?

– Часть камер была выведена из строя незадолго до происшествия. Кто-то хорошо подготовился к этому побегу.

Амир медленно подошёл к начальнику охраны:

– Найди их. Найди каждого, кто причастен к этому. Проверь все записи, допроси всех свидетелей. Я хочу знать, кто посмел украсть то, что принадлежит мне.

– Будет сделано, мой господин. Но есть ещё одна деталь…

– Говори!

– Среди тех троих мужчин был человек, которого я видел раньше. Он работал на одного из ваших давних врагов.

Амир усмехнулся:

– Вот оно что… Кажется, игра становится интереснее. Найди их. Всех до единого. И принеси мне их головы.

Начальник охраны склонился в поклоне:

– Будет исполнено, мой господин. Никто не уйдёт от вашего правосудия.

Солнце только поднялось над горизонтом, когда Амир вошёл в зал для завтрака. Помещение утопало в роскоши: золотые узоры на стенах, хрустальные люстры, белоснежные скатерти. На столе возвышались серебряные блюда с деликатесами: мраморная говядина, запечённые фрукты, морепродукты, украшенные лепестками редких цветов.

Слуги в безупречных ливреях бесшумно перемещались, наполняя хрустальные бокалы янтарным нектаром. Он занял своё место во главе стола, его взгляд был холоден и сосредоточен.

Внезапно дверь открылась, и в зал ввели Лейлу. Девушка едва держалась на ногах, её глаза были полны страха. Она знала – сегодня изменилось все.

– Подойди, – голос Амира прозвучал неожиданно мягко.

Лейла приблизилась, не смея поднять глаза.

– Ешь, – приказал он, указывая на тарелку с изысканными блюдами. – Или ты боишься?

Девушка дрожащей рукой взяла вилку, но не могла заставить себя откусить даже кусочек.

Амир медленно обходит Лейлу, проводя пальцем по оголённому плечу. Его прикосновение обжигает холодом.

– Ты так жаждала зрелищ, – его голос шепчет в полушаге от её уха. – Позволила мыши подглядывать за львами. Что ж… Стань сама представлением.

Он дал знак секретарю. Тот принес шёлковый шарф с фамильным гербом – тот самый, что Лейла подарила Василисе в знак «дружбы».

– Каждый шов на этом шарфе… будет напоминать тебе о цене предательства. Раздевайся.

Он не раздевает её. А заставляет её самой разоблачаться под пристальными взглядами слуг, складывая одежду в идеально ровные квадраты. Каждый слой – как страница, которую вырывают из книги её достоинства.

– Ты хотела видеть чужие тайны? Прекрасно. Теперь все будут видеть твои.

Амир протянул ей вибратор. Фарфоровый, холодный, с инкрустацией – похожий на медицинский инструмент из другой эпохи.

– Публично.

Он завязал ей глаза тем самым шарфом с гербом. Мир сужается до звуков: её прерывистое дыхание, шепот слуг, жужжание прибора в дрожащих пальцах.

– Кончи. Или я велю выпороть тебя до шрамов. Ты ведь знаешь, как они «заботятся» о непослушных.

Она старалась, но не могла. Тело предавало – ни боли, ни удовольствия, только вакуум унижения. Амир наблюдал за ней какое-то время, как она бьётся в истерике на паркете, бессильная подарить себе оргазм.

В этот момент в зал вошёл его личный секретарь. Наклонившись к уху правителя, он прошептал несколько слов. Амир едва заметно улыбнулся.

– Что ж, – произнёс он, поднимаясь из-за стола. – Кажется, всё только начинается.

Пока Лейла в ужасе слушала его уход, Амир уже разрабатывал план.

Оказавшись в своем кабинете, он сел за массивный стол из красного дерева, его пальцы барабанили по полированной поверхности. На экране монитора мелькали цифры и графики – контракт с поставщиком нефти был подписан. Переманить ключевого поставщика нефти, с которым работал Аль-Камаль. Не угрожать – просто заключить контракт на час раньше, с более выгодными условиями. Пусть брат узнает об этом из отчётов.

Телефон на столе издал тихий сигнал. На экране появилось имя: «Журналист Хасан».

– Слушаю, – голос Амира был сдержан.

– Господин, материал готов. Все источники подтверждены, фотографии обработаны. История выглядит убедительно. Это будет слух: «Шейх Аль-Камаль тайно вывез из России девушку против её воли». Не обвинять прямо – просто создать информационный фон, который свяжет вашему брату руки.

– Отлично. Публикация через три часа. И проследи, чтобы первые отклики появились именно в тех изданиях, которые я указал.

– Будет сделано.

Амир положил трубку и нажал другую кнопку на панели.

– Лейла ждёт на проводе, – доложил голос секретаря.

– Пусть ждет.

Амир лениво пролистал снимки. На них была изображена Василиса в компании Аль-Камаля – подстроенные сексуальные развратные сцены, искусно обработанные фото с потс-вечеринок. Наверняка мачеха сейчас на них тоже смотрит.

Пусть смотрит, пусть знает… какая у него в гареме завелась шлюха. Ее любимый Аль-Камаль и так по уши в скандалах, может она кинется его спасать… может.

Он перекинул файл начальнику безопасности с приказом:

– Распространите эти фотографии среди доверенных лиц. Пусть все видят, с кем связался мой брат.

В это время в офисе документалиста кипела работа.

– Все материалы собраны? – спросил Амир по видеосвязи.

– Да, господин. У нас есть детские фотографии, записи с камер наблюдения, даже несколько интервью с бывшими служанками. История будет выглядеть правдоподобно. Мы заявимся как документальное журналистское расследование.

– Отлично. Главное – не переборщить с обвинениями. Пусть это будет история о судьбе, а не о мести.

Он усмехнулся.

Хасан найдет из «неустановленных источников» и выпустит через пару дней еще один материал: «Пропавшие невесты шейхов: история выжившей».

Её детские фото, снимки с камер наблюдения в день исчезновения, интервью «под прикрытием» с бывшими служанками дворца, но – ни одного прямого обвинения, только факты в сторону брата. И как результат, Амир улыбнулся про себя…

1. Аль-Камаль не сможет её показывать – она теперь публичная жертва.

2. Не сможет и отпустить – она свидетель.

3. Пресса будет копать под самого Амира, но его образ «скорбящего брата» выведет из-под удара.

Это было идеальным ядовитым решением: Василиса станет призраком, который разрушит репутацию клана, оставаясь физически в руках брата. Аль-Камаль держит в клетке не девушку, а бомбу.

В кабинет вошел второй секретарь с коробкой. Амир лично проверил упаковку наручников. Гравировка «Для твоей новой коллекции. Надеюсь, эта продержится дольше» была выполнена безупречно.

– Отправить немедленно, – приказал он. – И проследите, чтобы посылка была доставлена точно в руки Аль-Камаля.

В кабинете снова зазвонил телефон. На этот раз – от его личного помощника.

– Господин, все части плана реализованы. Журналисты начали работу, фотографии распространяются, наручники доставлены.

Амир улыбнулся. Его план работал безупречно. Теперь оставалось только наблюдать, как его брат будет барахтаться в паутине, которую он так искусно сплел.

«Ты сам выбрал этот путь, брат, – подумал Амир. – Теперь наслаждайся последствиями своего выбора».

В его глазах отражалась холодная решимость. Игра только начиналась, и он был уверен в своей победе.

Глава 6

Он смог освободится только к вечеру. Аль-Камаль чувствовал, как его охватывает нетерпение. Желание глушило изнутри. Напряжение нарастало, требуя разрядки. Мысли заняты только тем, как удовлетворить это желание. В глубине души он понимал, что это лишь временное облегчение.

Его верный шпион доложил, что брат так и не взял её. Эта новость только разжигала его страсть и желание обладать.

В голове крутились мысли о том, как она будет… принадлежать, как стоны заполнят тишину пустой виллы. Фантазии о близости захватили целиком. Он представлял, как тело Василисы отзывается на прикосновения. Как красавицы постепенно сдаётся под натиском страсти. Порочные стоны, наполненные смесью боли и удовольствия, звучали в его мыслях, усиливая бешенное желание.

В воображении она не сопротивлялась, а, наоборот, отвечала ему с такой же страстью, как и он. Он видел, как ее глаза туманятся от наслаждения, как тонкие пальчики сжимают его широкие плечи и не только плечи, поддаваясь волне эмоций. Волнующая картина, где каждый женский вздох был сладким триумфом.

Аль-Камаль представлял, как стоит над ней, и пальцы впиваются в простыни по бокам её головы. Дыхание – горячее, неровное, с примесью страсти. Он видит, как её зрачки расширяются, как губы дрожат при глотках воздуха. Страх? Нет. Не только.

– Ты… не посмеешь… – шёпот звучал хрипло, но тело – грудь вздымается быстрее, бёдра непроизвольно сжимаются.

Он чувствовал это будто наяву. Всё её нутро будет влажное, мокрое… Его ладонь скользит под сорочку, пальцы сжимают грудь – нежно, слишком нежно для такого зверя. Она стонет и кончает.

– Я посмею всё, – он не осознавал, что шепчет вслух. – Ты будешь кричать. Кончать. И просить ещё.

Его рука будет резко дёргать за цепочку, заставляя её выгнуться. В его фантазии… Его прикосновения будут одновременно нежными и властными, и он обязательно покажет ей, что теперь она принадлежит ему. Только ему одному. В его фантазиях их близость была идеальной, каждый момент полон жаркой похоти.

Аль-Камаль ворвался на виллу, словно шторм, сметающий всё на своём пути. Воздух вокруг него дрожал от ярости. Пустые комнаты встретили его зловещей тишиной. Гостевые покои – ни души. Лишь пыль танцевала в лучах заходящего солнца.

Внезапно его взгляд зацепился за дрожащего слугу. Тот стоял, словно статуя, не в силах вымолвить ни слова. Аль-Камаль шагнул в холл, оставляя за собой след из ярости и сырого воздуха. Его пальцы впились в перила лестницы с такой силой, что дерево затрещало, будто живое существо под натиском хищника.

– Где девушка? Где её комната? – его голос прозвучал как приговор, каждое слово падало, словно лезвие гильотины.

Горничная выронила серебряный поднос. Хрусталь разлетелся на тысячи осколков, эхом отразившись от мраморных стен. Старший лакей побледнел до синевы, его пальцы судорожно теребили фалды фрака.

– В восточной спальне, хозяин… Но она…

Аль-Камаль уже летел по лестнице, срывая с шеи галстук. Его нельзя было остановить. В голове пульсировало только одно: её запах, её кожа под его пальцами, её предательские стоны.

Тишина в спальне обрушилась на него, словно тяжёлый занавес. Простыни не смяты, серебряная цепь – холодная и разомкнутая. Не тронута. Аль-Камаль застыл в дверном проёме, его кулаки сжались так, что костяшки побелели до синевы. Воздух сгустился, как перед бурей.

– Где? – его голос прозвучал утробно, почти ласково, отчего стало ещё страшнее.

Его глаза – чёрные, бездонные – заставили даже самого смелого лакея отступить на шаг. Где-то в коридоре что-то упало. Звук разорвал напряжённую тишину, словно выстрел. Старший горничный рухнул на колени, его голос дрожал, как лист на ветру.

Аль-Камаль нахмурился, и в комнате стало ещё тише. Казалось, все затаили дыхание.

– Она не в своей комнате, – его тон стал ледяным, пронизывающим до костей. – Почему вы все так нервничаете?

Один из слуг, собрав остатки мужества, попытался объясниться:

– Мы просто… не уверены, господин. Мы не видели, чтобы её кто-то выводил.

Аль-Камаль, сохраняя ледяное самообладание, взглянул на них так, что казалось, он видит их насквозь. Его терпение достигло предела.

Ледяная тишина повисла в воздухе – ровно до того момента, как Аль-Камаль резким движением смахнул хрустальную вазу со стола. Осколки разлетелись по мраморному полу, заставив служанку вскрикнуть.

– БЛЯТЬ! – рёв сотряс стены. Кулак врезался в дверной столик, оставляя кровавые следы на дереве.

Его глаза метались по комнате, выхватывая детали: следы борьбы на полу, капли крови… В висках пульсировало, дыхание стало частым и прерывистым.

– Вы… Вы все… – он задыхался от ярости, пальцы судорожно сжимали виски, – ПРОЕБАЛИ МОЮ СОБСТВЕННОСТЬ!

– Достаточно, – его голос разрезал воздух, как острый нож. – Мне нужна правда. Кто последний видел её? Выясните, где она сейчас.

Слуги, словно тени, бросились выполнять приказ, понимая, что промедление смерти подобно.

Лейла вошла, словно буря в бархатных перчатках. Её шёлковая абайя шелестела, а взгляд – холодный, оценивающий – скользнул по дрожащей прислуге. Комната замерла – даже воздух, казалось, перестал двигаться.

– Она сбежала, – её голос прозвучал как приговор, – как крыса, под покровом ночи.

Аль-Камаль медленно повернулся к ней. В его глазах не было бешенства – лишь та ледяная пустота, что страшнее любого крика. Его взгляд пронзил Лейлу насквозь, словно острый клинок.

– Крыса? – произнёс он так тихо, что слуги невольно замерли, затаив дыхание. Его голос звучал как погребальный звон.

Он сделал шаг к Лейле – не стремительный, а тяжёлый, мерный, словно палач, поднимающийся к эшафоту. Каждый его шаг отдавался в тишине гулким эхом. Полумрак подчёркивал резкие черты его лица, а тени делали его облик ещё более зловещим.