Первородная сфера

– Никогда не видел ничего подобного, – пробормотал Соколов, разглядывая кристаллы, излучающие слабый пульсирующий свет.

– Я тоже, – призналась Ева. – Это что-то новое. Может быть, результат взаимодействия деэволюционировавших микроорганизмов с минералами в почве.

Марко внезапно поднял руку, призывая к тишине:

– Слышите?

Они замерли, прислушиваясь. Издалека доносился ритмичный звук – нечто среднее между барабанным боем и тяжёлыми шагами.

– Что это? – прошептал Соколов.

– Не знаю, – ответила Ева, явно встревоженная. – Но звук организованный, ритмичный. Слишком регулярный для природного явления.

– Люди? – предположил Марко.

– Возможно. Или… – Ева замолчала, вглядываясь вперёд.

На опушке леса, примерно в ста метрах от них, появились странные фигуры. В тусклом свете фосфоресцирующих растений они казались призраками – высокие, стройные силуэты, двигающиеся с неестественной грацией. Их тела были частично покрыты чем-то, напоминающим примитивную одежду из растительных волокон.

– Это люди? – прошептал Соколов.

– Не совсем, – ответила Ева, вглядываясь в фигуры. – Но и не животные. Они… изменённые.

Марко поднял своё оружие, но Ева остановила его:

– Подождите. Они не проявляют агрессии. И они явно разумны.

Фигуры остановились на краю опушки, словно изучая пришельцев. Их было около дюжины, разного роста, но все с похожими чертами – мощные плечи, слегка наклонённый вперёд торс, удлинённые руки. Даже с этого расстояния было видно, что их лица отличаются от нормальных человеческих – более выраженные надбровные дуги, широкие носы, массивные челюсти.

Один из них – самый высокий – сделал шаг вперёд и поднял руку в явном жесте приветствия.

– Они хотят поговорить, – сказала Ева. – Это невероятная возможность. Первый контакт с…

– С кем? – резко спросил Соколов. – Что это за существа?

Ева повернулась к нему, её глаза сияли от возбуждения:

– Думаю, это то, что Валерия называла «Первыми». Люди, добровольно принявшие частичную деэволюцию. Сохранившие разум, но физически изменившиеся для лучшей адаптации к новому миру.

– Откуда ты знаешь о «Первых»? – нахмурился Соколов.

– Я… читала теоретические работы по РАД, – замялась Ева. – В них упоминалась возможность контролируемой деэволюции для улучшения физических характеристик при сохранении когнитивных функций.

Марко переводил взгляд с одного на другого:

– Решайте быстрее. Они ждут.

Соколов глубоко вздохнул:

– Хорошо. Попробуем поговорить. Но будьте готовы к любому развитию событий.

Они медленно вышли на открытое пространство. Высокая фигура, стоявшая впереди группы, сделала ещё один шаг навстречу.

– Приветствую вас, путники, – раздался неожиданно чистый, хотя и необычно низкий голос. – Я Ноа, лидер общины Первых. Вы пришли из старого мира?

Глава 4: Убежище

Соколов застыл, удивлённый не столько содержанием вопроса, сколько тем, что эти существа – Первые – вообще могли говорить. Несмотря на физические изменения, речевой аппарат у них, очевидно, оставался функциональным.

– Да, – наконец ответил он. – Мы из биокупола Нова Терра. Я доктор Александр Соколов, это Марко Чен и Ева Кларк.

Ноа склонил голову, изучая их. В лунном свете его черты казались одновременно знакомыми и чужими. Выступающие надбровные дуги создавали глубокую тень над глазами, но взгляд оставался ясным, разумным. Плечи были шире, чем у обычного человека, руки длиннее, но в целом пропорции тела сохраняли антропоморфность.

– Соколов, – повторил Ноа, и в его голосе промелькнуло странное удовлетворение. – Создатель РАД. Мы ждали вас.

Соколов напрягся:

– Ждали? Откуда вы знаете, кто я?

– От той, кто запустил Великую Перезагрузку, – ответил Ноа. – От Валерии Грей.

Марко мгновенно поднял оружие, но Соколов жестом остановил его.

– Вы работаете с Валерией? Вы регрессоры?

Ноа издал звук, который, вероятно, был смехом – глубокий, рокочущий, но несомненно человеческий.

– Нет, доктор Соколов. Мы не регрессоры. Регрессоры стремятся к полной деэволюции человечества. Мы выбрали собственный путь – контролируемую трансформацию. – Он обвёл рукой своих спутников. – Мы все добровольно подверглись частичной деэволюции, чтобы лучше адаптироваться к изменяющемуся миру. Но сохранили свои умы, свою человечность.

Ева сделала шаг вперёд, её глаза сияли:

– Это потрясающе! Вы используете РАД избирательно? Как вы контролируете степень изменений?

Ноа перевёл взгляд на неё:

– Через применение модифицированных квантовых якорей, настроенных на конкретные участки ДНК. Это позволяет нам выбирать, какие качества древних гоминидов мы хотим приобрести, а какие – оставить современными.

– Вы можете остановить полную деэволюцию? – резко спросил Соколов.

– Не в глобальном масштабе, – покачал головой Ноа. – Для этого нужен доступ к центральной системе РАД. Но мы можем предложить вам убежище на ночь. Лес становится опасным после наступления полной темноты.

Соколов обменялся взглядами с Марко и Евой. Несмотря на всю странность ситуации, предложение казалось разумным. Они устали, а неизвестные опасности первобытного леса могли оказаться смертельными.

– Мы примем ваше предложение, – сказал он наконец.

Ноа кивнул и сделал жест своим спутникам. Они выстроились вокруг путников, образуя защитный эскорт.

– Следуйте за мной, – сказал Ноа. – Наше поселение недалеко. И не бойтесь – в этой части леса мы контролируем ситуацию.

Они двинулись через лес, который с наступлением ночи превратился в фантасмагорический пейзаж. Растения светились мягким фосфоресцирующим светом разных оттенков, создавая иллюминацию, достаточную для навигации. Первые двигались с невероятной лёгкостью и грацией, почти бесшумно ступая по лесной подстилке, каким-то образом избегая всех препятствий и опасностей.

– Как давно существует ваша община? – спросила Ева, идущая рядом с Ноа.

– Почти три года, – ответил тот. – Сначала нас было всего пятеро – учёных из группы Валерии, решивших опробовать на себе теорию контролируемой деэволюции. Когда эксперимент оказался успешным, к нам присоединились и другие.

– Три года, – пробормотал Соколов. – Значит, Валерия начала свои эксперименты практически сразу после того, как исчезла.

– Она никогда не исчезала, – сказал Ноа. – Просто перешла к более… непосредственной фазе исследований. – Он повернулся к Соколову. – Она всегда говорила о вас с уважением, доктор. Считала, что вы поймёте необходимость перемен, когда увидите результаты.

Соколов не ответил, погрузившись в собственные мысли. Валерия использовала их разработки, чтобы изменить весь мир без его согласия. Но в то же время, глядя на Ноа и других Первых, он не мог не признать – эксперимент с контролируемой деэволюцией оказался удивительно успешным. Они сохранили разум и речь, но приобрели физические характеристики, лучше адаптированные к новой среде.

Может быть, в её безумном плане был смысл? Может, человечеству действительно нужно было измениться, чтобы выжить в мире, который оно разрушило?

Он отогнал эти мысли. Одно дело – добровольная трансформация небольшой группы. И совсем другое – принудительная деэволюция всего человечества. Валерия не имела права принимать такое решение за всех.

Лес начал редеть, и вскоре они вышли на большую поляну, в центре которой располагалось поселение. Соколов ожидал увидеть примитивные хижины или пещеры, но реальность оказалась совершенно иной.

Поселение представляло собой органичное сочетание высоких технологий и природных элементов. Жилища были построены из комбинации живых растений, чьи стволы и ветви формировали основу конструкций, и современных материалов. Некоторые здания частично уходили под землю, другие поднимались высоко в кроны деревьев, соединяясь системой мостов и платформ. По всему поселению были расставлены устройства, похожие на миниатюрные версии квантовых якорей, создающие защитный периметр.

– Впечатляет, – пробормотал Марко, оглядывая поселение. – Не похоже на примитивное общество.

– Мы не отвергли технологии, – пояснил Ноа. – Мы интегрировали их с природой. Наши физические изменения делают нас сильнее, выносливее, лучше адаптированными к внешней среде. Но мы сохранили все когнитивные способности и технологические знания.

Он повёл их к центральному зданию – круглой структуре, частично встроенной в огромный древовидный папоротник. Внутри было просторно и удивительно комфортно. Мебель была изготовлена из комбинации природных материалов и переработанных технологических компонентов. Мягкий свет исходил от биолюминесцентных организмов, растущих в прозрачных контейнерах.

– Отдохните здесь, – сказал Ноа, указывая на удобные сиденья. – Я распоряжусь, чтобы вам принесли еду и питьё.

Когда он вышел, Соколов, Марко и Ева обменялись взглядами.

– Что думаете? – тихо спросил Соколов.

– Они не похожи на фанатиков, – ответил Марко, внимательно оглядываясь. – И кажутся вполне разумными. Но я бы не расслаблялся полностью.

– Это невероятно! – воскликнула Ева, не скрывая восхищения. – Контролируемая деэволюция с сохранением когнитивных функций! Они нашли способ получить лучшее от обоих миров – физическую адаптацию к изменившейся среде и человеческий интеллект.

Соколов задумчиво изучал окружающую обстановку:

– Меня больше интересует, как именно они контролируют процесс. Если у них есть технология, способная стабилизировать деэволюцию на определённом уровне, это может быть ключом к решению глобальной проблемы.

Вернулся Ноа в сопровождении двух Первых, несущих подносы с едой и напитками. Пища представляла собой странную, но аппетитную комбинацию культивированных фруктов, грибов и чего-то, напоминающего хлеб из нетрадиционной муки. Напитки были разлиты в контейнеры из полированной древесины.

– Это безопасно для нас? – тихо спросил Марко, глядя на еду.

– Всё адаптировано для человеческого потребления, – ответил Ноа, услышав вопрос. – Мы сохранили большую часть человеческой физиологии, включая пищеварительную систему.

Соколов осторожно попробовал напиток – слегка сладкий, с травяными нотками, освежающий.

– Расскажите подробнее о вашей общине, – попросил он Ноа. – Как именно работает ваша версия контролируемой деэволюции?

Ноа сел напротив них, его движения были плавными, несмотря на мощное телосложение.

– Когда Валерия ушла из Нова Терра, она взяла с собой базовые протоколы РАД и несколько прототипов квантовых якорей, – начал он. – Её интересовала не только глобальная деэволюция экосистем, но и возможность целенаправленной модификации человеческого генома через активацию древних генов.

Он сделал паузу, отпивая из своей чаши.

– Первые эксперименты были… неудачными. Некоторые добровольцы деэволюционировали слишком далеко, теряя когнитивные функции. Другие не менялись вообще. Потребовалось много времени, чтобы найти правильный баланс.

– И в чём секрет? – спросила Ева, подавшись вперёд.

– В избирательной активации и стабилизации, – ответил Ноа. – РАД изначально воздействует на весь геном. Мы разработали модификацию, которая позволяет таргетировать только определённые участки ДНК – те, что отвечают за физические характеристики, но не затрагивают когнитивные центры и речевой аппарат.

– Звучит именно как то, что нам нужно, – пробормотал Соколов. – Если эту технологию можно масштабировать…

– Нельзя, – покачал головой Ноа. – По крайней мере, не быстро. Процесс требует индивидуальной настройки для каждого генома. Кроме того, для стабилизации нужны миниатюрные персональные квантовые якоря, которые каждый из нас носит. – Он указал на небольшое устройство, прикреплённое к своему поясу. – Без них процесс деэволюции продолжился бы до примитивных гоминидов и далее.

Соколов задумался:

– А что, если объединить вашу технологию избирательной активации с глобальной системой стабилизации? Теоретически, если перепрограммировать центральную систему РАД в «Эдеме»…

– «Эдем»? – переспросил Ноа. – Вы туда направляетесь?

– Да. Там хранятся оригинальные протоколы РАД. Если мы сможем получить доступ к ним, возможно, удастся остановить или хотя бы стабилизировать процесс глобальной деэволюции.

Ноа обменялся взглядами с другими Первыми, присутствующими в комнате.

– Путь к «Эдему» опасен, – сказал он наконец. – Особенно сейчас, когда деэволюция ускоряется. Территория между нами и куполом превратилась в нечто, напоминающее позднюю пермь – зону, населённую агрессивными хищниками, многие из которых не имеют прямых аналогов в известной палеонтологической летописи.

– У нас нет выбора, – твёрдо сказал Соколов. – Каждый час промедления приближает человечество к точке невозврата.

– Я понимаю, – кивнул Ноа. – И мы поможем вам. Утром я предоставлю проводников, которые знают безопасные маршруты. И транспорт – у нас есть модифицированные вездеходы, способные перемещаться по изменившейся местности.

Соколов удивлённо поднял брови:

– Почему вы помогаете нам? Если вы связаны с Валерией…

– Мы уважаем Валерию как учёного и первопроходца, – ответил Ноа. – Но не все из нас согласны с её радикальной позицией о полной деэволюции человечества. Община Первых выбрала свой путь – путь баланса и интеграции. Мы хотим, чтобы у остального человечества тоже был выбор.

Марко, до сих пор молчавший, внезапно спросил:

– А что с местными опасностями? Мы столкнулись с группой существ, которых Ева назвала неотерапсидами. Они разумны?

– Нет, – покачал головой Ноа. – Неотерапсиды – результат неконтролируемой деэволюции современных рептилий. Они обладают примитивной социальной организацией, подобной волчьим стаям, но не разумом в человеческом понимании. И они территориальны, очень территориальны.

– Они напали на исследовательскую станцию, где мы нашли Еву, – сказал Соколов. – И уничтожили наш вертолёт.

– Да, они представляют серьёзную угрозу, – кивнул Ноа. – Когда начался процесс глобальной деэволюции, экологические ниши начали перестраиваться. Хищники, подобные неотерапсидам, заполнили вакуум на верхушке пищевой цепи. У них почти нет естественных врагов, и они размножаются быстрее, чем должны бы.

Он посмотрел на Еву:

– Вы упоминали, что изучали их на станции. Заметили что-нибудь необычное в их поведении?

Ева задумалась:

– Они демонстрируют сложную групповую координацию. И кажется, что со временем их тактика становится всё более изощрённой. Как будто они… учатся.

– Именно, – кивнул Ноа. – Это одна из неожиданных особенностей деэволюции под влиянием РАД. Она не просто возвращает организмы к древним формам, но иногда создаёт нечто новое – гибриды с характеристиками, которых никогда не существовало в природе.

Соколов нахмурился:

– Это не было предусмотрено в исходных протоколах. РАД должен был запускать строго контролируемый процесс с предсказуемыми результатами.

– Возможно, система вышла за рамки своего первоначального программирования, – предположил Ноа. – Или кто-то намеренно модифицировал её для достижения этого эффекта.

– Валерия, – пробормотал Соколов. – Она всегда верила в возможность эмерджентной эволюции – появления совершенно новых форм через непредсказуемые комбинации генетического материала.

Разговор прервал молодой член общины Первых, стремительно вошедший в помещение. Он что-то быстро сказал Ноа на странном языке – смеси обычных слов и гортанных звуков.

Лицо Ноа стало серьёзным.

– Что случилось? – спросил Марко, мгновенно напрягаясь.

– Наши патрули заметили группу регрессоров, движущуюся в нашем направлении, – ответил Ноа. – Они примерно в пяти километрах отсюда и, похоже, используют какое-то устройство слежения. Возможно, они ищут вас.

Соколов обменялся встревоженными взглядами с Марко и Евой.

– У кого-то из нас может быть маячок, – сказал военный биолог. – Регрессоры могли разместить его на станции или на наших вещах.

Ноа быстро отдал распоряжение, и в помещение внесли устройство, похожее на портативный сканер.

– Это детектор электромагнитных и биоорганических сигналов, – пояснил он. – Позволит обнаружить любые передающие устройства.

Сканер провели над рюкзаками и одеждой путников. Он молчал, пока не приблизился к ботинку Евы – тогда устройство издало тихий, но отчётливый писк.

– Вот оно, – сказал Ноа, внимательно осматривая обувь. – На подошве. Почти незаметно.

Он аккуратно снял крошечное устройство, похожее на фрагмент грязи, и раздавил его между пальцами.

– Кто мог его поставить? – спросил Соколов, глядя на Еву.

Она побледнела:

– Я… не знаю. Может быть, когда я выходила из станции для сбора образцов? Я часто бродила по окрестностям.

– Регрессоры могли следить за станцией, – предположил Марко. – А когда увидели нас, решили установить маячок, чтобы выследить позже.

Ноа кивнул:

– Вероятное объяснение. Но главное сейчас – вы в опасности. Регрессоры не остановятся, даже если потеряли сигнал. Они будут прочёсывать лес, и рано или поздно обнаружат наше поселение.

– Нам нужно уходить, – решительно сказал Соколов. – Мы не можем подвергать вашу общину опасности.

– В ночном лесу вы не продвинетесь далеко, – возразил Ноа. – И регрессоры знают эту местность не хуже нас. – Он выпрямился, его массивная фигура казалась ещё внушительнее. – Нет. Вы останетесь здесь. Мы защитим вас.

– Вы будете сражаться с регрессорами? – спросил Марко. – Они вооружены?

– Обычно да, – кивнул Ноа. – Но мы имеем преимущество на своей территории. Первые эволюционно адаптированы к этой среде, а наше поселение хорошо защищено.

Он повернулся к вошедшему молодому члену общины:

– Активировать защитный периметр. Разместить наблюдателей на всех подходах. И подготовить убежище для наших гостей.

Молодой Первый кивнул и быстро вышел.

– Убежище? – переспросил Соколов.

– У нас есть укреплённое убежище под землёй, – объяснил Ноа. – На случай подобных ситуаций. Там вы будете в безопасности, пока мы разбираемся с регрессорами.

– Мы можем помочь, – предложил Марко, касаясь своего оружия. – У меня есть боевой опыт.

Ноа покачал головой:

– Ваше оружие может быть эффективным, но вы не знаете местности и не адаптированы к ночному лесу так, как мы. Кроме того, – он посмотрел на Соколова, – доктор слишком ценен, чтобы рисковать им в открытом столкновении. Его знания необходимы для стабилизации РАД.

Соколов хотел возразить, но понимал, что Ноа прав. Если с ним что-то случится, шансы на остановку глобальной деэволюции значительно уменьшатся.

– Хорошо, – согласился он наконец. – Мы примем ваше предложение.

Ноа коротко кивнул:

– Тогда пойдёмте. Времени мало.

Он повёл их через поселение к небольшой неприметной постройке, частично скрытой среди корней гигантского древовидного папоротника. Внутри оказался люк, ведущий под землю. Они спустились по спиральной лестнице в просторное подземное помещение, удивительно комфортное и хорошо оборудованное.

– Это наш научный центр и убежище, – пояснил Ноа, активируя системы жизнеобеспечения. – Здесь есть всё необходимое – запасы еды и воды, медицинское оборудование, коммуникационные системы. Стены укреплены и экранированы, чтобы блокировать любые сигналы.

Соколов осмотрелся, отмечая впечатляющее количество научного оборудования:

– Вы проводите здесь исследования?

– Да, – кивнул Ноа. – Изучаем процесс деэволюции и работаем над совершенствованием технологии контролируемой трансформации. Доктор Кларк, вам может быть интересно оборудование для генетического анализа, – он указал на секцию с передовыми приборами. – Оно позволяет отслеживать изменения в ДНК в реальном времени.

Ева с интересом подошла к указанным устройствам:

– Это последние модели! Некоторые из них я даже не видела в использовании. Откуда они у вас?

– Валерия позаботилась о том, чтобы у нас было всё необходимое, – ответил Ноа. – Она всегда понимала важность научного подхода, даже в радикальных преобразованиях.

Он повернулся к Соколову:

– Доктор, возможно, вы захотите проанализировать ДНК представителей нашей общины. Это может дать ценную информацию для вашей миссии по стабилизации РАД.

Соколов кивнул, не скрывая интереса:

– Если вы не возражаете, это действительно могло бы помочь. Особенно понимание механизма стабилизации на определённом эволюционном уровне.

– Конечно, – согласился Ноа. – Я оставлю образцы и данные наших исследований. Теперь мне нужно вернуться наверх, чтобы координировать оборону. – Он двинулся к лестнице, но остановился и повернулся к ним: – Что бы вы ни услышали, не покидайте убежище до моего возвращения. Здесь вы в безопасности.

Когда Ноа ушёл, Соколов, Марко и Ева остались одни в подземной лаборатории.

– Мне всё это не нравится, – пробормотал Марко, проверяя свое оружие. – Слишком много совпадений. Маячок на ботинке, регрессоры, внезапно появляющиеся поблизости…

Ева подняла взгляд от оборудования, к которому она уже подключила свой планшет:

– Что ты имеешь в виду?

– Он думает, что ты могла намеренно привести нас сюда, – спокойно сказал Соколов, наблюдая за её реакцией. – Маячок мог быть не случайностью.

Ева побледнела:

– Вы… вы думаете, я работаю на регрессоров? Или на Валерию?

– А ты? – прямо спросил Марко.

– Нет! – воскликнула она. – Как вы можете такое предполагать? Я провела две недели в одиночестве на станции, изучая процессы деэволюции, пытаясь найти способ контролировать их. Если бы я была с регрессорами, зачем мне оставаться там?

– Чтобы ждать нас, – сказал Марко. – Или кого-то вроде нас. Людей, пытающихся остановить процесс.

– Это абсурд, – покачала головой Ева. – Если бы я хотела саботировать вашу миссию, у меня было множество возможностей сделать это на станции. Я могла отравить еду, активировать аварийный сигнал, чтобы привлечь хищников…

Соколов поднял руку, останавливая её:

– Достаточно. У нас нет доказательств, что ты связана с регрессорами. Но согласись, совпадений слишком много.

Ева глубоко вздохнула:

– Я понимаю ваши подозрения. На вашем месте я бы тоже сомневалась. Но клянусь, я не имею никакого отношения к Валерии или регрессорам. Я просто учёный, пытающийся понять, что происходит с нашим миром.

Марко хмыкнул, но не стал продолжать спор. Вместо этого он начал методично обследовать помещение, проверяя выходы и систему безопасности.

Соколов подошёл к генетическим анализаторам, где Ева уже начала изучать данные Первых:

– Что-нибудь интересное?

– Очень, – ответила она, явно обрадованная сменой темы. – Посмотри на эти последовательности. Это локусы, связанные с физическими характеристиками неандертальцев – мышечной плотностью, структурой костей, терморегуляцией. Они активированы и стабилизированы. А вот здесь, – она указала на другую часть генома, – участки, отвечающие за когнитивные функции, остаются полностью идентичными современному человеку.

Соколов внимательно изучал данные:

– Избирательная активация… Ноа говорил о модифицированных персональных квантовых якорях. Они, должно быть, действуют как направленные стабилизаторы, блокируя деэволюцию в конкретных участках ДНК.

– Если бы мы могли адаптировать эту технологию для глобального применения… – начала Ева.

– То смогли бы стабилизировать деэволюцию на приемлемом уровне для всего человечества, – закончил Соколов. – Но для этого нужен доступ к центральной системе РАД в «Эдеме».

Он продолжил изучать данные, когда внезапно заметил нечто странное в геноме одного из Первых:

– Подожди-ка… Это что?

Ева посмотрела на указанный участок и нахмурилась:

– Странно. Эта последовательность не характерна ни для современных людей, ни для неандертальцев. На самом деле, я не уверена, что видела что-то подобное в известных гоминидах.

– Выглядит почти как искусственная вставка, – пробормотал Соколов. – Синтетическая последовательность, интегрированная в геном.

Сверху внезапно донеслись приглушённые звуки – что-то между выстрелами и странными гортанными криками.

– Началось, – сказал Марко, подходя ближе к лестнице и прислушиваясь. – Регрессоры атакуют.

Звуки боя становились всё громче. Они слышали треск разрядов энергетического оружия, крики боли и ярости, тяжёлые удары о землю, словно падали крупные тела.

– Я должен подняться и помочь, – Марко начал двигаться к лестнице.

– Ноа сказал оставаться здесь, – напомнил Соколов.

– К чёрту! – огрызнулся военный биолог. – Я не буду прятаться, пока другие сражаются за нас.

Внезапно здание над ними содрогнулось от мощного взрыва. С потолка посыпалась пыль, некоторые приборы отключились.

– Что это было? – выдохнула Ева.