Мое темное желание

Он оставался совершенно неподвижным, когда я смахнула ее острием шпаги.

– Любопытно.

– Чем же?

– Ты осьминог, а не бык.

Сердце замерло. Вот я и сделала это. Выдала себя. Своим тупым ртом и заносчивым поведением. «Ты хотела этого», – напомнила я себе. Но почему-то казалось, что я скорее допустила оплошность, а не добилась цели. Я промолчала, к счастью, не забывая дышать.

– Ты знала… – Его хриплый голос проникал через защитные слои моей формы и скользил по коже, как черный бархат. – …что Аристотель считал, будто осьминоги глупые? Воспринимаешь это как личное оскорбление?

Тишина. Я замерла, вспоминая два последних раунда и гадая, что же выдало мою личность. Закари Сан, оставаясь верным себе, не позволил мне долго наслаждаться неизвестностью.

– Даже за маской твое умение сохранять бесстрастное выражение лица такое же посредственное, как и навыки игры в го. – Он так легко поймал мой взгляд, что я чуть не забыла, что на мне все еще была маска. – Ты была будто на иголках. Сама не своя. А это совсем не похоже на моего привычного преподавателя.

Я сняла маску и взглянула на него с усмешкой. Непослушные светлые локоны рассыпались ниже талии, окутывая все тело. Кожа блестела от пота. Мы встретились взглядом. Я не могла смотреть на этого мужчину, не чувствуя при этом, как тело гудит в ритме песни в стиле хэви-метал. Будет очень непросто все время вынужденно находиться рядом с ним. Тело слишком сильно пылало, когда он близко.

– Значит, вот как ты узнала о званом вечере. – Зак запрокинул голову, позволяя, чтобы лезвие моей шпаги в легчайшем касании прошлось по его лбу и носу. По венам несся адреналин. Он играл с огнем. – Я вскользь упоминал о нем на одном из наших прошлых занятий.

Я не ответила. Он, как обычно, уже обо всем догадался.

Зак смерил меня критическим взглядом.

– А ты и впрямь не из их числа?

– Кого?

– Их. Людей. Заурядных. Простых. Тупых. – Я промолчала. – Ну и ну. Здорово же я с тобой повеселюсь. – Его губы растянулись в ленивой улыбке. Едва уловимой. Он был невероятно скуп в выражении радости. – Моя собственная блестящая игрушка. Которой я могу наслаждаться. Измываться над ней. И ломать.

Я осознала всю серьезность своей ошибки. Я просчиталась. Где-то свернула не туда. Не стоило соглашаться на него работать. Намеренно оказываться рядом с ним. К собственному ужасу, я сделала то, в чем однажды обвинила его. Бросила игру. Ушла в раздевалку, чтобы зализать раны и перестроиться. Его мрачный смешок преследовал меня, пока я убегала, скрывшись в тени коридора и оставив его наслаждаться победой.

Закари Сан даже не удосужился встать.

Он и так знал, что уже на вершине.

Глава 13

Олли фБ: Видел сегодня, как родители Зака отправились после бранча по магазинам за невестой.

Зак Сан: Повторяю в последний раз: моя тетя мне не родитель.

Олли фБ: Она тебя растила, ты вечно ее стыдишься, и она говорит самую позорную хрень. Так что, по сути, эта женщина – твой родитель.

Ромео Коста: Не могу поверить, что говорю это, но я согласен с Оливером.

Ромео Коста: Любой, кто травмирует тебя до такой степени, считается родителем.

Ромео Коста: Теперь поясни, что значит «отправились по магазинам за невестой».

Олли фБ: Рад, что ты спросил. Они в прямом смысле слова подходили к ничего не подозревающим женщинам и спрашивали у них дату рождения и перечень наследственных заболеваний. Твоя Айи даже указала на одну и воскликнула: «Эта слишком маленькая, чтобы выносить ребенка размера Санов».

Зак Сан: [GIF: Отступает в кусты]

Ромео Коста: НА УЛ И ЦЕ?

Олли фБ: Нет, неотесанный ты мужлан. В бутике Hermes. Ромео Коста: А говорят, любовь бесценна.

Олли фБ: Какой бы ни была цена, Зак скажет, что она завышена, и откажется платить.

Зак Сан: Позор-то какой.

Ромео Коста: Это не так позорно, как лицезреть в суде увеличенное фото своего члена в рамках ожесточенного судебного процесса между твоей бывшей любовницей и вице-президентом.

Олли фБ: Я бы не стал называть это позором. Может, небольшим неудобством?

Ромео Коста: Господи, Олли. Люди напечатали футболки с изображением твоего члена и слоганом «ГОЛОСУЮ ЗА НЕГО».

Олли фБ: Я счел это весьма лестным. И да будет вам известно, фото моего члена – самое приличное, что извергали политики в последнее десятилетие.

Олли фБ: Единственный недостаток состоит в том, что люди теперь хотят с ним сфотографироваться, потому что он стал знаменитым.

Ромео Коста: В чем же тут недостаток? Ты наснимал столько секс-видео, что в пору открывать собственный Pornhub.

Олли фБ: Сфотографироваться просят не любовницы. А первые встречные на улице. И, судя по всему, любезный ответ на их просьбу считается «непристойным обнажением».

Зак Сан: Это все объясняет.

Олли фБ: Что именно?

Зак Сан: «Лучше всех отсасывают беззубые».

Олли фБ: А. Бумеры. Последнее великое поколение. Похотливые, опытные и не умеют обращаться с камерой айфона.

Олли фБ: В общем, вернемся к бедам Зака.

Олли фБ: Чувствуешь, как этот подбитый мехом воротник затягивается на твоей шее, сынок?

Ромео Коста: Брак не наказание.

Олли фБ: Я бы, без преувеличения, предпочел электрический стул.

Ромео Коста: [Эмоджи, закатывающий глаза] Олли фБ: Каждый. Раз.

Глава 14

= Зак =

В первый рабочий день Фэрроу я задался целью не покидать свой кабинет.

Первое и самое важное: мне нужно было поработать. Работа дарила радость и покой. Торговля акциями. Захват компаний. Преобразование их в мои собственные.

Все качества, которые превращали меня в неприступного и странного человека, – недостаток внимания, страсти и эмпатии, – в мире бизнеса становились достоинствами. Неважно, что я уже сколотил внушительное состояние. Зарабатывание денег – моя любимая кровавая забава. Фондовые биржи – моя арена. А каждое живое существо – мой противник. Я восседал на своем позолоченном троне на Дарк-Принц-роуд. Непобедимый чемпион.

Второе и менее важное (но все же примечательное): Фэрроу нужно время, чтобы освоиться в поместье. Привыкнуть к владениям, которые я называл домом. Побродить по территории, изучить каждый закоулок и почувствовать себя комфортно. Я прочел ее как открытую книгу и решил пойти ей навстречу. Не потому, что меня в самом деле волновало, освоится она или нет, а потому что эта женщина – ходячая неизлечимая головная боль.

Я смогу воплотить свой план, только когда она успокоится.

Осьминожка служила живым доказательством тому, что удача меня не покинула. Изначально я заглянул в ее крохотную кухню, чтобы поиздеваться над ней. Может, даже наказать. Но потом кое-что произошло. Нечто чудесное и ужасное одновременно.

Я прикоснулся к ней и не поежился. Не содрогнулся. Меня не вырвало.

Целых два десятилетия ни один человек не мог прикоснуться ко мне даже пальцем, не вызвав при этом отвращения. Ни врач. Ни женщина. Ни даже моя мать. Мне никогда не приходило в голову, что существует противоядие от моей проблемы. А то, что Фэрроу Баллантайн по силам довести диснеевскую принцессу до самоубийства, можно рассматривать как вселенскую концепцию равновесия. Я слышал поговорку. Бог всегда заворачивает свой подарок в проблему.

Я не понимал, что в этой свирепой неуправляемой горничной особенного, отчего мое тело не противилось ее прикосновениям. Уж точно не ее пропащее чувство стиля. И не язвительность, с которой она произносила каждое слово. И даже не неряшливая белокурая копна на ее голове. Мне доводилось видеть сашими из супермаркета, которые нарезали с большей аккуратностью, чем она подстригала свои волосы.

Я знал лишь, что никогда не упускаю возможности.

Моя Осьминожка исцелит меня. Как – уже неважно. Лишь бы я смог выносить прикосновения другой женщины и тем самым выполнить обещание, которое дал отцу, когда он защитил меня от неминуемой смерти.

Посему на сегодняшний день я погрузился в цифры и торговые рынки, разбросанные на разделенном экране.

Все равно по мне никто не станет скучать.

Глава 15

= Зак =

Первое подобие нормальной жизни с тех пор, как я выяснил, что мой «высококлассный» инструктор по фехтованию подрабатывает неоплачиваемой горничной, наступило после шести часов непрерывной работы. Когда я поднял голову от мониторов, на часах была уже половина первого. Минута в минуту. Мои внутренние часы снова заработали исправно.

Натали приоткрыла дверь и просунула голову в щель.

– Ау-у. Можно вас побеспокоить?

Уже беспокоишь, черт подери.

Я откинулся на спинку кожаного кресла, снял очки в толстой черной оправе и положил их на подставку.

– Да?

– Ваш обед готов, мистер Сан.

С тех пор как мне исполнилось семнадцать, я каждый день ел на обед одно и то же. Восемь полосок сашими[34], один торо инари[35], холодные перцы шишито[36] и огуречный салат. Разнообразие меня не интересовало. Я не получал от еды удовольствия, а диабет второго типа казался мне не более привлекательной перспективой, чем банкротство по девятой статье.

– Подавай.

Натали вторглась в мои владения, ввозя тележку через двойные двери. Прошла за мной к журнальному столику, поставила большую фарфоровую чашу с водой и подала мне чистое полотенце, когда я вымыл в ней руки. Как помощница она вполне терпима. Бывшая участница «Фи Бетта Каппа» в университете Джонса Хопкинса. Не пользовалась ароматизированными косметическими продуктами, которые вызывали у меня тошноту. Способна выполнять указания на уровне выше среднего. Слишком любила побеседовать, но, полагаю, я еще не встречал человека, который мог свести свои вопросы, ответы и реакции к предпочтительному для меня лимиту в два слога.

Она переставила поднос с блюдами с тележки на столик, затем взяла свой айпад и прижала его к груди. Светло-голубая блузка, облегавшая ее тело, как пищевая пленка, с каждым движением натягивалась все туже, если такое вообще возможно. Она дополнила блузку облегающей серой юбкой и парой туфель Louboutin на таких высоких каблуках, что ей, наверное, открывался прекрасный вид на Монумент Вашингтону.

Я вскинул бровь, не понимая, с чего она решила, что может остаться.

– Да?

Она громко сглотнула.

– Мистер Сан… – Натали нарисовала круг носком нелепой туфли, сжав планшет так, что побелели костяшки пальцев.

Я не сводил с нее глаз. Она знала, что не стоит ждать, когда я нарушу молчание.

Натали заерзала под моим пристальным взглядом.

– Еще кое-что.

Разглядывая ее целых десять секунд, я пришел к выводу, что она не намерена заканчивать мысль.

– Я весь как на иголках, Натали. Говори, как будешь готова. Желательно в этом столетии.

Еще одно судорожное глотание. Прерывистый вздох. Я уже должен был закончить обед, который предпочитал есть охлажденным до восьми градусов, каким, как я ожидал, его и подадут.

Внимание Натали привлекла доска для го. Она прижала ладонь к груди.

– Ой. Вы уже вечность не играли в шашки.

– Это го. – А тебе пора на выход. – Так что ты там хотела сказать?

– Точно. – Она прокашлялась. – Простите, что лезу не в свое дело, но на днях я невольно подслушала разговор вашей матери с Селестой, когда та заезжала на обед. – Натали заставила себя смотреть мне в глаза. Непростая задача. Выражение моего лица, по обыкновению, было враждебным. Она разгладила юбку свободной рукой. – Я знаю, что вы рассматриваете женщин на роль потенциальной… эм… ну знаете, спутницы жизни.

Бедняжка Натали. Она же не думала, что у нее есть шанс? Я ничего не имел против своей помощницы. В точности, как и против людей, которые носят кроксы. Если я считал их напрочь лишенными вкуса, это не значило, что они не имели права на жизнь.

Во всяком случае, так утверждало общество.

Натали была на редкость заурядной. Симпатичной, но не красавицей. Трудолюбивой, но не гениальной. Она получила степень магистра в университете Лиги плюща, но они с самого основания неизменно выпускали идиотов. Ей не присущи ни истинная индивидуальность, ни талант. На самом деле я выбрал ее своей помощницей, потому что она не питала распространенного отвращения к сверхурочной работе и элементарной математике.

– И я подумала… – Она облизала губы, потупила взгляд в пол и откинула назад пепельно-каштановые волосы. – Думаю, вам непременно следует рассмотреть мою кандидатуру. Я трудолюбивая и тихая. – Только не сейчас. – Очень хорошо выполняю указания. Я ответственная и умею работать в команде. – В команде? Сколько людей, по ее мнению, я собирался набрать? – Я не доставлю вам хлопот. Я… я… – Она покраснела. Поджала губы, а потом заставила себя выпалить нелепицу: – Я буду делать все, что вы захотите и как захотите в постели. Даже не прошу верности. Я боец. Хочу хорошей жизни. И мне что-то подсказывает, что вы тоже боец, мистер Сан. Не знаю, как и почему, но вижу это в вас.

Я не стал спрашивать, что она видела. Мне все равно. Но Натали уже вошла в раж, слишком увлеклась, чтобы заметить, что ее непримечательное выступление не произвело на ее невольного слушателя впечатления.

Она закрыла глаза и сделала вдох.

– Вы источаете такую ауру, будто в любой момент готовы к войне. Мне знаком этот взгляд. Мне он тоже порой свойственен.

– Я ценю пробивных людей, Натали, но ищу кое-что вполне конкретное.

Она впилась в меня взглядом.

– Что же это?

– Ту, кто получит одобрение Констанс Сан.

Натали издала неловкий натянутый смешок.

– Констанс что, глава вашей секты?

– В некотором смысле. Она моя мать.

– Почему вы позволяете ей указывать вам, на ком жениться? – Она прижала айпад к груди, будто он защитит ее от моего ответа.

Потому что ее муж умер, защищая меня, и с тех пор не прошло ни дня, когда я не желал оказаться на его месте.

– Я отнял ее супруга. Меньшее, что я могу сделать, это позволить ей выбрать мне жену.

Натали опустила плечи и вся поникла. Мне не нравились люди с плохой осанкой. Она признана непригодной, не успев даже открыть рот.

– Но это несправедливо…

Я поднял руку.

– Как и сама жизнь. Тебе же не три года. Я думал, ты уже в курсе. – Я расправил салфетку на коленях и взял стальные китайские палочки. – Хочешь обсудить что-то еще, пока я не приступил к обеду? Хочу поесть в тишине.

Натали открыла рот, потом захлопнула его, продемонстрировав свою лучшую пародию на форель.

– Во всяком случае, ваше желание вот-вот исполнится, – ее голос сорвался, и она сунула айпад под мышку.

Я вскинул бровь.

– Отменят федеральные налоги?

Разумеется, мне не могло так сильно повезти. Я родился четвертого числа четвертого месяца. Это самое несчастливое число в китайской культуре. На мандаринском наречии произношение этой цифры созвучно со словом «смерть». Исцеление от физического отвращения к людям, упавшее мне прямо в руки, уже казалось редкостным везением.

– Не это желание. – Натали положила айпад на тележку и решила занять руки тем, что забрала фарфоровую умывальную чашу и поставила ее сверху. – Ваша мать звонила сообщить, что разрешила какой-то девушке позаимствовать ее ожерелье от Astteria. То, что выполнено на заказ из нефрита и золота и хранится у вас в сейфе.

По всей видимости, современные ухаживания скатились до небывало низкого уровня с тех пор, как я интересовался в последний раз, поскольку она всхлипнула, не сумев сдержать слезы. То, что мне приходилось терпеть слезы женщин, даже не затаскивая их в постель, казалось мне особенно жестоким наказанием за мои грехи.

Натали сжала ручки тележки в кулаках, бросая вызов их прочности.

– Констанс сказала, что девушка заедет сегодня, и попросила вас «показать ей владения». – Она изобразила пальцами кавычки, выпятив нижнюю губу в едва сдерживаемой недовольной гримасе.

Ну, вот опять. Неужели после плана Н мама не поняла, что свидания вслепую не работают?

Я надавил пальцами на веки, массируя их с тяжелым вздохом.

– Как зовут эту женщину?

Натали наморщила нос.

– Электра? Или может, Экзотика?

– Эйлин.

Моя мать скорее съела бы тарелку глазных яблок, чем попыталась свести меня с женщиной по имени Экзотика.

– Да. Что-то вроде того. Очень непримечательное имя, если хотите знать мое мнение.

Хорошо, что не хочу.

– Когда мне ее ждать?

– В три часа.

Ничего не остается, кроме как предпринять попытку с Эйлин, чтобы угодить матери. Пусть даже сам предпочел бы умереть.

– Хорошо. Впусти ее, когда придет. Я разберусь.

– В самом деле? Вы никогда никого не принимаете без предварительного уведомления.

Я не ответил Натали.

Она со вздохом покачала головой.

– Все женщины в округе готовы умереть, чтобы привлечь ваше внимание, а вы не видите никого, кроме своей матери. Какое разочарование.

– Следите за языком, мисс Михайлова, если не хотите лишиться работы.

Натали осталась стоять посреди комнаты, будто лишний предмет мебели, который пришлось оставить, потому что его подарил близкий родственник. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но меня раздражала мысль о том, что я плачу ей почасовую оплату за попытки убедить меня на ней жениться, вместо того чтобы потратить эти деньги на что-то более полезное. Например, на химчистку или очистку анальных желез кане-корсо Оливера.

Я взял полупрозрачный кусочек будо-эби[37] с тарелки с сашими и поднес к губам. Слишком теплый.

– Что-то еще, мисс Михайлова?

По какой-то непостижимой причине я лелеял глупую надежду, что она скажет, что Фэрроу пыталась поджечь дом, продать с молотка всю мою коллекцию предметов искусства или совершить иное преступление против моей собственности. Хоть что-то, что даст мне повод отыскать мисс Баллантайн и извергнуть пламя на ее подобное буре присутствие.

Но Натали лишь вновь выдохнула и склонила голову.

– Нет, сэр, это все.

Она ушла с тележкой, оставив меня с неожиданным свиданием, которого я не желал, и незащищенным сервером брачного агентства, который собрался взломать.

Глава 16

Олли фБ: Поужинаем сегодня?

Зак Сан: Занят. Откажусь.

Зак Сан: Особенно если ты собираешься прийти в той же майке, что и в прошлый раз…

Олли фБ: Что? Стыдно идти рядом со мной, когда я щеголяю в своей майке-сексоголичке?

Ромео Коста: Майке-сексоголичке?

Олли фБ: Это майка-алкоголичка, только обновленная – с улучшенным пиаром.

Зак Сан: Ее надо сжечь. Никто на этой стороне побережья Джерси не носит майку вне спортзала.

Глава 17

= Зак =

Новость о внезапном свидании вслепую нарушила мой привычный график. В обычный день я бы уже выбирал кандидатов для недружественного поглощения. Эйлин Янг только что спасла какую-то компанию ценой моего настроения.

Ровно в три часа раздался звонок в дверь. По крайней мере, она пришла вовремя. Я ценил пунктуальность. Это проявление характера. Во всяком случае, его зачатков. Я подошел к окну, оставив недоеденный обед. Возле фонтана стоял белый «Бентли», блестящий после недавней мойки. Хороший выбор. Не слишком вызывающе и безвкусно. Не то что яркорозовые «Рендж Роверы» или кислотно-зеленые «Ламборджини».

Сунув руки в карманы, я вышел из кабинета и спустился по лестнице, чтобы встретить незнакомку, с которой у меня назначено свидание. Справедливости ради это едва ли можно считать свиданием вслепую. Притом что я преодолел ничтожные меры безопасности, чтобы получить доступ к анкете Эйлин в брачном агентстве.

Эйлин Янг. Тридцать три года. И правда работает неврологом на Манхэттене. Получила три высших образования в двух университетах Лиги плюща. Несколько раз подрабатывала в организации «Врачи без границ». Автор популярного учебного пособия к курсу биологии. В прошлом году потратила все свои гонорары на погашение ипотеки в двенадцать миллионов долларов за квартиру в Верхнем Ист-Сайде. Похоже, мама нашла идеальную для себя девушку. Что, конечно же, означало, что она нашла идеальную девушку и для меня.

Мне оставалось только все не испортить. Легче сказать, чем сделать. Когда дело касалось людей, у меня было больше опыта в том, как накосячить, нежели добиться успеха. В особенности женщины воспринимали само мое существование как неуважение в свой адрес. Я никогда не уделял им особого внимания. Но когда все же делал это, то обычно с грубой откровенностью сообщал им, что считаю беседу с ними такой же отупляющей, как сортировку песчинок по размеру.

Ты умеешь даже расщеплять атомы, Зак. Конечно, сможешь постараться, чтобы эта девушка тебя не возненавидела.

Пока я брел по коридору и спускался по лестнице, заметил, что дом сегодня выглядел особенно чисто. Я был слегка разочарован, что Фэрроу еще не пыталась выкинуть какую-то сомнительную выходку. У меня сложилось впечатление, что мы сцепимся, как только она прибудет в мой дом. Может, она припасла что-то на будущее. Ни за что не поверю, что Фэрроу сдастся без боя. Примет, что я ее начальник, и будет вести себя прилично.

Открыв входную дверь, я увидел идеальную, в представлении моей матери, женщину. Высокую и стройную, с блестящими темными волосами длиной до плеч и в серо-зеленом костюме от Burberry. Она разделила подстриженные будто по линейке волосы на прямой пробор и заправила их за уши. Ее лицо украшало бесстрастное выражение, а осанка была правильной и горделивой.

– Добрый день. – Она говорила почти как робот. Не сказать, что это недостаток для не большого любителя людей. – Закари?

Как это ни печально. Я слегка склонил голову, отошел в сторону и жестом пригласил ее войти.

– Эйлин.

Я весь съежился при мысли о том, что она может попытаться обнять или поцеловать меня. К счастью, она с отточенной легкостью вошла в дом и водрузила на комод черную сумочку Ferragamo, даже не удостоив меня взглядом. Сняла практичные туфли Malone Souliers и поставила их рядом возле двери. Ее шею украшал шелковый шарф Hermes, призванный защитить нежную кожу от солнца. Она сняла его и повязала на запястье как модный браслет.

Я поджал губы, стараясь не скорчить гримасу. Складывалось впечатление, будто ее растила моя мать.

– Я не отниму у тебя много времени. – Слова прозвучали все с той же отточенной легкостью, будто произносились десятки раз. Сколько свиданий вслепую вытерпела Эйлин, чтобы добиться такого уровня безэмоциональности? – Если одолжишь мне ожерелье, я сразу уйду. Сообщу нашим матерям, что мы поговорили и пришли к выводу, что наши планы на будущее не совпадают. Однако я была бы очень признательна за ожерелье. Сегодня вечером состоится благотворительное мероприятие имени Святого Иуды, и твоя мать станет задавать вопросы, если я его не надену.

Больше всего мне хотелось отправить ее восвояси, чтобы она исчезла из моей жизни вместе с ожерельем. Но я обещал жениться на той, кого выберет мама, а Эйлин сочетала в себе все, что нужно. Пиньята, полная хороших манер и превосходного воспитания.

– Не желаешь ли сперва осмотреть дом? – процедил я сквозь зубы. – Ты ведь проделала большой путь.

Мы стояли примерно в двух с половиной метрах друг от друга, и никто не горел желанием сокращать это расстояние.

– Ох, правда. Я не хочу навязываться.

Иначе говоря: прошу, не заставляй меня больше это терпеть.

– Навязывайся, не стесняйся, – я говорил, едва шевеля губами. – Фондовая биржа закрывается через пятьдесят минут, а я сегодня и так уже засиделся за работой.

Эйлин уставилась на меня так, будто я объявил, что каждое утро купаюсь в кошачьей моче, чтобы расслабиться.

– Ты заканчиваешь рабочий день в четыре?

– Я работаю в любое время дня, – пояснил я. – И ночи. – Если ты вдруг надумаешь просить, чтобы я уделил тебе время как своей жене.

– Ты всегда такой небрежный? – Она нахмурилась, а потом снова расслабила выражение лица. Не стоило из-за меня зарабатывать морщины.

– Только сегодня. – Я выдавил улыбку, чувствуя кислый привкус во рту. – Так что? Не желаешь ли присоединиться?

Эйлин немного напряглась и порывисто выдохнула. Очевидно, надеялась, что я не предложу.

– Не откажусь от экскурсии, спасибо. – Она хотела находиться здесь не больше, чем я хотел ее присутствия. Меня странным образом утешало, что не придется от нее отделываться.