Тихий Мир

Александр Гинзбург

Тихий Мир

Пролог

Несомненно, это был триумф.

Едва Нина вышла в фойе театра, как её ослепил шквал фотовспышек. За ним последовал приветственный рёв, и в следующий миг девушку плотным кольцом окружили зрители. Восклицания потрясённых, комплименты восхищённых, слова благодарности расчувствовавшихся, вопросы любопытных – всё это смешалось в одобрительный гул, который обрушился на девушку и своим напором буквально лишил дара речи.

Нина только и могла, что обводить взглядом восторженные лица своих новых поклонников, а ещё неловко касаться их пальцев, протянутых к ней в жадной надежде приобщиться к новой звезде Театра Откровения. Её сердце колотилось в сумасшедшем ритме, дыхание сбилось, она вспотела и не могла унять дрожь во всём теле.

Это был триумф, тот самый долгожданный триумф!

Она видела вокруг и коллег-актёров, разделяющих общее воодушевление, демонстрирующих Нине свою гордость за неё и отдающих дань уважения её таланту и трудолюбию. Пробившиеся в первый ряд корреспонденты тянули к ней микрофоны и настойчиво повторяли одни и те же вопросы, заготовив блокноты и диктофоны. Тем временем из арочных дверей фойе появлялись всё новые счастливые зрители…

Воистину, ради таких мгновений и стоит жить!

Среди толпы наконец появились и лица близких. Расталкивая возбуждённых фанатов, к Нине пробирались её отец, мама, дядя Ян, любимая подруга Агнес… Заплакав от радости, Нина бросилась в объятия родителей и…

Но ведь мама давно умерла.

Мама.

Умерла.

Сердце девушки всё ещё трепетало от счастья, но первая тень сомнения уже отравила ощущение победы. Нина растерянно переводила взгляд с довольного отца на нежно улыбающуюся мать, потом на ликующего дядю, на подмигивающую Агнес… Агнес? Но постойте, Агнес тоже не может быть здесь, она…

На смену восторгу пришло смятение.

Отец подался вперёд, желая заключить дочь в объятия. Нина на ослабевших ногах попыталась отступить, но потеряла равновесие и полетела на пол. Шок от удара заставил её на секунду зажмуриться…

И тогда чудесная реальность начала рассыпаться на глазах.

Смолкли вспышки фотоаппаратов, хрустальные люстры погасли одна за другой, а потом и сами люстры растворились в небытие, оставив взамен единственную тусклую лампочку под потолком. Воздух начал быстро терять тепло, из-за чего кожа Нины покрылась мурашками. Помещение неумолимо сжималось, угрожая раздавить присутствующих. Стены и паркет выцветали на глазах, приобретая структуру грубого бетона. Восторженный гул выродился в нечленораздельное гудение множества хриплых голосов.

Сперва лёгкая рябь пробежала по тёмным фигурам, всё ещё держащим Нину в плотном кольце. А потом зрители вокруг начали быстро оплывать, будто восковые свечи, за ненужностью перенесённые в печь.

И вот уже к Нине тянут костлявые руки около дюжины незнакомцев в рваных серых робах, до крайней степени исхудавших, грязных… Но страшнее всего их лица, вроде бы и человеческие, но лишённые всяких признаков разума. Тупые, светящиеся лишь примитивным инстинктом глаза, бессмысленно шевелящиеся бескровные губы, из уголка рта по заострившемуся подбородку стекает тонкая струйка слюны…

Нина жалобно всхлипнула. И будто в ответ на этот сдавленный звук нелепые пародии на человеческих существ вокруг неё тоскливо завыли.  Ближайшие же к ней вцепились в изодранную ткань своих балахонов, откинули головы назад и издали гремучую смесь из смеха гиены и вороньего карканья.

«Бежать!» – это была первая и единственная мысль, которая хоть немного вывела Нину из состояния панического паралича. Она попыталась встать, но не тут-то было: её лодыжки, как, впрочем, и запястья, были накрепко стянуты толстым резиновым шнуром. Голыми руками такой шнур не развяжешь, разве что разрезать ножом.

Тёмные фигуры вокруг постепенно потеряли к девушке всякий интерес. Один за другим они запрокидывали головы и присоединялись к жуткому хору, в котором причудливо перемешивались стенания, визги, хрип и надрывный хохот. Перевернувшись на живот, неуклюже отталкиваясь локтями и коленями, Нина стала отползать в ближайший угол зловонной камеры, в которую за какие-то несколько секунд обратилось светлое и уютное театральное фойе.

Достигнув цели, она прислонилась спиной к шершавой стене. Бросив быстрый взгляд на ладони, чёрные от налипших комьев вонючей грязи, она хотела было вытереть их о джинсы – и только тут обнаружила, что одета в ту же серую робу, что и остальные.

Заскрипел тяжёлый засов, и кошмарный хор мгновенно стих.

Вспыхнувший пронзительно-красный свет разогнал полумрак камеры, потом со скрежетом отворилась громоздкая железная дверь. В дверном проёме появилась грузная коренастая женщина с припухшим лицом, в толстом свитере с горлом и в высоких сапогах болотного цвета. Обведя камеру быстрым взглядом, она пару раз щёлкнула увесистым хлыстом, который держала в правой руке.

Сначала один пленник, потом другой, а затем и все остальные рванули к стенам и прижались к ним ладонями и лбом. В этой странной позе они и застыли.

Женщина, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, подошла к Нине, схватила её за волосы и рывком заставила смотреть себе в лицо.

– Уже успела познакомиться с моими «котятами»? Вот и славно. А сейчас я сниму шнур, и ты пойдёшь со мной. Ты ведь умненькая девочка, послушная, верно?

Нина, насколько позволяли зажатые в руках надзирательницы волосы, кивнула. А что ей ещё оставалось?

– Будешь вести себя хорошо – сделаем всё быстро, ничего не почувствуешь. Ну почти. А начнёшь брыкаться – на этот случай у меня есть мой красавчик, – она поднесла хлыст к самому носу девушки. – Ты поняла?

Нина снова кивнула.

– Поняла или нет?! – внезапно рявкнула женщина, больно дёрнув Нину за волосы. Нина взвизгнула, из её глаз брызнули слёзы. Но женщина и не думала ослаблять хватку.

– Поняла, – в конце концов выдавила из себя девушка.

Женщина сощурилась. Она ещё несколько секунд удерживала волосы Нины и только потом разжала пальцы. Затем достала из-за пазухи крупный нож с зазубренным лезвием. Нина вздрогнула, и это не укрылось от цепкого взгляда надзирательницы.

Ухмыльнувшись, та перерезала шнур у Нины на ногах.

– В следующий раз отрежу что-нибудь поинтереснее, – она щёлкнула хлыстом и направилась к двери. – За мной, чего расселась?

Нина, пошатываясь, послушно двинулась следом. Один из узников зловонной камеры, которого она нечаянно задела плечом, коснулся её влажной трясущейся рукой, но Нина как будто ничего не почувствовала. Удивительно, но она словно лишилась способности чувствовать что бы то ни было! Она больше не ощущала ни леденящего ужаса, ни даже потребности найти хоть какое-то объяснение происходящему. Единственная мысль, снова и снова, – «Этого не может быть!» – заполнила всё пространство её черепной коробки.

Этого не может быть. Это сон, просто сон: и театральное фойе, и жуткая камера с искалеченными людьми. А даже самый страшный сон рано или поздно заканчивается. Надо лишь чуть подождать.

Остановившись в дверях и развернувшись, надзирательница снова вгляделась в лицо Нины. И тут же расплылась в довольной улыбке.

– Думаешь, оно не по-настоящему, да? Ночной кошмар? И, что бы ни случилось, ты проснёшься в своей уютной постельке, умоешься, позавтракаешь и выйдешь на улицу как ни в чём не бывало? Они тоже так думали. Больше они так не думают. Они вообще больше не думают. Посмотри на них.

Нина обернулась. Оглядела камеру, других узников, всё ещё жмущихся к стенам… Её взгляд задержался на паре красных, воспалённых глаз, где не было ничего, кроме животного страха и смертной тоски.

И вдруг она всё поняла.

Чудесная встреча в театральном фойе и правда была сном. Сном наяву, иллюзией, фантомом, мистификацией.  И Нину заставили пройти через неё с одной-единственной целью: чтобы в контрасте с ней ужасная реальность стала ещё невыносимее.

Реальность зловонной камеры и лишённых разума пленников.

Нину грязно обманули. Снова.

Последняя надежда Нины растаяла, как чуть ранее растворились в небытии театр и восторженные зрители. К горлу девушки подступила тошнота, перед глазами поплыли тёмные круги…

О да, теперь она всё поняла.

А ещё она вспомнила. Вспомнила аварию… Вспомнила боль… Вспомнила предсмертный хрип человека, пожертвовавшего ради неё собственной жизнью… Вспомнила свой скорбный путь по безлюдному, кажущемуся бесконечным мосту, через стену холодного ливня. Вспомнила и бронзовых воронов, жадно ждущих мгновения, когда ей откажут последние силы…

– Умница, – удовлетворённо бросила надзирательница Нине, пропуская её вперёд. – Не переживай, совсем скоро я верну тебя к твоим новым друзьям. И у вас к тому моменту будет много общего.

Часть первая. Глава 1

Есть семена, питомцы высоты,

окрылены дыханьем вешней бури,

чтобы в лазури

увидел ты грядущие цветы.

Есть жизни, чья всегдашняя примета

при каждом взлете тайный гнет,

пока в соблазнах света

небытие тебя не зачеркнет.

(Райнер Мария Рильке,

«Сады»)

Всё началось с хлопка: за спиной Нины захлопнулась толстая арочная дверь.

Теперь под её ногами при каждом шаге хрустели обломки плитки. Со стен на неё пялились сотни подслеповатых глаз – бесформенных пятен, оставшихся от осыпавшейся штукатурки. Со стеклянных плафонов над её головой свисали давно сдувшиеся воздушные шарики.

Откуда-то спереди доносились возбуждённые голоса. Нина представила себе, как немногочисленные пассажиры, сошедшие вместе с ней на железнодорожной станции «Сигор», с радостными восклицаниями обнимают встречающих родственников, обмениваются полагающимися случаю любезностями и делятся последними новостями.

Тем не менее Нина решила никуда не торопиться. Ей хотелось сполна прочувствовать это мгновение. Она остановилась, отпустила ручку чемодана и шумно втянула носом воздух. По её груди немедленно разлилось тёплое, обволакивающее чувство. Она вернулась. Она дома. Два с лишним года – и она снова здесь.

Скомкав в руке пакетик чипсов «Lay’s», Нина обернулась назад. Где-то там, за массивной дверью из потрескавшихся сосновых брусьев, тяжёлые капли стучали по опустевшему перрону, а свежевыкрашенный поезд медленно уползал за горизонт. За дверью остался Большой Мир. Ощущает ли она сожаления? Отнюдь. Хотя утёкшие в прошлое два года подарили ей немало счастливых минут, хотя она встретила в Большом Мире чудесных людей, по каждому из которых ей предстоит скучать, лёгкая горечь не шла ни в какое сравнение с радостным возбуждением от долгожданного возвращения домой и встречи с близкими.

Губы девушки сами собой растянулись в счастливой улыбке. Поудобнее перехватив ручку чемодана, она поспешила вперёд.

Преодолев турникет и окинув беглым взглядом старика-охранника, мирно посапывающего перед «доисторическим» монитором, Нина вышла в пустой, безвкусно-зеленоватый холл. Удивительно, но с момента её отъезда на вокзале ничего не поменялось: ни стенды с предложениями аренды рекламного места, ни неисправное табло прибытия-отправления, ни захудалый магазинчик в углу. Нина усмехнулась про себя, предположив, что даже бутылки колы в холодильнике магазинчика те же самые, что и два года назад.

Быстрый стук каблучков о мраморные плиты вырвал Нину из задумчивости. Рассеянно подняв глаза и мгновенно узнав бегущую к ней девушку, она взвизгнула от восторга и широко расставила руки в стороны.

– Не может быть! Не обманула, в кои-то веки! Приехала-таки! – воскликнула Агнес, что было сил обняв любимую подругу. Нина, за два года отвыкшая от более чем крепких объятий Агнес, даже охнула.

– Стой… стой… спина… – шутливо прохрипела она. Однако Агнес и не думала отпускать её. – Всё-всё, сдаюсь, ты победила! Любишь, любишь, верю!

Умению Агнес брать своих жертв в тиски позавидовал бы и опытный рестлер. В конце концов Агнес разжала хватку, но лишь затем, чтобы щедро осыпать обе щеки Нины поцелуями. В те три секунды, что между ними была хоть какая-то дистанция, Нина успела отметить непривычную причёску подруги, яркий, даже вызывающий макияж, сумочку Louis Vuitton, блузку из дорогого шёлка и стильную чёрную курточку сверху. Ого, что-то новенькое…

С такой причёской Агнес стала удивительно похожа на героиню Наоми Уоттс из «Малхолланд Драйв», Нина как раз посмотрела этот фильм накануне отъезда в Сигор. И хотя Агнес не могла похвастаться столь же изящной фигурой, она определённо сбросила несколько кило с момента их последней с Ниной встречи.

Нина уже собиралась отпустить комплимент насчёт внешнего вида подруги, когда её внимание отвлекла вспышка света в служебном коридоре, отходящем от холла. Как будто включили яркий фонарь – и сразу же погасили.

– Я просто чудом успела! – защебетала Агнес, поправляя сбившиеся локоны. – Таксист, представляешь, стоял у каждого светофора, потом час не мог припарковаться, три раза считал сумму… карамелькой меня назвал… Ублюдок.

– Да, безобразие. Слушай, а… а где папа?

Нина удивлённо обвела взглядом холл. Если не считать её и Агнес, в помещении не было ни души. Разве что пожилая кассирша неодобрительно поглядывала на чрезмерно шумящих девиц из окружённого цветастыми объявлениями окошка. Нине в её игривом настроении вдруг страшно захотелось скорчить ей гримасу – но в последний момент она всё же сдержалась.

– Не имею ни малейшего понятия, – Агнес пожала плечами. – Может, он перепутал время? Или даже день?

– Фабиан Вицки – что-то перепутал? – Нина рассмеялась. – Да он застрелится, если наденет на деловую встречу не те запонки.

– Тогда совещание или ещё какие-то дела. Что там ещё у них бывает, у этих «очень важных персон».

Отец Нины, Фабиан Вицки, уже пятый год возглавлял отдел городского развития в мэрии Сигора. Практически второй человек после мэра. Так что да, он был один из них, этих «очень важных персон».

– Может и так. Но почему он тогда не прислал Давида? Я… я не понимаю, – Нина была искренне сбита с толку. Ну вот, а ведь всё так хорошо начиналось!

– Что ещё за Давид?

– Его шофёр. Ладно, подождём немного. Пробки, наверное.

Делать нечего, Нина покатила чемодан к металлическим скамейкам. Но добравшись до них, тут же пожалела о своём решении: здесь нестерпимо несло дрянным пивом, сбоку от скамьи красовалась целая лужа. Пришлось передислоцироваться к дальней стене. Скинув на сиденье рюкзак, Нина села рядом, вытащила из кармана мобильный телефон, чтобы проверить время, и удивлённо уставилась на экранчик.

– Какая связь, подруга, о чём ты! – насмешливо сказала Агнес, присаживаясь рядом. – Добро пожаловать в прошлый век.

Нина с тяжёлым вздохом закинула телефон в недра чемодана. И это тоже не изменилось…

– Между прочим, я всё ещё очень и очень обижена, – Агнес деланно надула губки, после чего поправила Нине чёлку. – Прямо даже не хочется с тобой разговаривать! Ты прошлым летом чего не приехала? Совсем не скучала, да?

– Агнес, солнышко, ну прости, мне правда стыдно! – взмолилась Нина, обхватив ладонь подруги. – Вот вообще никак было не вырваться. Закончились лекции, началась практика: торчали на заседаниях суда, разбирали старые дела в архивах, проводили дебаты… Помнишь, я тебе писала?

– Ты писала, что в августе на недельку съездишь домой. И кавалера своего прихватишь.

– Да… но… Там были… ну… обстоятельства.

Нина помрачнела и отвела взгляд. Она была абсолютно уверена, что Агнес сейчас осыпет её щекотливыми вопросами. Однако ей ужасно не хотелось рассказывать, что август, про который говорила Агнес, Нина провела в постели, глотая антидепрессанты и даже подумывая о самоубийстве. Дело в том, что красавчик-бармен, в котором она души не чаяла, тогда изменил ей, они поссорились, расстались, потом снова сошлись, ну а в начале июня этого года парень сбежал, прихватив с собой кое-что из украшений Нины.

Агнес, однако же, не стала ничего спрашивать, и Нину буквально затопила благодарность к ней. Ей захотелось срочно сделать для подруги что-нибудь приятное.

– Агнес, совсем из головы вылетело, у меня же для тебя сувенир! – воскликнула она.

Расстегнув молнию чемодана, она стала лихорадочно перебирать его содержимое. В конце концов Нина вытащила оттуда причудливый стеклянный шар размером с грейпфрут. Он был на треть заполнен мелким песком, а над поверхностью миниатюрной пустыни красовались крохотные домики из светлого камня.

– Ой, как мило! – всплеснула руками Агнес. Она взяла у Нины шарик и встряхнула его: внутри тут же поднялась песчаная буря. – Прелесть!

– Сама сделала. Не помню, писала тебе или нет, мы в этом году с однокурсницей волонтёрили в фонде «Рука дающего», они помогают детям с онкологией. Сидели с малышами, продукты покупали, медсестёр подменяли. И там была одна девочка, Лаура, мы с ней очень подружились. Она – удивительный ребёнок! Всё время что-то мастерила: пластилиновые домики, портреты из сухих листьев, круп и семян, смешных зверьков из бумажных тарелок. Это она меня научила такие игрушки делать. Этот шарик…

Нина не закончила фразу. В служебном коридоре снова зажёгся свет. Но на этот раз гас он гораздо медленнее – как будто фонарь не потушили, а не торопясь унесли куда-то далеко. Нина сама не поняла, почему, но сердце её вдруг забилось гораздо быстрее.

– Эй, ты чего? – удивилась Агнес и даже щёлкнула пальцами у Нины перед лицом. Нина вздрогнула.

– Нет, всё хорошо. Как у тебя самой-то дела? – спросила она, рассеянно переведя взгляд на Агнес. – Ты всё ещё в том массажном салоне?

Агнес чуть прищурилась, но ничего не сказала. Она ещё какое-то время рассматривала стеклянный шарик, потом убрала его в сумку, наклонилась к плечу Нины и заговорщически прошептала:

– Я его сожгла нафиг. Салон. Вместе с хозяйкой, той жирной сучкой с золотым зубом, и её извращенцем-муженьком.

– Вау! – прыснула Нина. – Я ещё тогда чувствовала, что всё к этому идёт. А если серьёзно?

– Ну, не знаю, не знаю, стоит ли тебе рассказывать, – подняла бровь Агнес. – Я вообще-то очень обижена на тебя, забыла?

Агнес громко шмыгнула носом. Но получилось так нелепо и по-детски, что Нина расхохоталась в голос. Агнес, почувствовав нелепость ситуации, изо всех сил попыталась сдержать улыбку, но у неё ничего не вышло. В результате рассмеялись уже обе.

Отсмеявшись, Нина ласково улыбнулась и накрыла кисть руки подруги своей. Всё-таки хорошо, что она вернулась.

*  *  *

Прошло больше получаса, и Нина окончательно убедилась, что ни Фабиан Вицки, ни его шофёр за ней не приедут. Ей на секунду овладело нехорошее предчувствие, но она тут же с негодованием его прогнала.

– Потопали на остановку? – нарочито бодро предложила она, проверяя лямку рюкзака.

– Автобус?! С ума сошла?! Поймаем такси, – Агнес поднялась со скамьи и поправила юбку. – Не прощу себе, если моя лучшая подруга будет трястись в автобусе. Уверена, если бы это я к тебе приехала и такое предложила, ты…

«Поймаем такси»! Нина с тоской вспомнила, сколько раз она вызывала машину с помощью мобильного телефона. Но мобильная связь и уж тем более мобильный интернет в Сигоре были сродни снежному человеку: все о нём слышали, но никто не видел.

Подхватив чемодан Нины за ручку и гордо отмахнувшись от возражений подруги, Агнес покатила его к выходу. Нина взвалила на спину рюкзак и поспешила за ней. Но у самого выхода что-то заставило Нину обернуться: не звук и не движение – скорее, смутное ощущение, что на неё кто-то пристально смотрит.

На стене служебного коридора колыхалось и медленно таяло светлое пятно. Нина нахмурилась, но тут же мысленно отругала себя за разыгравшуюся паранойю. Подумаешь, эка невидаль! Может быть десяток банальнейших причин для подобной игры света.

Едва девушка ступила на широкую лестницу, спускающуюся на привокзальную площадь, ей прямо в лицо ударил хлёсткий порыв холодного ветра. Что ж, поздний сентябрь на дворе, этого следовало ожидать. Летом погода в Сигоре была вполне терпима, но с наступлением осени в город возвращались его главные бренды: мерзкий пронизывающий ветер и колючий моросящий дождь.

Тем временем Агнес, спускаясь по пандусу, отчаянно боролась с тяжёлым чемоданом, который так и норовил выскользнуть у неё из рук. Нине пришлось срочно обежать подругу и придержать чемодан снизу – в противном случае он бы укатился на проезжую часть.

– Я кому говорила – дай мне, – проворчала Нина, когда они благополучно миновали спуск.

– Эй, у меня всё было под контролем, – отдышавшись, ответила Агнес. – Это всё каблуки. И… блин… ноготь сломала! А я ведь только из салона, представляешь? Вот зараза.

Нина только теперь хорошенько рассмотрела дорогущие атласные туфли со стразами. Весьма неожиданный выбор для осеннего Сигора. Потом взгляд Нины скользнул по модной юбке, по блузке, по часам от Cartier…

– Похоже, у кого-то объявился дядюшка-миллионер. Либо очень добрый… либо мёртвый, а ты его единственная наследница. Так, рассказывай давай, где раздобыла такую красоту. Вот с места не сойду, пока всё не узнаю.

Агнес смерила Нину испытывающим взглядом, будто сомневаясь, что та достойна узнать её страшную тайну. Но Нина знала Агнес как облупленную и ни секунды не сомневалась, что та не устоит и всё выложит. И действительно, подруга молча схватила Нину за рукав и потащила к ближайшему уличному стенду. Ткнув в стенд пальцем, она отступила назад.

– «Иеговой и Геенной»… – послушно прочитала Нина. – Самый известный спектакль легендарного Густаво Сальваторе… По просьбам многочисленных поклонников гения был восстановлен нынешним художественным руководителем Театра Откровения Натаниэлем Парсли и обновлённой труппой…» – девушка равнодушно пожала плечами. – Ну, здорово, что восстановили. Слышала, на него было невозможно достать билет в своё время. Но при чём здесь твои туфли?

Обескураженная недостаточной догадливостью подруги, Агнес поморщилась и ещё раз ткнула пальцем в стенд, уже более целенаправленно.

«Исполнитель главной роли – Йозеф Шала».

Это имя было Нине хорошо знакомо. Не только потому, что тот играл главные роли почти во всех постановках, – а Нина до своего отъезда старалась не пропускать премьеры прославленного театра, – но и потому, что Агнес, сколько Нина её знала, отчаянно сохла по Йозефу и могла говорить о нём часы напролёт.

Нина недоумённо подняла брови. Какая связь между звездой Театра Откровения и неожиданным финансовым благополучием её подруги? Разве что…

– Да быть того не может…

Агнес только этого и ждала. Она расплылась в самодовольной улыбке и провела кончиками пальцев по волосам.

– Но он же женат, у него вроде дети были…

– Развёлся. Год назад, – едва сдерживая рвущийся наружу восторг, парировала Агнес.

– Ты хочешь сказать…

– Да! Мы встречаемся! – она схватила Нину за плечи и счастливо рассмеялась. – И не просто встречаемся, мы живём вместе! Можешь себе представить? Я и Йозеф Шала!! – Агнес с таким упоением выплёскивала эмоции, что у Нины не возникло ни малейших сомнений: всё так и есть. – И массаж, кстати, теперь делают мне, а не я!

В первые секунды Нина буквально потеряла дар речи. Она настолько привыкла воспринимать вечные ахи и вздохи подруги как стенания безответно влюблённой дурочки, страдающей по прекрасному, но совершенно не достижимому принцу… Она и помыслить не могла, что воздушные замки Агнес однажды воплотятся в реальность!

– Я… я рада за тебя… Правда рада, – пролепетала Нина наконец.

Агнес в недоумении уставилась на Нину. Она, очевидно, ожидала, что подруга будет вместе с ней подпрыгивать от радости, но Нина была в таком шоке, что не могла выдавить из себя никакой устраивающей Агнес реакции.

Пауза начала затягиваться.

– Это потрясающе, просто супер! – спешно добавила Нина, но было уже поздно: подруга уже начала нехорошо щуриться. – А… он уже сделал предложение?

Агнес ответила не сразу. Вероятно, она раздумывала, не устроить ли Нине свою фирменную пытку молчаливой обидой. Но по итогу сжалилась над подругой.

– Вот-вот сделает, – уверенно заявила она.

– Хм… Ясно.

Вот оно как. Выходит, всё не так уж и радужно. Агнес без работы, без образования, живёт пусть и в достатке, но за счёт богатого кавалера, полностью от него завися. И он не торопится делать ей предложение. Но все эти мысли Нина решила оставить при себе. Сейчас нужно постараться, чтобы Агнес не обиделась на неё… как она это умеет.

– Прости, ты меня просто огорошила. Я правда очень рада за тебя, подружка! Ты этого заслуживаешь, – сказала Нина вполне искренне и крепко обняла Агнес.

Они стояли обнявшись больше минуты, молча наслаждаясь взаимопониманием и близостью друг друга. Они могли бы стоять так ещё долго, но Агнес вдруг вырвалась и выбежала на проезжую часть.

– Эй, такси! Такси! – она ринулась наперерез синей Тойоте с шашечками на крыше и замахала руками. Водитель резко затормозил, и бампер Тойоты замер чуть ли не вплотную к ногам Агнес.