МЕСТЬ ВО СПАСЕНИЕ

Тира Видаль

МЕСТЬ ВО СПАСЕНИЕ

Марина Ковалёва давно чувствовала, что что-то с ней не так – ну не может на человека свалиться столько неприятностей сразу. На работе ей настолько урезали зарплату, что девушка была вынуждена уйти по собственному желанию, что дало возможность работодателю – наглому, мелкорослому и невероятно толстому Игнату Сергеевичу Сторожняку избавиться от обязанности выплатить полагающиеся при сокращении штата три оклада единовременно и дивиденды, которые Марина заслужила во время работы – Ковалева сама решила покинуть рабочее место, так что тут никто не виноват, и Сторожняк, директор единственного в городе строительного магазина тут же забыл о её существовании, как только за девушкой закрылась дверь.

Хозяйка восемнадцати метровой квартирки в старой, полуразвалившейся «хрущевке» на окраине города, почти вдвое увеличила арендную плату, хотя прекрасно понимала бедственное положение своей жилички, Марина жаловалась ей на своего шефа, и та сама посоветовала девушке уволиться и поискать более подходящую работу. Но как только Ковалёва сообщила ей неприятную новость, тут же разразилась отборной бранью, укоряя Маринку в глупости. А так как теперь девушка перешла в статус неблагонадежных, заломила цену, вынудив несчастную постоялицу собрать вещи и как только закончится срок аренды, либо покинуть помещение, либо платить по завышенным тарифам.

Антон – парень, с которым Марина планировала провести всю свою жизнь, неделю назад признался, что полюбил другую, да не кого-нибудь, а лучшую Маринкину подругу – Аську.

Этого уже было достаточно, чтобы почувствовать себя разбитой, несчастной и сломленной. До окончания срока аренды еще оставалось время и девушка решила срочно искать работу. Хоть какую-нибудь – поломойки, санитарки, нянечки… Но либо она была патологический невезучей, либо рынок труда слишком переполнен соискателями, и найти хоть что-то подходящее никак не удавалось.

Ковалёва скупила все газеты, в которых печатались подобные объявления и зарегистрировалась на десятках сайтов, обещавших волшебные результаты по любым вакансиям в самые короткие сроки. Но шли дни, а ни одно обращение не сработало.

Чтобы заглушить голод Марина пила чай, кружка за кружкой, заваривая один единственный пакетик, невесть как завалявшийся в шкафчике.

Лунный свет проник в комнату через приоткрытое окно, ночной ветерок играл шторками, которые то колыхались, надуваясь пузырями, то опадали обвисшими тряпками. Девушка не могла сомкнуть глаз. В голове вертелись мрачные мысли, а в кошельке, что говорится, мышь повесилась.

Невольно её взгляд пробежал по убогой обстановке съемного жилья, по обшарпанным стенам, по потолку со следами затопления соседями, остановился на древнем шкафу с оторванной и висящей на одной петле дверце, за которой угадывался нехитрый гардероб, состоящий из пары платьев, уже давно вышедших из моды и одном деловом костюме, в котором она ходила на работу, и ей стало так тоскливо…

В свои двадцать пять лет Марина Ковалёва не достигла ничего! И это при том, что в школе она училась на отлично, тянулась изо всех сил, чтобы «стать успешной и богатой», как говорила её мать.

– Ты должна во всем быть первой! – отчитывала она дочь, когда та приходила домой с четверкой по алгебре или истории. – Иначе не добьешься в жизни успеха! Ты будешь наказана за плохую оценку и не получишь обеда, пока не исправишь отметку.

– Но, мама, я ничего не понимаю в математике! – плакала девочка. – И к тому же учительница считает, что четверка – вполне приличная оценка.

– Твоя учительница дура! – срывалась на крик мать. – Сама-то она чего достигла в жизни? Вдалбливать в головы вот таким как ты, дебилам, правила и законы, много ума не надо! В учителя идут отбросы общества, которые ничего не могут создать или сделать своим умом! А была бы поумней – могла бы защитить диссертацию и сидеть себе в каком нибудь НИИ, и, может быть, вырасти до академика!

Маринка мотала головой и слезы лились тонкими ручейками по её щекам – девочка любила свою учительницу и считала её очень умной, образованной женщиной, к тому же человеком с добрым сердцем – и выслушать могла, и помочь, если кто-то из класса не справлялся с заданием, и совет дать, и пожалеть, и утешить…

– Мама, ты не понимаешь, она очень-очень знающая, и все говорят, что нашей школе повезло иметь такого преподавателя, как она.

– Да ты совсем спятила! – уже во всю орала мать. – Идиотка! Слушаешь всех подряд, таких же недалеких кретинов, а своего мнения нет?! Убирайся к себе и учи домашку! Завтра, если не получишь пятерку, пеняй на себя!

Девочка рыдая в голос отправлялась в свою комнату, кидалась на кровать и била маленькими кулачками по покрывалу, переваривая в голове претензии матери и её не справедливые слова.

– Клавдия Ивановна хорошая! Хорошая! – повторяла она, всхлипывая. – И почему не она моя мама?

Потом немного успокоившись, она садилась за домашнюю работу и корпела над заданиями до поздней ночи, повторяя правила и запоминая даты.

Так продолжалось до самого выпускного. Пока её подружки знакомились с парнями, ходили на тусовки, в кино и ездили в походы, она все зубрила, зубрила и зубрила. Такое рвение дало свои результаты – Марина Ковалёва получила красный диплом и поступила без экзаменов в институт на факультет экономики и финансов.

Цель достигнута. Можно было бы и расслабиться, потусить с одногруппниками, купить себе обновку, повалять дурака, но девушка этого не умела – она терялась в обществе, была до неприличия скромной, занудливой ботанкой, с которой никто не хотел иметь дела. Её не замечали, не приглашали на вечеринки, не заговаривали с ней, считая её скучной и немного странной.

– Ничего, – твердила мать, – скоро они понаражают детей не пойми от кого, в лучшем случае повыскакивают замуж и будут целыми днями менять пеленки и драить полы, ублажая мужа. Дорога им прямиком в ад! Опозорятся сами и опозорят свою семью!

– А может это и к лучшему! – огрызнулась как-то Марина. – Они живут и наслаждаются жизнью, а я одна! И никому не нужна!

– Дура ты! Недотепа! – мать зло посмотрела на дочь. – Вот получишь диплом. Найдешь работу престижную – вот тогда и посмотрим, как запоют твои подружки – вертихвостки!

– Когда я получу диплом, – буркнула Маринка, – я уже буду старой девой.

– Ты непробиваемая тупица! – мать закатила глаза кверху. – Да тебя с руками и ногами возьмут. В приличном обществе не принято рано обзаводиться спиногрызами. Сначала карьера, потом пеленки.

Марина допила кипяток и с какой-то отчаянной злостью саданула кружку об стену с такой силой, что та разлетелась тысячами мелких осколков, оставив на обоях порез и небольшое мокрое пятно.

– Ну вот, смотри чего я добилась?! – крикнула она в пустоту. – Работа престижная?! Семья?! Приличное общество?! Кому все это надо?! Лучше бы научилась строить отношения, защищать себя, и пробиваться в жизни! Ни мужика, ни детей, ни перспектив!

В прихожей тут же раздался звонок и громкие голоса соседок по лестничной площадке, разразившихся гневной тирадой.

– Открывай давай! – крикнула та, что жила в квартире напротив. – Сколько можно шуметь! Скоро девять вечера, а у тебя грохот стоит!

– Мужика наверняка приволокла, проститутка! – подхватила соседка живущая рядом. – Ни стыда. ни совести. Надо матери её позвонить, пусть свою доченьку приструнит!

– Вот как так получилось, что у такой приличной женщины, такая вертихвостка случилась. Эх, жаль Ковалёву. Не повезло с дитём.

Дальше голоса стали тише, но Марина понимала, что соседки, выпустив пар, начали перемывать ей кости полушепотом. Обе тётки хорошо знали её родительницу, когда-то вместе работали на заводе. Они же и посоветовали эту квартиру.

– Ну сколько можно корячиться, Аня? Доченька выросла. Пора слезть с твоей шеи. Ты дама видная, ещё можешь наладить личную жизнь. Пусть съезжает. И квартира приличная, и сдаётся не дорого, да и мы присмотрим.

Угроза сообщить матери о её поведении, сначала испугала бедняжку, девушка до сих пор боялась материнских осуждений, стенаний и упреков. Она даже слышала в голове материн голос, тихий, но вместе с тем злой, с нотками ненависти и нескрываемого презрения.

– Ты – позор семьи! Неудачница, которая бездарно промотала молодость. Пора повзрослеть и начать думать головой, а не энтим местом!

Но Марина сейчас была разбита и морально и физически, поэтому просто отрешенно подумала:

– Черт с ним. Семь бед – один ответ! – она съехала по стене в коридоре, усевшись на корточки и прижала к лицу ладони, намереваясь расплакаться, но неожиданно для себя почувствовала, что не может этого сделать – слишком уж она была уставшей и опустошенной от всех свалившихся на её голову бед. Да и глупо бояться матери в двадцать пять лет, живя от неё в нескольких километров.

Хотя, если жизнь не наладится в ближайшие дни, всё же придется проситься обратно в родительский кров, других вариантов просто нет.

Из-за двери все ещё слышался женский трёп, и девушка не выдержала. Она рывком отварила входную дверь и уставилась на двух пожилых сплетниц гневным взглядом. Те разом притихли, увидав лицо девушки, и быстренько засеменили каждая в свою квартиру.

– Что, старые курицы, не можете языки начесать?! – выпалила Ковалёва им в след. – Если ещё раз увижу вас у своего порога, или услышу в свой адрес сплетни – я вас со свету сживу. И все патлы вам повыдергиваю. Так и знайте.

Неожиданно женщины не ответили на угрозы в свой адрес, а побыстрее скрылись каждая в своем закутке, при этом глянув, как-то заискивающе и испуганно на представшую перед ними разъяренную фурию.

Когда шум в подъезде стих, Марина удивленно вернулась на свою территорию. Ей показалось, или трепачки действительно испугались её? Может просто не ожидали, что соседка выйдет к ним на площадку? Ну не в всерьёз же они решили, что всегда тихая и скромная девушка приведет свои угрозы в исполнение?!

Она вздохнула.

Наверное, надо будет извиниться перед ними, всё-таки не хорошо получилось – они на приличное количество лет старше её и поэтому плохо, что она не сдержалась, нагрубила им, принялась осуждать и даже угрожала. Как пить дать, завтра же они сообщат матери о её непристойном поведении, и та накинется на дочь с упрёками.

Неожиданно ей захотелось спать, да так, что подняться с места и переместиться на диван, казалось непосильной ношей и навалившись на спинку колченогого кресла, поджав под себя ноги, девушка провалилась в сон.

Разбудил её солнечный луч, настойчиво продиравшийся сквозь щель в занавесках. Девушка зевнула, потянулась и расправила затекшие ноги, вытянув их вперед и слегка поворачивая ступни из стороны в сторону.

– А все-таки есть в моем положении преимущество, не надо спешить на работу, толкаться в душном автобусе с такими же бедолагами, нюхать потные флюида, морща нос и уворачиваться от тычков в бок сумок, пакетов и просто людских локтей. А потом ещё выслушивать нудные тирады и выговоры Сторожняка, созерцать его жирную рожу с тройным подбородком и трясущийся тушей, состоящей из одних кусков сала.

Она нехотя поднялась, умылась, налила себе горячей воды в кружку и с наслаждением выпила пустой напиток. Потом взяла веник и собрала осколки разбитой вчера чашки, выбросив их в ведро.

– Нужно протереть еще тряпкой, чтобы уж наверняка. – решила она. – Не хватало, чтобы какая-нибудь мелкая крошка поранила её ступни. Девушка особенно боялась таких порезов, зная, что, во-первых – это очень болезненно, вытаскивать осколки, во-вторых раны заживают очень медленно, а ходить в ближайшие дни ей придется очень много.

День и правда выдался трудный. Марина обошла около десятка фирм, но везде получила двусмысленное:

– Мы с вами обязательно свяжемся, как только просмотрим все кандидатуры.

Ковалёва направлялась домой. Она понимала, что все эти заверения – не более, чем вежливый отказ. Вид у неё был крайне уставший, жалкий и растрёпанный. Туфли натерли ноги, волосы спутались и стали тусклыми, одежда нуждалась в стирке…

Она вошла в подъезд и начала медленно подниматься на свой четвёртый этаж, и уже достигла третьего, когда до нее донеслись голоса соседок.

«Опять эти кошелки. – чуть не плача подумала девушка. – Как они надоели. Не отвалятся же языки». Её добрые намерения извиниться перед «старыми ведьмами» улетучились без следа.

При виде неё, женщины испуганно переглянулись и быстренько разбежались по своим углам.

– Как странно, – подумала Марина, оглядывая запертые двери, – ни тебе бурчаний, ни обвинения в мой адрес конкретно и всей молодежи в целом, ни плевков в спину… Что это с ними? – но думать об этом не хотелось, мысли переключились на решение насущных вопросов. – Придется всё же звонить матери и проситься обратно. Другого выхода нет.

Скинув туфли, она блаженно вытянула ноги, но наслаждение свободой длилось не долго. Её взгляд упал на телефон – надо сделать этот чёртов звонок. У неё есть только сутки, чтобы выехать из арендованного жилья, либо внести плату за следующий месяц.

– Стоит ли тянуть быка за рога?! – настраивала себя девушка. – Даже если мне удастся занять денег, через месяц начнется тот же самый ужас…

И она как-то нервно, словно собравшись прыгнуть с моста в реку, схватила телефон, в исступлении набрала номер матери и поведала ей о своем бедственном положении.

На удивление, женщина не стала её распекать, а начала говорить даже излишне сочувственно и вкрадчиво.

– Послушай меня, дочь… Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни. Отдавала тебе всю любовь, внимание и время. Я сделала для тебя всё, что может и обязана отдавать детям мать. – у Марины сердце сжалось в нехорошем предчувствии, ладони вспотели и она чуть не выронила трубку. – Пора тебе быть самостоятельной. – продолжала мать…

– Не тяни. – почти в истерике крикнула Марина.

– Я решила посвятить время себе. Начать жить для себя любимой. И познакомилась с хорошим человеком… – наступило молчание. Лишь слышны были стучащие сердца и учащенные дыхания с обоих концов. Маринка сжала телефон так, что побелели пальцы, а руку свело в судороге. – В общем, Мариша, – наконец решилась Анна Петровна, – я вышла замуж, и на данный момент, Николай Валерьевич и я, живем вместе. Ну, ты же понимаешь… – теперь затараторила она, боясь что связь оборвется, – Жить втроем в однокомнатной квартире нет никакой возможности…

Маринка обреченно, и вместе с тем потрясенно, опустила руку, и телефон скользнул на пол.

В этот момент ей казалось, что жизнь кончена.

– Скорее всего меня кто-то сглазил, проклял, или что ещё хуже – украл счастливую долю.

Она слышала о таком, читала в книгах, смотрела фильмы… но считала все это выдумками писателей, режиссеров и горе-экстрасенсов. И вот теперь убедилась в существовании всякого-такого сама.

– А что ещё это может быть?

Утро не принесло облегчения. К тому же погода обещала быть по летнему жаркой. Уже сейчас термометр показывал плюс двадцать шесть, а к полудню наверняка доберется до отметки в тридцать пять, так что и на улицу выйти будет проблематично, а к работодателям и вообще соваться не стоит – правда тем, у кого есть кондиционер в офисе бояться нечего, но и требования к соискателям будут завышенные, а вот середнячки, изнывающие от жары, вопреки всем законам логики, начнут придираться ко всем, и откровенно срывать на них зло.

Марина решила никуда не ходить и на последние деньги заказать доставку еды на дом, а потом уже – и трава не расти.

– Стоит ли пыжиться, когда в этом мире я вообще никому не нужна? – задала она себе вполне логичный вопрос. – Никто и не заметит – есть я или нет меня, всем всё равно.

Она даже вбила в поисковик запрос: «Как безболезненно лишить себя жизни».

Варианты не особенно утешили, или денег требовалось уйма, или всё те же – отравление, повешение, броситься под поезд, выпрыгнуть из окна…

– Даа, вот так хрястнешься об асфальт с четвертого этажа… и… вдруг выживешь? Столько боли! А, неровен час, останешься инвалидом! И что тогда? Отравиться… были случаи, тоже выживали, только лишались возможности питаться самостоятельно. Ходи потом с трубочкой на пузе, и это нельзя, и то… – Марина отбросила телефон в сторону. Устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. В голове было пусто, и в желудке тоже. Из оцепенения её вывел звонок в дверь.

– Ну кого ещё принесло? – она нехотя поднялась и потопала в прихожую. – Чёрт возьми, совсем забыла о курьере.

Молодой парень, уставший и несчастный на вид, протянул ей пакет, подождал пару секунд, не решаясь что-то спросить и угрюмо махнув рукой, поплелся к лестнице.

Девушка стыдливо прикрыла дверь.

– Наверное чаевых ждал?! А у меня в кармане мышь повесилась. Впрочем как и у него, наверное.

И все же настроение поднялось при виде коробочек, пакетиков, мешочков, баночек… Аромат проник в ноздри, и Ковалёва едва сдержалась, чтобы не пустить слезу от восторга. В животе призывно заурчало и она начала срывать упаковки и запихивать в рот все подряд – копчёные крылышки, лапшу вок, хот дог, картошку фри…

Спустя три минуты на столе остались только пустые упаковки, да рваные обрывки целлофана. Держась за живот, Марина еле доплелась до дивана, ругая себя на все лады за жадность и обжорство. Ну зачем было так жрать, все сразу, могла и на обед и на ужин оставить.

Со стоном она пыталась прилечь так, чтобы тяжесть не давила на желудок, даже затошнило слегка и неистово разболелась голова.

И тут зазвонил телефон. Мама.

– Нееет. – протянула Марина и перевернулась на другой бок. – Мне и так хреново, чтобы ещё наставления матери выслушивать. Она вчера сказала всё. Неужели этого мало?!

Но телефон продолжал пиликать.

– Вот ведь не отстанет. А может передумала и решила принять дочь домой? – девушка потянулась к смартфону и нажала кнопку «принять вызов».

– Дорогая! – начала родительница без предисловий. – Я вот всё же думала о тебе. Не такая уж я и плохая мать. – Марина только вздохнула. – От твоей бабки, Анисьи, остался домик в деревне. Ты можешь временно переехать туда.

– Что? Какой домик? Какая бабка? – глаза Ковалёвой полезли на лоб. – Почему я никогда о ней не слышала? Чья она мать? Как давно она умерла? Почему ты не побеспокоилась, чтобы привести дом в порядок, устроить там дачу с грядками? Продать его наконец?

– Ой-ой-ой, сколько вопросов! – рассмеялась мать в трубку. Но вышло у неё это как-то невесело. – Это мамаша твоего отца. Умерла четыре года назад. Большего я ничего не знаю. И знать не хочу.

– Но почему? – вырвалось у девушки. – Почему ты никогда о ней не говорила? И почему мы не ездили к ней на каникулы?

– Слишком много почему. Если не хочешь – твоё дело. Но учти, деревня, если её можно так назвать, находится у черта на куличках, настоящая дыра в пару десятков домов.

– Диктуй адрес. – обреченно и в месте с тем взволнованно проговорила Марина. – Деваться мне всё-равно некуда.

А про себя подумала: – «Приведу домик в порядок, осмотрюсь – авось и удастся продать, чтобы прожить хоть какое-то время».

– Ведьма проклятущая! – услышала она из-за соседской двери, когда с одной единственной сумкой вышла на лестничную площадку, чтобы навсегда покинуть это место. – Чтоб тебе пусто было!

Марина чувствовала спиной на себе недобрый взгляд бабки Марии, пялящийся в дверной глазок, когда передавала ключ хозяйке апартаментов.

– Ты всё там в порядке оставила? Все вещи на месте? – злобно спросила Нина Павловна.

– Всё нормально! – скрывая раздражение подтвердила Ковалёва. – Будто есть там что красть.

А уж о мусоре и речи не шло – его просто не было, ни упаковок от еды, ни газет, ни журналов. На такую роскошь денег у Марины отродясь не было. А упаковки от «Роллтона» она украдкой выносила каждый раз, когда спешила утром на работу. Самый большой пакет случился вчера, когда она устроила себе пир, но и этот мусор давно был утилизирован – украдкой, под самое утро, чтобы не привлекать внимание жильцов подъезда – а ну как сглазят или позавидуют. Неприятностей итак хватает, нечего попусту глаза мозолить.

– Ну тогда иди с богом, деточка! – впервые за последний год улыбнулась Смирнова, и Марина, поджав губы, коротко кивнула. Одарив хозяйку квартиры через чур милой улыбкой, она заспешила на вокзал.

Кассирша, после того как Ковалёва назвала станцию, удивленно на неё посмотрела, и уткнувшись в монитор, застучала пальцами с модным маникюром по клавиатуре. Потом снова посмотрела на девушку почти возмущенным взглядом.

– Это не станция, а ОП. – сказала она сурово, и уловив в глазах странной девушки застывший вопрос, с вызовом произнесла. – Остановочный пункт. – и через несколько секунд, не дождавшись ответа, произнесла. – Вам точно туда надо?

Пассажирка смущенно кивнула.

– А что вас не устраивает?

– Да ничего! – дернула плечами дородная дама в элегантной форме железнодорожного работника, темно синей, с изящной эмблемой и неизменно белой сорочкой с зеленым галстуком. – Просто, я не помню на своем веку, чтобы кто-то брал до туда билет.

«На своем веку? – мысленно повторила Марина. – Сколько же ей лет? Тридцать? Пятьдесят? Выглядит ухоженной.» Отчего-то эти слова вызвали смутную тревогу в душе и застряли в мозгу. «на своем веку – это много?»

Вслух же она ничего не сказала, молча протянула деньги и забрала билет, чувствуя себя, как нашкодившая первоклассница и распихивая сдачу по карманам. Отчего-то покраснела и почти бегом направилась на перрон. Электричка громким гудком возвестила о своем прибытии и немногочисленные пассажиры поспешили отойти чуть дальше от железнодорожных путей.

«Видимо и впрямь направление не пользуется популярностью. – подумала девушка, окидывая взглядом попутчиков – трех теток с огромными баулами, тщедушного мужичка с рюкзаком на спине и парой корзин, видимо, грибника—любителя и компанию молодых людей с гитарами и огромными баулами в руках. – Ну, эти явно едут на речку или в лес, туристы. – определила девушка. – Любители романтики на природе».

Пассажиры распределились по вагонам. Ковалёва подсела к компании двух девушек и трёх парней, так ей показалось надежней, не хотелось чувствовать себя одинокой во время поездки. Сколько добираться до ее ОП она не знала, но понадеялась на то, что остановки здесь объявляют регулярно.

Почти сразу она заснула, сказались волнение и ранний подъем. Сквозь сон, Марина почувствовала, как электричка сделала крутой поворот и солнце коснулось её лица. Девушка открыла глаза и оглядела вагон. Все сидения оказались пусты, она осталась в одиночестве и беспокойство вновь накрыло ей с головой. Спросить, где проезжает электропоезд не у кого, узнать направление – тоже.

Марина схватила телефон, чтобы свериться с регистратором и узнать, как долго ей еще добираться до этой самой деревни.

– Почему мать никогда не говорила о бабке? И что её ждет по приезде? Может дом давно уже сгнил… или там живут другие люди… Как ей доказать, что она наследница и как объяснить, почему не появлялась здесь столько лет?

Навигатор глючил, продолжая выдавать: «объект не найден», попробуйте задать иные параметры. Не помогли, ни «Алиса», ни «Олег», но Марина упорно давила на кнопки продолжая задавать маршрут. Наконец она сдалась и сунула телефон в задний карман джинсов. Динамик над ухом возвестил голосом робота – ОП двести шестьдесят шесть, нижняя Матроновка.

– Кажется то, что мне нужно.

Девушка подхватила свой скудный скарб и ринулась к выходу, тяжело дыша от волнения и страха. Она спрыгнула на землю и остановилась, поставив баул рядом.

Марина с тоской проводила взглядом удаляющуюся электричку, оглянулась вокруг и замерла.

– Куда идти?

Вокруг ни души… Ни скамеечки, ни вокзала, ни даже мало мальского присутствия чего-то или кого-то, чтобы можно было узнать в каком направлении двигаться. Только густой лес и тишина. Даже пения птиц не слышно.

– Может они уже попрятались в своих гнездах в преддверии вечера? – успокаивала себя девушка, но в душе нарастало беспокойство, граничащее с паникой. Её тело покрылось испариной, когда она осознала, что может навсегда сгинуть в этом безлюдном месте.

Погода была прекрасная. Солнце стояло в зените, пробиваясь сквозь густые хвойные макушки сосен и елей веселым светом, словно подбадривая одинокую путницу: – «Все будет хорошо! Иди вперед! Не бойся!».

Марина взглянула на часы – начало пятого, времени до заката вполне хватит, чтобы добраться до нужного места. Через неделю наступит летнее солнцестояние, так что ночь войдёт в свои права не скоро. Главное – определить путь.

– Люди не могли поселиться вдали от железной дороги, иначе как им было выжить? Значит надо двигаться вперед.

Девушка подхватила свою ношу и двинулась сквозь высоченную сочную траву прямо к лесу, другого пути она не нашла. Насколько хватало глаз, в обе стороны тянулась бесконечная хвойная стена. Впереди высились сосны. Верхушки деревьев царапали небосвод, сквозь которые теперь едва пробивались ярко-красные солнечные лучи, создавая на земле причудливые тени. Пахло хвоей, травами и мокрой пылью.