Тень клинка

– Еще одно слово, и я точно решу, что для тебя нет дороги назад! Ты говоришь совсем как он. Ужас, кошмар, отстой.

Притворный удивленный вздох сорвался с его губ. Пораженно раскрыв глаза, точно перед ним была не сестра, а обратившаяся в воздушный шар лягушка, Кристофер прошептал:

– О нет, Изи, это красноречие… Оно уже и тебя поработило?

– Да хватит издеваться! – Удар книжкой был сильным, но совсем безобидным – так, тупая вибрация по поднятому локтю в попытке укрыться от праведного гнева подростка. – Ты знал, как я ненавижу тебя, да? Вот всем сердцем, понял?!

Смех смешался с приглушенными хлопками книг, которые посыпались со своих нестройных башенок, пока сестра и брат дурачились в небольшом библиотечном атриуме, отлынивая от работы, назначенной их единственным опекуном. Неважно, сколько Кристоферу было лет, между составлением архивов на трех языках прошлого и перепалкой с сестрой он выберет, конечно же, второе.

– Изи, да я же ничего такого не сказал! За что ты так со мной?

– Невыносимый мужлан!

– Откуда ты знаешь такие вульгарные слова?!

– Несносный, назойливый, душный, как этот демонайский7 атриум!

– Во имя святых костей, кто тебе рассказал о таких словах?!

Солнечный свет струился сквозь арочное окно, растянутое на всю дальнюю стену атриума, рассеивался разными цветами и играл на мозаике. Пышные зеленые кроны деревьев качались на ветру, царапая стекло и привлекая внимание живущих в этом необычайном месте людей, а где-то на горизонте в синей дымке виднелись скалистые вершины, полные тайн и неозвученных рассказов. Хотелось любоваться ярким насыщенным и живым видом, не замечая, что чем дольше вглядываешься в него, тем явственнее замечаешь фальшь – морок, наложенный на их дом.

Выпустив весь свой праведный гнев, Изабелла вернулась на свое место. Кристофер еще какое-то время потирал ушибленное плечо и ворчал.

– Невыносимый тип, – пробурчала она.

– Этот тип – твой старший брат.

– Фу.

– «Фу» – это ты.

– Как по-взрослому!

– Кто бы говорил!

Цветы в горшках, миловидные кустики на коричневом подоконнике и две высокие пальмы, склонившиеся над полом от веса собственных листьев, насыщали взор, скрашивали скудность и сухость книжных полок, холод каменных полов, а льющийся смех и шелест страниц – тишину, давно желающую вытеснить владельцев и занять их замок. Его белокаменные стены, сложенные из отполированного, в земном мире несуществующего камня, всегда казались холодными, далекими и чужими, несмотря на все попытки жильцов скрасить место, осколком забившееся между реальностей. Завеса была чудным и странным местом.

– Значит, слушать дальше не будешь?

Изабелла отвернулась к окну, подтянув ноги, демонстративно раскрыла учебник, взяла лист и начала писать. Кристофер предположил, что она составляла список рукописей для архива. Его хватило на несколько секунд, а потом он достал из нагрудного кармана темно-алого жилета пожелтевший от времени свернутый листок. Покачал между пальцами и негромко проронил:

– Знаешь, недавно Велон наконец показал мне пророчество.

Спина Изабеллы резко выпрямилась, а пальцы перестали изображать вычерчивания механической ручкой на бумаге.

– Думал рассказать тебе, но если ты так поглощена работой, то и я, пожалуй, тоже пойду займусь чем-нибудь полезным.

– Работой? – она закрыла книгу, пожав плечами. – Не знаю никакой работы.

Чуть наклонившись, с почти плотоядным интересом вперившись взглядом в сложенную бумагу, сестра осторожно поинтересовалась:

– И что там? Какое послание нам оставили Боги?

– Послание… – Кристофер развернул пророчество, так просто и буднично записанное на жалком огрызке страницы, точно то самое божество писало второпях, молясь, чтобы мудрые умы разгадали послание и исправили все то, что они натворили в те чудесные времена. – Хочешь узнать? Прочти.

Воодушевление как рукой сняло. Изабелла закатила глаза, откидываясь на спинку кресла. Все в ней: хрупкий, стройный и вытянутый силуэт в белой шелковой рубашке с буфами, темно-алых штанах с золотистыми пуговичками на бедрах с рисунком часов, и расслабленная картинная поза с подпертым ладонью подбородком, книгой на коленке – абсолютно все резало глаз своей кощунственной схожестью, безжалостным напоминанием, взятым из его прошлого. Еще молодая, несмышленая и пылкая, но уже так похожая на их мать, и все эти мелкие детали – они были непомерной платой за то, что эти двое продолжали жить, а их родители давно ушли.

Кристофер поджал губы, но едва ли изменился в лице, которое, по обыкновению, выглядело благодушно, миролюбиво, открыто для окружающих вопреки внутренним метаниям.

– Не могу, ты же знаешь! Не заставляй меня в очередной раз тебя умолять, – взгляд отрешенный, голос почти незаинтересованный. Эмоции Изабеллы метались, как флюгер за порывами ветра, быстро, неожиданно. Она то легкая, как перо, то текучая, точно река, то жгучая, подобно пламени. – Только одаренные могут читать божьи рукописи.

Она медленно подняла на него взгляд. Когда Изабелла успела так вырасти? Ей всего шестнадцать, но порой Кристоферу казалось, что из них двоих это он – младший братик.

– Другими словами, Хранители или их наследники, – ее рот недовольно скривился. – Так что там написано, Кристофер, будущий Хранитель Времени?

Едко, но за дело. Хватит уже играть с ней, испытывая ее мизерное терпение, рассуждая на темы, о которых она еще не была готова думать. Хранители… Это тема, которую понять и принять можно только со временем, и Кристофер не станет торопить сестру. Когда-нибудь Изабелла поймет его решение, решение Велона и родителей. Она сможет простить их за то, что бросили ее.

– На самом деле ничего, что удовлетворило бы твое любопытство, – Хранитель медленно сложил обрывок пергамента и спрятал в карман. Сестра внимательно следила за его действиями, и от него не укрылось сожаление, промелькнувшее в глазах, когда лакомый кусочек исчез. – Боги подарили нам обещание. Они верят, что элиры и люди сломят колесо судьбы и смогут спасти свой мир.

– Пф-ф… Расплывчато, как и всегда.

Повисла пауза – пустая, почти комфортная, но и не вполне естественная. Никакая, точно из нее выдернули звук, словно диалог немых. Что-то было между братом и сестрой: какие-то слова, мысли и чувства, но стены их не слышали. И духи, бродящие за миражом в оконной раме, оставались безучастными; даже их собственные сердца не могли понять того, что хотелось донести. Это находилось внутри границы, что легла пропастью между простой девочкой и особенным мальчиком, избравшим путь одиночества. Это был тот самый путь, где он не мог принадлежать себе, и воля его, и слова, и сама душа – все являлось собственностью мира. Времени, которому они верно служили.

Такая уж у них семья – навечно запертая в золотой клетке, разбитая на осколки, и члены ее потеряли дорогу друг к другу… Но Изабелла и Кристофер честно старались: так, как только могли те, чьи пути обречены пролегать параллельно.

Тикали часы, но в атриуме не было ни одного циферблата. В тишине неуместного молчания эти тики выводили из себя, раздражали, словно бы втыкались иглами в мозг. Не выдержав, сестра кашлянула и негромко попросила:

– И все же, что там было, в той истории?

Кристофер улыбнулся, надеясь, что эта улыбка отразилась и в его единственном золотом глазе.

– Расскажу тебе во всех красках, если позволишь.

Она только махнула рукой, но он знал, что Изабелла прятала неловкую улыбку на угловатом лице. Его голос звучал ровно и вдохновленно:

– Хорошо. На чем я остановился? А, точно, на далеком и прекрасном прошлом…

«Тогда еще не было ни королевств, ни империй, знакомых нам ныне. Элиры и люди жили сами по себе, строили свои маленькие миры, точно соты в огромном улье. Все они заблуждались, думая, что их уголок самый особенный: единственный, сакральный, неприкосновенный. Как много было в том иллюзий, красоты и непосредственности, однако время шло, и оно несло свой неумолимый рок, извращая умы, даруя живым созданиям сомнения, стремления, амбиции и силу.

Почему, ты спросишь, те далекие времена казались идеальными и непорочными? А я отвечу тебе так: стремление – это обоюдоострый меч, способный как вознести и спасти душу, так и низвергнуть, обречь на мучения. Когда-то люди и элиры стремились к самым простым вещам: к сытости, теплу и безопасности… Но развитие технологий открыло и другие идеалы, к которым мечталось приобщиться, иные вершины, которых захотелось достичь. Знания, искусство и вера были одной стороной медали, когда другой выступили богатство, сила и власть.

Люди ощутили, сколь мощно элиры превосходят их в волшебстве, как близки они к ядру их мира и как теплы для них объятия Богов, а потому отгородились от них и построили свое королевство. Люди совсем позабыли о тех временах, когда человек мог жить по соседству с волком и не враждовать за место под солнцем. Люди познали вкус магии, названной алхимией, шаманством и колдовством, ощутили могущество, величие и значимость, словно все эти достижения могли заглушить чувство неполноценности в сравнении с элирами, одаренными по рождению.

Да только правда проста и неказиста: нельзя прикрыть дыру красивой картиной и верить, что через нее холодный зимний ветер не проберется в дом! Правящей семье все было мало. Их алчность породила страх перед элирами, и это зерно упало на благодатную почву из интриг и заговоров. Оно только и ждало момента, чтобы прорасти».

– Тебя послушай, складывается впечатление, что в вылившейся Войне ты на стороне элиров. – Изабелла застыла у арочного окна, разглядывая наколдованную на ветке птицу с синим оперением. Она коснулась стекла, пока черные бусинки наблюдали за девушкой, запертой в замке. Кого на самом деле проще поймать – птицу или человека? – Разве Хранители не должны быть беспристрастны к событиям, что происходят на Земле?

Она обернулась, оперевшись на подоконник.

– Знаешь, что я поняла, прочитав столько летописей? – Ее рука небрежно указала на бесчисленные книжные полки. Кристофер заинтересованно склонил голову, не спеша прерывать поток мыслей. – В любом конфликте виноваты обе стороны. Так или иначе, в ладошки-то обе руки хлопают, верно?

– Это как-то слишком категорично, не находишь? – Изабелла продолжала молчать, видимо, не понимая, к чему клонит брат, но Кристофер не стал настаивать на своем и легко вернулся к изначальной теме беседы: – Однако да, в этом случае ты права, и элиры внесли свой вклад в людскую паранойю. Те, кто наделен силой, несут за нее ответственность… Но элиры отказали в сочувствии не-магам, тем, кто не обладал волшебством, тем, чьи жизни коротки и хрупки, как снежинка на ладони. Элиры и люди оказались слишком разными, чтобы понять друг друга.

– Это глупо.

Хранитель пожал плечами, перелистнув книгу на следующий параграф. Витиеватым почерком Велона вычерчена история прошлого, так хорошо им знакомая. Казалось, не осталось в ней ничего, о чем можно было бы так долго беседовать, однако брат и сестра из раза в раз возвращались к этой пустой полемике. Если бы только они смогли найти разгадку тех событий, а затем исправить сбившийся с правильного хода механизм… Но кому, как не им, знать, что время – материя своевольная, и свершившееся навсегда останется в прошлом тяжелым грузом. Вопрос только в том, как с этим жить дальше?

– Со стороны все войны кажутся глупыми и бессмысленными, ведь так просто все решить разговором. Так думается нам, наблюдателям. Но пути души неисповедимы, – Кристофер негромко отстукивал кончиками пальцев по белой странице, настраивая мысли на нужный лад. – Мы никогда в полной мере не поймем, что творится в головах других.

– Снова начинаешь? Давай без твоих нравоучений. – Изабелла замолчала, окинув брата внимательным взглядом. Тому сразу захотелось съежиться вопреки высокому росту и широким плечам. Как эта девчонка умудряется так влиять на окружающих? – Крис, ты идеально копируешь других: дедушку, отца, даже авторов книг, – но где среди всех твоих слов ты сам? Меня раздражает, что ты только и делаешь, что говоришь с чужого голоса.

Ответных слов не нашлось – все мысли поспешили спрятаться в закоулках его мозга. Кристофер нахмурился, но тут же смягчился и вернулся к написанным строкам. Разве он кого-то копировал? Все его и слова, и мысли только его собственные и больше ничьи…

– Ладно, – сестра улыбнулась, пытаясь вернуть былую легкость их беседе. – Возникли два великих королевства, Боги избрали двух правителей, а затем случилась Великая Война. Струна наконец порвалась – терпение лопнуло. Победили люди и принесли в мир власть Пироранса, и что теперь?.. Что? Не смотри на меня так. Если бы я дала тебе волю, мы закончили бы к завтрашнему утру, поэтому я слегка сократила историю.

– Слегка? – нервный смешок сорвался с его губ. – Ты опустила множество важных деталей!

– Важных? Да кому какое дело, кто были те погибшие правители, как тяжела была Война и последующий за ней гнет религиозной организации – все это и так понятно. Лучше скажи, что теперь со всеми этими исходными делать.

Молчание лопнуло, как шар.

– Изи, я не пророк, а Хранитель Времени, если ты забыла.

Сестра только изобразила гримасу, точно любое упоминание из цветистого сонма титулов, принадлежавших ее брату, готово было обрушиться на ее голову точно нож гильотины. Но ее слова что-то задели в нем, поэтому замолчать Кристофер не смог:

– Мы ждем следующего хода Богов. Пророчество обещает, что из общего потока будут выбраны души, как и некогда избранные ими правители. Эти избранники изменят мир.

– И каковы будут эти изменения?

– Они могут как спасти его, так и окончательно разрушить.

Сестра с братом резко обернулись к Велону, застывшему в арочном проходе. Его простой классический костюм немногим отличался от одежды Кристофера. В морщинистом, полном жизни лице можно было угадать схожие родственные черты: широкий лоб, тонкие, остро очерченные губы, – и только преклонный возраст практически скрывал это сходство. Дедушка добродушно улыбнулся внукам.

– Однако наша роль во всем этом – наблюдать за выборами, которые сделают они. Это их мир, их долг и их история.

Улыбка его сделалась натянутой. Велон оглядел ребят и остановил взгляд на Кристофере. Некогда золотые, как и у него, радужки теперь были темными, точно окошки с погасшими лампочками. Они придавали вытянутому лицу с серебристыми бакенбардами, россыпью морщинок на лбу, щеках и в уголках глаз некоторую таинственность, отстраненность и проницательность.

– Такова работа Хранителя Времени, – чуть отдернув рукав пиджака, Велон взглянул на часы и поправил тонкую оправу очков. – И через одиннадцать месяцев она станет твоей, Кристофер. Надеюсь, ты понимаешь.

Надеюсь, ты понимаешь. Теперь это были его собственные слова, обращенные двум лунам над головой, погибшему волку и озлобленной лисице.

Мир, о котором Кристофер только читал, который видел через магические призмы, предстал наконец в нереальной красоте и истинном уродстве. И в этом мире Хранитель нашел ее – кицунэ, объятую синим пламенем; жестокую, безжалостную убийцу с окровавленными клинками. С расколотого неба хлынул дождь и смыл темные капли с ее лица. Эта девушка была кем угодно, но не героем, о котором писалось в пророчестве, и все-таки одну вещь нельзя было оспорить – доказательство его правоты. Он чувствовал: это она, – и метка на ее коже станет тому подтверждением.

– Ты понимаешь? – Одежда неприятно липла к телу, черная кровь впиталась в подошвы ботинок, сумрак впивался в душу, а обозленные желтые глаза выворачивали разум, будто обращая все его слова в бессмысленный поток звуков. – Все это наконец закончится! Элиры и люди смогут жить в мире, не боясь собственных теней, не скрываясь во мраке и… – Его взгляд на мгновение скользнул по обезглавленному телу оборотня и вернулся к лисице. – …И больше не придется убивать.

Тиканье часов звучало громче поднебесных раскатов. Оно было острым, болезненным, и с каждой открученной назад секундой колючие мурашки все больше рассеивались вниз от левого глаза по всему телу. Браво! За жалкие пару дней на Земле Кристофер уже нарушил одно из сокровенных правил Хранителя Времени: остановил чужие часы жизни. А что дальше?

– Но главная причина, почему ты должна прислушаться к моим словам, – Кристофер шагнул к лисе, и, пускай она не могла сбежать, он ощутил этот внутренний порыв. – Боги выбрали тебя нести ответственность за судьбу вашего мира. Не знаю, как сказать, но от твоего ответа зависит все.

Щелчок, и боль схлынула – и секундная стрелка выровняла ход, а путы, что сдерживали лису, исчезли. Она опустила клинок. Капли дождя отбивали похоронный ритм на покатых крышах, пока Кристофер наблюдал за ней. Движения выверенные, неспешные, спокойные – и вдруг все полетело кувырком: лиса сорвалась с места, жестко впечаталась плечом в его грудь. Кристофер отлетел к соседней стене, а лиса еще и вонзила клинки ему в рукава и лишила всякой возможности снова воспользоваться своей чужеродной силой.

– Я убью тебя за каждую секунду этого мучения! – рычание звучало опаснее оголенного ножа, выпавшего из рукава черной рубахи и так легко замершего над артерией. – Ты сумасшедший? О чем ты только что говорил? Спасение? – Радужки налились голубым, предупреждая о надвигающейся буре, что едва помещалась в женском теле.

Резкие рваные выдохи, лихорадочно расширенные острые зрачки… Точно это она была зверем, загнанным в ловушку, хотя среди них двоих оружие было именно в ее руке, и кровь пропитала ее одежду. Но все же это был страх.

– Сказок начитался? Какое спасение? Себя бы для начала спас!

Лиса была осторожна: она не притрагивалась к Кристоферу и не позволяла ему коснуться ее. Догадалась, что его жуткая магия действует только при физическом контакте.

Одним неосторожным движением можно было воплотить обещание в жизнь – убить его, однако наемница тянула, выискивая что-то в мужском лице. И нашла она острое сожаление, оттолкнувшее ее без всякой магии и принуждения лишь только одной своей каплей.

– Не знаю, из какого дома душевнобольных ты сбежал, но впредь не попадайся мне на глаза. – Шаг назад, нож в рукав. – Мне и без этого хватает забот.

Все ее внимание теперь было сосредоточено на руках, одним касанием лишивших власти над собственным телом, и эта опасность казалась ей в разы важнее любой другой, скрывающейся в проулке. И зря: едкий запах коснулся лисьего нюха, но ни это, ни предостерегающий крик Кристофера не спасли ее от огромной лапы, сомкнувшейся на лодыжке и дернувшей на землю. Безголовое чудовище, сочащееся черной жидкостью, вдруг поднялось в раскате грома, волоча за собой брыкающуюся лисицу, оставленную с одним жалким ножом. Два меча бесполезным хламом валялись внизу, выскользнув из ножен, а клинки оставались воткнутыми в стену.

Небо в очередной раз разбилось серой плиткой из-за бело-желтой молнии, когда случилось невозможное даже для мира, полного магии: когда смерть испуганно отпрянула, и рожденное чудовище испустило вой отросшей волчьей головой.

Глава 3. Проклятая героиня

Это определенно были самые тяжелые пятьдесят золотых, которые ей доводилось заработать!

В какой момент все пошло не так? Когда Юзуки увидела ворона с заданием или когда спасла мальчишку от телеги? Все уже складывалось весьма подозрительно, когда она ушла из Цитадели, но Юзуки чувствовала, что истоки где-то далеко в прошлом. Ей было плевать.

Проклятая.

Мурашки прошлись по коже, шерсть на хвосте встала дыбом – Юзуки согнулась, спасаясь от второй лапы с длинными черно-желтыми когтями. Существо тряхнуло добычу, точно тряпичную куклу, подняло к мохнатой морде и прищурилось заплывшими глазами. Смердящий аромат ударил в чуткий нос, скрутив кишки. Запах гнили, смерти и греха.

– Что ты такое?.. – прошептала Юзуки, извлекая ножик из рукава.

Вытянутый нос обнюхивал ее, точно примеряясь, какой кусочек чудовище откусит первым.

От волка не осталось и следа: некогда ловкий, подтянутый и могучий зверь обратился в дряхлого, разбухшего и неуклюжего монстра. Черные клочки шерсти, изодранная одежда… Темная жидкость, заменившая ему кровь, стекала с зубов, изодранных ушей и из оставленных наемницей ран. Длинный неровный рубец на широкой шее медленно втягивался, оставляя только запекшееся нечто, пахнущее тухлятиной.

Чутье подсказывало, что сталью эту тварь не взять. Здесь нужна магия – особенная. Да такая, чтобы за раз очистить черный эфир, иначе тело так и будет подниматься вне зависимости от количества нанесенных ран. Неожиданное осознание своей беспомощности ошарашило Юзуки так же сильно, как плен в собственном теле.

Но несмелая идея все же скользнула в разум.

Пасть разомкнулась – контуры рта разорвались, увеличивая зияющую дыру с почерневшим языком и серыми зубами. Юзуки была куда меньше старого, проклятого скверной волка, которого обратили в медведя, в чудовище, и он мог легко в два укуса заглотить ее, точно непутевого кролика.

Дождевая вода холодными каплями стекала по переносице, заливала глаза, но они замечали, казалось бы, все в этом мире: дрожащие волосинки на носу волка, неожиданно крепко стоящего на задних лапах, отсветы молний в тусклых окнах домов и то, как уже знакомый силуэт двигался на периферии. Время ощущалось медом, стекающим с ложки, – тягучим, неспешным. Можно было разглядеть каждую разбившуюся о черный нос каплю и все те маленькие брызги, в которые она превращалась.

– Ты же не позволишь ему себя сожрать?!

На самом деле, именно это Юзуки и собиралась сделать, перестав брыкаться и плетью повиснув в лапе. Она прикрыла глаза, прижала к груди нож и медленно выдохнула, когда пасть почти захлопнулась – та застыла в сантиметрах от ее ребер. Рев родился в грудине монстра и вылился наружу, когда от вонзенного в небо ножа черная жидкость потекла по пальцам в глотку.

Напряжение сковало локти. Юзуки сдерживала пасть, задыхаясь зловонием мертвого тела. Лишний удар сердца, и план сработал: волк пошатнулся, выпустил женскую ногу и почти завалился на бок. Наемница успела оттолкнуться ботинками о его морду и неуклюже свалилась в грязь, изодрав руки и живот его зубами.

– Можешь встать? – снова этот обеспокоенный тон! Почему этот щеголь еще здесь? – Если мы все-таки не собираемся быть съеденными, лучше бежать.

«Мы?» – ошпарила ее мысль, когда Юзуки стрельнула по незнакомцу взглядом.

– Катись в Бездну!.. – выдала она, когда земля пошла рябью и заглушила ее слова.

Юзуки подняла голову только для того, чтобы увидеть, как волк упал на четыре лапы, ощетинился, изогнувшись в позвоночнике. Меч маленькой зубочисткой торчал рукоятью из его бока, а затем, точно деревяшка, был переломан ударом о стену. Незнакомец использовал один из ее мечей, чтобы отвлечь чудовище. Чтобы помочь ей?

Плакало ее золото. Может, ему тоже обещали плату за тот же заказ?

Шерсть на загривке встала дыбом, когда чудовище бросилось в их сторону.

Незнакомец дернул Юзуки с земли и рванул прочь, увлекая ее за собой, а затем та вспомнила о собственных ногах и побежала. Легкие воспаленно качали сырой воздух, ледяные капли дождя разбивались ледышками на лбу и щеках.

Переулки разветвлялись сетью: куда ни поверни, рождалось еще больше поворотов. Но ведомое запахом крови чудовище легко выискивало свою добычу. Оно билось о стены домов, пыталось схватить своих жертв и только сметало вокруг дешевую штукатурку.

В какой-то момент Юзуки с силой толкнула неожиданного напарника по несчастью в проем между домов, сдирая ткань одежды о необтесанные камни.

– На площадь, – прорычала она, толкая парня в спину. – Быстрее!

– Чтобы нас раньше этого оборотня стяпали посланники?

– Есть предложения получше? – Они застыли, когда волк взобрался по стене на крышу и неуклюже пробарабанил над их головами, осыпая черепицу. Кусочки звонко разбивались о камень. – Давай, проверни с ним то же, что и со мной! Или боишься испачкать нежные ручки?

Их шепот казался криком в странной и жуткой, неживой тишине вокруг. Беглецы торопливо пробирались через тесный тоннель между домов, застывших в ожидании немой развязки.

– Не могу. Его время уже вышло.

Беглецы замерли на краю своего укрытия, оглядывая пустые улицы, погасшие окна и отражающуюся в лужах молнию, на миг наполнившую мир светом и затем вернувшую ему привычный мрак.

– И я не уверен, как такое возможно, – закончил он.

– Очень жаль. – Осторожно протиснувшись мимо него и выглянув из-за угла, наемница шагнула в свет ночных фонарей. – Не ходи за мной! В следующий раз я не стану тебя спасать.

Кажется, незнакомец что-то сказал, но гром стер все звуки, а Юзуки не хотела ни знать, ни видеть этого странного человека, и еще меньше ей хотелось находиться рядом, постоянно опасаясь его пугающей магии. Что же это такое? Он говорил о времени, Хранителях и каких-то героях из пророчества, но все это звучало бредом, сказкой – не слишком красивой и складной, но все-таки сказкой наподобие тех, что читают детям на ночь. Как можно поверить в обещание счастливого конца, когда ни разу в твоей жизни не было даже маленького случайного везения? Верно, никак. И она не поверит – не позволит себе очароваться сладкой выдумкой.