Заступник

Ула снова огляделась, пусть и понимала, что без толку. Чересчур резко повернулась, и от этого замутило. Сотрясение? Говорят, так бывает, если слишком сильно удариться головой.

«Но я не ударялась», – возразил внутренний голос.

«А откуда я знаю, если была без сознания? Могло случиться что угодно за… без понятия, сколько я тут пробыла».

Впрочем, боли не чувствовалось. Она потрогала затылок – убедиться, что все в порядке. Прислушалась к собственным ощущениям. Вдруг так сможет понять, где находится и что произошло?

Пол гладкий, холодный. И мокрый. Каменный, наверное. Рядом тихо капает вода. Вода! От попытки сглотнуть в пересохшем горле тут же неприятно царапнуло. Не раздумывая, Ула протянула руку. Несколько прохладных капель в ладони. Поспешно слизала их, но это не помогло утолить жажду.

Голова закружилась от попытки подняться, потому Ула плюхнулась обратно, больно стукнувшись локтем об острый камень… наверное, это должен был быть камень. Возмущенно зашипела – то ли на себя, то ли на того (или тех?) кто ее здесь бросил.

– Эй! – снова позвала она. Прочистила горло и уже громче добавила: – Хоть скажите, что от меня надо? Или не от меня? Тогда расстрою: у нас кроме дома требовать нечего, а его родители точно не отдадут, слишком ценят.

Она сама удивилась, насколько правдоподобно прозвучал этот отчаянный блеф. Поймала себя на гаденькой мысли: а в самом деле, что родители были бы готовы отдать за нее? Тут же отругала себя за сомнения. Конечно же, что угодно.

Но похитителям, кем бы они ни были, знать об этом вовсе не обязательно. Потому она добавила с прежней уверенностью:

– Лучше разойдемся по-хорошему, сэкономим друг другу время.

Сдавленный смешок раздался где-то поодаль. Ула вскочила от неожиданности, уже не обращая внимания на головокружение. Нет, вовсе не смешок. Звук противный, словно кто-то царапал камнем по стеклу.

– Такая разговорчивая, столько слов выброшено на ветер.

Скрипучий призрачный голос доносился, казалось, сразу со всех сторон. Так бывает в пещерах, где эхо отражается от стен. Ула сама наблюдала это всего раз, во время поездки в горы, но забыть такое было трудно.

Живые голоса тогда звучали совсем не так неестественно.

– Вам бы тоже лучше не болтать попусту. – Она очень надеялась, что это прозвучало хоть немного угрожающе. Вряд ли, ведь сама успела заметить, как дрожит голос. – Просто скажите, что вам нужно?

Но незнакомец ее или не слышал, или предпочел игнорировать. Продолжал, как ни в чем не бывало:

– Есть одно очень старое поверие. Вряд ли ты о нем знаешь, потому расскажу. Порой в мир приходят те, чьи слова имеют особую силу. Они сами не всегда ее осознают, но этот дар не проходит бесследно. Они чувствуют необходимость быть услышанными. Донести свои мысли до других. И чем больше людей их услышит, тем счастливее будут эти одаренные…

– Допустим. – Ула сама удивилась, насколько эти слова отозвались внутри, будто именно про нее были сказаны. Тут же отогнала от себя наваждение. Пошарила руками вокруг: вдруг удастся дотронуться до незнакомца? Но руки хватали лишь воздух. – Вы привели меня сюда рассказывать сказки? Поздновато, я уже лет пять как перестала в них верить.

Снова никакой реакции на ее вопросы. И тут Улу словно молнией ударило: здесь никого и нет. Это просто запись. Потому и голос кажется неживым.

– Есть нюанс, о котором мало кто помнит, – произнес неизвестный. Создавалось полное ощущение, что он разговаривает сам с собой. – Ни один дар не дается безвозмездно. С каждым сказанным словом жизнь его обладателей становится все короче. Потому беспечные плохо заканчивали. И не только они: проклятье непременно задевало всех, кого они знали.

– Это угроза? – спросила Ула, прекрасно понимая, что не получит ответа. Но, кажется, на этот раз ее услышали. Или, по крайней мере, предугадали вопрос.

– Ты можешь расценить это, как угрозу, но зря. Всего лишь попытка предостеречь от поступков, о которых потом непременно горько пожалеешь. Надеюсь, ты достаточно умна, чтобы задуматься, и в следующий раз станешь тщательно выбирать слова, которые поведаешь миру.

Голос стих. Ула подождала несколько мгновений, но больше он, похоже, ничего не собирался говорить. За эти мгновения тишина стала нестерпимой. Ула поняла, что если прямо сейчас ничего не сделает, то ноги просто подкосятся, и она уже не сдвинется с места.

– Могли бы рассказать все это, не привозя меня сюда. – Хотелось казаться невозмутимой, но голос предательски дрогнул: – Ладно, ладно, я поняла. Забуду, ничего не слышала, не видела.

Совсем рядом послышался шорох шагов, заставив отскочить в сторону. Спустя несколько мгновений стало ясно: всего лишь игра воображения и звуки откуда-то из-за стены. Трудно разобрать. Кажется, гудение отплывающего парохода. Или приплывающего. Смотря какое сейчас время суток.

«Я где-то около порта».

Определенность прибавила уверенности. В их городке был лишь один порт, речной. Тот самый, у которого еще вчера толпился народ в ожидании парома. И старые заброшенные постройки там тоже имелись, немного в стороне от недавно отремонтированного основного здания.

Но сейчас вряд ли удалось бы позвать кого-то на помощь. Вода в реке отступила и все снова переправляются по мосту. А он далеко. К тому же, сейчас ночь… наверное. Последний пароход отходит в полночь. Если, конечно, она не пролежала тут много часов. И если ее не увезли куда-то очень далеко.

Ула сделала осторожный шаг туда, откуда слышались звуки. Чуть пошатнулась, но устояла. Ступням было скользко и холодно. Только теперь Ула поняла, что оказалась босой. Похититель снял с нее обувь, чтобы труднее было сбежать?

Испугаться от этой мысли Ула не успела – поскользнулась на мокром камне и тут же потеряла равновесие. Лишь в последний момент чья-то рука удержала от падения. Крепко стиснула ее плечо, а после сразу разжала пальцы. Ни единого звука, ни даже колыхания воздуха, как бывает, когда кто-то проходит рядом.

Снова почудилось?

И вот это уже напугало гораздо сильнее, чем все, что происходило до этого. Сердце снова бешено заколотилось.

«Все в порядке. Кто-то пытается заморочить меня, вот и все. И у него это не получится, пока я не потеряла голову. И пока…»

…Пока еще чувствует, что невидимый помощник рядом. Не позволит случиться плохому. Только не с ней. Ее Заступник, он не оставит, Ула знала. Уже пятнадцать лет знала, но осознала по-настоящему лишь сейчас.

«Помоги. Самое время тебе появиться», – прошептала она. Повторила еще и еще раз. Глупо, совсем по-детски, но чего ни сделаешь, если больше надеяться не на что?

Она не сразу заметила, что дверь оказалась открыта. Помог лишь пробивающийся в щель лучик света. А когда увидела его, то, больше ни секунды не раздумывая, толкнула дверь плечом и вышла наружу.

Свет прожектора больно резанул глаза, так что пришлось зажмуриться. Шум волн, ударяющихся о берег, и гул отчалившего парохода подсказали, что ее первая догадка оказалась верной.

Речной порт совсем рядом. Ула заставила себя открыть глаза, хотя сфокусировать зрение удалось не сразу. Конечно, похитителя уже не было видно, как она ни озиралась, прищурившись. «Если он вообще здесь сейчас был», – мелькнуло в голове.

Поверить в то, что это просто какой-то дурацкий розыгрыш, оказалось так заманчиво. Слишком заманчиво, но то, что говорил неизвестный голос, не было похоже на шутку.

Ула сделала шаг за порог. Мелкие острые камешки впились в ступни, заставив вскрикнуть, но она тут же стиснула зубы. Еще шаг…

Ноги подкосились, и она рухнула на влажную землю. Сдерживаться больше не было сил, так что она беззвучно разрыдалась. В голове крутилось одно: «Я не пришла домой к ужину. Так нельзя. Это неправильно». И совершенно наплевать, что ее вины в этом не было. Стало стыдно и горько. И очень-очень холодно в легкой рубашке на промозглом ветру.

Но даже это не помешало услышать шорох шагов совсем рядом.

– Не сиди на свету. – В голосе из темноты прозвучали стальные нотки.

В на этот раз живом голосе. Мужском, жестком и требовательном. Принадлежащем тому, кто привык командовать.

Ула обхватила плечи, прищурилась в попытке взглядом отыскать говорящего. Безуспешно.

– Уйди в темноту, – повторил голос. – Или обратно внутрь, как хочешь. Только поживее.

Почему вообще он ей командует? И почему решил, что она станет выполнять эти команды?

«А то что?» – хотела выпалить Ула, но вместо этого с губ сорвалось слабое, почти извиняющееся:

– Не могу. Не могу подняться.

– Ну так отползи, – в голосе незнакомца явно слышалось нетерпение.

Но точно ли незнакомца?

Внутри что-то шевельнулось. Спрятанное очень глубоко. Возвращающееся лишь в ночных кошмарах. Для них сейчас самое время. Но сон, даже ужасный, заканчивается пробуждением. Он не принесет вреда. Если, конечно, это сон, а не давнее воспоминание.

Порой так трудно отличить одно от другого.

Понять, где начинается явь.

Ула хорошенько ущипнула себя за руку, однако ничего не изменилось. Значит, все же реальность. Реальность, которая сжала тисками, не давая сдвинуться с места.

– Ну же, поживее, – поторопил незнакомец. – А то понабегут сейчас… не важно. Привлекаешь внимание.

– Так и держал бы меня дальше взаперти. Зачем было выпускать, раз боишься, что люди увидят?

– Не люди. – Собеседник вдруг осекся, а через мгновение переспросил с нескрываемым удивлением: – В смысле держал бы дальше? Думаешь, это я? Я тебя не похищал!

Можно подумать, признался бы.

– Ага, ты просто проходил мимо безлюдных заброшек, совершенно случайно, ночью, и увидел меня.

– Вот ехидничать не надо. – В голосе собеседника послышалась обида. Очень знакомая. И столь же знакомая раздражительность. – Я вообще-то тебя вызволять пришел.

– Вызволять?

Крепкие руки из темноты схватили Улу за плечи, рывком подняли и оттащили прочь от круга света. Возразить она не успела: руки эти тут же разжались, и собеседник отступил на шаг. Снова рухнуть на землю помешала каменная стена, о которую Ула теперь опиралась спиной.

Зато вот охота задавать вопросы совсем не пропала:

– Но как ты открыл дверь? Ключи под ковриком нашел?

– Нисколько не изменилась. Все вопросы, сплошные вопросы. Еще и дурацкие.

– И ни одного ответа. – Ула издала картинный вздох.

– Тебя и не собирались запирать. Только напугать, чтобы перестала совать нос, куда не следует. Но ты же все равно не перестанешь. – Он бросил что-то на землю перед ней. – Это твое, обуйся, похитители оставили у двери. Не хотели, наверное, чтобы ты простудилась.

Слова прозвучали с издевкой, но вовсе не обидели. Так странно: в присутствии чужака сразу после похищения ее сейчас должна была бы охватить паника и желание бежать. Вместо этого с каждой секундой возвращалось спокойствие. Будто все именно так, как должно быть. Как она просила. Будто…

Догадка пронзила молнией, но высказывать ее она не спешила. Присев и пытаясь наощупь зашнуровать кеды непослушными пальцами, осторожно поинтересовалась:

– Мы знакомы? Кажется, хорошо меня знаешь.

– Лучше, чем думаешь. – В прозвучавшем ответе Ула расслышала невеселую усмешку. – И лучше, чем нам обоим бы хотелось.

Если она права… но нет, нужно проверить.

– Почему ты сказал не сидеть на свету?

– Опять вопросы? Они у тебя вообще заканчиваются? – Трудно было определить, злит ли это собеседника, или забавляет.

– Просто ответь, не сложно же. – Тон Улы стал почти умоляющим.

«Я должна убедиться».

– Темнота нас защищает. В темноте не могут жить тени.

Слова из ее воспоминаний. Тех, что она много лет считала просто кошмарами. Голос из ее воспоминаний. А в следующий момент собеседник сделал шаг к ней, сжал ее ладонь своей, шершавой и теплой…

Вспышка перед глазами оказалась ярче света прожектора. Мгновенная, но не оставляющая сомнений: все, что до сих пор она считала лишь снами, происходило на самом деле. Та ночь, улица после дождя. Грохот салюта. Тени, тянущие к ней свои длинные руки. И голос того, кто спас от них, прячась в темноте. Прямо, как сейчас…

В горле снова пересохло, и Ула с трудом выговорила:

– Ты мой Заступник.

– Соображаешь.

Теперь, когда глаза немного привыкли к темноте, Ула смогла разглядеть очертания его неподвижной фигуры. Не особо высокий, коренастый. Волосы – смешной ежик.

Давно, когда была еще ребенком, Ула воображала себе эту встречу. Придумывала, что скажет и куда может зайти разговор. Но сейчас в голову не приходило ни единого слова, кроме:

– Это как-то неправильно.

– Что именно? – в недоумении спросил Заступник.

– Все это. Ты видел меня. Столько обо мне знаешь. А вот я не вижу твоего лица и даже не понимаю, как к тебе обращаться.

– Марк. Если так будет проще. Об остальном не проси, это тебе ни к чему.

Ула хмыкнула:

– Ясно. – Снова поднявшись, она пошатнулась, но все же удержалась на ногах. – Так тебе проще будет присматривать за мной. За каждым моим шагом. И направлять. Это же ты подбросил ту газету?

«Хоть бы это было так, ну пожалуйста», – мысленно взмолилась Ула. Ведь если не он, то… представлять, кто бы это мог быть и зачем ему это нужно, совершенно не хотелось.

– Еще и недовольна. – Снова в голосе Марка сквозила обида. – Да если б не я, ты бы таких дел наворотила своей самодеятельностью. Уже начала, пришлось исправлять ситуацию.

Возражений на это у Улы не нашлось. Только тихое:

– Спасибо.

– Не благодари, – буркнул Марк. Совсем как тогда, в детстве, и Ула не смогла сдержать улыбки.

– Не буду. Если обещаешь отвечать честно на мои вопросы.

Громкий вздох Марка сообщил все, что он об этом думает.

– Прямо сейчас? Не боишься, что тебя родители обыскались?

Сердце Улы пропустило удар.

– Да… да, конечно. – Она в панике огляделась вокруг, будто от одного ее взгляда рядом мог появиться автобус. Или машина. Или что угодно, способное мгновенно доставить ее домой. Потом сделала глубокий вдох и посмотрела на Марка: – Проводишь меня? А то мало ли в какую передрягу я еще попаду по дороге.

Маленькая хитрость, чтобы успеть хоть о чем-то расспросить, как бы невзначай.

– Идем. – Марк даже не стал возражать. – Пешком. Заодно задашь свои вопросы.

Похоже, раскусил. Но это только вызвало мимолетную улыбку.

– И ты ответишь мне правду, потому что…

– Придется поверить на слово, в этом и смысл. – Марк зашагал вперед, не оборачиваясь, так что Уле пришлось последовать за ним. Его слова, точно повторяющие сказанное на открытии школы, больно резанули слух.

– Знаешь Ольгу Красовскую? – спросила она, на что получил скептическое хмыканье.

– Сама-то как думаешь?

– А, ну да, ведь Заступники – ее программа… – Ула помедлила, прежде чем продолжить: – Ты там был? На пресс-конференции. И сверлил меня взглядом.

– Это все, что ты хотела узнать? – Ну до чего же нетерпеливый. Или нетерпимый? Все равно, ужасно грубый.

– Нет, – ответила Ула. – Еще всего один вопрос: почему сейчас? Ты мог прийти в любой момент, показаться. Поговорить. Но сейчас… только потому, что мне угрожала опасность?

Отчего-то было больно осознавать, что, не ввяжись она в неприятности, так никогда бы и не познакомилась по-настоящему с тем, кто много лет ее защищает.

Марк вдруг остановился, пробурчал себе под нос: «Наконец-то правильные вопросы», а через миг направился к берегу реки. Точнее, к лежащему у самого берега бревну. Расположился на нем, похлопал ладонью рядом с собой.

– Садись.

– А как же мои родители?

– Несколько минут погоды не сделают. Давай же. И не спорь, мне неохота тебя потом опять поднимать.

– Что, настолько шокирующие новости? – спросила Ула с насмешкой, хотя внутри все сжалось. Села полубоком к Марку в надежде получше разглядеть его.

Молчание в ответ. Лишь шелест волн о гальку. Звук одиночества: его не слышно, когда вокруг полно людей.

– Ты не была в опасности, – наконец снова заговорил Марк. – Она угрожает тебе сейчас. Точнее… тебе недолго осталось.

– Что? – Ула хотела вскочить, но Марк крепко схватил ее за руку, заставив вскрикнуть от боли. Прошипеть: – Сначала спасаешь, потом пугаешь, что за бред?

– Ну да, бред, – невесело усмехнулся Марк. – Другие тоже так думали. Те, кого мы спасли. А потом бац, и… Могу тебе еще газет подкинуть: почитаешь, что с ними стало.

– С кем? – Уле самой не верилось, что она до сих пор здесь, выслушивает чушь от незнакомца, который по какой-то злой насмешке знает ее с детства.

– Теми, кто не захотел слушать нас, Заступников.

Глубокий вдох. Еще один.

– Пять минут. У тебя пять минут рассказать, что собирался.

– Этого хватит, – кивнул Марк.

Кивнул?

Ула вдруг поняла, что облака почти разошлись, и теперь она видит Марка в рассеянном лунном свете. Коротко стриженные русые волосы. Приплюснутый нос картошкой. Ничем не примечательное круглое лицо широкоплечего коренастого парня лет двадцати. Странно, ей казалось, Заступник старше. Должен быть старше. Честно говоря, она вообще порой думала, что он вовсе не человек. И уж точно не самый обычный с виду. Разве что очки с затемненными стеклами ночью казались совсем лишними.

Он выглядел очень недовольным, губы сжаты в тонкую ниточку. Из-за очков казалось, что взгляд направлен куда-то вдаль, сквозь Улу, хоть и говорил он, повернувшись к ней:

– Вы все, те, кого мы спасали, кто встретился с ноксорами… – Он снова помедлил, но потом заговорил уже решительно: – Вы обречены не дожить и до двадцати пяти. Прощальный подарок от этих тварей.

– Но?.. – В таких случаях всегда бывает свое «но». Способ выбраться даже из безвыходного положения.

– Ты правильно поняла. – Губы Марка скривились в усмешке. «Очень идущей ему», – промелькнуло в мыслях Улы совсем некстати. – Выход есть, только тебе он вряд ли понравится. Никому не нравился. Выплатить своему Заступнику долг за спасение.

Ула пожала плечами, изо всех сил пытаясь сохранить спокойствие:

– Не так уж плохо. Вы же не станете требовать то, что навредит нам? Не для того спасали.

– Угу. Вам – нет. Но плата должна быть равноценной.

И вот теперь по-настоящему пришло осознание. Живот скрутило так, что Ула едва сдержала приступ тошноты. Выговорила полушепотом:

– Чего ты хочешь?

– Жизнь Ольги Красовской. – Четкие, явно заранее подготовленные слова. – Ты напишешь всю правду о ее программе. Большое разоблачение. Отличный будет репортаж, все как ты хотела. А после заберешь ее жизнь.

Глава 5

Что ожидают увидеть в глазах того, кому спасают жизнь? Слезы радости, благодарность, или, может, восхищение?

На счету Марка спасенных было уже четырнадцать, но ответа он до сих пор не знал. Сначала они слишком мелкие, чтобы вообще что-то понять. И слишком напуганные. А теперь, когда пришел во второй раз… ну, трудновато считать спасением новость, что ты протянешь еще совсем недолго.

Если, конечно, не найдется способ решить «маленькую проблему», оставленную встречей с ноксорами. Остановить запущенный ими обратный отсчет, не отнимая чужих жизней.

Кроме всего одной.

На лице Улы недоумение и шок сменились злостью. Она смотрела на него, словно он был одним из тех монстров, от которых защищал. От этого взгляда стало так больно, как не было очень и очень давно.

Может, он и есть монстр? Может, он хуже ноксоров? Те, по крайней мере, просто забирают души, а он пытается дать надежду тем, у кого ее нет.

Ула вдруг прищурилась, стала разглядывать Марка пристально, даже с интересом. Да, она с первой встречи казалось ему странной.

А мгновение спустя Марк отшатнулся – еще раньше, чем понял причину. Если он может сейчас так хорошо видеть ее лицо, каждую черточку, то и она…

Проклятая луна! Марк не заметил, когда она успела выйти из-за туч. Накинул на голову капюшон куртки, пытаясь спрятаться, хоть от этого уже не было никакого толка. Оставалось лишь мысленно выругаться.

– Ты меня разыгрываешь, – заявила Ула с уверенностью, которая ввела Марка в ступор. – Дурацкий розыгрыш.

Было бы не удивительно, вскочи она сейчас, убеги прочь или влепи ему затрещину. Но, похоже, любопытство оказалось сильнее, раз она продолжала сидеть на месте и разговаривать с ним.

– Знаю, тебе кажется, я несу какую-то дичь, – произнес Марк медленно, подбирая каждое слово. – Но придется мне поверить.

– А что, если нет?

Марк ни секунды не сомневался в ответе. Достаточно было совсем немного понаблюдать за Улой, чтобы понять:

– Все равно выслушаешь. Это же такой материал для статьи… статей. Тебе не захочется его упустить. Иначе уже давно сбежала бы от меня к родителям под крылышко, в тепло. И позабыла об этом вот всем, – он неопределенно обвел рукой вокруг себя, – как когда малявкой была.

Ужасно раздражающей, его первым заданием после подготовки в интернате для будущих Заступников. Да он и сам тогда был не сильно лучше, всего лишь четырнадцатилетний пацан.

Пацан, который еще не догадывался, чем в итоге обернется обещанные ему «защита и уверенность в завтрашнем дне». И чем за это придется заплатить. Причем не только ему, а значит…

– Просто чтобы ты знала: если сейчас уйдешь – обещаю, больше никогда меня не увидишь.

Еще один, последний гвоздь в черепушку ее сомнений.

– Хорошо. – Ула достала из кармана рубашки блокнот и огрызок карандаша. Поднялась с бревна и пересела на каменистый берег реки, прямо в круг лунного света. Заговорила деловитым тоном, гораздо увереннее, чем там, в школе, когда задавала вопросы этой… нет, даже мысленно назвать по имени женщину, которая стала ближе родителей, но посмела так жестоко предать всех тех, кто ждал от нее защиты, Марк не смог. Как не смог не заметить, что Ула уже открыла блокнот, приготовившись записывать: – Договоримся, что это будет интервью. Только знай: заподозрю во вранье – больше не поверю ни единому слову.

Хотелось высказать очередную колкость, но Марк сдержался. Если передавить, она ведь и правда уйдет. А профукать такую возможность добраться до врага – этого он не мог себе позволить.

Оставалось внимательно смотреть вокруг, убедившись, что здесь пока безопасно. Это он умеет, живет так уже много лет.

– Значит, в моих интересах врать правдоподобно, – усмехнулся Марк, но, заметив, как нахмурилась Ула, выставил вперед руки в защитном жесте: – Шучу. Хочешь назвать свое любопытство «взять интервью» – без проблем.

Если ей так будет проще принять, в какой заднице оказалась – пусть.

– Вопрос грубоватый, наверное, но ты не обижайся, – попросила она, на миг смутившись. – Я должна сначала это выяснить.

– Думаешь, я обидчивая девчонка?

– Думаю, ты можешь оказаться обидчивым парнем, – поправила его Ула. – Ты… человек?

– А есть сомнения? – Марк решил не отвечать сразу, чтобы еще чуток помучить любопытную и очень нужную ему занозу.

– Не уверена. Просто думала, вдруг…

– Ну да, про нас какие только слухи не ходят. Пускай, это весело. Если промолчишь, чтобы и дальше сочиняли всякое, будет еще веселее.

– Посмотрим. Но странно: ты выглядишь как мой ровесник, а по моим расчетам тебе должно быть лет тридцать, не меньше.

– Двадцать восемь, – кивнул Марк. – Просто хорошо сохранился. Как и ты.

Ула бросила на него быстрый взгляд исподлобья, а потом продолжила писать.

– Допустим. А эти твои очки, они точно тебе нужны?

– Мешают? – Марк почесал переносицу, но очки снимать не стал.

– Мне не по себе говорить с человеком, не видя его глаза.

Вот ведь провокаторша! Если сейчас выполнить ее невысказанную просьбу, подумает, что может помыкать им, как угодно. А если отказать – решит, что испугался.

В конце концов, Марк на несколько секунд приподнял очки, а после снова укрылся за их завесой. Буркнул:

– Увидела. Так лучше?

– Немного, но сойдет. Расскажи, как ты стал Заступником?

– Точно хочешь это знать? – У Марка вдруг так пересохло в горле, что захотелось глотнуть воды прямо из речки. Однако он сдержался, медленно проговорил: – Мне было девять, про ноксоров еще никто толком ничего не понимал. Они и появлялись не так часто, еще не успели совсем обнаглеть. Мы не боялись выходить гулять вечерами, и… в общем, их было двое, остальное сама придумай. Я испугался, спрятался в тени, они меня не заметили.