Факультет сбора и трансформации – 3

Мараева выглядела сильно постаревшей. Если в обычной жизни ей можно было дать лет тридцать, тридцать пять с большой натяжкой и то только при знании о том, что она застала не одно поколение магов, и тот же Костянников казался старше, то сейчас они будто уровнялись. Широкие седые пряди спереди резко контрастировали с ещё абсолютно тёмным затылком. Вянка заморгала удивлённой совой, но быстро взяла себя в руки. Вся остававшаяся в теле боль стремительно отступала куда-то назад, растворялась.

Магичка обернулась в ту сторону, куда-то и дело поглядывала Лада. На первый взгляд – обычная садовая калитка, из белого камня, даже меньше человеческого роста, но рассмотреть, что происходит за ней, не получалось. Такой же белоснежный, напоминающий скорее мел, камень был и под ногами. Девушка бездумно пошевелила гальку, надеясь услышать привычный стук, но шорох был иным. Нахмурившись, переступила с ноги на ногу, прислушиваясь к ощущениям, но и каменного холода босые ноги не испытывали. Так что она наклонилась, подбирая камешек поменьше, крутя его в пальцах, хотя догадка уже сформировалась у неё в голове. Кости. Не факт, конечно, что человеческие, но всё-таки… И чем ближе дорожка подбиралась к калитке, тем меньше становилось камней. По спине прошёл озноб, по крайней мере, это слово идеально описывало ощущение и было привычным. А уж насколько правильным – это другой вопрос.

– Это же…

– Да.

– А почему только тут?

– Символическое сбрасывание тела. Основная масса остаётся тут, а остатки ты откидываешь на пути ко входу. На ту сторону переходит только душа.

– Мне казалось, что ход на ту сторону должен быть мрачным, какие-нибудь готические ворота, тяжёлые засовы, а не полураспахнутая садовая калитка…

– Это ты его видишь именно так. Для меня, на данный момент, тут и вовсе только арка, никаких преград. Впрочем, скоро всё изменится. По крайней мере, должно.

– А можно прийти сюда и увидеть закрытые ворота? – Вянка подстроилась к шагу декана, следом за ней приближаясь к калитке.

– Если тебе ещё рано на ту сторону – то да, но я о таких случаях только слышала, лично не сталкивалась. Готова?

– Раз уж оказалась тут, глупо будет возвращаться просто так, да? Тем более, что повторную мою отправку сюда Шедов не выдержит…

Мараева будто просочилась сквозь калитку, шагнула – и вот уже Вянка различает силуэт женщины где-то среди тёмной зелени. С тяжёлым вздохом, магичка толкает рассохшееся дерево. В первый момент петли натужно скрипят, будто что-то мешает открытию с той стороны, а после девушка едва не падает, когда дверца распахивается. Вбитые рефлексы здесь почему-то не работают в полной мере. Лада успевает сделать полшага к ней, когда Вянка выравнивается, а из глубины сада раздаётся хмык:

– Всё ещё слишком живая для этого места. Впрочем, для тебя это не так уж и плохо.

Вянка всматривается, напрягает зрение, но рассмотреть удаётся только фигуру, привалившуюся к стволу. Определённо женскую, да и голос женский совершенно точно, но возраст, даже примерный, она бы не смогла назвать. Лицо хозяйки этого места будто затянуто пеленой Ярычевской остаётся только выпрямить спину до хруста и вежливо наклонить голову, по вбитой привычке. Почему-то кажется, что чем более формально она будет себя вести в этой ситуации, тем меньше шансов получить по голове за неуважение. Ей ещё возвращаться.

Она должна вернуться. А значит – должна допустить как можно меньше ошибок.

– Так уверена, что выйдешь отсюда?

– А разве не так работает, – Вянка неопределённо крутанула пальцами в воздухе, прежде чем резко оборвала машинальный жест, – всё это?

– Зависит от моего настроения. И степени наглости приходящих.

– Я вроде бы не сильно наглела… пока.

– Ключевое слово. Вы, обе, – тон резко сменился, рука в перчатке указала на пришедших. – Идёте за мной.

Над садом, больше напоминающим чуть одичавший парк, вдруг раздался мученический стон. Вянка не сбилась с шагу, но здорово напряглась, пытаясь и осматриваться, и запоминать дорогу к выходу, пока не поняла одну простую вещь. Сад за их спинами меняется, через какое-то время слух начал различать что-то вроде пощёлкивания костей, а одно из то и дело встречающихся белых деревьев протянуло к ней ветку, слишком уж похожую на фаланги. Будто её сложили из чьих-то пальцев. Конечно, так могло казаться от волнения и в темноте, но шанс на подобное был… немаленьким. Далеко не нулевым.

– Мне нравится, как она пытается держать лицо. Ты её неплохо надрессировала, Лада… Лучше, чем предыдущую претендентку…

Вянка стрельнула глазами в спины женщин, но промолчала, не спеша напоминать о себе. А ну как посчитают, что она слишком активно лезет в их разговор, ещё сменят тему. Чутьё твердило ей, что она вот-вот услышит что-то важное. Но всех снова отвлёк пронёсшийся над деревьями крик.

– Ты слушай, слушай, девочка, что бывает с теми, кто решает и плюсы от служения Силе собирать, и идти против её воли. Твой дальний родственник, кстати, пусть и с другого уровня.

– Как быстро расширяется моя родословная…

– Я надеюсь, что ты будешь благоразумнее, чем он. И чем твоя мать.

Ярычевская вскинулась, верхняя губа дёрнулась по перенятой от Миры привычке, будто у раздражённой собаки. Впрочем, откровенно недовольную гримасу девушка быстро спрятала, хотя лицо так и осталась закаменевшим. Она здесь не ради себя.

– Это место должна была занять Елена. Но она не хотела, настолько, что пыталась отсрочить ритуал беременностью. Твою старшую сестру она оставила тут, получив взамен проклятие и потерю памяти. А после ещё и с инквизиторами путаться начала, видно, чувствовала, что это может как-то облегчить её участь.

– Какое… какое проклятие? – девушка сглотнула ком.

– Тот, кто использует собственного ребёнка, как инструмент, никогда не узнает родительского счастья. Предполагалось, что у вас будет взаимная долгая ненависть, вплоть до её смерти в день твоего совершеннолетия, но инквизиторская кровь в тебе оказалась сильна… Да и тот порядок, что ведёт всех нас, увидел в тебе новую кандидатку, прямо-таки толкая Данковцевых к вашему семейству, что Ладу вон, что Шеда…

Вянка наклонила голову, не понимая. Что-то во всём этом отдавало переигрыванием, фальшью, но она не могла понять, что. К тому же… насколько она успела изучить Мараеву, та вела себя именно так, когда ждала от тебя ответа на какой-то заковыристый вопрос, до которого ты должен дойти сам. Не смотрела, не сверлила взглядом, чтобы даже случайно не подсказать направление. Понятно, что часть сказанного была правдой, иначе бы чутьё сразу сработало. Она вполне допускала, что провинившийся маг, крики которого затихли, мог быть каким-то невероятно дальним родственником. Но вот в остальном…

– Не было никакого проклятия. Во-первых, потому, что её связь с моим отцом и беременность мной сожрала бы в первую очередь именно его, а не магические структуры матери, проклясть инквизиторского ребёнка практически невозможно. Во-вторых… оно вообще к другой сфере относится, то, что вы описали. К другой, кхм, зоне ответственности. Не вашей. Исходи оно от вас, дети или бы не зачинались вообще, или умирали бы во время беременности, или в первые семь лет жизни.

– Что ж, эмоции твою голову не затмевают, это хорошо, – раздалось совсем с другой стороны.

Та, что выглядела хозяйкой, осыпалась на землю прахом. Вянка обернулась на голос, лишь краем глаза замечая довольные глаза своего декана. Справилась? Не факт, что подвоха не будет где-то ещё, но она не провалилась сразу, а значит – у неё есть неплохие шансы. Магичка позволила себе улыбнуться, на мгновение расслабиться, прежде чем снова взяла себя в руки.

– Что же, Вянка Ярычевская, давай познакомимся получше.

Женщина откинула покрывало с лица и девушка почувствовала, что холодеет.

– Кто-то зовёт меня Матерью, но общеизвестное имя у меня иное. Смерть.

На Вянку смотрела её собственная мать.

*

– Как такое вообще возможно? – голос её всё-таки подвёл.

– У меня много лиц. Чтобы каждый мог видеть меня не страшной. Конец пути пугает многих, а мне не нужно, чтобы меня боялись. Поэтому, – она мягко улыбнулась, – я каждый раз иная. Но, если хочешь, я могу сменить облик.

– Пожалуйста…

Ей стало чуть легче, когда существо перед ней приняло новое обличие, всё ещё смутно узнаваемое, но в этот раз совершенно точно не являющееся кем-то из её близких. Вянке даже дышать легче стало. Смерть – после увиденного магичка никак не могла заставить себя использовать титул Мать – рассматривала девушку внимательно, выискивая в ней что-то известное только ей самой. Лада переводила взгляд то на свою студентку, то на Силу, частью которой пока ещё была. Но вскоре надеялась освободиться от этого бремени. Ярычевская снова чувствовала себя на экзамене, только в этот раз она не знала предмет, вопросы, имя преподавателя и даже форма аттестации была чем-то неопределённым. Для ответственной студентки подобное было в новинку, и в новинку неприятную.

– Спасибо, – девушка дёргано кивнула в знак благодарности.

– Всегда пожалуйста. Значит, Ярычевская… Много вас через меня прошло. не живётся вам спокойно. Ни тебе, ни матери твоей, ни Антону вашему, ни… Да по пальцам руки можно пересчитать тех, кто оказался достаточно одарённым магически, но при этом не полез в пекло.

– Я бы рада жить спокойно, приключения меня сами находят.

– А я почти в это верю. Хотела бы жить спокойно, просто махнула бы рукой делёжку семейного имущества, вообще бы тогда не поехала в имение.

– Я бы рада оправдаться, но что мной тогда двигало, уже не вспомню. Впрочем, я ни о чём не жалею. Пришлось бы – повторила б. Ну, может только не дала бы себе отвлечься тогда…

– Артур в стабильном состоянии, – вставила Лада, поймав взгляд.

– О, любовная драма? Обожаю! – голос Смерти вдруг приобрёл совсем человеческие интонации. – Одна из главных причин попадания ко мне… Думаю, нам нужно поговорить с глазу на глаз, милая. Лада, погуляй пожалуйста. Наткнёшься на красноволосого мальчишку – не верь его оправданиям.

Мараева кивнула, обеспокоенно посмотрела на Ярычевскую, но возражать не стала, скрываясь в переплетении тёмных дорожек. Стоило напряжённой спине декана исчезнуть за деревьями, как воздух вокруг Вянки будто бы сгустился до состояния киселя. По крайней мере, ощущалось именно так, все её движения будто стали замедленными, но тело перемещалось весьма бодро, просто под влиянием чужой воли. Вянка попыталась сбросить это воздействие, но получила только недовольное цоканье.

Вопреки собственному обещанию не возмущаться, она попыталась побороть контроль над собой, и снова провалилась. Смерть вместе с ней дошла до площадки где-то в глубине сада, ноги Вянки подкосились, роняя её на отполированное годами и юбками дерево качелей, а рядом с ней оказалась уже не взрослая женщина, а практически ровесница. Даже в одежде будто появилась какая-то легкомысленность.

– Итак, рассказывай!

– О чём? – получившая вновь управление Вянка осоловело моргнула.

– Об этом своём Артуре. Про Шедова я и так знаю, как и про каждого в его семействе. Мальчик для искупления наследственной вины сделал больше, чем многие предыдущие поколения, пусть и неосознанно. Но это потом, успеем ещё.

– А разве мы не должны разговаривать, ну не знаю, о…

– Считай, – та её перебила, – что я составляю, как это у вас говорят, психологический портрет.

Ярычевская напряглась, ощущая аккуратное прикосновение к сознанию. Понятно, ей просто нужно, чтобы она расслабилась, отвлеклась и дала свободно проверить содержимое своей головы. В принципе, сопротивляться проникновению она не смогла бы даже если б очень захотела, силы были катастрофически неравны, так что Вянка не стала даже пытаться. Вместо этого, она начала рассказ, вспоминая знакомство с Тана.

– Вообще, Артур – однокурсник Шеда, Данковцев нас и познакомил. Ну, как познакомил, они же в одной комнате жили в общежитии. А я к Шеду постоянно ходила, друг детства, да и… в тот момент мне казалось, что у меня есть к нему какие-то романтические чувства, – она толкнулась ногами, приводя качели в движение, – да и потом тоже…

– Это нормально, магическое сродство часто путают с любовным увлечением, – в следующий раз ногами уже оттолкнулась Смерть. – А в вашем случае оно особенно сильное.

Девушка кивнула, ощущая, что невидимый щуп проник в разум значительно глубже, пусть и сделал это очень плавно. В другой ситуации она бы и не заметила, но сейчас была слишком напряжена, вот и отмечала даже малейшие изменения. Вянка говорила о каких-то незначительных бытовых моментах на первом курсе, что вот тут он обозвал её мелочью, а там вместо Шеда объяснял какую-то теоретическую заумь, потому что друг вдруг сам запутался. Но никак не могла подойти к своим чувствам, не могла чётко осознать, когда они начались.

Той ли зимой? Возможно. Пожалуй, тогда случился их расцвет. Артур был рядом, поддерживал, заботился. Вдруг закралась неприятная мысль, что она просто путает влюблённость и благодарность с настоящим глубоким чувством. Мысль не просто неприятная, а практически отвратительная, похожая на покрытые слизью лягушачьи лапки, шевелящиеся где-то в горле. Стало страшно, что она совершает ошибку, что может искалечить и его жизнь, и свою. Может он для неё только друг?

Ярычевская замолчала, представляя рядом Шеда и Артура. Слишком похожие чувства сливались в плохо различимый комок, будто кто-то собрал обрезки разной пряжи в подобие мотка, сбивая с толку, мешая. Магичка замерла на середине движения.

– Я обычно задаю вопросы. Например… смогла бы ты уйти сюда вместо этого человека…

– А если ответы получаются одинаковые?

– С кем из них ты бы вместе ушла?

Тут Вянка задумалась. Шед, при всей их привязанности, смог бы жить дальше. Ну, или, развивая первый вопрос, она бы смогла пережить его исчезновение, как уже выдержала его той зимой. Да, Данковцев был её другом, не просто близким, а, по сути, единственным, но… Сейчас она чётко понимала, что они исключительно друзья. В конце концов, даже если вспоминать покойную Белку – Вянка не ревновала. Она смогла отпустить, порадоваться, и не ощущать при этом, что потеряла какой-то кусок себя.

Если бы исчез Артур… Здесь чувство вины ощущалось чуть менее ярко, да и в целом эмоции притуплялись, так что мыслить получалось немного яснее. Пусть с Тана она была знакома куда меньше по времени, сама мысль о возможном его исчезновении из её жизни заставляла кровь холодеть. Правда, если бы тот выбрал кого-то другого – она бы, наверное, смогла отпустить, пожелав счастья.

Ярычевская посмотрела на свои босые ноги, машинально пошевелила пальцами, пытаясь ответить на заданный вопрос. Сложно. Это всё – теоретические ситуации и дать на них однозначный ответ было очень сложно. Слишком много всяческих «если» приходилось брать во внимание. Девушка сгорбилась, прикрывая глаза, щуп в сознании уже практически не отвлекал, а крики страдающих проходили мимо разума, не осознавались.

– Мне можешь не отвечать. Я уже знаю.

– Я зато теперь себе не могу на них ответить. Я… я не могу допустить смерти Артура, но и связывать нас навечно считаю неправильным. Я ведь не могу решать за других?

– Ты у меня спрашиваешь? – теперь Смерть выглядела чуть старше.

– Уже не знаю. Может и у себя самой. Как-то я запуталась. Я теперь ни в чём не уверена. Вообще ни в чём.

– Можешь пойти погулять. Подумать. Заодно реши, действительно ли ты хочешь взвалить на себя этот груз. Можешь до провинившихся прогуляться, послушать их истории. А как всё обдумаешь – сад тебя выведет.

Магичка кивнула, вставая с качелей. Огляделась вокруг, выбирая из многочисленных дорожек. И двинулась по той, что показалась наиболее привлекательной. Тропинка под ногами приятно пружинила, влажная, неутоптанная земля мягко встречала её, позволяя не отбить себе пятки сразу же. А после, ведомая каким-то странным желанием, Вянка и вовсе свернула на мягкую, тёмную, прохладную траву, двигаясь между деревьями и кустами. Мыслей в голове не было. Ничего, что она могла бы обдумать, Ярычевская просто шла куда-то, повинуясь сиюминутным желаниям.

И всё-таки вышла на берег большого озера. В воздухе на мгновение померещился парфюм Мараевой, впрочем, не исключено, что декан не так давно была здесь. В конце-концов, сад же не бесконечный, правда? От вбитых в землю столбов тянулись цепи, уходящие под воду. Вянка прошлась вдоль одной из них, подходя к кромке воды, но не слишком близко, не хватало ещё оступиться. Глубина начиналась резко, практически сразу же. А из темноты вод на неё смотрело бледное лицо, заставившее магичку отшатнуться. Скованный дёрнулся, когда цепи потянули его на поверхность, стремясь задержаться в воде как можно дольше, но магия тащила его на воздух с неумолимостью палача.

Когда длинное лицо облепили ярко-красные пряди, Вянке вспомнились слова о родственничке. Она машинально отшагнула в сторону, позволяя цепям протащить ослабленное тело до столба. Расслабленное лицо становилось всё более осознанным, всё сильнее искривляясь в страдальческой гримасе. Вздыхая про своё мягкое сердце, магичка медленно подошла ближе.

Колдун был старше неё самой, может, между Алексом Тана и Алексеем Костяниковым. Вянка присела на песок чуть в стороне, дожидаясь, пока незнакомец придёт в себя. Тот дышал тяжело, хрипло, но новое для себя лицо заметил сразу, наклоняя тяжёлую голову, рассматривая девушку снизу вверх.

– Добей меня, девочка…

– За что вас так?

– Ощутила движение слоёв? – задал он встречный вопрос.

– Угу, – она не сдержалась, помрачнела, тон стал холодным.

– Я был готов положить каждое живое существо в своё мире.

– Зачем?

Колдун усмехнулся, показывая зубы, которые явно отличались от нормальных человеческих. Вянка на всякий случай собрала силу в пальцах, мало ли заклинанием придётся защищаться. Но незнакомец только оскалился шире.

– Хотел создать идеальный мир для некромантов.

Ярычевская сморщилась. Все идеи об общем благе или счастье конкретно взятого человека вопреки природному порядку вещей, вызывали у неё острую зубную боль, с которой она не могла смириться. А ещё подобные разговоры будто оставляли мерзкую липкую плёнку на коже. Но расспросить подробнее почему-то захотелось.

*

– Нежное создание, – колдун криво усмехнулся. – Тоже считаешь, что я не прав? Давай, выскажись, девочка.

– Не хотите объяснить, что вас на это толкнуло? – Вянка наклонила голову, рассматривая мужчину, но не решаясь приблизиться к нему.

– О, меня даже выслушают? Замена что ли? Этой, с учительским лицом? – он повернулся на бок, обхватывая себя руками, словно его трясло в ознобе. – Не дождётесь, я об этом не жалею… Извини, ребёнок, у меня не так много времени. Скоро я вернусь в воды забвения.

– Промежутки неодинаковые?

– Да. Маленький палач? – он тяжело вздохнул, стараясь совладать с ломотой во всём теле.

– Нет. Просто это было бы логично. Непредсказуемость изматывает разумное существо быстрее всего. Особенно такие чередования боли и облегчения. Давно тут?

– Ну, вас тряхнуло – меня перенесло сюда. Вот и считай. Не очень.

– Мне рассказать вам о пользе раскаяния? – пожалуй, его твёрдость и даже упрямство не могли не вызвать хоть какого-то восхищения, пусть и очень своеобразного.

– Оставь душеспасительные речи для кого-то ещё. Я всю жизнь то боролся с магами, то боролся за магов. И если бы пришлось повторить – я бы это сделал. Так что, ребёнок, не знаю, перед каким выбором стоишь ты, но принимай решение, которое не захочешь переиграть.

– Я… Наверное, правильный подход, – цепи дёрнулись, понемногу утягивая колдуна обратно в воду. – Я могу как-то помочь?

– Сделай одолжение, перестань жалеть всех подряд. А то найдёшь себе неприятности на свою хорошенькую головку.

Вянка хотела было ответить, что уже нашла, но волна плеснула по ногам красноволосого некроса, и тот как-то обмяк, будто из игрушки с нулевого вытащили батарейку. Магичка с жалостью посмотрела на утягиваемого в глубь колдуна, но прекрасно понимала, что ничего не может сделать, не может ему помочь. Да и, наверное, не имеет права. Если бы он жалел о сделанном, раскаивался, как-то стремился исправить последствия – это одно… Вообще, имеет ли она право жалеть кого-то? Ярычевская посмотрела на круги на воде. Слишком мало информации. Может он был прав и она действительно слишком нежное создание? Справится ли она с той ролью, которую на неё хотят возложить? Достойна ли она её?

Откровенно говоря… Ладно, надо быть честной хотя бы с собой, в уровне эгоизма она недалеко ушла от колдуна, потому что пришла сюда, по сути, ради близкого человека. Не ради каких-то великих дел, общего, через драконий его хвост, блага, чего-то ещё такого же возвышенно-идеалистского. Нет, она пришла лишь потому, что не видела иного пути спасти человека, которому отдала своё сердце. Пусть между ними не летали какие-то яркие искры, у них не было накала страстей, такого, что вокруг воздух закипает, нет. Но она вполне могла бы прожить с Тана всю жизнь, чего не сказала бы даже о Шедове, пусть они и были знакомы слишком давно.

Пожалуй, именно этими мыслями она и поделится с Ней, а Она уже пусть решает. В конце-концов, не зря же говорят, что магия – это смерть эго. Она будет максимально честна с той Силой, к которой пришла, и примет любой ответ. Главное, чтобы эта честность не стала её концом.

Магичка поднялась на ноги, осматриваясь. Звёзд не было, да и луны тоже, но всё равно какое-то подобие бледного потустороннего света струилось над густой растительностью. Вянка вновь обернулась на то место, куда тянулись цепи, но ничего не сказала.

– Продуктивно пообщались?

Ярычевская резко развернулась, ноги едва не поехали по мокрому, но рефлексы – спасибо Садисту! – не подвели, и она осталась на месте. Сейчас Смерть неуловимо напоминала Ладу Мараеву, правда у декана никогда не было такого холодного взгляда. Вянка пожала плечами, не зная, как ответить на этот вопрос. Женщина посмотрела на водную гладь за спиной Ярычевской.

– Не говори мне, что тебе его жалко.

– Мне… Не знаю. Я не могу его судить, не уверена, как бы я себя повела на его месте… Но если по-человечески, то да. Жаль.

– Даже при том, что он вырезал разумных целыми космическими системами?

– Зачем-то вам это было от него нужно? Некроманты же черпают силу от вас, если бы вас не устраивало, что он творит, вы бы быстро его остановили.

– Наглая, – она ухватила Вянку за подбородок, вертя голову, словно изучая интересную безделушку. – Впрочем, это будет интересно. Лада! Иди сюда, твоя вахта закончилась, сдавай смену!

Она не ослабила хватку до момента, когда к ним приблизилась Мараева. Древняя Сила в человеческом обличии посмотрела на магичек и вдруг ухватила их как котят, за шкирку, скидывая в пруд за их спинами. Девушка попыталась бороться, сделала несколько гребков, но тело стремительно слабело, контроль над ним ослабевал. Магия внутри превращалась в кисель, непригодный для создания заклинаний, даже самых элементарных. А после и вовсе начала выползать из нее извивающимися щцпальцами. Вянка повернула голову в поисках Мараевой, но та сейчас не смогла бы помочь при всём желании: из её тела выходил ещё более плотный и тёмный сгусток, часть которого двигалась к девушке.

От омерзения немного потряхивало, даже при том, что лекции по древней магии им читали. Реальность оказалась куда более отвратительной. Вода заполняла лёгкие, но боли не было. Наоборот, вдруг потянуло в сон, так сильно, словно она несколько суток провела на ногах исключительно на стимуляторах. Вянка лишь на миг прикрыла глаза.

2

«Она, по сути, даже слова сказать не дала», Вянка рассматривала небо над собой, боясь даже пошевелиться. Тело было уверено, что всё, произошедшее на той стороне, было реальным, так что магичка могла только выжидать, когда боль уйдёт. Даже дышала еле-еле, когда вспоминала о том, что это нужно. Шедова не было ни видно, ни слышно, но пока это не было поводом для беспокойства.

Девушка прислушалась к ощущениям от собственной магии, пока не слишком понимая, что поменялось. И поменялось ли вообще, воспоминания о нахождении на той стороне смазывались, стремительно выцветали, не давая ни одного ответа на вопросы, гудящие где-то на краю сознания. Ярычевская попыталась пошевелиться, тут же хрипло вздыхая. Руки бессознательно заскребли по камню, задевая что-то мягкое рядом с алтарём. Получивший по голове Данковцев сонно заморгал, едва успевая перехватить снова дёрнувшуюся в его сторону руку, вскочил, осторожно удерживая девушку на месте.

– Тише, тише, не дёргайся, хуже ж будет…

– Что ж так больно-то? – заскулила она, когда Шед осторожно прижал её к себе, отогревая и не давая свалиться на пол.

– Ты с того света вернулась…

Она посмотрела на друга, отмечая осунувшееся лицо и красные глаза. Что ж, вопросы излишни… Вместо этого она осторожно подняла руку, скользнула по плечу, погладила по кое-где слипшимся от крови волосам. Неопределённость результата давила, но спросить было не у кого. Данковцев был слишком измотан морально и поселять в друге сомнения в успешности их авантюры прямо сейчас не хотелось. Да и сама Ярычевская наслаждалась живым теплом, до этого момент не догадываясь, насколько же замёрзла за эту бесконечно длинную ночь.